Глава 7. Вслед за Сердцем. 7 глава




– Нет… Нет! – воскликнул принц.

– Хорошо. Это хорошо! Но… – спокойным, но грустным голосом отвечала Фара.

– Но что? – спросил принц.

– Я не знаю. Не знаю что делать! Чем кончится этот кошмар? Если он вообще кончится… – с отчаянием в голосе проговорила Фара. – Как бы храбро ты ни сражался, Песок… он пожрёт, пожрёт всё!

И словно бы в подтверждение её слов стены едва заметно затряслись, и где-то вдали прокатился гул, вероятно от того, что откололась и упала очередная каменная глыба. Дворец продолжал испытывать давление стихии и рушился.

– Зато, кажется, я знаю что делать, – и тут принц начал свой рассказ о том, что он недавно видел и пережил, стараясь не пропустить никаких деталей. Он уже убедился в том, как случайный обрывок, вцепившийся в память, может круто изменить ситуацию. Рассказал о кинжале, о том, как он умеет погружать в прошлое, в забытые воспоминания, причём даже чужие. О том, что почти не помнит того времени после открытия Песков. Он точно знал, что прошло час или два с тех пор, но совершенно не помнил их в деталях:

– Будто бы кто-то взял и отобрал час жизни! Ровным счётом ничего, только жуткий холод! – говорил принц.

Даже его сон представлялся ему яснее. Там он помнил какие-то белые глаза… пятна… оранжевые… да, оранжевые облака или дым – ему вспомнилась ещё одна деталь. И где-то глубоко внутри себя он чувствовал, что его странный забытый сон связан с этими потерянными часами. Каким-то невероятным образом всё сейчас было связано, обвито тонкими нитями, объединявшими воедино то, что, казалось бы, не может существовать одновременно и так близко.

Затем, он рассказал о том, что помнил – что он увидел, попав сначала в этот зал, а затем тронный, там, где когда-то стояли часы, об убедительной лжи визиря и их бессловесном противостоянии. К тому времени, когда он подошёл к рассказу об огромных птицах, на лице Фары уже окончательно поселилось невероятное удивление. Она заворожено слушала, пытаясь одновременно не упустить ни слова, и представить всё, что происходило с принцем по его собственным словам. Несколько раз она надолго переводила взгляд на огромное окно, разбитое птицами, с трудом отрывая его от глаз принца. Иногда ей казалось, что говорит не он, а его глаза, а сам он молчит и вообще не умеет говорить. Она видела в этих глазах что-то особенное, что-то незаметное со стороны, если только не вглядываться в них часами. Что-то такое, что почувствовал принц во вкусе воды из кувшина. Они были голубыми и почему-то напоминали небо. Небо свободное от всего, небо, ставшее домом для ветра, несущего только свежий воздух, без единой, отравляющей эту свежесть, песчинки.

– Держись меня и смогу тебя защитить. Тебе не устоять одной, а если что-нибудь случится – кинжал нам поможет. Да, это оружие врага, но сейчас мы можем использовать его против него самого, – сказал Принц. – А что касается часов – визирь переправил их на самый верх башни Рассвета. Самая высокая башня в городе. Отец рассказывал мне, что там находится сокровищница султана. Наверняка это самое неприступное место во всём Азаде! Но у нас нет выбора и нам нужно отправляться именно туда.

– Башня Рассвета? Но откуда ты знаешь? – удивлённо спросила Фара.

– Я просто… знаю, – немного самодовольно проговорил принц.

