Принц Персии
Часть первая: «Пески Времени»
Враг моего врага – мой враг.
****
Глава 1. Наследник
Камень крошится и превращается в песок. Вода высыхает или впитывается в землю. Солнечный огонь однажды гаснет и превращается в безжизненный ветер, который не греет – в нём нет жизни. Он волен лишь разбрасывать песчаные вихри по необъятным просторам. Огромная свобода, которая ничего не стоит. А что станет с нами? Мы все станем Призраками и уйдём туда, откуда пришли. И останется лишь Время...
Многие люди думают, что Время – это река, несущая свои воды в одном направлении. Но, могу уверить, они ошибаются. Время – это океан, объятый бурей, это могущественная и неукротимая стихия. Я видел истинное лицо времени, и могу поведать историю, подобную которой тебе ещё никогда не доводилось слышать!
***
Рассвет... Солнце, радостно играя лучами, начало потихоньку выползать из-за горизонта. Ночная прохлада уходила куда-то далеко, туда, за дюны. Город начинал постепенно отходить ото сна. На улицах появились люди. Нельзя было не обратить внимания на величие этого города: он занимал огромнейшую площадь; стены, окружавшие и охранявшие город, были столь высоки, что людям, жившим неподалёку от них, ночь казалась даже длиннее обычного. Имя этому городу – Вавилон.
Сначала солнце осветило макушку дворца. Это высокое остроконечное здание внушало какое-то непонятное чувство: не то страх, не то трепетное восхищение. Постепенно сползая вниз, солнечные лучи открыли взору всё здание королевского дворца. В обычные дни никто, кроме прислуги, не обращал внимания на пришедший рассвет. В такой ранний час ни одна из высокопоставленных персон даже и не думала пробуждаться. Но сегодня был особенный день. В больших залах дворца слышались чьи-то радостные возгласы, крики, эхом разносило их до его самых удалённых уголков. Сегодня у Шахрамана, царя Великой Персидской Империи, наконец-то появился наследник.
Зороастр, имевший титул «глаз царя», взял мальчика на руки и сказал:
– Славный мальчуган, – и, немного задумавшись, добавил, – он изменит этот мир…
Неизвестно почему, но никто не обратил внимания на его слова: возможно, в силу всеобщей суеты, а скорее из-за того, что его уже давно никто не слушал, считая Зороастра чудаковатым стариком. Но вот что странно: когда он взял безутешно плачущего мальчика на руки тот почему-то умолк. Он лишь продолжал дёргать своими маленькими ручонками и один раз схватил бороду старца так, что тот даже ойкнул от неожиданности.
Вообще, людям, не знавшим Зороастра, он мог показаться странным. Кто-то говорил, что он из Индии, а кто-то – что он – путешествующий странник, который однажды забрёл в Вавилон. Неизвестно, что отправило его в скитания по всему Востоку, но на его лице были видны следы давней бродячей жизни. Однако с тех пор он сильно изменился. Он уже двадцать лет не покидал Вавилон и занимал почётную должность при царе. Его сухощавое и вытянутое лицо, покрытое глубокими морщинами, имело неестественный коричневатый цвет. Густые, но седые брови и борода выдавали в нём глубокого старика. Но более всего поражали его глаза: казалось, что они горели красным огнём, будто их кто-то подсвечивал изнутри. Взгляд его пугал и походил на взгляд ожившего мертвеца. Сами же глаза были окружены чёрными пятнами, постепенно переходившими в морщины лица, лучами, расходившимися от глаз. Большая же часть головы была скрыта под красной чалмой со свисавшим с одного бока концом. Но внешность вовсе не соответствовала его характеру. Это был добродушный старичок, никому и никогда не делавший зла. Единственное, за что все недолюбливали его, так это за то, что он ужасно любил рассказывать всякие истории, которым, конечно же, никто не верил и которые вообще никто не дослушивал до конца. Любимой его байкой был рассказ о каком-то магарадже и его путешествии за Песками времени. Но рассказ этот был столь длинным, что всех приводил в уныние, и Зороастру приходилось замолкать, не рассказав даже трети своей истории, после которой и начиналось самое интересное. Поэтому никто даже не знал, что это были такие за Пески времени. И со временем даже сам Зороастр начал постепенно забывать эту историю и все её подробности, о которых он так энергично когда-то рассказывал. И уж тем более он даже не подозревал, что эта история получит продолжение.
