Одним пунктом, в котором фюрер было особо чувствительным были крупные корабли. Он всегда напрягался, когда наши крупные корабли выходили в открытое море и осуществляли рейды против судоходства. Потерю корабля, такого как «Graf Spee» или позднее «Bismarck», он рассматривал огромной утратой престижа; следовательно подобные вещи, сильно его волновали. Так шло до конца 1942. Затем пришло — и это в особенности впечатлило меня — моё поражение в консультациях с фюрером по вопросу касавшемуся Норвегии, Франции и в конце концов России. В окончательном анализе он всегда более прислушивался к людям партии, таким как, например Тербовен, чем к старому офицеру. Это вело к ситуации, которая не могла больше терпеться долгое время. Одной из основных характеристик фюрера была огромная подозрительность ко всем и каждому, в особенности направленная на старых офицеров, которые пришли из старого Вермахта и о которых он всегда предполагал — несмотря на все благие намерения — что в своих сердцах они не разделяют тех чувств, которых он от них требовал. Особенно к многим конфликтам с ним привел меня случай с Россией, что сильно повлияло на наши отношения. Именно, человеком, который собрал все эти журналы боевых действий и стенограммы, адмиралом Ассманом по одному поводу суммировался вывод о таких дискуссиях словами: «Следовательно, главнокомандующий флотом в полной оппозиции к фюреру в этом вопросе».
В конце 1942, прямо после завершения всего норвежского вопроса, случился инцидент, который привел к концу. Была атака на конвой, который шёл в Мурманск или Архангельск из Англии. Это был декабрь,время, когда северные регионы только на 1 или 2 часа освещены и поэтому нет благоприятной погоды для борьбы крупных кораблей, против большого числа эсминцев. Корабли вместе с эсминцами, начали свой поход и достигли конвоя пока ещё было светло. Но поскольку дневной свет исчез и настала темнота и поскольку конвой охранялся многими эсминцами, адмирал посчитал подходящим отозвать большие корабли из битвы. Это было единственно верное решение, так как он мог потерять их всех в торпедной атаке. Это факт, и второй факт, что к сожалению радиосвязь между этим адмиралом и штабом морских операций была сложной и временами полностью прерывалась статическими помехами, заставили фюрера чрезвычайно волноваться в своей штаб-квартире, где я докладывал ему обо всём, что сам обнаружил. Весь день ушел на вопросы туда и обратно, и даже к вечеру я не мог представить ему ясной картины. Это его чрезвычайно взволновало. От адмирала Кранке у него были всякого рода оскорбления, переданные мне и требовавшие немедленного доклада ему; и я мог понять, что возникло очень серьезное трение. Я подготовил так, что я не докладывал ему 6 дней до 6 января, для того, что атмосфера могла немного остыть. К 6 января я смог представить ему полный доклад; вечером, на обсуждении на котором также присутствовал фельдмаршал Кейтель, он произнес речь часовой длительности в которой он сделал пренебрежительные замечания обо всём, что делалось во флоте до сих пор, прямо противореча всем суждениям передаваемым во флот до сих пор. Из этого я понял, что он был готов к разрыву.
Я лично был твердо готов ухватиться за эту возможность для отставки, так как в особенности стало яснее чем когда-либо, что война становиться войной подводных лодок, и я мог поэтому почувствовать, что я с чистой совестью уйду в этот момент.
После завершения речи фюрера, я попросил поговорить с ним наедине. Фельдмаршал Кейтель и стенографисты ушли и я сказал ему, что я прошу отставки, так как я смог понять из его слов, что он был полностью неудовлетворён мною и был подходящий момент уйти. Как всегда он попытался поначалу переубедить меня, но я оставался непреклонным и сказал ему, что новый должен быть назначен главнокомандующий флотом, который полностью ответственен. Он сказал, что для него будет тяжким бременем если я уйду, поскольку сейчас ситуация была очень критической — Сталинград надвигался — и во-вторых, поскольку он уже обвинялся в увольнении многих генералов. В глазах внешнего мира он был бы опорочен, если бы я ушел. Я сказал ему, что я сделаю всё, что смогу для предотвращения подобного. Если он хотел создать видимость, что касалось внешнего мира, что я не ушел в отставку из-за столкновения, тогда он мог сделать меня генеральным инспектором с какого-то рода номинальным титулом, который создавал впечатление, что я всё ещё был во флоте и что моё имя ещё связывалось с флотом. Это сразу на него подействовало и я сказал ему 6 января, что я хочу уйти 30 января. Таким образом, я завершал 10 лет службы при нём главнокомандующим флотом. Он согласился с таким предложением и попросил меня предложить двоих преемников, чтобы он мог сделать выбор.