Ничего не сказав, Фара бросила на принца чуть сердитый и даже подозрительный взгляд, который тот не заметил – он отвернул голову в этот момент. Девушка чувствовала раздражение. С одной стороны, он рассказывал ей всё, но с другой – вёл себя несколько нахально и глупо. ДА ещё и не договаривал чего-то. Вдобавок, он был в первых рядах тех, кто напал на её город, на дворец. Тех, кто убил её отца. Он был тем, кто открыл Пески и, обрекая всех на верную смерть, выпустил кошмар из заточения. Худшего союзника просто невозможно представить! Но что-то заставляло эти мысли даже не приближаться к её голове. Будто бы это вовсе был и не он, а кто-то в его теле, кто совершил весь этот ужас. А настоящий он сидит в этих глазах. И каждое его слово, чуть вылетая изо рта, обрастало миллионом других слов, делая картину невообразимо пёстрой. Хотя на самом деле, принц, несмотря на все свои старания, говорил довольно скупо и немного непонятно. Но она его понимала. Она не замечала, что он говорит на персидском и некоторые его слова ей были неизвестны. Между ними была какая-то связь, непонятная, непохожая на ту, что была между визирем и мыслями принца – та протекала через Пески и могла существовать только вместе с ними. А эта, казалось, существовала вечно и была совсем другой, может чуть слабее, но по-своему особенной.

Когда принц дошёл до рассказа об исчезновении визиря, Фара стала немного забываться, пленённая своими мыслями. К ней подкатывала грусть, перемешанная с болью. Болью потери, которая преследовала её вечно. Казалось, что даже если вдруг враз всё вернуть на свои места, в то время, когда её отец был жив, и на город не нападало персидское войско, она не сможет забыть. Сердце, живущее с постоянной неугасающей болью, никогда не сможет совершить то, к чему оно призвано.

– Фара!

– Да?

– Ты меня слушаешь?

– Да…

Принц уже несколько минут назад заметил, как Фара смотрит как бы сквозь него и по её глазам явно видно, что она воспринимает далеко не все его слова. Поэтому он постарался вернуть её к реальности, позвав её, как можно больше смягчив голос. Это и впрямь подействовало.

– На чём ты остановился? – извиняющимся голосом спросила она.

– Большое золотисто-белое облако, кажется из Песка… – ответил принц.

– Ах да… – Фара будто бы помнила каждое его слово, хотя половину из них и не расслышала. Связь между ними была действительно реальной – она как бы прочувствовала всё то, что он сказал ей. Не прочитала его мысли, а просто прочувствовала.

– И что дальше? – спросила она.

– Не знаю. Вернее – не помню, – рассеянно сказал принц.

– Опять? – удивлённо и с усмешкой спрашивала Фара. – Кажется, ты слишком сильно ударился головой!

Сдержав недовольство внутри себя, принц продолжал, рассказывая Фаре о чём-то, более важном для него:

– Я, кажется, видел какой-то сон, но никак не могу вспомнить, что в нём было! Какие-то непонятные обрывки и всё, – сказал принц, и по его лицу стало видно, что он о чём-то задумался.

– Разве это так важно? По-моему есть проблемы и пореальнее! – сказала Фара.

– Прости, что? – принц отвлёкся и смотрел в другую сторону, а не в её глаза, как делал до этого, и поэтому не понял её слов.

– Твой сон – он так важен? – Фара, поняв, в чём дело, повторила.

– Как я могу сказать, если я не знаю, что в нём было? – ответил принц, немного удивлённо.

– Ты не так понял – неужели ты так хочешь узнать, что в нём было? – уточнила девушка.

– Да. Мне почему-то кажется… – принц прервался, подумал о чём-то, подняв взгляд вверх, так, будто пытался рассмотреть свой лоб, и продолжил – что в этом сне было нечто такое, что я должен увидеть. Не знаю почему, но эта мысль не покидает меня.

– Может оно и вправду так. Но… – начала отвечать Фара, однако принц оборвал её на полуслове:

– Я не рассказал кое-что ещё. После того, как птицы пролетели через окно, а затем исчез визирь, я случайно упал вниз на балкон и поранил руку. Вернее я поранил её ещё до этого, своим мечом, а потом, когда упал, я расцарапал обе руки о стекло. Но, – принц демонстративно выставил обе ладони вперёд, показывая их Фаре, – когда я очнулся, я не обнаружил ни одной раны!

