Аша, едва завидев город, прибавил скорости, но Аджит окрикнул его:
– Стой! Если тебя заметят – всё пропало!
И Аша вмиг осознал свою ошибку. И в самом деле – почему он сам не понял такую очевидную мелочь? Юный воин с кипящей кровью, он всегда бросался первым, встречаясь лицом к лицу с неизвестностью, с опасностью, он не ведал страха и, видимо, не знал осторожности. Но сейчас он совладал с собой, приостановил коня и дождался Аджита. Тот тоже сбросил скорость и старался передвигаться как можно тише. Всё вокруг было окутано пеленой тишины, изредка нарушаемой шорохом копыт о песок и прерывистым дыханием всадников.
Казалось, город спал. Вдали мерцало несколько огоньков, видимо от зажжённых, но уже гаснущих факелов. Часовые, охранявшие подходы к городу и главные врата наверняка уже уснули на своих постах – сегодня ночью овладела какая-то новая, невообразимо приятная прохлада, такая, которой, пожалуй, ещё не знала ни одна ночь пустыни. Со сном боролся даже Аджит, привыкший к усталости и не обращавший на неё никакого внимания. Но сейчас мир грёз пытался поглотить и его, нежно и ненавязчиво обволакивая его плечи, затуманивая разум и смыкая тяжелеющие веки.
Следующее же мгновение изменило всё. Оно разрушило тишину. Прохлада сменилась резким холодом, подул ветер. Темнота, ещё секунду назад опутывавшая весь этот мир, была разорвана в одну секунду, нещадно разбросана по горизонту. Вспышка невообразимой силы пронзила небо. Затем перед взором развернулась ещё более страшная, но одновременно с этим красивая, поражающая воображение картина – неведомо откуда взявшиеся, над городом сгустились огромные тучи, закрывающие звёздное небо, Луну и, казалось, желавшие поглотить весь город. Эти тучи беспрестанно двигались, вращались, закручивались в вихрь. Казалось ещё мгновение и адский смерч рухнет на город, кроша его в щепки, не жалея никого и ничего. Но это не происходило, хотя уже земля под ногами начинала ходить ходуном. Пораженные происходящим, всадники остановились и медленно, не отводя глаз от происходящего, оба, как по команде покинули сёдла и встали на уже успевший остыть песок, ощущая ногами дрожь земли.
Густые тёмные тучи заволакивали собой всё небо, казалось, что даже свет солнца не смог бы пробиться сквозь них. Затем, где-то в самом центре невероятной воронки, вращавшейся над городом, сначала довольно несмело и тускло, начали пробегать вспышки, подобные вспышкам молнии, но они не стремились к земле, они повторяли движения туч, будто бы усиливая их. Затем появлялись всё новые и новые всполохи яркого белого света, более сильные, миллионом лучей расходившиеся прочь от ока нараставшей бури. Послышались удары грома, странного, непохожего на грозовой, такого, какой издавал бы гигантский молот, рушащий небеса. И земля вновь и вновь вторила этим ударам, гулким эхом этот звук отдавался от городской стены.
И тут вспышка, вобравшая в себя силу всех предыдущих и исполненная новой, пронзила весь мир – от небес до земли, и огромный столб белого света обрушился на город, точнее на одно из самых высоких зданий – видимо дворец султана. Он взял своё начало в самом сердце так неожиданно вскипевшей сотней искр бури, мгновенно набирал силу и опускался вниз, распространяя миллионы маленьких вспышек близ себя. На мгновение земля будто бы сумела унять свою дрожь, но столб света, бивший ярче с каждой секундой, не давал покоя ничему – всё вокруг, возможно на несколько дней пути было залито этим светом, подобном по силе солнечному, но холодным и пугающим.
