Зимерс: 17 июля 1937 было подписано дальнейшее немецко-английское морское соглашение[1803]. Я приобщаю этот документ как Рёдер-14, документальная книга 1, страница 81. Это достаточно длинный документ только часть которого переведена и напечатана в документальной книге; и с целью понять нарушение, которое вменяет нам обвинение, я сошлюсь на несколько пунктов содержащихся в документе.
Соглашение касается ограничения морских вооружений и в особенности обмена информацией по морскому строительству. В статье 4 мы находим ограничение линкоров 35 000 тонн, которое уже упоминалось; и в статьях 11 и 12 — которые я не зачитываю из-за их технического характера, но попрошу Трибунал заметить — оба правительства обязывались ежегодно докладывать о морской строительной программе. Это должно было делаться в течение первых 4 месяцев каждого календарного года, и подробности о некоторых кораблях — больших кораблях в особенности — за 4 месяца до их закладки. Для лучшего понимания всего предмета, который сделан основной обвинения против подсудимых в связи с морским соглашением, я могу сослаться на статьи с 24 по 26. Три статьи демонстрируют…
Председательствующий: Вы можете подытожить эти статьи?
Зимерс: Да. Ваша честь, я не намерен их зачитывать. Я лишь хотел процитировать из них одно или два положения.
Эти статьи перечисляют условия, при которых каждая сторона соглашения может от него отклоняться. Следовательно, сначала, оно рассматривало допустимым некоторые условия для отклонения от соглашения, например, (статья 24) вступление в войну одного из партнеров, или (статья 25) если иная держава, такая как Соединенные Штаты или Франции или Япония, строили бы или закупали судно большее чем предусмотрено соглашением. В этих статьях прямая ссылка на статью 4 — то есть, линкоры 35 000 тонн — в случае отклонения, единственной обязанностью было уведомить сторону. Статья 26 заявляет о самой общей основе для отклонения от соглашения — а именно, в случаях, когда безопасность нации требует такого отклонения, такое отклонение считается оправданным. Дальнейшие подробности для этого положения не требуются.
|
|
Максвелл-Файф: Мой лорд, в части 2 отклонение это предмет уведомления другой стороны. Это относится лишь к статье 26 — любое отклонение это предмет уведомления другой стороны о начале отклонения.
Председательствующий: Доктор Зимерс это так?
Зимерс: Да, конечно. Мне кажется…
Председательствующий: Обвинение говорит, что это соглашение было нарушено?
Зимерс: Да. Ссылаясь на замечания, сделанные только что сэром Дэвидом, я хочу сказать, что я указывал на то, что такое отклонение допускалось при этих обстоятельствах, но в нем была обязанность уведомлять остальные стороны. Вероятно, это не прошло в переводе.
(Обращаясь к подсудимому)
Адмирал, это соглашение было заключено в 1937, с той же самой точки зрения, которую вы уже озвучивали? Есть какие-либо заслуживающие внимания факты, которые привели к соглашению?
Рёдер: В 1936, насколько я помню, договоры ранее заключенные Англией с остальными державами истекали, и следовательно Англия стремилась обновить эти договоры в ходе 1936. Факт, что мы были приглашены в 1937 присоединиться к новому соглашению со всеми державами означал, что Германия отныне полностью будет включена в эти договоры.
|
|
Зимерс: Обвинение вменило вам нарушение этого немецко-английского морского соглашения, и обвинение основывает это на документе С-23, экземпляр США-49, в документальной книге британской делегации 10, странице 3. Этот документ датирован 18 февраля 1938. Он постоянно упоминался на этих слушаниях и начинается со следующего, «Действительное водоизмещение линкоров «Scharnhorst», «Gneisenau» и F/G в обоих случаях на 20 процентов больше чем водоизмещение заявленное британцам». Затем мы находим список, который демонстрирует, что водоизмещение[1804] «Scharnhorst» было приведено в 26 000 тонн, а в действительности было 31 300 тонн, и что осадка[1805] заявлялась на один метр меньше чем было на самом деле. И «Ф» класс, то есть, «Bismarck» и «Tirpitz[1806]«, были внесены как имеющие 35 000 тонн, но в действительности были водоизмещением 41 700 и отличались по осадке на 80 сантиметров. Следовательно, соответственно тому, что мы видели это доказательство нарушения договора. Гросс-адмирал, я полагаю, что вы не оспариваете нарушение договора?