***
Маленький принц рос без матери. Ему всё время говорили, что она умерла вскоре после его рождения, от болезни. В детстве он мало видел своего отца – тот постоянно был занят командованием своей армией и империей. И маленький принц помнил, как его отец каждый раз возвращался с победой, его радостно приветствовали, чествовали и звали величайшим королём. И заслуженно – при нём не было проиграно ни одного сражения. И в каждом сражении он участвовал сам, всегда с одним и тем мечом. Сам он считал, что тот приносит ему удачу, и почти никогда не расставался с ним.
Дождавшись, когда все вокруг разойдутся, принц выбегал к отцу, стараясь быть как можно тише, и в самый последний момент пытался напугать его, изображая врага. Шахраман разворачивался, хватался за меч и говорил:
– Защищайся!
А потом всегда по-доброму смеялся и обнимал сынишку.
И это всегда приводило принца в восторг. Его отец был для него идеалом. Он мечтал поскорей вырасти и стать таким же, как он. Заслужить в сражениях таких же почестей и прославить своё имя. Стать великим воином, как его отец. И таким же мудрым и достойным правителем, когда придёт время.
Он хотел познать этот секрет, благодаря которому его отцу удаётся всегда выглядеть бодрым, даже после долгих войн и походов. Вместо того чтобы отдыхать, он всегда шёл гулять с маленьким принцем в сады, что росли вокруг дворца и часами рассказывал ему о том, как они сражались с полчищами врагов, осаждали и захватывали города. И принц верил, что отец и его армия всегда поступают верно, что враги заслуживают свои поражения. И в то, что его отец всегда будет победителем. И он тоже.
***
Зороастр был учителем принца. Несмотря на его неусидчивость, старику всё же удалось обучить принца чтению и письму. Иногда ему даже удавалось заинтересовать мальчика, когда он рассказывал что-нибудь особенное, то, к чему принц не привык или то, чего он не понимал, но что звучало интригующе для детского разума. И тогда тот прекращал считать его скучным и занудным стариком. Особенно маленького принца поразило то, что не все люди говорят на одном и том же языке. Он был непоколебимо уверен, что все говорят и думают в точности теми же словами, что и он. И вдруг получалось, что это вовсе не так.
– А как же тогда люди понимают друг друга? Или они воюют потому что не понимают? – спросил тогда принц у учителя.
– Они специально учат чужие языки. А воюют вовсе не поэтому, – ответил Зороастр.
– А как это – чужой язык? Можешь что-нибудь сказать на чужом языке? – не унимался мальчишка.
– Конечно, – сказал Зороастр и произнёс по-индийски: – Всегда бы вы были таким любопытным, юный принц!
Мальчик широко раскрыл глаза от удивления. Эта странная речь совсем не походила на то, что он привык слышать.
– Что это значит? Повтори ещё раз! – сказал он.
Зороастр повторил свои слова, на этот раз более растянуто и плавно, отчего его речь звучала для принца по-настоящему завораживающе.
– Вам следовало бы почаще быть таким любопытным, – объяснил учитель и добавил ещё фразу на индийском: – Особенно, когда учитесь письму.
Принц вопросительно взглянул на него и спросил:
– А это?
– Особенно, когда учитесь письму, – перевёл старик.
– В какой стране люди так говорят? – не унимался мальчуган.
– В Индии. Это индийский язык, – отвечал Зороастр.
– Индия? А что это за страна? Где она? Какие там люди? Как они выглядят? – принц продолжал забрасывать уставшего к вечеру старика потоком вопросов.
Тот по-доброму усмехнулся и сказал:
– В свои шесть лет вы так много хотите знать! Вам стоило бы родиться путешественником, а не принцем.
Вместо того чтобы задавать следующие вопросы и требовать ответа на предыдущие, он, вдруг, задумался. Эта идея, случайно высказанная Зороастром, зацепилась в детском уме и уже рисовала необычайные картины, в которых он видел неведомые страны, чудесных животных, необычных людей. Хотя он даже не представлял, как всё это может выглядеть. Но недостаток впечатлений, как ни странно, способен рождать замечательные образы, которые вместе с детской фантазией превращаются в целые миры.
Зороастр в это время отвечал на вопросы принца. Он вообще любил рассказывать и особенно любил, когда его слушали при этом.
– Я родился в Индии, но так случилось, что я попал в Персию и стал служить вашему отцу. Индия находится далеко отсюда, туда придётся несколько дней добираться на лошадях. Там много лесов и рек. Люди там выглядят почти так же, но у них темнее волосы и кожа чуть более смуглая.
– А скажи ещё что-нибудь! Мне так нравится этот индийский язык! – принц оторвался от своих грёз и вновь принялся докучать Зороастру.