Вместе с этим светом в город будто бы ворвалась огромная, всё той же невероятной силы, но почти невидимая волна воды. Поначалу чувствовалось лишь её ледяное дыхание, несравнимое с той приятной прохладой, что нежно окутывала всё тело, неспешно погружая в сон. Но вот она, набирая силу, прокатывалась по городу, вырываясь из дворца тысячей маленьких всполохов света, которые били буквально отовсюду так, будто им было тесно в этом огромном здании. И вот, достигнув краёв города, волна, почти не теряя своей силы начала переливаться за край, так, будто бы город был огромной чашей, из которой выливалась вода, побеспокоенная резким падением камня. А затем, уже за краем чаши, волна словно замедлилась, превратилась в какую-то пыль и, частично осев на песок, понеслась вдаль, увлекаемая ветром.
****
Глава 11. Красный.
На сей раз более осторожно, контролируя свои чувства, принц подошёл к величественной арке, предварявшей собой тронный зал. Тот самый злополучный тронный зал, от которого он так бежал, пытаясь спастись от своего ужаса и ледяного холода. Но сейчас ему не было страшно – Пески уже испробовали на вкус его душу, но не сумели его поглотить, он не превратился в одно из тех чудовищ, что были повержены им совсем недавно. Он был человеком. Он ходил, думал, чувствовал как человек. Правда, он заметил всё же одну странность – он не просто не боялся Песков – они будто бы стали ему ближе, чем-то родным, тем, с чем он неразрывно связан. Возможно, как думал он сам, виной всему был кинжал – было ясно как день, что он – это тоже часть Песков, их детище, своеобразный ключ, приоткрывавший таинственную дверь, доселе никем невиданную… или почти никем.
Тихий и неспешный золотистый туман, подобный тому, что клубами вился в предыдущем зале, мерно утекал прочь от часов, впитываясь в новый для него мир вне стеклянного сосуда, будто бы пробуя его на вкус. Пропал тот необычайно яркий белый свет, сейчас он сменился всё тем же золотистым, но основным его источником были сами часы, вернее Песок внутри них. Крупный, непохожий на ту жалкую и робкую пыль, что витала в воздухе подобно стайкам насекомых, он завораживал, от этого свечения было трудно отвести взгляд. И вновь принца посетило это странное чувство – он опять ощутил, как одна реальность накладывается на другую. Его любование Песком внутри часов было одновременно и воспоминанием и тем, чем он жил сейчас. И всё это сливалось в одно целое, пропитанное Песками.
Кинжал мгновенно почувствовал всё это и накатил на принца новую волну воспоминаний. Сейчас принц вспомнил и осознал, что ещё совсем недавно, он точно так же, слепо подчиняясь этому бессловесному манящему зову, высвободил Пески, положив конец спокойной жизни. Неизвестно, чем бы закончились эти полёты фантазии, если бы принц не обратил внимания на то, что всё-таки происходит вокруг часов. Тронный зал был достаточно велик, где-то у самого потолка впускали в него ночную прохладу огромные окна, немногим меньше того, что запомнилось принцу из предыдущего зала. Вначале он увидел визиря, размахивающего посохом, возносящего руки к часам и что-то бормочущего. Его глаза были закрыты и он не увидел принца, хотя это не значит, что он не почувствовал его присутствия. Возможно, в другой ситуации принц мгновенно бы бросился на виновника всех бед, но Пески всё ещё сковывали его внимание, особенно поражало его то, что происходило с ними при каждом звуке, слетавшим с губ Амара, при каждом взмахе его посоха. Это не было похоже ни на что, прежде виденное принцем. Ещё никогда Пески не вели себя подобным образом. Они не просто вторили этим взмахам и бормотаниям, во всём этом чувствовалась какая-то кротость, смиренность и покорность – Пески буквально подчинялись визирю, питались его властными движениями, боялись их и внимали им. Это не было похоже на кинжал, который зависел от Песков и мог лишь призвать их на помощь, которые ту, правда, оказывали практически мгновенно и без лишних промедлений. Нечто, неведомое простому человеку, было с лёгкостью доступно для визиря, он знал Пески, чувствовал их и они чувствовали его, но всё же было однозначно ясно, кому принадлежит первенство.