Рёдер: Нет, никоим образом.
Зимерс: Именно во время этого документа под вопросом были четыре линкора: «Scharnhorst», «Gneisenau», «Bismarck», «Tirpitz»…
Председательствующий: Мне кажется, вы снова заявляете об этих вещах Трибуналу, делая заявления вместо постановки вопросов свидетелю.
Зимерс: Господин Председательствующий, мне кажется, что я включаю свои документальные доказательства с целью продемонстрировать связь, для того, чтобы разъяснить, с чем мы разбираемся. Я ставил вопрос: эти четыре линкора действительно упоминались как введенные в строй, когда подготавливался документ?
|
|
Рёдер: Нет, они еще не были введены в строй.
Зимерс: Ни один из этих четырех линкоров?
Рёдер: Нет.
Зимерс: Если мне позволят так сделать, я могу сказать, что точные даты, когда эти корабли были введены в строй — подсудимый, вряд ли сможет вспомнить даты на память — можно увидеть в пункте IV письменных показаний Ломана, документ номер Рёдер-2.
Председательствующий: Я думаю, вы должны в них удостовериться. Вы не может заявлять о них не удостоверившись.
Зимерс: Да, Ваша честь именно так.
Я сошлюсь на документ номер Рёдер-2, который уже приобщен Трибуналу. Это письменные показания Ломана, на странице 5. Я цитирую из документальной книги 1, страница 8.
«В рамках границ очерченных немецко-английским морским соглашением, немецкий флот ввёл в строй четыре линкора. Я привожу даты закладки киля, спуска и ввода в строй, насколько я могу их определить. «Scharnhorst»: закладка киля, точную дату не определить; спущен, 3 октября 1936; введён в строй, 7 января 1939. «Gneisenau»: закладка киля, точную дату не определить; спущен, 8 декабря 1936; введён в строй, 31 мая 1938. «Bismarck»: закладка киля, 1936; спущен, 14 февраля 1939; введён в строй 2 августа 1940. «Tirpitz»: закладка киля, 1936; спущен 1 апреля 1939; введен в строй 1941».
Адмирал Ломан не смог установить точную дату. «Н» — я могу добавить, что остальные корабли, упомянутые в документе С-23 были запланированы, но были позднее пущены на лом. Они уже были разобраны к лету 1939, и это относилось только к первому «Н». Значит здесь нет вопроса окончательной готовности или строительства. Поскольку существует очевидное нарушение договора, теперь мы рассмотрим в каком свете к нему следует относиться. Обвинение сказало, что это нарушение договора преступно, поскольку оно подразумевает агрессию. С целью сэкономить время, в особенности, поскольку рассматриваются технические проблемы, я хочу, перед дальнейшим опросом подсудимого, приобщить документ номер Рёдер-15, в рамках взгляда на документальные доказательства, которые я приобщаю с разрешения Трибунала. По моему мнению, этот документ подтверждает, что агрессивного намерения не было.
Документ номер Рёдер-15 это письменные показания — я прошу прощения — они в документальной книге 1, страница 94. Этот документ касается письменных показаний удостоверенных у нотариуса Гамбурга почетным доктором технических наук Вильгельмом Шухтингом и они важны для опровержения документа С-23, и для этой цели я хочу процитировать:
«Я бывший директор судостроительной верфи Blohm & Voss[1807] в Гамбурге. Я был в этой фирме с 1937 по 1945» — извиняюсь — «с 1907 по 1945 и я знаком со всеми вопросами касающимися военных кораблей и торговых судов. В особенности, я как инженер владею подробной информацией о строительстве военных кораблей для немецкого флота. Доктор Вальтер Зимерс, адвокат в Гамбурге, представил мне документ С-23, датированный 18 февраля 1938, и попросил меня, его прокомментировать. Этот документ демонстрирует, что флот, вопреки предыдущему соглашению, информировал британцев, что линкоры «Scharnhorst» и «Gneisenau» — так же как иные запланированные к постройке — имели водоизмещение и осадку на 20 процентов меньшую чем было на самом деле.