– Это просто невероятно! Теперь я понимаю! – удивлённо сказала Фара, зная, что каждое слово принца правда. – Я бы тоже захотела узнать, если бы со мной произошло что-то такое!

– Но я ничего не помню. Почти ничего, – сказал принц и посмотрел на Фару. Вернее он и так на неё смотрел, а теперь заглянул будто бы внутрь неё. Не просто взгляд в глаза, а взгляд в душу. Сейчас он сумел рассмотреть аккуратно спрятанные кусочки большой грусти и в уголках её голубых глаз. Да, ей было больно. Чувство пустоты в груди лишь усилилось за несколько последних дней, но она старалась не выказывать его. То, что жило внутри её души будто бы закрывало её от Песков, будучи непреодолимым для них щитом.

– А после всего этого, я поднялся обратно в этот зал и увидел тебя. Ну а дальше ты в общем-то знаешь! – закончил свой рассказ принц.

Он не стал рассказывать ей про странный обрывок памяти, в котором был только маленький клочок чего-то красного, который оказался её платьем. Она не поймёт. Не поймёт, потому что он не сможет вразумительно объяснить.

– Да… – сказала Фара в ответ, а затем принц увидел, как она хочет что-то сказать, но не говорит, и слова умерли по другую сторону её губ.

– Что? – спросил принц в надежде услышать эти слова.

– Что? – в голосе Фары послышалось удивление.

– Ты что-то хотела сказать. Мне так показалось, – объяснил принц.

– Я… нет. Точнее не знаю, – говорила Фара медленно, словно с сожалением отдавая каждое слово.

Повисла немая пауза. Каждый смотрел другому в глаза, но смотрел так, будто пытался спрятаться от этого самого взгляда. Принц пытался понять, как ему относиться к Фаре – она то сердила его, дерзила ему, то наоборот выказывала дружелюбие. И не заискивала перед ним, как визирь, и оттого казалась честнее.

– Ну так что? – первым нарушил молчание принц.

– А, да, прости… – Фара слишком погрузилась в молчание и даже немного забылась, после чего сбивчиво и взволнованно заговорила. – Я никак не могу отвязаться от воспоминаний. Прошло всего несколько часов, а мне кажется, что я живу в этом аду уже всю жизнь. И лучше всего я помню его начало: жар, невыносимый, душный. Я тогда очень напугалась. Всё происходило так быстро…

Принц стоял, вцепившись рукой в мраморные перила, и казалось, будь у него чуть больше силы, он сдавил бы их так, что раскрошил в пыль. Злоба перемешивалась в нём с чувством вины. Злоба на визиря, который подтолкнул его открыть эти злосчастные часы. Пожалуй, своей вины в произошедшем он ощущал меньше, чем следовало бы. Пока он находил оправдание в своей злобе. Виноват кто-то другой, а не он. Но внешне он держался спокойно и не подавал виду.

– Я побежала в ближайшую дверь. Я… мне… Я не знала, куда можно деться от этого жара. Он не давал мне даже остановиться и отдышаться, хотя бы на минуту, а вместо этого гнал куда-то. Я долго бегала по каким-то коридорам, из одного в другой, и нигде мне не становилось легче. Я искала какой-нибудь балкон, окно или выход из дворца. Но если я и пробегала мимо них, то наверно не заметила.

Рассказ Фары был сбивчив, по ней было видно, что она будто бы заново переживает все события. Иногда она останавливалась, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями.

 

***

 

Она никогда так не бегала. Она не понимала, откуда в её ногах взялось столько силы и прыти. Что-то гнало её вперёд, прочь от ужаса. Навстречу ужасу. Делая шаг за шагом, она чувствовала, что бежит словно по углям или по раскалённому железу. И это было не от переизбытка страха, грызущего её изнутри – это было по-настоящему. Этот жар был не похож на тот, что испускало солнце пустыни. Он был стократ сильнее и жёг не только снаружи, но и изнутри, сдавливая даже сердце.