Вдруг громко и призывно крикнув что-то на непонятном языке, Амар грузно опустил свой посох на пол, отчего по всему залу пролетел гул, а из глаз змеи, украшавшей венец этого посоха, посыпались искры, мгновенно растворяющиеся в Песках. А сами Пески после этого удара будто бы очнулись от многолетнего сна и часть их, встрепенувшись, потекла куда-то прочь, с удвоенной силой и скоростью, превращаясь в поток, в лавину, поглощая по пути всё новые и новые песчинки, бесцельно роящиеся в воздухе. Подчиняясь единому порыву, поток бросился ввысь, просочился сквозь окна, после чего послышался лёгкий звон стекла, хрустальным эхом разносясь по залу и теряясь где-то в глубине дворца.
Принц, отвлечённый всем этим зрелищем, не обратил внимания на Амара – тот, ударив посохом о пол, застыл на несколько мгновений, затем звучно и глубоко втянул воздух, пропитанный миллионом подвластных ему песчинок, и открыл глаза. Совершенно нормальные и обычные человеческие глаза, в них не было ни капли ядовитого жёлтого блеска, но в них проглядывалось нечто более страшное. Те пары глаз, что принцу уже доводилось видеть, были буквально переполнены жестокостью, хладнокровием ко всему окружающему миру и адской, нечеловеческой яростью, смешанной с жаждой чужой смерти. И всё. В глазах же визиря читалась ещё одна едва уловимая деталь, которая присуща лишь человеческому взгляду – его взгляд был нечеловеческим. В нём проглядывалось не только стремление причинять боль, в нём читалось осознание этого стремления. Желание песчаных монстров было скорее бездумным, порождением их собственной природы; желание же визиря было осознанным, он сам избрал этот путь и был буквально доволен им, он упивался мыслями о чужой боли.
Величественно развернувшись, он зашагал навстречу принцу. Сейчас он не производил впечатления того страдающего от болезни старика, Пески, пропитав его, придали ему новых сил, его поступь стала намного увереннее и твёрже, движения резче и голос стал ровнее, пропал хрип:
– О-о-о! – Амар уверенно шагал навстречу принцу, слегка выставив вперёд посох, – Я вижу к нам пожаловал сам принц, юный и смелый воин, дерзко и необдуманно бросивший вызов Времени!
Сейчас его глаза горели огоньками восторга, в глазах читалось ликование, и он уверенно шёл вперёд, медленно вытягивая свободную руку.
– Что? Нет, я… Это ты! Ты обманом заставил меня сделать это! – выпалил в ответ принц.
– Неужели? Я лишь подсказал вам, буквально намекнул. Остальное сделали вы сами! Вспомните, вспомните тот интерес, то непомерное любопытство, что съедало вас в этот момент. Видели бы вы свои собственные глаза в эту секунду! Держу пари, что вам потребовалась бы лишь пара минут, чтобы совершить это самому, без подсказки! Кажется, вы открыли в себе новую грань, скрытый уголок души, о котором и не догадывались прежде.
Визирю удалось смутить принца. Он был сбит с толку таким разворотом.
– Что вообще произошло? Пески… Что это? Почему я?
– Вы открыли Пески времени, юный принц. Вы не смогли победить искушение, это пронизывающее чувство, которое тянет вас совершить нечто запретное, но безмерно великое и по-своему прекрасное.
При этих словах визиря принц чувствовал, как им завладевает нечто, исходящее из кинжала. Поток ложных воспоминаний, которые рождались под словами визиря, становились для него правдой.
– Но ещё не поздно всё остановить и вернуть обратно, так, будто бы ничего и не происходило. Единственное, что вы должны сделать – отдать мне кинжал!