«Я могу привести некоторые подробности, почему эта информация была дана. Я полагаю, что информация предоставленная британцам — информация которая в соответствии с морским соглашением должны была быть получена за 4 месяца до закладки киля — основывалась на факте, что линкоры «Scharnhorst» и «Gneisenau» изначально намечались как имеющие водоизмещение в 26 000 тонн и осадку в 7, 5 метра и линкор «Ф» (Bismarck) водоизмещение в 35 000 тонн и осадку в 7, 9 метра, как и заявлялось.
«Если эти линкоры были построены с большим водоизмещением и большей осадкой, изменения были результатом отданных приказов или запросов флота, в то время как планы готовились и осуществлялись конструкторским бюро. Изменения основывались на точке зрения постоянно выражавшейся флотом — а именно, что строя корабли таким способом они должны были стать настолько непотопляемыми насколько возможно. Увеличение тоннажа не означало увеличение наступательной мощи корабля» — Господин Председательствующий, я прошу прощения Я сейчас закончу — «Увеличение тоннажа не означало увеличение наступательной мощи корабля, но осуществлялось только в оборонительных и защитных целях».
Вероятно, я могу указать на то, что в английском тексте есть ошибка в переводе. В этом тексте слово «не» пропущено. Следует читать «не означало», а не «означало»
«По прошествии времени, флот придавал все большее и большее значение разделению корпуса корабля на большое количество отсеков с целью сделать корабль настолько непотопляемым насколько возможно и стремясь к максимальной защите на случай течи. Следовательно новые корабли, строились широкими в бортах и с глубоким дном со многими переборками, примерно в десяти метрах друг от друга, и многими продольными и поперечными переборками вне торпедной переборки. В то же время, были как вертикальные так и горизонтальные броневые плиты, насколько у меня была информация, тяжелые и усиленные крупными плитами нежели те которые использовались остальными флотами. С целью…»
Председательствующий: Другими словами, его объяснение в том, что они заменялись в ходе строительства по техническим причинам. Не особо важно, в чём техническая причина.
Зимерс: Господин Председательствующий, я прошу прощения, но мне кажется, что когда мы разбираемся с ясно установленным нарушением договора, способ такого нарушения имеет некоторое значение. Я не думаю, что каждое и любое нарушение договора можно было бы описать как военное преступление. Положение в том было ли это нарушение договора военным преступлением в смысле устава — другими словами, было ли оно мотивировано намерением ведения агрессивной войны. Несущественное нарушение, такого рода, в конце концов, находится в любом гражданском иске и не может быть преступлением.
Председательствующий: У нас письменные показания. Мы их прочтем. Фактически вы уже зачитали их материальные части.
Итак, я думаю нам лучше прерваться. Как долго вы планируете продолжать?
Зимерс: Господин Председательствующий, мне сложно судить точно, но я представляю, что я смогу завершить где-то завтра. Господин Председательствующий, я надеюсь, что завершу к полудню; но я прошу Вашу честь учитывать, тот факт, что я включаю в свои документальные доказательства допрос и что такое документальное подтверждение, которое во многих остальных делах занимает часы для представления, таким образом, осуществляется одновременно.
Председательствующий: Трибунал надеется, что вы проведете своё представление настолько кратко насколько возможно. Мы уже заняли много времени с этим подсудимым.
(Объявлен перерыв до 14 часов)
Вечернее заседание
Зимерс: Господин Председательствующий, я должен сначала заявить формальное ходатайство, чтобы в дополнение к моему секретарю у меня был ещё один в суде. Она была здесь этим утром, но только, что сказала, что не может попасть в зал суда, и теперь она стоит за дверью.