Она не замечала, но слёзы катились одна за другой из её глаз и сбегали по щекам одним ручьём. Иногда ей казалось, что воздух становится чуть свежее, не таким душным, но через несколько секунд жар возобновлялся с большей силой, будто бы кто-то подбрасывал углей в незримую топку, от которой воздух и становился таким горячим. И он новыми волнами раскатывался по её телу, по её душе. Ей казалось, что она слышит какие-то крики, но не со стороны, а внутри себя.

Один раз она завернула не в тот коридор и через несколько шагов уперлась в стену. Выхода отсюда, кроме как поворота назад не было. Но такая простая идея не посчитала нужным посетить её голову. Фара остановилась у самой стены, чуть не влетев в неё на полном ходу. И если бы она её не заметила, то возможно протаранила бы и побежала дальше, как ни в чём не бывало – столько было в ней желания бежать и жить.

Она развернулась. Она тяжело дышала. Носом – дышать ртом ей больше не хотелось – она и так уже обожгла всё горло. Но и пить ей не хотелось, да это бы и не помогло. Ощущение не было похоже на жажду. Оно вообще было ни на что не похоже. Особенное. Но от этого ничуть не приятнее. Упираясь спиной в стену и положив на неё обе ладони, она пыталась что-то сообразить, хотя бы, например, куда ей бежать дальше. И что делать. И можно ли вообще что-нибудь поделать с этим… этим… У неё не находилось подходящего слова, чтобы описать происходящее. И будь в её распоряжении тысяча самых сильных слов, они бы не смогли выразить всё, что она чувствовала. Её ощущение этой реальности. Новой, безумно противной, жестокой и совершенно бессмысленной, но, к сожалению, той, от которой нельзя уйти или убежать. Она повсюду. И снаружи и внутри неё. И даже на границе между ней и остальным миром. И нельзя было выцарапать выход наружу, даже если потратить на эту сотню лет. Не было стены, которую можно расцарапать – поэтому и нельзя. Нельзя выбраться из того, что повсюду.

Лучшее, что она придумала сделать – побежать обратно и потом свернуть в другой коридор – может хоть там удача улыбнётся ей? И она побежала, больше не раздумывая, тем более стоять на месте оказалось ещё ужаснее, чем бежать. Рванула ещё быстрее прежнего, но пробежала совсем недолго. Намного меньше, чем рассчитывала.

Выбегая из небольшого отворота в длинном коридоре, она на полной скорости столкнулась с кем-то, лоб в лоб и, издав недолгий крик, полный досады и боли – всё-таки не очень приятно врезаться вот так в кого-то или во что-то, да ещё головой – повалилась на пол. Одновременно с её криком раздался второй. Он тоже принадлежал девушке, которая точно так же упала на пол, но к счастью удачно, ничем не ударившись.

Первая и вполне естественная реакция Фары была в том, что она попыталась вскочить и убежать. Она с трудом отдавала себе отчёт в том, что она делала, и поэтому её мысли были довольно туманны и она уже не могла отличить чёрное от белого, холодное от горячего. Она вообще ничего не различала. Всё, что окружало её, сплелось в единый комок боли, который застрял у неё в горле и почти не давал дышать. Поэтому, даже когда она кое-как пришла в себя, из её рта вырвалось какое-то кряхтение, сдавленное кашлем, причём настолько натужным, что, казалось, она вот-вот выдерет им свою душу из своего же тела.

Реакция второй девушки была довольно похожей, но той почти сразу же удалось выдавить из себя что-то более членораздельное и вразумительное:

– Кто ты? – бросила она резко, с вызовом и одновременно с надеждой.

– Кху-кху! – послышалось от Фары.

– Кто ты?! – уже требовательно закричала незнакомка.

Её поведение было вполне объяснимо – она тоже боялась. Отчаяние и страх могу придавать много сил и заставлять совершать странные и порой невероятные, почти невозможные вещи.