Тот произнёс слово «кувшин». Это было первое, что попалось ему на глаза. И, предупреждая новый поток вопросов, сказал:
– Кувшин. Я сказал слово «кувшин».
Принц непонимающе нахмурился.
– Зачем называть кувшин так странно? Ведь это кувшин! Зачем было придумывать всё это?
– Все народы берегут свой язык. Он появился когда-то очень давно, когда ещё не было тебя, твоего отца и даже меня. И даже не было этого города. Позвольте, но животные ведь говорят на своём языке? – терпеливо объяснял Зороастр. Его терпение было поистине безграничным, и он был в состоянии часами рассказывать или объяснять принцу что-либо, лишь изредка вздыхая от усталости.
– Они глупые и не понимают того, что им говорят люди. Люди в Индии такие же глупые? – вновь спросил принц.
– Если ты не понимаешь кого-то или он не понимает тебя – это совсем не значит, что один из вас глупец. Ведь важны сами мысли и чувства, которые человек хочет передать. И поэтому даже глупое животное поймёт громкий пугающий или злобный крик, а человек, не знающий языка, отличит добрые слова от злых, – сейчас Зороастр был даже рад, что их беседа перетекла в это русло. Он мог, незаметно для принца, поделиться с ним кусочком мудрости. – И, в конце концов, другой язык поможет тебе по-другому смотреть на вещи.
– Что значит – по-другому смотреть на вещи? – задумчиво и непонимающе спросил принц.
– Вырастешь – поймёшь, – буркнул Зороастр себе под нос. Вырастешь – поймёшь.
Получив такой невразумительный и неразборчивый ответ, принц быстро забыл о самом вопросе. И интерес в его глазах сразу стал потухать. Увидев это, Зороастр, изображая сильную усталость, сказал:
– Уже поздно, отправляйтесь к себе!
Всё это время принц находился у Зороастра, который жил в одном из отдалённых уголков дворца. Принц невольно запомнил груды книг повсюду, сложенных так и эдак, и огромное количество свечей, освещавших комнату. Он даже любил этот полумрак, любил наблюдать за десятками огоньков, и ему был приятен запах плавленого воска.
***
Когда принц немного подрос, его жизнь стала разнообразнее. Вместо того чтобы всё время проводить с Зороастром, он начал обучаться военному ремеслу. Шахраман доверял эти занятия своему главному боевому командиру, или занимался с мальчиком сам. Ещё в детстве принц отказался брать в руки лук, считая, что это нечестно. Трудно представить, откуда в детской голове появилась такая мысль, но он предпочитал честную схватку с вооружённым противником. Хотя вместо противника часто выступало учебное чучело, а вместо острого клинка – простой деревянный меч.
Принц быстро избрал свою тактику боя. Ему не нравилось то, что ему показывали другие, и он всегда придумывал что-то своё. Он считал, что в схватке оружием является не только меч, но и его тело и разум. Его движения отличались ловкостью и, вместе с тем, холодной резкостью. Не было детской неуклюжести, не было веселья во время тренировок. Но было наслаждение схваткой.
Потом, когда он тренировался с живым человеком, он стал привносить ещё больше своих идей. Часто, засыпая, он старался придумать что-то новое, неожиданное, что поможет ему сделаться ещё более опытным.
Туаммак, боевой учитель принца, часто не мог справиться с юным принцем из-за его проворности. Конечно, если бы сражение было настоящим, то взрослый воин легко бы одолел мальца. Но принц был его учеником, поэтому он относился к нему совсем по-другому.
А принц воспринимал всё предельно серьёзно, хотя и отлично понимал, что это не битва насмерть. Но он не мог позволить себе ошибки. И чтобы застать врасплох своего учителя, он часто выделывал всякие фокусы. Например, уворачивался от удара, резко приседая и ударяя по ногам, или прокатывался под ногами и прикладывал меч к спине того, с кем сражался. Принц жалел, что во время тренировок рядом нет ничего из того, что бы можно было использовать. Никаких стен, деревьев или чего-нибудь подобного. Так же, как вести бой не только мечом, он предпочитал передвигаться не только по ровной поверхности, но и любил залазить на всевозможные препятствия или карабкаться по деревьям. В свои восемь лет он чувствовал себя практически неуязвимым, способным одолеть кого угодно и пробраться куда угодно.
Принц старался не показывать всё это своему отцу. Он считал, что однажды ему доведётся сражаться с ним плечом к плечу, и он покажет себя по-настоящему. Всё необычное, что принц придумал, произведёт впечатление на него. Однако он не стал меньше наслаждаться временем, проведённым с ним и его рассказами о дальних странах и о героических сражениях.