– Мой отец погиб, повсюду эти чудовища, столько нелепых смертей… Весь этот кошмар, ужас. Как можно всё это исправить?
– Отдайте мне кинжал, – повторил свои слова Амар, на этот раз ещё более настойчиво. Он глядел на принца с расстояния не меньше двадцати шагов, но его взгляд, пропитанный уверенностью, давил на принца так, будто бы визирь подошёл к нему вплотную. И Амар, чувствуя эту уверенность, пользовался ей, и продолжал идти навстречу принцу, уничтожая его решительность, – Видите эти часы? – он указал посохом на них, – Кинжал, наполненный определённой магией и заговоренный особенным образом способен вмиг заставить часы вобрать Пески обратно в себя, вместе со всем тем, что он породил. Но это не под силу никому кроме меня. Прошу же, отдайте мне кинжал!
Эти слова немного подействовали на принца – они звучали как чистая правда, они даже успокаивали его и давали надежду. Но буквально сразу же у него в голове родилась новая дерзкая мысль – а что если он сам попробует исправить тем самым свою ошибку?
Следующие мгновения поразили принца. Он был готов поклясться, что эта мысль промелькнула только в его голове, даже не отразившись на лице или во взгляде. Но для Амара она не была секретом уже с того момента, как только принц осознал её. В глазах визиря читалось то, что он увидел эту мысль. Это и поразило принца. Казалось, любая его мысль теперь перестала быть секретом; любая из них, только сверкнув в его голове, сразу же становилась частью Песков и переставала быть его собственной. И визирь мог без проблем схватить эту мысль, прочувствовать её, не спрашивая разрешения и не чувствуя угрызений совести. И вот, перехватив очередную мысль, Амар, придав голосу ещё более властный оттенок, изрёк:
– Глупец! Даже не вздумай пытаться сделать что-либо самостоятельно! Одна неосторожность – и вы совершите ошибку, по сравнению с которой ваша нынешняя покажется невинной детской шалостью! – эти слова он говорил, продолжая идти на принца и не переставая тыкать в него пальцем, будто бы указывая на его ошибку.
Принц не собирался так просто сдаваться. Все слова и действия визиря оставляли в нём подозрения. Особенно то, как он переменился. Превратившийся из больного хмурого ворчуна в самодовольного и полного энергии болтуна, он выглядел так, будто именно к этому он и стремился.
– И как я могу тебе верить? Что если это очередная уловка? Почему ты вообще допустил это, если говоришь, что знал, к чему всё идёт? – принц проверял визиря.
– Я несколько раз пытался отвести беду. Я с самого начала просил Шахрамана отдать мне кинжал. Но что я мог сделать, если кинжал принадлежал вам, человеку королевской крови? Мои знания и слова – ничто перед этим! Но теперь вы видите, к чему это привело. Я позволил этому случиться, чтобы вы увидели опасность, силу искушения, ощутили буквально на себе. И теперь, когда всё свершилось – самое время всё исправить. Исправить как можно скорее – время неумолимо бежит и скоро всё это станет необратимым кошмаром!
Визирь изо всех сил давил на принца, при этом стараясь не показывать своих истинных намерений. Без кинжала он не мог получить абсолютной власти над Песками. Кроме того, он рисковал, пока принц с кинжалом находится поблизости с часами. Этого нельзя допустить!
– Вынужденная жертва? Но зачем тогда вообще Пескам было покидать сокровищницу магараджи? Ведь ты сам преподнёс нам город и весь дворец на блюдечке!
– В последние месяцы я много наблюдал за магараджей. Я видел, как его разум застилает пелена, как он всё ближе подбирается к мысли использовать Пески. Использовать как оружие. Сеять смерть и разрушение. Я искал способ остановить его, часами убеждал его, но вновь – кто я перед его могуществом? Я не хотел, чтобы всё получилось вот так. Но я не придумал ничего лучше, – как можно убедительнее старался говорить визирь.