30 января он лично уволил меня, назначив меня адмирал-инспектором флота. Он сказал, что по случая спросит моего совета; но этого никогда не происходило. Я просто дважды направлялся, раз в Болгарию, на похороны короля Болгарии[1899] и однажды в Венгрию, к венгерскому регенту Хорти[1900] для вручения ему подарка от фюрера.
Зимерс: Адмирал, иначе вы не выполняли задач в качестве адмирал-инспектора?
Рёдер: У меня не были функций и я не получал приказов.
Зимерс: Тогда мой последний вопрос: у вас сложилось впечатление, по поводу вашего разговора 6 января 1943 с Гитлером, что он рад избавиться от вас в виду многих разногласий во мнениях и факте, что вы часто ему противоречили по техническим морским и политическим вопросам касавшимся Норвегии, Франции, России?
Рёдер: Мне кажется, что он тогда хотел избавиться от меня, так как я определенно был неудобным для него. Один случай описанный мной, где я дошел до конца, он никогда не забывал.
Зимерс: Большое вам спасибо.
Этим завершается мой допрос адмирала Рёдера.
Председательствующий: Трибунал сегодня заседает до половины первого. Сейчас будет перерыв на 10 минут.
(Объявлен перерыв)
Председательствующий: Кто-либо из защитников подсудимых хочет задать вопросы?
Кранцбюлер: Адмирал, вы вспоминаете меморандум штаба морских операций от 15 октября касавшийся возможностей интенсификации экономической войны. Это документальная книга британской делегации, номер 10, на страницах 96 и 97 английского текста. Адмирал Вагнер уже свидетельствовал здесь о нём. Вы можете, что-либо добавить к заявлению касающемуся задаче и смыслу меморандума?
Рёдер: Поскольку война против Англии пришла для нас с полной неожиданностью, мы до тех пор очень мало занимались подробностями вопросов подводной войны. Среди других вещей мы ещё не обсуждали вопрос так называемой неограниченной подводной войны[1901], которая играла такую важную роль в предыдущей войне. И из этого факта вытекало, что 3 сентября офицер, которого недавно упоминали был направлен в министерство иностранных дел с некоторыми положениями для дискуссии о вопросе неограниченной подводной войны, чтобы мы могли прояснить вопрос с министерством иностранных дел о том насколько далеко мы можем зайти. И этот документ уже играл здесь роль, Д-851, Великобритания-451, от 3 ноября.
Кранцбюлер: Вы имеете в виду 3 сентября.
Рёдер: Да, 3 сентября. Он касался всех вопросов. Затем прошли дискуссии с министерством иностранных дел и в высшем командовании флота был разработан меморандум о подводных лодках упомянутый вами и издан 15 октября. Я думаю, что 15 октября я представлял его фюреру, который принципиально согласовал содержание. Но сам факт, что меморандум о подводной войне касавшийся возможностей интенсификации подводной войны был принят только 15 октября показывает насколько мало мы были готовы к такой возможности.
В начале этот меморандум содержит то предложение, которое было процитировано обвинением касавшееся нашего положения относительно международного права, где делалась ссылка на высочайшую этику войны, приверженность международному праву и желание обосновать все военные меры существовавшими законами везде где возможно. Но если это не было возможно или когда отклонением возможно было достичь решающих военных результатов, и мы могли принять ответственность за такое отклонение, тогда в случае необходимости мы должны были отходить от существующего международного права. Это также означало, что могло быть разработано новое международное право.
Однако, весь меморандум представляет просто постоянный поиск возможностей по ведению подводной войны с минимальным ущербом для нейтралов и величайшую приверженность международному праву, таким образом, чтобы она могла стать решающим фактором в исходе войны.
Обсуждались различные вариации о том, как можно достичь интенсификации, но это всегда был вопрос поиска контрмер против вражеских мер. Такие возможности как блокада или новая концепция осады Англии подводной войной изучались со всех сторон; но проект всегда заявлял в заключении, что в виду числа субмарин и других сомнений ещё невозможно проводить такие операции.