****
Глава 2. Старый друг
Однажды, когда Шахраман находился в Вавилоне и гулял по саду с принцем, к нему подошёл один из слуг и сказал:
– Ваше величество, только что прибыл гонец от султана Азада и сообщил, что к вечеру он будет здесь.
– О, отлично! Я давно не видел моего друга! Поставьте караул на высокую смотровую башню у ворот и сообщите мне, когда он будет совсем близко. Я хочу лично встретить его.
– Слушаюсь, мой повелитель, – ответил слуга.
– Да, и подготовьте моего славного коня. И расскажите боевым командирам о прибытии Рифата. – добавил Шахраман.
Слуга медленно кивнул, давая понять, что всё будет сделано именно так, поклонился, и поспешил уйти прочь.
– Сегодня, сын, я познакомлю тебя с моим старым другом. Раньше мы вместе с ним отправлялись в походы, но потом что-то случилось, и он перестал воевать. Засел в своём дворце. Азад – чудесный город, мне доводилось там бывать. Пожалуй, можно даже понять, почему Рифат не хочет лишний раз покидать его. Когда-нибудь и ты там обязательно побываешь! Во дворце султана есть отличный зверинец! – рассказывал Шахраман принцу.
Тот смотрел на отца с нескрываемым восхищением и даже с благодарностью. Он очень хотел бы побывать в зверинце султана. Ему представлялись какие-то чудесные животные, которых он никогда не видел. И ему почти не было дела до какого-то друга отца. Его отец и так лучший. Ему не нужны друзья. Хотя случай на этот раз был особенный.
***
Вечером Шахраман посадил принца на коня, перед собой – мальчик ещё был слишком мал, чтобы в одиночку управиться с взрослым скакуном – и в окружении охраны и боевых командиров они направились к вратам богини Иштар – самый главный и крупный из путей, ведущих вглубь города. И самый необычайный, великолепный и завораживающий. По крайней мере, так считал принц, безотрывно рассматривавший врата каждый раз, когда ему доводилось оказаться близко.
Они казались ему огромными. Они росли из высоких стен, окружавших город, были окрашены в синий цвет и украшены изображениями разных животных. Принцу эти изображения казались чуть ли не живыми, ему всегда хотелось потрогать их. И он всегда жалел, что этого сделать нельзя и что у ворот он бывает редко и совсем недолго.
Ворота открылись и показались путники, подходившие к стенам города. Вслед за ними бежала толпа бедняков, состоящая, в основном, из детей, звонко что-то выкрикивавших. Для них происходящее было тоже важным событием. Но совсем не оттого, что Рифат был другом их царя. А оттого, что в такой суматохе и неразберихе можно было довольно легко стянуть что-нибудь ценное. Хотя и риск попасться был тоже велик.
Принц совершенно не ждал появления самого Рифата среди этой толпы, он был ему почти безразличен и он потихоньку начинал даже недолюбливать его, за то, что он украдёт у него отца, пусть даже всего на несколько дней. Принцу казалось, что он и так слишком мало проводит времени с ним. И теперь его наверняка отправят к занудному старику.
Но когда он увидел посреди приближающихся гостей маленькое пухлое тельце, неуклюже раскачивающееся на спине у коня, то внимание принца невольно переключилось на него. Трудно было вообразить, как он вообще туда попал. И принц враз забыл о своей неприязни. Вид Рифата его просто рассмешил. Он попытался представить его с мечом в руках, командующим армией в сражении и ему стало ещё смешней.
Но ещё принцу казалось, что от Рифата веет какой-то слабостью. Он не умел по-настоящему злиться. И принц чувствовал в нём эту мягкотелость, слабый характер. Совсем не такой, как у его отца.
– Приветствую тебя, Рифат! Что привело тебя в Вавилон? – заговорил король.
– Дурные вести. Мне нужна твоя помощь, – отвечал султан.
– Что случилось? – уже удивлённо спросил Шахраман.
– Слишком участились набеги на границе с Индией. Наши аванпосты постоянно подвергаются атакам. Это грозит настоящей войной! А ты знаешь, я уже давно не связан с военным ремеслом.
Сейчас даже Шахраман заметил, что Рифат изменился со времени их последней встречи – он постарел, располнел и стал каким-то боязливым.