И вновь принц чувствовал, что эти слова похожи на правду.
– Но зачем ты сейчас колдовал над Песками? – принц никак не хотел уходить от мысли, что визирь всё это время преследует какие-то свои цели. – Выглядело так, что ты хотел взять власть над Песком, стать его повелителем.
– Мой дорогой принц, ну подумайте, стал бы я вот так возиться, будь у меня власть над Песками времени? Я мог бы наслать на вас орду чудовищ и отобрать кинжал силой! Но вместо этого я прошу принять мою помощь. Без кинжала я могу лишь едва сдерживать Пески, чем я и был занят всё это время. А где были вы? Как трус вы пытались убежать? – голос визиря становился заискивающим, он ходил вокруг принца, заставляя того оборачиваться назад то через левое, то через правое плечо. Сейчас он был готов на всё, даже вновь притвориться слабым и больным, лишь заполучить кинжал. Ведь цель так близка. Не может же он отказаться от Песков, которые дали ему сил, позволили буквально заново родиться. Нужно лишь провести принца ещё раз. И, кажется, у него получается! Кажется, принц верит во всю эту чепуху. Значит пески и вправду столь могущественны.
– Ты говоришь, словно торговец на рынке Вавилона! – продолжал сомневаться принц. – Сначала просишь деньги вперёд, а потом обещаешь чудо! Как этому можно верить?
«Дрянной мальчишка, что же он никак не уймётся?» – подумал визирь и ответил, не выдавая раздражения и стараясь придать голосу волнение:
– А поверили бы вы мне, скажи я вам раньше всё это? Про почти безумного Магараджу, про разрушительную силу Песков и про то, каким непреодолимым соблазном окажется возможность выпустить их на волю? Но теперь вы видите, как просто превратить этот мир из доброго мира в ад. Знаете цену своего любопытства. Я вижу, вас всё ещё не покидает мысль попробовать самому исправить ошибку. Но это заставит вас совершить новую! Вы не боитесь сделать ещё хуже? Может быть, на этот раз стоит доверить это мне? – голос визиря снова стал настойчивым. Он даже сделал несколько шагов к принцу с вытянутой вперёд свободной рукой, что заставило принца попятиться назад.
И тогда Амар понял – ему следует пойти на риск, ему стоит открыть своё сознание, свой поток мыслей, чтобы принц так же мог почувствовать его. Конечно же, мысли будут поддельными, ненастоящими, но это должно сработать. Принц убедится в намерениях визиря и отдаст кинжал! Чуть поколебавшись, визирь поступил именно так. Ложные мысли требовали значительной концентрации, его искусство притворства сейчас было на высоте, но отбирало все его силы, перетягивая весь разум на себя, отвлекая от Песков и часов.
Принц хотел что-то ответить, как вдруг он увидел, как всё то, о чём говорил визирь, обретает некую визуальную форму, обрастает деталями. Он словно бы мог даже представить себе всё от лица самого визиря. Его сомнения стали угасать и он медленно потянул руку с кинжалом вперёд.
«Ещё несколько мгновений и он отдаст его мне!» – думал визирь, стараясь при этом не подавать виду и не исказить тех мыслей, что он раскрывал принцу.
Но вдруг произошло нечто неожиданное. Визирь настолько отвлёкся от происходящего, что потерял всякий контроль над ситуацией. Дыхание часов потеряло своё спокойствие и тронный зал содрогнулся от новой волны Песка. Своды дворца вздрогнули, послышался шум падающих обломков. Стихия, словно буря, снова распалялась. Визирь был сейчас практически не в состоянии ей повелевать. Вдруг откуда-то сверху послышался оглушающий звон бьющегося стекла величественных окон – нечто большое пронзало их в эту секунду, нарушая относительные спокойствие и тишину. Он мгновенно вскинул голову вверх, отвлекаясь от визиря, который остановился в паре десятков шагов от принца и также устремил свой взор ввысь.