Председательствующий: Хорошо.
(Подсудимый возвращается на место свидетеля)
Зимерс: Господин гросс-адмирал, вы только что видели письменные показания доктора Шухтинга. Я спрашиваю вас: это правда, или даже — не запутывая вас я спрашиваю — на чём основывалась основная идея флота об усилении линкоров на 20 процентов?
Рёдер: Изначально не было намерения увеличивать корабли на 20 процентов. Но в то время, когда мы возобновили строительство линкоров, когда мы могли увидеть, что у нас в любом случае очень мало линкоров, до нас дошло, что сопротивление затоплению корабля должно быть увеличено настолько сильно насколько возможно, чтобы сделать те, что имелись у нас настолько неуязвимыми насколько возможно. Это не имело никакого отношения к усилению вооружения или чему-либо такому, но просто увеличивало сопротивляемость затоплению и вражеским орудиям. По этой причине была разработана новая система с целью увеличить и усилить подпалубное пространство внутри корабля. Это означало, что для постройки кораблей требовалось большое количество новой стали. Соответственно осадка и водоизмещение возрастали. Это было неудачным с моей точки зрения, так как мы проектировали корабли со сравнительно мелководной осадкой. Устья рек, Эльба, Везер, Яде, настолько мелководные, что корабли с большой осадкой не могут плавать на всех участках рек. Поэтому, мы должны были строить эти корабли широкими, намереваясь придать им мелководную осадку; но строя множество продольных и поперечных переборок, мы увеличивали осадку и также водоизмещение.
Зимерс: Эти неудачные изменения, которые имели место в ходе постройки, были из-за сравнительного малого опыта в строительстве линкоров?
Рёдер: Да. Поскольку конструкторы высшего командования флота и конструкторы и инженеры на крупных верфях не строили каких-либо тяжёлых кораблей очень долгое время. Как результат, высшее командование флота должны было отдавать дополнительные приказы судоверфям. Само это было недостатком, который я с трудом пытался преодолеть.
Зимерс: Строительством этих четырех линкоров превышался общий тоннаж в соответствии с морским соглашением?
Рёдер: Нет, общий тоннаж не превышался до начала войны.
Зимерс: Ваши чести, в этой связи я хочу сослаться на документ Рёдер-8, который уже приобщался в документальной книге Рёдера 1, страница 40, под II. В этих письменных показаниях Ломан приводил сравнительные цифры, которые демонстрировали, сколько тоннажа линкоров было позволено в рамках морского соглашения. Пожалуйста, обратите на это внимание без моего зачитывания всех цифр. Важно то, что согласно сравнению с британскими цифрами, Германии было разрешено 183 750 тонн. Тогда она имела три законченных броненосца в 30 000 тонн — что здесь демонстрировалось — а значит согласно этим письменным показаниям оставалось 153 750 тонн.
Ссылаясь на документ Рёдер-127, я хочу внести небольшую поправку, потому что гросс-адмирал Рёдер, изучив письменные показания, заметил, что вице-адмирал Ломан сделал одну ошибку в цифре. Ошибка не важна в целом, но с целью быть абсолютно честным и точным я думал необходимо отметить это у вице-адмирала Ломана. Вместо 30 000 следует читать 34 000 тонн, а значит, есть разница, не в 153 750 тонн, а 149 750 тонн. В соответствии с морским соглашением результат не поменяется. Согласно морскому соглашению, нам было позволено построить 146 000, как окончательную цифру, а значит, результат не изменился. Ошибку адмирала Ломана — как известно Трибуналу — можно отнести к факту, что у нас были очень ограниченные материальные ресурсы.
Рёдер: Могу я добавить замечание о сказанном мной ранее? Заявление об этих водоизмещениях отклонилось от этих условий договора постольку, поскольку докладывались только об изначальном строительном водоизмещении или осадке, а не об осадке и водоизмещении которые постепенно возрастали из-за этих изменений в ходе планирования строительства.