И окончательный результат всего меморандума, как изложено в этом документе, находится на двух последних страницах. К сожалению у меня есть только немецкая копия где под последним параграфом Д окончательное мнение, следующие предложения, которые я хочу процитировать, достойны внимания…
Председательствующий: Где отрывок?
Кранцбюлер: На страницах 99 и 100 в документальной книге 10, Великобритания-224.
Господин Председательствующий, другой пример из того же документа уже упоминался и он в документальной книге Дёница 3, на страницах со 199 по 203; но мне не кажется, что есть необходимость ссылаться на него, потому что свидетель зачитает лишь одно или два предложения.
Рёдер: (Продолжая) Итак, последний параграф «Выводы» гласит:
«1). Манера в которой до сих пор велась экономическая война, в соответствии с призовыми правилами[1902], не согласуется с военными требованиями беспощадной жестокости.
«Не охвачена большая часть вражеской торговли товарами включая весь экспорт на нейтральных судах.
«Требования морского права о том, что нейтральные торговые суда останавливаются и обыскиваются больше не выполняются, в виду силы воздушной разведки и противолодочных мер во вражеских прибрежных подходах. Следовательно экономическая война в соответствии с призовыми правилами должна быть ограничена и в Северном море и на Балтике должна быть сохранена только для надводных кораблей. В Атлантике подводные лодки во вражеских прибрежных водах ограничат свою деятельность атаками без предупреждения конвоев, военных транспортов и после его утверждения, вооруженными и всеми вражескими торговыми судами, ведя экономическую войну согласно призовому праву только в исключительных случаях. Использование оперативных воздушных сил для экономической войны невозможно. Экономическая война проводиться в рамках действия международного права. Возможность споров с нейтральными государствами исключена».
Затем ещё одно предложение:
«Если верховное военное командование по политическим причинам не должно будет представлять решение о ведении экономической войны, в наиболее возможной ожесточенной форме обращаясь к осаде, будет возможно увеличить эффективность политики остановки вражеской торговли безжалостным увеличением использования мин и воздушными атаками на портовые сооружения. Однако, нельзя, ожидать решающего результата от экономической войны в текущей форме». (Документ С-157, экземпляр Великобритания-224)
Кранцбюлер: Непосредственным результатом этого меморандума и вашего доклада фюреру был приказ от 17 октября?
Рёдер: Да, и им предусматривалось: во-первых, чтобы все вражеские торговые суда могли торпедироваться; и во-вторых, как наиболее суровейшая мера, чтобы пассажирские корабли в конвоях могли торпедироваться через короткое время после объявления о таком намерении. Всё это делалось в связи с интенсификацией, мера за мерой, которые мы выдвигали в ответ на отдельные акты противника.
Председательствующий: Доктор Кранцбюлер, этот длинный отрывок, который подсудимый только что зачитал, если он ещё не был приобщен в качестве доказательства, должен быть приобщён вами. Я понял, что он не представлен в качестве доказательства.
Максвелл-Файф: Ваша честь, я могу помочь. Я использую документ и я приобщу его.
Председательствующий: Он представлялся в качестве доказательства?
Максвелл-Файф: Только его часть, не та часть, на которую ссылался подсудимый. Но в виду этого я сошлюсь на него позднее.
Председательствующий: Очень хорошо.
Кранцбюлер: Адмирал, вы упоминали, что до 1935 велись определенные подготовительные работы по созданию немецкого подводного вооружения. Адмирал Дёниц каким-либо образом участвовал в этих приготовлениях?
Рёдер: Вообще никак. Как говорилось ранее, он был за рубежом в течение последнего года; но даже до этого он не имел никакого отношения к этому.
Кранцбюлер: Вы докладывали о вашем увольнении в качестве главнокомандующего флотом. Будьте любезны рассказать мне как получилось, что адмирал Дёниц стал вашим преемником?
Рёдер: Фюрер приказал, чтобы я предложил двух адмиралов в качестве преемников. Я предложил сначала письменно, как старшего…
Председательствующий: Доктор Кранцбюлер, к чему это? Я имею в виду как относится к тому, что мы рассматриваем то как адмирал Дёниц стал главой флота?
Кранцбюлер: Господин Председательствующий это существенно, в виду утверждения обвинения, что адмирал Дёниц, стал преемником адмирала Рёдера на основании политических отношений или оказывавшихся услуг.