Невероятных размеров птицы ворвались в зал через окна, разбив их на множество осколков, шумно осыпавшихся на пол почти по всему залу. Пока они были на высоте, их сложно было разглядеть детально, снизу принц отметил лишь то, что они были необычайно сильны, и их оперение было полностью чёрным. От этого они делались ещё более грозными, пугающими и фантастическими. Это зрелище, пожалуй, стало для принца самым поразительным из того, что он уже успел увидеть.
Сделав несколько грациозных взмахов крыльями, птицы, одна за одной, резко бросились вниз с огромной скоростью и буквально за мгновение достигли пола. Послышалось громкое клацанье когтей о мраморный пол. Сейчас, когда птицы стали намного ближе, принц различил множество новых деталей – хищные жёлтые глаза, подобные тем жёлтым, но только более вытянутые. Оперение птиц было не таким уж чёрным – все птицы переливались золотым блеском, а кончик каждого пера и впрямь был покрыт чем-то золотым, настолько ярким, что напоминал скорее жёлтый цвет, точно такой же, что испускали эти невероятные глаза, но не настолько ярким, чтобы можно было рассмотреть этот блеск издали. Огромные когти, будто бы впивающиеся в пол, кроша его и превращая в пыль, были всё того же золотисто-жёлтого цвета. Поражали их огромные, чуть загнутые к низу клювы, также имевшее в своей окраске что-то золотое, но на этот раз к нему примешался кроваво-красный цвет. Сквозь огромные ноздри сочилась золотистая пыль, напоминавшая Песок.
В момент, когда птицы ворвались в зал, сознание визиря дрогнуло, в глазах вспыхнула ярость, он выругался и слегка растерялся. Он до последнего не хотел, чтобы птицы влетали в зал, но, ослабив концентрацию, он не смог удержать их снаружи. Столь резкое нарушение планов и растерянность ослабили хватку визиря, силу его притворства и принц почувствовал что-то новое в потоке мыслей. Теперь он явно не походил на ту красивую ложь, которой кормил его визирь. Лжец! Он увидел в мыслях визиря башню Рассвета, какие-то магические ритуалы, маниакальное желание завладеть кинжалом, которое не имело ничего общего с добродетелью. Визирь понял это и прекратил свою игру. Теперь действовать нужно быстро. Принц не должен подобраться к часам!
Птиц было много, около десятка, по росту они были чуть ниже принца, но всё же немыслимо большие для обычных пернатых. Приземлившись неподалёку от часов, они заняли приличную часть зала, вновь послышался звук чего-то бьющегося – на сей раз некоторые из них, видимо крыльями, задели вазы, расставленные по залу, и те рассыпались вдребезги. Сразу после того, как птицы опустились на пол, они двинулись по направлению к песочным часам, которые – только сейчас принц обратил на это внимание – стояли точно по центру зала, их верхушка была направлена прямиком в центр купола, туда, где сейчас зияла приличных размеров дыра, обнажавшая ночное небо. Их хищные глаза светились ещё ярче по мере того, как они приближались к цели. Слышался звук расшвыриваемого ими битого стекла, которое ровным слоем устилало пол под окнами.
Затем, словно по немой команде, некоторые из птиц вспорхнули в воздух, но невысоко, и, всё так же грациозно, спланировали к макушке часов.
***
Остановившись посреди этого невообразимого, но пугающего великолепия, двое заворожённых путников наблюдали за ним. Ещё какое-то время столб белого света продолжал разрастаться, выбрасывая ещё больше искр во все стороны, а затем практически мгновенно исчез. Последние белые всполохи пронеслись по тучам, и всё оборвалось в один миг. Свет иссяк, а тучи, затянувшие к тому моменту почти всё небо, начали расползаться, таять, вновь уступая место ясной звёздной ночи…
– Что это было? – неуверенно и испуганно спросил Аша, посмотрев на своего спутника.