– Это действительно серьёзно, нам нужно обсудить всё наедине. Я покажу тебе свою гордость – висячие сады. Отличное место для любой беседы. Я люблю проводить там время с сыном. А, кстати, вот и он, – Шахраман жестом указал на сидевшего перед ним принца. – Мой сын, наследник трона. Мой будущий герой!
Последние слова подействовали на принца самым невероятным образом. Отец ещё никогда не называл его героем, пусть и будущим. Значит, он действительно верит в него, считает его достойным быть своим сыном? Принц не слишком то и сомневался в этом, но лишь потому, что вообще не задумывался. А теперь ему открылись новые горизонты, хоть и воспринимал он всё совершенно по-детски. Когда из уст отца прозвучали такие воодушевляющие слова, принц поклялся самому себе, что непременно оправдает все его ожидания и даже превзойдёт их. Особенно ярким это желание выглядело на фоне Рифата. Принц не замечал того, как контраст между его отцом и султаном, усиливал его собственные мысли, придавая образам, возникавшим в них, преувеличенность и масштабность.
Рифат, услышав о чудесных садах, как-то заторопился и тронулся с места в направлении дворца – он был виден от самых ворот, потому что они соединялись широкой и совершенно прямой дорогой. Султан явно чувствовал себя здесь в безопасности. И даже толпа бедняков, гнавшаяся за ним и его сопровождением, осталась где-то позади, за воротами и мгновенно исчезла из его памяти. По пути к дворцу его внимание всецело поглощало самое великолепное и самое высокое строение в городе – огромная башня, немного напоминавшая ствол гигантского древа, росшего из скалы. Но только древа без веток и листвы. Он представлял, как бы великолепно смотрелась такая же башня в Азаде. Она выглядела даже прекрасней его любимой башни Рассвета, в которую он перенёс свою сокровищницу, и которая, по сути, была самой неприступной и хорошо защищённой частью его города. Но это каменное великолепие было выше всяких похвал, на которые он был способен. И ему казалось, что нет ничего неприступней. Чрезмерный восторг при виде всего необычного и любопытство – отличительные черты Рифата. А самой главным было то, что он ещё и желал заполучить многое из увиденного.
***
Когда Рифат и Шахраман добрались, наконец, до висячих садов, каждый из них принялся рассматривать всё вокруг, но каждый – по-своему. Шахраман – видя восторг своего друга, смотрел на них с особенной гордостью, а Рифат был просто обескуражен величественностью и красотой того места, в котором он оказался. В садах не было какого-то особенного, богато украшенного входа. Потому что они и так были лучшим украшением всего дворца.
Трава казалась какой-то особенно мягкой и пышной. Повсюду были выложены специальные тропинки, чтобы люди не испортили её. Казалось, что вокруг была только зелень, яркие цветы, солнце и небо. Даже великая Вавилонская башня словно бы терялась из виду. По саду были расставлены великолепные фонтаны и просторные ротонды, обвитые причудливыми растениями, концы которых свисали близко к земле, отчего казалось, что всё это – целиком творение природы, а не человеческих рук. Среди всего этого не было места гневу, злу, войнам. Только безмятежность и спокойствие, нарушаемое лишь лёгким ветерком и солнечными бликами. Даже горевшие алчностью глаза Рифата казались просто полными восхищения и преклонения перед торжеством природы.
И это было лишь начало. Пройдя вглубь, Рифат обнаруживал, что сады превращаются в целый зелёный город: повсюду были небольшие домики, крыши которых держались могучими белыми колоннами и превращённые в островки зелени. Они были засажены всевозможными цветами и травами, часть из которых так же свисала вниз, а часть тянулась к яркому солнцу. Повсюду росли пальмы и папоротники. Они были посажены аккуратными группками и нигде не казались лишними. Оттого всё находилось в совершенной гармонии. Человек здесь не был лишним, но присутствовал, казалось, с чьего-то разрешения. Город рос и становился огромным единым строением, тут и там украшенный колоннами из белого мрамора, статуями людей и животных, круглыми озёрами, от которых веяло свежестью. Во все стороны разбегались лестницы, одни маленькие, другие – крупнее, уводившие в другие части садов. Они состояли из нескольких ярусов и поражали тем, как рукотворные каменные постройки сливаются с потоками зелени в единый живой организм и становились похожими на дикую природу. Повсюду можно было встретить лавочки, устроенные специально в тени больших деревьев. Они отлично подходили для того, чтобы отдохнуть и даже вздремнуть, сидя на них. Вдоль всех дорог тянулись каналы с водой – она доставлялась сюда прямо из реки Евфрат, которая вплотную примыкала к городу.
– Я вижу, что тебе очень нравится это место? – нарушил тишину Шахраман.