– Я… кхе-кхе…меня… Я – Фара, – наконец-то справилась с собой индийка.

– Ты человек?! – почти таким же требовательным тоном, но уже потише, спросила незнакомка.

Фара была по-своему ошарашена таким вопросом, хотя и понимала, что он значит. Она по очереди осмотрела свои руки, затем почему-то посмотрела на свои колени, и сказала:

– Ну, вроде да…

И, сказав это, она посмотрела своей новой знакомой в глаза. Обычные карие глаза. Человеческие. Такие же, как и её собственные, с той разницей, что её были почти чёрными. И та, увидев этот человеческий взгляд, сразу же успокоилась – это мгновенно стало понятно по её голосу.

– Да, вижу… – сказала она.

И только тут Фара обратила внимание на одну странность – она прекрасно понимала то, что говорила незнакомка. Просто потому, что та говорила на её родном языке, и она не задумываясь, совершенно легко воспринимала эти слова.

И незнакомка продолжила:

– Извини, просто …

– Я понимаю! – ответила Фара.

– Да, я уже дважды натыкалась на этих созданий, – сказала вторая девушка, причём было видно, как при слове «созданий» её передёрнуло.

– Каких? – Фара, сама не понимая почему, задала такой странный вопрос.

– Как? Неужели ты не видела этих ужасных жёлтых глаз?! Этих изуродованных тел, этих… – удивлённо спросила девушка, широко раскрыв глаза и даже не договорив последних слов.

– Видела, – сказала Фара, всё ещё удивляясь самой себе и смотря куда-то вбок.

И действительно, в её памяти резко всплыла фигура ужасного монстра, с двумя яркими жёлтыми огнями, напоминавшими глаза лишь по форме. Создавалась впечатление, что он не видит этими глазами, а просто источает Песок, который будто бы ощупывает всё вокруг и возвращается сквозь эти прорези уже с окружающей картиной. И это жуткое зрелище заставило её побежать ещё быстрее. К её счастью и удивлению, монстр не рванул за ней. А может она просто слишком быстро бежала?

Только сейчас Фара стала понимать, что жар усиливался до невыносимости именно тогда, когда находилась поблизости от чудовища. И немного угасал, когда никого не было вокруг. Что это? Действие Песка или что-то внутри самих чудовищ? Может быть, это их разорванные души, некогда принадлежавшие людям?

– Тогда почему ты спрашиваешь? – обратилась вопрошающе незнакомка к Фаре, прервав её размышления.

– Просто я… Я не совсем понимаю, что же происходит! У меня путаются мысли, мне страшно, и мне ужасно жарко! – выпалила Фара, причём на последних словах чувствовалось, как её охватывает паника. И она сама чувствовала, как ей вновь хочется вскочить и вновь побежать.

Именно это она и сделала, но, только сделав пару шагов, она услышала за спиной:

– Стой!

И Фара остановилась. От неожиданности. От приказного тона. От того, что поняла, какую глупость она совершает – она, лишь найдя хоть одного нормального живого человека, да ещё говорящего на её родном языке (а значит, она тоже была одной из пленниц и не меньше Фары желала сбежать) и зачем-то собиралась бросить её.

Незнакомка за время этих размышлений встала с пола, потирая лоб, и подошла к Фаре.

– Куда ты? – её голос потерял всю свою напористость и теперь звучал испуганно – ей не очень то хотелось отпускать возможно единственного кроме неё живого человека в этом замке.

– Мне просто трудно дышать. И хочется куда-то бежать. Но я не знаю куда именно, – ответила Фара и уткнулась взглядом в пол, по-прежнему тяжело дыша.

– Лучше пойдём вместе! Может, найдём место, где тебе будет полегче, – сказала незнакомка.

И они пошли. Вернее побежали – по-другому Фара не могла.

Вскоре они добрались до какого-то места, в котором Фара ещё не успела побывать за последние час или два – она с трудом могла представить, сколько же прошло времени с той роковой секунды.