– Я не знаю, что это было. Но вряд ли что-то хорошее, – тем же голосом, но отводя глаза, произнёс Аджит.
В следующее мгновение невидимая ледяная волна обдала их обоих, а вслед за ней просвистел такой же холодный ветер, вскинувший и растрепавший их волосы.
Постояв ещё с минуту в нерешительности, они медленно двинулись пешком в сторону города, всё ещё продолжая чувствовать на себе эту волну. Она производила впечатление чего-то несмываемого, того, что, въевшись однажды очень глубоко, оставалось в человеке надолго или даже навсегда.
– Очень странные тучи, слишком густые, не такие, как во время дождя, – пытался рассуждать Аша.
– Они и не могли быть дождевыми – слишком быстро они появились. И слишком быстро исчезли.
– А ты видел этот свет, эти искры? Это что-то совсем странное… я просто не понимаю!
– И не поймёшь, пока мы не узнаем, что же это было, – сказал Аджит и сразу же подумал: – Вернее пока ты не узнаешь.
И вновь он отвёл глаза в сторону, посмотрев на город, мысленно рисуя недавно увиденную картину, которая глубоко засела в памяти и при первом же удобном случае всплывала наружу, вновь и вновь поражая воображение.
***
Первые четыре птицы, плавно пролетевшие к часам, обхватили огромными когтями металлические поручни, составлявших часть оправы для часов. Оправа представляла собой крупный металлический каркас, инкрустированный множеством небольших драгоценных камней и золотыми украшениями, и облачённый в тёмно-коричневое дерево, вбиравшее в себя металл и украшенное размашистыми узорами. Помимо прочего, часы были обвешаны цепями, опутывавшими их сверху донизу, придавая им ещё более таинственный вид. Снизу часы опирались на внушительных размеров круглую деревянную пластину, края которой были особенно сильно испещрены узорами и были изрезаны таким образом, что в некоторых местах из неё торчали куски дерева, подобные языкам пламени, вздымавшимся к верху. Железные опоры, врезаясь в дерево, извилисто убегали вверх, пронзая пластину насквозь, и заворачивались наверху в большие кольца, вокруг которых и сомкнулись гигантские жёлтые когти…
– Что всё это значит? – с широко раскрытыми от удивления глазами прошептал принц. Он был слишком ошарашен произошедшим и не смог ещё до конца оценить такой крутой поворот событий. Это было очень на руку визирю – принц не успеет ничего предпринять и он сможет увести часы прямо у него из-под носа в безопасное место. В самое неприступное место дворца!
– Прощайте, юный принц! Оставляю вас наедине с тем, что вы наделали, – гневно прошипел в ответ визирь. – Я лишаю вас возможности исправить вашу ошибку!
И будто бы подтверждая его речь, послышались взмахи огромных крыльев, разгонявших Песок, и часы оторвались от земли. Только теперь принц осознал, насколько они тяжелы – гигантским пернатым едва удалось поднять их на полроста принца. Затем подлетело ещё несколько птиц, которые схватили часы ближе к основанию, заставляя принять их в воздухе горизонтальное положение. Визирь тем временем немного отошёл от принца, осматривая часы и любуясь грацией птиц.
Принц же, немного испуганный и удивлённый тем, что они движутся именно в его сторону, отшатнулся назад и, пройдя несколько шагов, вновь очутился в зале с огромными балконами. Песчаные бестии, набирая скорость, продолжали надвигаться на принца, заставляя того перейти на бег. Он развернулся и побежал, но лишь почувствовав, как ослабли дуновения от взмахов крыльев, он остановился и обернулся. Птицы, вылетев из-под балкона, теперь резко сменили направление и мчались к огромному, практически во всю стену, окну. И по их движениям было ясно, что останавливаться они не собираются. Через несколько мгновений, вслед за ними из первого зала вылетели остальные птицы, и очень быстро догнав их, продолжили полёт по бокам, вровень с часами.