– О, да! Эти сады… они великолепны! – сказал Рифат, уделив словам не больше четверти внимания. В остальном же он весь был поглощён созерцанием природного великолепия, разительно отличавшегося от всего того, что ему прежде доводилось видеть.
– Здесь можно гулять часами. Отличное место. Когда я возвращаюсь в город, я поскорее стремлюсь попасть сюда. – Шахраман говорил протяжно, с удовольствием. Он действительно любил эти сады, словно бы черпал из них покой для души, умиротворение, доброту и веру в лучшее. Он словно сливался с ними воедино, когда находился здесь. Будто огромное дерево, обхватившее своими корнями весь сад. Оттого на весь остальной мир он смотрел совсем не так, как положено королю. Без особой хитрости или расчёта. И во всех его словах и поступках не было зла или чёрных замыслов. Он искренне верил в то, что делает, в то, что говорит. И так сложилось, что практически всё случалось именно сообразно его мыслям. Поэтому он часто не замечал плохих черт в людях. Но не только в окружающих, но и в самом себе. Все войны, которые он развязывал, не казались ему несправедливыми, он не видел в них никакого разбоя и всегда считал, что поступает верно, и его победы не могут быть ничем иным. И оттого он и был отличным воином – потому что ни на секунду не сомневался в себе. И ему было знакомо милосердие. Он не был убийцей. Он был именно славным воином, заслужившим в сражениях честь для себя и своей страны. Поэтому мог не замечать за собой ошибок или несправедливых действий.
Рифат был вовсе не таким. Со своей жадностью он всегда искал возможность что-нибудь заполучить в свою коллекцию. Ему были почти чужды геройство, отвага. Он тоже много заботился о своём величии, о чести. Но она была скорей показной и надуманной, обусловленной лишь его положением. И при всём этом он был довольно глуп и был скорей баловнем судьбы, чем настоящим султаном, который мог бы сам разобраться с набегами врага. Впрочем, так было не всегда. Когда-то он действительно был настоящим союзником Шахрамана, помогал ему в завоеваниях и охране границ. Но даже тогда Рифат постоянно оставался в тени Шахрамана, не отличался инициативностью и героизмом. Тем не менее, вместе они дошли практически до границы Индии, но там остановились – силы были равными и исход войны мог оказаться не в их пользу. На переговорах были достигнуты соглашения о новых границах, и с тех пор Рифат остался в Азаде, столице своей страны, Бактрии, что располагалась к северу от новой границы. Рифат был верен своему долгу – Шахраман поручил ему охранять эти земли и потому он всегда держал несколько сменяемых гарнизонов вдоль границ. Но сам он всё больше начинал отходить от дел, лишь номинально контролируя ситуацию. Он превратился в старого и трусоватого коллекционера. Ему везло – с севера его защищали горы, с запада располагалась дружественная Персия, а восточные соседи не нарушали границ. И его очень устраивало такое положение дел. Настоящий подарок судьбы! Рифат был слишком труслив, чтобы посягнуть на могущество Персии и выбрал иную тактику, которая сулила ему хоть и не такое большое величие, но всё же большее, чем то, какое он бы сумел выстроить в одиночку. Именно поэтому между ними сложился довольно прочный союз, который с годами даже действительно стал напоминать дружбу. Во всяком случае, дружественными их считал персидский царь, ведь он знал ещё отца Рифата, и уже тогда между их странами не было столкновений. И всё это досталось ему в наследство, вместе с прекрасным Азадом, настоящей жемчужиной тех краёв.
– Значит, ты хочешь, чтобы моя армия помогла тебе справиться с этими набегами? – спросил Шахраман.
– Да. И мой советник сказал, что это не просто набеги. Это может быть началом большой войны, начатой против наших стран. Сначала Индия разобьёт мою страну, как более мелкую и слабую, а затем бросит вызов Персии! – с умным видом ответил Рифат, стараясь казаться как можно серьёзнее и беспокойнее. Причиной всему была всё та же трусливость султана. Его устраивала тихая жизнь, единственным украшением которой были горы всяких безделушек, украшений, дорогих подарков и странных грёз. Он совершенно не желал решать все проблемы своими силами. А дружба с персидским царём – такая удача!
Но Шахраман вовсе не замечал этого и даже радовался тому, что его друг заботится о судьбе сразу двух стран. Шахрамана в любом случае гораздо сильней волновала его безопасность. И, конечно же, он не хотел прослыть недостойным королём, обрекшим свой народ на зависимость от кого-либо.
– Индия собрала свежие силы и сильна как никогда, – Рифат говорил словами, которые ему сказал советник. Тот, при желании, смог легко бы управлять им, потому что оставалось лишь знать две основные черты Рифата – трусливость и страсть к богатствам. И поэтому вовсе нетрудно было внушить ему что угодно. Но советник, как ни странно, заботился о государственных вопросах, а не о власти.
– Индия? Но мы всегда жили в мире с этой страной, – озадаченно отвечал Шахраман. – Нам удалось договориться, и многие годы никто не нарушал этот договор.
– Нельзя доверять никому. Кроме старых друзей, конечно, – Рифат даже поразился, как искусно звучат его слова, как верно они доносят весь смысл. И так же искусно прячут истину.
– Значит, через несколько дней я со своей армией отправляюсь в Азад. Ты готов принять гостей? – улыбнувшись, спросил Шахраман.
И, через несколько дней, Шахраман, на прощание потрепав принца за голову, подошёл к своему коню, оседлал его и отправился в очередной поход.
****
Глава 3. Сахирра.
Для принца опять потянулись долгие дни ожидания. Туаммак – главный боевой командир царя и учитель принца по военному делу – отправился в поход вместе с королём, поэтому тренировок принц был практически лишён, не считая возможности сразиться с деревянным чучелом, которое вызывало у принца лишь чувство отвращения. Поэтому он с раннего утра отправлялся в сад и гулял там до тех пор, пока его не находил Зороастр. Верней не просто гулял, а отрабатывал странные движения, придуманные им самим. Ведь никому, кроме него не приходило в голову забираться на высокие стены. И если кому и доводилось делать это, то совершенно не так, как придумал принц. Отойдя от стены на расстояние, достаточное для хорошего разбега, он мчался к ней, а, приблизившись, взбегал на неё, выбрасывая руку как можно выше и цепляясь за самый верх. Вместо того чтобы спускаться по лестнице, он перемахивал через каменные перила и оказывался внизу намного быстрее. Ему нравились скорость и ощущение полёта. И он уже понимал из своего небольшого опыта, что неожиданность очень важна в сражениях. Понимал, что, не имея достаточной силы, можно сразить противника, будучи просто ловким, быстрым и неожиданным.
Но вскоре в его голове родилась ещё более дерзкая идея. Он изучил сад вдоль и поперёк, знал в нём каждое дерево, каждый камень и чуть ли не каждую травинку. Он исследовал всю башню и дворец, не сумев проникнуть лишь за несколько дверей. Его тянуло к чему-то новому. Тому, что лежало за пределами дворца. Город. Крыши города. Он хотел полностью почувствовать себя птицей. Вместо того, чтобы пробираться по узким, пыльным и шумным улицам города, которые его совершенно не интересовали, он хотел пробежаться по крышам, легко и быстро перемахивая с одной на другую. Оставалось лишь выбрать удачный момент для осуществления плана.
И этот момент не заставил долго себя ждать. Было раннее утро, и Зороастр исхитрился поймать принца ещё до того, как тот сбежал в сад. Но так случилось, что рассказывая что-то, старик задремал и нельзя было поймать шанса лучше.
Осторожно, стараясь не шуметь, принц выбрался за дверь и самой короткой дорогой направился к выходу из дворца. Его самого охватывало невероятное возбуждение. Он мчался вперёд в предвкушении приключений и новых ощущений. Только сейчас он до конца осознал, как же ему надоели дворцовые своды своей знакомостью. Поэтому побывать за его пределами было для него словно отправиться в путешествие. Та мысль, случайно высказанная Зороастром, прочно укрепилась в его сознании, и принца тянуло к чему-то неизведанному.
Попав в город, принц словно очутился в другом мире. Он казался ему непривычным и незнакомым. Пробравшись в какой-то безлюдный переулок, он решил поскорей забраться на крыши. Здесь, внизу, ему было неуютно, всё вокруг было каким-то серым, чужим и пугающим. Принц, конечно же, не думал о реальной опасности, но что-то всё равно тревожило его. И тянуло вверх. Иногда он спрашивал у Зороастра:
– Почему люди не летают, как птицы?
Но никогда не понимал ответов старика. А тот отвечал, что у каждого человека должна быть мечта, пусть и несбыточная и поэтому существуют вещи, которые не под силу человеку. Но у него есть шанс стремиться к ней, надеяться на её осуществление, верить в возможность невозможного и в то, что при определённых условиях всё осуществимо, даже если на первый взгляд они не слишком располагают к этому. Зороастр был мудр, а принц был слишком молод и неопытен, и между ними не было полного понимания.
Но каким-то образом из слов старика принц выхватил мысль о том, что хоть человек во многом ограничен, он сам решает, стоит ли ему бороться за расширение своей свободы. Хотя само слово «свобода» он понимал совершенно не с той стороны и не в том масштабе, которое имеет это понятие. Можно даже сказать, что это недопонимание и недоосознание были частью его несвободы.
Он видел её в умении отлично владеть собой, своим телом во время схватки и во время своих тренировок, к которым он сам относился с особой любовью и гордостью. И совсем не догадывался о том, что свобода нужна и его разуму. Любая свобода начинается со свободы мысли. Свободная мысль вовсе не пуста, она гораздо глубже, может достигать любой вершины и помогать человеку в чём угодно, являясь частью его самого. Чистое, незамутнённое сознание – вот первоисточник свободы. Чистая мысль, не испорченная излишне долгим и ненужным обдумыванием, которое не рождает новых идей, а лишь умерщвляет старые.
Сейчас ему предстояло проверить всё то, чему он научил самого себя. Он не сомневался в своём теле. Если сейчас это была детская самоуверенность, то потом это действительно станет частью его.
Рядом с одним из домов была навалена груда из мешков с чем-то плотным и тяжёлым. Независимо от того, что было в них, встав на них, можно было легко дотянуться до деревянных выступов в районе второго этажа. В последний раз оглянувшись по сторонам, он начал забираться наверх. Ухватившись руками за одну из досок, подпиравших деревянный балкон и уперевшись ногами в стену, он понял, что это ничуть не сложнее, чем карабкаться на дерево. И даже интереснее, ведь никто, кроме него не делал так. А даже если бы он был не один, то происходящее сделалось бы ещё интересней. Хотя сам принц вряд ли желал чьего-то присутствия. Он бы не смог оценить его важности. Главным было то, что он делал необычное с обычным, то, для чего оно не было предназначено. Сам принц ощущал восторг и был всецело им поглощён. Он чувствовал эту пьянящую свободу, которая тянула его вверх. Мало того, что он был оторван от земли и чувствовал себя при этом великолепно, он был ещё оторван от людей, а верней от их привычки ходить только по улицам между домами и не рваться ввысь, не думать о небе, не мечтать. Принц же обрёл сейчас, пусть и ненадолго, всю эту свободу. Его душа была сейчас вроде птицы и, если бы он мог взглянуть на неё, он навсегда забыл бы о том нелепом предположении, что люди не могут летать. Воистину, детская душа может совершать невозможные вещи, совершенно притом не осознавая, что же именно ей удаётся. Одна случайная детская мечта может быть настолько яркой, что, воплотись, она смогла бы родить целый новый мир и подарить ему вечный свет.
Очутившись наверху, принц осмотрелся. Вокруг него были разбросаны крыши домов – одни чуть выше, другие – чуть ниже. Как гигантский часовой над городом высилась башня. По сравнению с ней все остальные дома могли казаться крошечными и ненужными, но на самом деле она походила на короля среди подданных.
Принцу тоже почему-то показалось, что эта башня напоминает его отца. Конечно же, он был не таким высоким, но его отвага, мужество и сила делали его таким же великим. Принцу было далеко до него, но он уже оторвался от земли и был чуть ближе к небу. Если бы он мог летать, то он мгновенно устремился бы вверх, чтобы оказаться наравне со своим отцом. Принц даже не думал быть лучше, чем великий Шахраман. Он и без того олицетворял собой всё лучшее, к чему принц стремился. А ведь он запросто мог быть лучше. Мог добиться большего. Ведь никому не приходили на ум те мысли, что витали в его голове. Никто не лазил по деревьям или крышам без какой-то особой необходимости. Только он. И только он умел целиком превращаться в меч во время схватки. Причём всё это – практически играючи, словно для забавы. И наверняка такая изобретательность смогла бы открыть ему новые, доселе неизведанные горизонты. Оставался лишь один вопрос – стоит ли ему задуматься об этом и бросить все силы на их поиск или всё нужно оставить как есть и всё придёт само собой, как сейчас?
Однако дети прекрасны тем, что их разум вовсе не задумывается над подобными вещами. Дети мыслят яркими образами, которые надолго остаются в их памяти, поражают новизной и красками. И совершенно неважно, что это – какое-либо новое, впервые услышанное слово, новый звук или нечто, увиденное в первый раз.
Принц впервые оказался не просто вне дворцовых стен, но и вне всяких правил. Единс<