– О чём ты всё время думаешь и почему молчишь? – голос незнакомки вновь вырвал Фару из задумчивости.

– Ты была там? – сказала Фара, делая особенное ударение на последнем слове.

– В зале? Когда он открыл песочные часы? – ответила вторая девушка, причём при слове «он» её глаза загорелись яростью.

– Да, – ответила Фара.

– Да, была. И, – незнакомка мечтательно выставила одну руку вперёд, с силой согнув пальцы, будто бы пытаясь вцепиться в воздух, – попадись он мне, я задушила бы его собственными руками!

– Я думаю, это ничего не изменит, – ответила Фара. Её мысли начинали выстраиваться в ровную линию, и ей не нравилось то, с какой агрессией её новоявленная знакомая говорила о принце. Да она сама была безмерно зла на него, но сейчас его смерть никак не помогла бы делу. И Фара добавила:

– Зачем?

– Зачем?! Ты ещё спрашиваешь? Ты же тоже была там! Ведь так?! И сама всё видела! И после этого ты ещё спрашиваешь?! Если бы не он…! – криком полным всё той же ярости ответила незнакомка, почему-то остановившись на слове «он», причём интонация её голоса по-прежнему не сулила принцу ничего хорошего, окажись он рядом.

Фара не стала отвечать сразу, хотя и почувствовала на себе выпытывающий взгляд, полный негодования, которое буквально лилось из глаз незнакомки. Вместо этого она осмотрела то место, в которое они попали.

А попали они в место вроде оружейной дворцовой охраны. Вдоль стены тянулся ряд из мечей, убранных в ножны. На другой стене точно таким же образом были выставлены луки разных размеров – сначала поменьше, затем покрупней, а над каждым из них висело по колчану стрел с коричнево-красным оперением. Чуть дальше в стене виднелись несколько дверей, но ещё издали было видно, что они закрыты.

Девушки зачем-то остановились. Фара уже не чувствовала такого непомерного желания бежать. Может своё действие оказало то, что это помещение было особенно прохладным. Фара даже заметила, как по рукам незнакомки пробежались мурашки, и та невольно вздрогнула. Однако это не смогло выбить из неё напористости, и она вновь обратилась к Фаре:

– Ты не ответила!

– Что? Ах да! Я… – решила ответить принцесса, но не смогла сразу найти подходящих слов.

– Что?! Что ты? Неужели ты не желаешь смерти этому мерзавцу?! – почти проревела вторая девушка.

Фара вновь посмотрела на неё с непониманием. А та, видимо, будучи уже на грани срыва, переставала походить на человека. Вернее её глаза – они кипели злобой и, несмотря на цвет, уже мало чем отличались от жёлтых глаз песчаного монстра.

– Успокойся! Я просто подумала, а что если вдруг… – начала отвечать Фара, но, так и не успев сказать, что же она такого подумала, оборвалась и резко, неожиданно громко для себя самой крикнула:

– Берегись!

Откуда-то из-за угла выбежал монстр, за которым тянулся длинный полупрозрачный жёлтый шлейф из Песка, который рассеивался повсюду.

Незнакомка, стоявшая к нему спиной, мгновенно отреагировала и отпрыгнула в сторону. Едва не рухнув на пол от резкости собственного прыжка, она побежала к левой стене и успела выхватить ближайший к ней лук. Но монстр, сразу рванувший за ней, напугал её, и стрелы, к которым она потянулась рукой, вскоре оказались для неё недосягаемы, потому что жить ей хотелось больше, и она отбежала в другую сторону.

– Стрелы!! Стрелы! – кричала она Фаре.