А затем, подобно тому, как огромный снаряд рушит стену, они налетели на стекло, кроша его на множество осколков, большая часть которых звонко посыпалась наружу, падая с большой высоты и теряясь в ночной бездне. Сразу же, будто бы вдогонку, Песок хлынул наружу и, сочась сквозь окна и увлекаемый ветром, тоже таял в ночной прохладе. Заворожённый принц безотрывно наблюдал за всем происходящим, он чувствовал, как по его телу разносится странный невероятный холодок, не такой, каким дышали Пески, скорее это был холодок удивления, заставлявший его прочувствовать всю невероятность происходившего. Он чувствовал, как дрожат его руки, он постепенно терял нить между всем реальным, что окружало его, и собственным разумом. Приложив к лицу ладонь, он почувствовал холодное жжение, исходившее от неё. Затем его буквально начало трясти – видимо осознание всего происходящего продолжало рушиться на него всё новыми и новыми волнами. Хватаясь обеими руками за голову, пропуская волосы сквозь пальцы, он тяжело и прерывисто вздыхал, продолжая пошатываться, и по-прежнему отказывался верить своим глазам.
Затем, продолжая пребывать всё в том же состоянии, он бросился к разбитому окну. Подбегая ближе, он увидел свет Луны – она была полной и разрывала тьму так же, как нарушали тишину крылья птиц. И вновь ощущение невероятности, смешанное с лёгким дуновением, принесённым откуда-то издалека: чёрные силуэты показались на фоне лунного диска – теперь уже все птицы несли часы, продолжая взмывать ввысь. В сторону одинокой высокой башни, которую едва можно было различить на фоне чёрного неба.
Вдохнув свежий ночной воздух, принц остановился у самого края – дальше перед ним зияла непроглядная тьма, скрывавшая видимо огромную высоту, и следующий шаг должен был бы стать шагом в неизвестность, но принц не стал его делать – что-то ещё держало его в этой жизни, возможно осознание собственной ошибки, желание всё исправить и вернуть отца. И тут к его горлу подкатил комок, выдавивший из него слезу, множество воспоминаний и чувств, резкую боль в голове. Он пошатнулся, и будто бы увлекаемый вытекающими наружу Песками, он едва не сделал этот самый шаг в неизвестность. Именно от этого его сознание вмиг отрезвилось, он широко раскрыл глаза и отшатнулся от края. Однако, видимо от того, что его глаза уже успели попривыкнуть к темноте, он не смог не заметить одну деталь, осознание которой приходило к нему постепенно, в течение почти целой минуты – там, за краем, не было пропасти – её преграждал широкий балкон, чуть уже тех, что были в зале. Только сейчас он обратил внимание, что он частично залит лунным светом, причём так ярко, что было странным и непонятным, почему он не заметил его раньше. Вместе с этим осознанием, губы принца посетила улыбка. А затем он громко и пронзительно засмеялся, его смех разносился во все стороны, рассекая молчание звёздной ночи. Но совершенно не смеялись его глаза – они, наоборот, были исполнены грустью, яростью. Он проклинал всё происходящее за несправедливость. Затем, перестав смеяться и поглубже вдохнув очередной порыв лёгкого ветра, он развернулся и зашагал прочь от окна, доставая на ходу кинжал. Его терзала смутная надежда на то, что он сможет выпытать у визиря, как положить всему этому конец.
И тут, словно бы услышав его немую просьбу, из тронного зала вышел визирь, и медленно и чинно начал двигаться навстречу принцу, а тот – навстречу первому. Подходя ближе, Амар всё сильнее и сильнее вытягивал вперёд руку, будто бы желая схватить кинжал ещё раньше того, как он дойдёт до принца.