Зимерс: В дополнение, могу я сослаться досточтимому суду на следующее: морское соглашение от 1937 было заменено Лондонским протоколом от 30 июня 1938[1808]. Я сошлюсь на экземпляр Рёдер-16. Моя секретарь только, что сказала, что его сейчас нет; я принесу его позднее. Это последний документ в документальной книге Рёдера 1, страница 97.
Могу я напомнить суду, что документ С-23 от февраля 1938. Этим Лондонским протоколом, по предложению британского правительства, ограничение тоннажа линкоров 35 000 тонн было изменено, потому что британское правительство, также как и немецкого правительство, осознавало, что 35 000 тонн было слишком мало. Как показано в протоколе, вступившем в силу с 30 июня 1938, тоннаж линкоров был увеличен до 45 000 тонн. Соответственно это различие в линкорах, относилось к документу С-23, установленному несколькими месяцами ранее.
Теперь я возьму новый предмет, вопрос вашего участия в планировании и заговоре для ведения агрессивных войн. Это вопрос так называемых ключевых документов, которые представило обвинение. Адмирал, поскольку вы присутствовали во время этих речей Гитлера к главнокомандующим, я должен попросить вас прокомментировать эти документы. Первый документ это документ 386-ПС, так называемый документ Хоссбаха[1809], экземпляр США-25, в документальной книге британской делегации, номер 10, страница 81. Это речь Гитлера от 5 ноября 1937.
Господин гросс-адмирал, вы когда-либо видели этот документ Хоссбаха до начала суда?
Рёдер: Нет, я не видел ни документа, ни одного протокола каких либо речей произнесенных Гитлером. Никаких официальных протоколов не получалось. Только в последующие годы — я думаю с 1941 — присутствовали стенографисты, которые записывали каждое слово. Он в действительности вообще не являлись протоколами, поскольку документы составлялись косвенным образом. Они готовились автором спустя 5 дней после самой речи, как мы услышали.
Зимерс: Хотя это очень важный документ, я заметил, что в отличие от остальных документов он не имел списка рассылки; он был написан спустя 5 дней после речи, и он даже не помечен «секретно». Вы можете объяснить, как готовились эти протоколы?
Рёдер: Я не смогу подробно вспомнить условия, которые доминировали. Я лишь могу представить, что адъютант хранил протоколы в своём сейфе.
Зимерс: Тогда у вас общее впечатление об этой речи, после 8 или 9 лет?
Рёдер: Да.
Зимерс: Документ был здесь зачитан полностью обвинением, и как нельзя отрицать, он содержит серьезные ссылки на агрессивную войну. Он, например, упоминает, кое-что как завещание, проблему пространства, ненависть против Англии и Франции; он говорит, что, вооружение завершено, первая цель это переворот в Чехословакии и Австрии.
Пожалуйста объясните суду, какой эффект речь должна была оказать на вас в то время, и как получилось, что вы не придали речи такого значения, как например господин фон Нейрат, который также присутствовал? И, несмотря на речь как у вас могло сохраняться ваше мнение, о том, что Гитлер сохранит старую линию и не видит силового решения?
Рёдер: Как введение я могу сказать, что утверждение, содержащееся в судебном обзоре, что влиятельная группа нацистов собралась с целью изучить ситуацию, вообще не даёт точной картины ситуации. Гитлер созвал вместе лиц упомянутых в документе, чтобы объяснить им возможности политического развития и с целью дать им какие-нибудь инструкции.
Я тут хочу сказать, кое-что главное — поскольку здесь было достаточно много речей Гитлера — о характере его речей. Гитлер выступал очень долго, уходя очень далеко в ретроспективу. Прежде всего, в каждой своей речи у него была особая задача, зависящая от аудитории. Постольку поскольку он был мастером диалектики, значит, он был и мастером блефа. Он снова использовал сильные выражения в соответствии с преследовавшейся им целью. Он полностью использовал своё воображение. Он также часто противоречил себе в успешных речах. Никто никогда не знал, каковы его окончательные цели и намерения. В конце такой речи было очень сложно с этим определиться. Как правило, его речи производили огромное впечатление на людей которые нечасто его слышали нежели на тех кто уже познакомился с его общей манерой выступать по таким поводам. Вопрос получения советов никогда не стоял, как говорилось, всегда давались не обсуждаемые приказы.
Цель речи от 5 ноября 1937 была, как в начале заявлял рейхсмаршал Геринг…
Зимерс: Простите меня. То есть в начале той речи от 5 ноября?
Рёдер: Да, в начале речи.
Он говорил мне, что заранее поговорил с фюрером. Фюрер хотел побудить армию осуществлять своё перевооружение по быстрее. Для фюрера оно шло слишком медленно. Предметом речи который он хотел ликвидировать была Австрия и Чехословакия. Он говорил, что крайней датой будет 1943–45, потому что после этого наша ситуация станет хуже. Но шанс мог случиться ранее при двух условиях: в первую очередь, если во Франции произойдут внутренние беспорядки; и во вторую очередь, на случай начала средиземноморской войны, в которой бы участвовали Англия, Франция, Италия и вероятно Испания, что, по моему мнению, было фантастикой.
Я не могу понять утверждение, что вооружение армии, флота и воздушных сил было почти завершено в ноябре 1937. Флот всё ещё не имел на службе ни одного линкора. Ситуация была похожей для воздушных сил и армии. Никоим образом мы не вооружались для войны, к примеру с Англией, что было чистым безумием. Для меня, решающими выражениями в его речи были, во-первых, Англия и Франция — я думаю — уже списавшие со счета Чехословакию, и во-вторых, что он был убежден, что Франция и Англия не вмешаются. В третью очередь фактом, было, что всего за несколько месяцев ранее, в июле 1937, было подписано второе морское соглашение. Эти три факта, казалось, убеждали меня, что Гитлер не искал военного решения проблем Австрии и Чехословакии. В то время при любых обстоятельства стоял вопрос Судетов[1810] и казалось он стремился к мирному решению. По этой причине речь не создала у меня впечатление, что Гитлер тогда решил изменить свою политику — что он хотел переключиться с политики мира на войну. Я могу представить, что у господина фон Нейрата не знакомого с целями этой речи, сложилось иное впечатление. Но, так как я снова подумал над этим вопросом, я могу представить, что преувеличенный характер речи в особенности был направлен на вывод фон Нейрата из кабинета, потому что я узнал, что тогда фюрер уже намеревался заменить фон Нейрата на фон Рибентропа. Это было единственное предположение, которое я сделал впоследствии.
Для меня выводы, сделанные из этой речи не были ни чем иным кроме как: строительство флота в соотношении один к трём, относительно Англии продолжалось, и следовало стремиться к дружеским отношениям с Англией. Соотношение по соглашению которое только, что было достигнуто соблюдалось бы.
Зимерс: И, очевидно в конце документа — а именно — в четвертом парграфе с конца — что фельдмаршал фон Бломберг и генерал-полковник фон Фрич[1811], дали свою оценку ситуации, непрерывно указывая на необходимость того, что Англия и Франция не играли враждебной роли. Это далее комментировалось, и можно увидеть, что Бломберг и Фрич были взволнованы и возражали Гитлеру.
После речи вы говорили с Бломбергом. Это правда, что Бломберг, которого, к сожалению нельзя допросить и Фрич, который также мёртв, видели это преувеличение Гитлера и поэтому указывали ему на свои сомнения и таким способом намеревались помешать? О чём вы говорили с Бломбергом после этой речи?
Рёдер: В первую очередь, Бломберг и Фрич…
Председательствующий: Доктор Зимерс, вы не должны задавать наводящие вопросы. Вы вкладываете в уста свидетеля то, что вы хотите услышать. Если вы хотите…
Зимерс: Я прошу прощения, если так сделал. Немного сложно, когда два человека, которые там были, Бломберг и Фрич, мертвы. Я могу лишь указать на то, что они мертвы. Мой завершающий вопрос…
Председательствующий: Тот факт, что они мертвы не поможет. Но если вы хотите что-нибудь об этом понять, вы должны понять это от свидетеля, а не от себя.
Зимерс: Какое впечатление сложилось у Бломберга после этой речи? Что он потом говорил?
Рёдер: Я думаю сам Бломберг в анкете заявлял, что тогда фельдмаршал Кейтель, когда мы, военные оставили в комнате Бломберга, который бывал часто с фюрером, сказал, что не должен был воспринимать это так искренне и не судить так серьезно. Он также верил, что фюрер разрешит эти вопросы мирно. И как сказал доктор Зимерс, оба Бломберг и Фрич уже обращали внимание фюрера на факт, что ни при каких обстоятельствах нельзя позволить Англии и Франции вмешиваться, поскольку немецкий Вермахт не смог бы с ними справиться.
Я могу добавить, что в этом случае я намеренно не заявлял каких-либо возражений, потому что, в конце концов, повседневно встречая фюрера, я говорил ему, «Но я думаю, мы должны гнуть свою линию с целью избежать осложнений с Англией». И фюрер постоянно подтверждал это своё намерение. Типично, что как только главнокомандующий армией генерал-полковник фон Фрич, сказал, что после этих замечаний он не может отправиться в отпуск в Египте зимой 1937–38, который он запланировал по состоянию здоровья, фюрер немедленно отказался от своего заявления и сказал, что дело не настолько срочное, что он может не отказываться от своего отпуска, в который он и пошел.
Этим демонстрируется, что это снова был вопрос оказания давления. Такой была речь от 5 ноября 1937. Фактически он тогда не сокрушил ни Австрию, ни Чехословакию; но в 1938 вопрос был разрешен мирно без кровопролития, и даже по согласованию с иными державами.
Зимерс: В этой связи могу я приобщить документ датированный следующим годом, экземпляр Рёдер-23, документальная книга Рёдера 2, страница 127. К 30 сентября 1938 — мне далее нет необходимости говорить о Мюнхене[1812], потому что подсудимый прямо не участвовал — Гитлер и Чемберлен[1813] совместно объявили, что соглашение подписано предыдущей ночью и англо-немецкое морское соглашение рассматривалось как символизирующее желание обоих наций никогда вновь не вести войну против друг друга. Остальное содержание хорошо известно.
Затем я перехожу к второму ключевому документу приобщенному обвинением — а именно, документу Л-79, так называемому «малому Шмундту[1814]«. Это экземпляр США-27, номер 10 в документальной книге британской делегации, страница 24. Документ, несмотря на свою поразительную длину, также был полностью представлен обвинением, а значит, я не должен из него зачитывать. Могу я напомнить суду, что он заявляет, что дальнейших успехов нельзя достичь без кровопролития, и 23 мая 1939 со ссылкой на Польшу он заявляет, что не Данциг, а перекраивание[1815] Lebensraum стоит на кону.
Он говорит о перекраивании Lebensraum и о факте того, что польская проблема не может быть отделена от конфликта на Западе. Соответственно Гитлер сказал, что единственным выходом было напасть на Польшу при первой представившейся возможности. К сожалению, это вновь документ, который не датирован.
Вам известно, когда подполковник Шмундт подготовил этот доклад?
Рёдер: Нет, к сожалению, я не могу сказать.
Председательствующий: Почему вы говорите, что он не датирован?
Зимерс: Господин Председательствующий, здесь нет даты заявляющей, когда был подготовлен документ. Есть только дата сслыющаяся на протокол совещания 23 мая. В случае с документом Хоссбаха совещание было 5 ноября, но он был записан Хоссбахом по памяти 5 дней спустя, 10 ноября. В случае со Шмундтом нам не известно был ли он записан через 1 день, или 4 недели.