Та, сразу же оценив ситуацию, сдёрнула со стены ближайший колчан, но вместо того, чтобы бросить его незнакомке целиком, выхватила одну стрелу и аккуратно кинула ей. И на счастье та схватила её и сразу же применила по назначению – вставила в лук, натянула тетиву и с яростным криком отпустила на волю. Стрела угодила прямиком в песчаный глаз, причём довольно вовремя, потому что непомерно длинный для невысокого монстра меч чуть не достиг горла девушки. Но стрела, острие которой вышло из затылка монстра, ударила в него с достаточной силой, для того чтобы отбросить его назад. И, как ни странно, эта стрела убила его. И пока он падал на пол, Песок уже успел разорвать его тело и впитал его до песчинки без остатка, и только длинный меч и обрывки одежды упали на пол рядом с тем местом, где он стоял.

Фара посмотрела на незнакомку. Кроме страха и одновременной с ним ярости на её лице читалось что-то ещё. У неё было такое выражение лица, будто бы в неё всё таки вонзили меч. Гримаса боли исказила её лицо. Но обычно на таких лицах читается невероятное желание жить. А сейчас Фара не видела ничего подобного. Но не потому что она не хотела жить. А потому что она и не умирала! Умирала её душа, но не она сама: по её телу пробегали странные тускло-жёлтые полосы, местами вырывавшиеся наружу в виде ярких лучей. Только лучи эти были странными. Они исходили не из её тела, а наоборот вливались в него. Она поглощала Песок из воздуха. Постепенно её глаза потеряли остатки человечности, кожа приобрела странный серый цвет и она издала жуткий пробирающий вопль, от которого даже Фаре стало холодно. Она не поняла, что же именно заставило девушку вот так превратиться в чудовище. Дрожащей рукой Фара схватила другой лук, вложила в него стрелу из того же колчана, который она всё ещё держала в руке, и выстрелила. Цель была поражена почти мгновенно. Стрела попала в грудь девушке-монстру, чуть выше живота и та мгновенно умерла, не успев сделать и пары шагов к напуганной Фаре. Умерла почти так же, как и минуту назад неизвестно откуда взявшийся песчаный солдат.

Фара не помнила, когда ей приходилось последний раз стрелять из лука. Она была неплохо обучена этому в детстве, но всё же это было довольно давно. Лет семь или восемь тому назад. Но, видимо, это умение хорошо сохранилось в ней, и она смогла выпустить стрелу почти безупречно, попав при этом в изначально намеченную цель.

Подняв колчан с пола и перекинув его через плечо, она обхватила лук пальцами так, что впилась ногтями в свою же ладонь, чуть ли не до крови расцарапав её. И, почувствовав в воздухе уже знакомый, но оттого ещё более противный и жгучий жар, вновь побежала. Так быстро, как только могла. И что-то опять придавало ей силу, хотя этих сил у неё почти не оставалось.

Она опять не разбирала дороги и хаотично поворачивала то направо, то налево. И вдруг она почувствовала, что уже пробегала по этому коридору. Это смутило её, и она случайно споткнулась о какой-то камень на полу и, пролетев некоторое расстояние, упала на пол. К её счастью, тот оказался гладким, без случайных осколков и трещин. Поэтому, падая, она просто ударилась коленом и выронила из руки лук. Всё ещё продолжая мысленно бежать, она сразу же села, но, поняв в чём дело, уже не смогла подняться – она почувствовала, как силы почти окончательно покинули её дрожащее тело. Она только смогла прислониться спиной к стене, пододвинув к себе поближе колени и выпустить наружу дикий отчаянный крик, который ледяным эхом прокатился по стенам коридора, заставляя их содрогнуться. Так, будто бы стены почувствовали ту боль, что впивалась девушке в горло.

И она заплакала по-настоящему. Как маленький ребёнок. Завыла как дикий зверь или сильный ветер. Слёзы, полные боли, отчаяния, грусти, обиды и просто страха (хотя он уже давно померк по сравнению со всем остальным) стекали по её щекам, потом по шее и, оцарапав горло, впитывались в платье. Несколько раз она приставляла обе ладони к лицу, сложив их клином, и закапывалась в них носом, отчего капли начинали бежать по пальцам, заставляя их вздрагивать. Её подбородок лихорадочно трясся в иногда немом крике, который время от времени превращался в настоящий вопль или прерывистые, будто их кто-то отрезал друг от друга, всхлипы. Её почти не волновало то, что, её могут услышать, а сейчас её было так легко застать врасплох. Что может быть хуже? Кошмар, о котором ей так много рассказывал отец, случился, он сейчас повсюду и его хватка подбирается всё ближе к её горлу. Есть ли вообще какой-то смысл жить? Может через минуту она так же превратится в песчаное чудовище, как та девушка? Почему эти чёртовы коридоры не заканчиваются?