Председательствующий: Хорошо.
Кранцбюлер: Адмирал, пожалуйста, продолжайте.
Рёдер: Я буду очень краток. Первым я предложил, адмирала Карльса, который был старшим и имел широкие сведения обо всём ведении морской политики. На случай если фюрер хотел провозгласить, что теперь он ставит подводную войну на первый план я предложил адмирала Дёница, который был величайшим авторитетом в этой сфере. Политические соображения какого-либо рода вообще не упоминались; это было чисто официальное техническое назначение.
Кранцбюлер: У меня больше нет вопросов.
Нельте [1903]: Господин Председательствующий, Трибунал из письма от 26 марта, согласовал, чтобы письменные показания представленные со-подсудимым Рёдером для подсудимого Кейтеля, представились обвинению для возможности опросить адмирала Рёдера о его заявлениях в перекрестном допросе.
Я направил письменные показания обвинению и обвинение не заявило возражений. Я прошу разрешения приобщить эти письменные показания, которые касаются функций и положения подсудимого Кейтеля как начальника ОКВ, в качестве экземпляра номер Кейтель-19, после подтверждения адмиралом Рёдером подписи этих письменных показаний и согласия на их приобщение.
(Обращаясь к подсудимому)
Адмирал, вы знакомы с вопросами, которые я вам поставил, и на которые вы, после совещания со своим защитником ответили и подписали 19 марта?
Рёдер: Они о положении фельдмаршала Кейтеля в ОКВ?
Нельте: Да.
Рёдер: Я полностью с ними знаком.
Нельте: Тогда, могу я приобщить письменные показания? Обвинение имеет их копию.
У меня есть несколько вопросов для адмирала Рёдера, ответы на которые сильно могут быть упрощены с разрешения суда. Это те же самые вопросы, которые 9 мая, неделю назад, я поставил адмиралу Дёницу и которые ссылаются на утверждение свидетеля доктора Гизевиуса[1904] об огромном влиянии Кейтеля и круге молчания который Кейтель создал вокруг Гитлера. С разрешения Трибунала я просто хочу спросить свидетеля адмирала Рёдера, подтверждает ли он как верное для периода до 1943 также как и — то есть периода в течение которого Рёдер был главнокомандующим флотом — ответы на мои вопросы данные адмиралом Дёницем в присутствии Рёдера. Я прошу решения Трибунала могу ли я поставить этот основной вопрос с целью сэкономить время.
Председательствующий: Да, конечно.
Нельте: Вы слышали сказанное мной, и я прошу вас, вы можете подтвердить ответы данные адмиралом Дёницем на мои вопросы 9 мая также о периоде до 1943?
Рёдер: Да, могу.
Нельте: Итак, у меня есть один заключительный вопрос. В ходе ваших показаний документ Л-79, разбиралось дело «малый Шмундт». Вы возразили этому документу как неточному и не имеющему доказательственной ценности?
Рёдер: Да.
Нельте: Доктор Зимерс цитировал часть этого документа, который обвинение, при приобщении документа не зачитывало. В той части документа, где упоминается исследовательский штаб в ОКВ.
Рёдер: Да.
Нельте: Теперь я попрошу вас рассказать мне был ли действительно такой исследовательский штаб создан в ОКВ.
Рёдер: По моим сведениям нет. Работа проводилась в оперативном штабе вооруженных сил, в котором офицеры представляли три рода войск вооруженных сил.
Нельте: А значит не было изменения в виду задач и разделения юрисдикции?
Рёдер: Нет, точно нет.
Нельте: Это также касается вопроса разработки стратегических и оперативных вопросов между ОКВ и оперативным штабом вооруженных сил с одной стороны и генеральными штабами родов войск вооруженных сил, включая штаб морских операций, с другой?
Рёдер: Что касалось штаба морских операций, да, изменений не было.
Нельте: И что касалось остальных родов войска вооруженных сил вам неизвестно об изменениях или…?
Рёдер: Этого я не могу сказать. Мне об этом не известно.
Нельте: Фельдмаршал фон Браухич и Гальдер[1905] об этом свидетельствовали.
Спасибо. У меня больше нет вопросов.
Председательствующий: Доктор Нельте, эти письменные показания на которые вы сослались содержаться в вашей документальной книге?
Нельте: Нет, ещё нет. Это будет номер Кейтель-19.
Председательствующий: Да. Вы обеспечите перевод для Трибунала?
Нельте: Да.
Латерзнер [1906]: Адмирал, вы являетесь старшим членом группы генерального штаба и ОКВ, и вы принадлежали к этой так называемой группе долгое время?
Рёдер: Да.
Латерзнер: Каким образом вы стали членом этой так называемой группы?
Рёдер: Я был назначен начальником штаба морского командования президентом Рейха фельдмаршалом фон Гинденбургом. Я не вступал в эту группу отдельно; скорее я стал начальником флота. Нельзя было знать о какой-либо группе.
Латерзнер: Вступление и нахождение в этой группе обвинение поддерживает как добровольное. Была вообще какая-либо возможность для военных руководителей обращаться за вакансиями?
Рёдер: Нет, ничего такого не было.
Латерзнер: Другими словами, военные качества были решающим фактором?
Рёдер: Это был военный приказ. Вопроса добровольности не было.
Латерзнер: Вам были известны различные члены группы в то время, когда вы к ней принадлежали?
Рёдер: Нет, я точно не знал всех отдельных лиц в других родах войск. Конечно, я знал многих.
Латерзнер: В рамках чисто военного руководства были когда-либо совещания о плане задачей которого было начало агрессивных войн.
Рёдер: Нет, не было ни одного такого совещания. Часто упоминавшиеся здесь предприятия возникали — с политическими решениями фюрера, директива отдавалась им, и затем разрабатывался окончательный приказ.
Латерзнер: Адмирал, я не имею в виду этим вопросом встречи, которые проводились под руководством Гитлера. Я имею в виду чисто военных офицеров.
Рёдер: Вы имеете в виду внутри различных родов войск вооруженных сил?
Латерзнер: Да, внутри различных родов войск.
Рёдер: Конечно, внутри штаба морских операций были встречи по различным вопросам, но не об агрессивных войнах.
Латерзнер: Да, мои вопросы ссылались только на это. Обвинение далее утверждает, что эта обвиненная группа сначала установила национал-социалистический режим. Это верно?
Рёдер: Никоим образом. Группы вообще не было, но организация была такой как здесь часто описывалось.
Латерзнер: И такой, которая всегда существует во всех армиях мира?
Рёдер: Да, как всегда существовала.
Латерзнер: Далее обвинение утверждает, что после захвата Гитлером власти, высшие военные руководители также имели выбор сотрудничать или принять вследствие этого нового режима создание новых вооруженных сил, то есть собственных вооруженных силы, и что на основании этой ситуации генералы решили сотрудничать. Такое утверждение обвинения верное?
Рёдер: Нет. Это не правда, что соответственно имело место какое-либо присоединение войск. Я знал, что такие тенденции существовали. Например, однажды в 1934 я докладывал фюреру, что меня проинформировал группенфюрер СА[1907] Киллингер[1908], который ранее был во флоте и имел значимость в СА, имел намерение стать начальником штаба морских операций. Но я не был осведомлен о каких-либо дальнейших усилиях. Но в конце концов, коалиции генералов по обороне от таких намерений не было.
Латерзнер: Значит утверждение сделанное обвинением неверное?
Рёдер: Нет, не верное. Это не было методом, который соответствовал сентиментальности солдата — чтобы такая коалиция создавалась для предотвращения чего-либо.
Латерзнер: Далее обвинение утверждает, что группа, в конце концов, сами генералы, позволили склонить себя к режиму, потому что существовал шанс на завоевание. Это утверждение верное?
Рёдер: Это абсолютно неправильное и надуманное утверждение.
Латерзнер: Усилия партии получить верховную власть когда-либо поддерживались военными?
Рёдер: Мне неизвестно, чтобы такое когда-либо происходило. Вы имеете в виду захват власти?
Латерзнер: После захвата власти партия поддерживалась военными руководителями, насколько вам известно, в её усилиях получить полное доминирование в Германии?
Рёдер: Нет.
Латерзнер: Вчера, отвечая на вопрос вашего защитника, вы описывали как вы присягали Гитлеру. Если бы такая мысль могла возникнуть у одного из главнокомандующих, было бы возможно для него отказаться от присяги?
Рёдер: Этого я не могу сказать, но я думаю, что никто из нас не видел какой-либо необходимости отказываться от присяги.
Латерзнер: Обвинение далее утверждает, что высшие военные начальники полностью соглашались с принципами и целями национал-социализма. Это верно?
Рёдер: Я вчера здесь объяснял, насколько можно было соглашаться с принципами национал-социализма и в какой степени можно готовить солдат согласно этим принципам. Все остальное во флоте отвергалось. Здесь я могу говорить только о флоте.
Латерзнер: Офицеры, которые подчинялись вам и которые были в группе когда-либо вникали в политическую ситуацию и намерения Гитлера, чтобы можно было говорить об участии или членстве в плане?
Рёдер: Нет. Был абсолютный запрет о разговорах кого-либо о речах в которых Гитлер упоминал намерения и возможное развитие. Офицеры относящиеся к рангу командующих вооруженными силами информировались только, когда вещи заходили настолько далеко, что отдавалась директива.
Латерзнер: Далее обвинение утверждает…
Рёдер: Я должен это квалифицировать. Эта директива сначала разрабатывалась высшим командованием армии и флота. Таким образом, они получали информацию, как только отдавалась директива отдельным родам войск вооруженных сил и это всегда было немного позднее.
Латерзнер: Обвинение также утверждает, что высшие военные руководители не были военными экспертами, но что они знали о намерениях Гитлера об агрессии и стремились сотрудничать. Вы можете назвать каких-либо военных руководителей, которые до получения ими приказа, занимали позитивное отношение к какой-либо агрессивно акции?
Рёдер: Я не могу на это ответить. Я вчера объяснял, как адмирал Карльс указал мне на неминуемую опасность в Норвегии; но он делал так не более чем предоставив мне информацию, указав на опасность, и описав там ситуацию.
Латерзнер: Отношение бывшего главнокомандующего вооруженными силами фон Фрича, и начальника генерального штаба Бека к вопросу войны известны. Я лишь хотел спросить вас, главнокомандующий армией, фельдмаршал фон Браухич, имел такое же отношение к войне?
Рёдер: Мне кажется, да.
Латерзнер: Относительно совещания 5 ноября 1937, вчера вы уже сделали подробные заявления. Я хочу…
Председательствующий: Доктор Латерзнер, вы ставите такой класс вопросов каждому морскому и военному свидетелю которого вызывают, и Трибунал пожелал, указать вам на то, что не будет какого-либо перекрестного допроса каким-либо членом обвинения оспаривающего эти пункты, а значит это доказательство совершенно повторяющееся и кумулятивное и не обязывает ставить каждому военному и морскому свидетелю который даёт показания, и это просто трата времени Трибунала. Когда на вопросы отвечает свидетель, и они не проходят перекрестный допрос другой стороной, предполагается, что ответы приняты.
Латерзнер: Господин Председательствующий, для меня вопрос, который только что затронут чрезвычайно важный, а именно, вопрос о недопустимости вопроса при мнении суда о его кумулятивности. Я хочу сделать несколько заявлений касающихся кумулятивности либо нет, вопроса.
Председательствующий: Доктор Латерзнер, убежден, вы можете понять, что Трибунал вам сказал, что теперь желаемо, в виду указаний устава, чтобы этот Трибунал был настолько ускоренным насколько разумно; и он не желает снова и снова проходить одни и те же доказательства. Это не ясно?
Латерзнер: Господин Председательствующий, если я могу полагать, что Трибунал принимает за правду эти подтверждения, которые я хочу донести посредством своего вопроса, тогда я, конечно могу опустить эти вопросы. Но я не могу определиться с этим до тех пор, пока я не знаю, что я донес четкое подтверждение…
Председательствующий: То на, что я хотел вам указать, это то, что вы задавали тот же самый вопрос большому числу свидетелей и что эти вопросы не проходили перекрестный допрос и при таких обстоятельствах вы можете полагать, что ответы данные свидетелями приняты.
Латерзнер: Если вы вправе сделать такое заключение, тогда в будущем конечно я должен снять вопросы. Господин Председательствующий, у меня есть ещё несколько вопросов.
(Обращаясь к подсудимому)
В поддержку обвинительного заключения о группе генерального штаба и ОКВ обвинением были представлены два письменных показания, одно фельдмаршала фон Бломберга и одно генерал-полковника Бласковица[1909]. В этих двух письменных показаниях оба генерала заявляют, что в целом, внутри кругов генералитета до войны, существовало мнение, что вопрос коридора должен быть, безусловно решен, и если необходимо силой. Это мнение двух генералов верно?