И больше всего боли доставляло то, что она не может погрузиться в забытье, хоть на секунду. Она потеряла счёт времени, но по-прежнему чувствовала каждую секунду своей ненавистной бессмысленной жизни, из которой нельзя найти выхода. Она чувствовала, как на её нижней губе образовался комочек слюны, который она сначала выдувала изо рта с выдохом, а затем втягивала обратно со вздохом. Тяжёлым, глубоким и прерывистым вздохом. Иногда настолько прерывистым, что ей начинало не хватать воздуха. Фара чувствовала, что она совершенно обессилела. Она едва могла пошевелить руками или ртом. Она уже не могла кричать – голос, её собственный голос перестал её слушаться! Из её горла, заткнутого комком боли, изредка вылетало лишь слабое, чуть слышное сипение, которое перекрывалось звуками бешено бьющегося сердца. Оно не просто билось. Оно разрывало её изнутри. Разрывало потому что с каждым ударом по её телу пробегала волна медленно убивавшего её жара. Если бы она могла, она приказала бы сердцу остановиться. Она не знала зачем… Зачем ей жить? Зачем ей сидеть тут и безудержно рыдать? Не знала ничего. Но чувствовала всё. Вся боль мира будто бы разом впилась в неё, в её сердце, своими острыми длинными когтями и желала пытать её вечно.

Один раз ей удалось собраться с силами и сделать отчаянный рывок, целью которого было встать на ноги и убежать, но ещё прежде чем она успела переставить ногу, делая первый шаг, она вновь повалилась на пол и на этот раз уже не прижалась спиной к стене, а так и осталась лежать на боку, с подогнутыми коленями и продолжала смачивать пол солёной грустью. При этом где-то на задворках сознания мерцала одна мысль – почему всё произошедшее она воспринимает столь эмоционально? Она всегда считала себя сдержанной и уравновешенной. Спокойной и рассудительной. Но это было ни на что не похоже. Всё – её тело, разум и чувства – вышло из-под контроля. Может быть это начало конца?

Бедная, бедная Фара… То, что она пережила хотя бы за одну из этих бесчисленных секунд, могло бы враз убить наповал несколько человек. Боль, которая бьёт изнутри, бьёт всегда сильнее той, что наносит удары снаружи.

Так она пролежала около получаса. К этому времени слёзы уже перестали катиться по её чуть распухшим и покрасневшим щекам. Ей всё ещё хотелось плакать, но она не могла. Боль осталась, а слёзы кончились. К ней вернулся голос, и она просто тихо всхлипывала, закрыв лицо ладонями. И хоть она ещё не понимала этого, ей уже было намного легче. Куда-то пропал жар, постоянно мучивший её. Или она к нему просто привыкла. Её глаза приобрели чуть более ясное выражение. Грусть, непомерно лившаяся из них, осталась в виде маленьких невидимых кусочков где-то в уголках глаз. К ней не вернулось желание жить. Но зато было желание поскорей отлепиться от холодного и мокрого каменного пола и побежать куда-нибудь. Или, пожалуй, пойти. Теперь она нашла объяснение своим стремлениям. Ей двигало желание не жить, а выживать. Силы, как показалось Фаре, вернулись к ней почти в один миг. И она сначала дотянулась рукой до лежавшего рядом лука, а затем, упершись обеими руками в пол, привстала и медленно побрела дальше по коридору, уже не издавая почти ни звука.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-10-17 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: