Также, я надеялся, что большинство из моих людей посчитает участие в казни, если можно так выразиться, неподобающим для себя.
- Победа! - взревел Торгус, хохоча от восторга. - Победа!
- В бой! – крикнул я ему, указывая вниз на тренировочную площадку.
Небо осталось за нами, но земля всё ещё была во власти неприятеля.
Торгус с торжествующим смехом, наклонив пику, сопровождаемый своим знаменосцем и двадцатью бойцами его личного эскадрона, на лету развернувшегося в шеренгу спикировал вниз, чтобы присоединиться к драке.
Как это не покажется странно, но, похоже, многие из захватчиков в лагере всё ещё не осознали той катастрофы, которая произошла с их товарищами в небе.
Однако подобные ситуации не редкость в бою. Часто человек уверен, что сражение выиграно, поскольку он успешно действовал в отведённом ему узком коридоре, на вверенном ему клочке земли, в то время как рядом с ним на огромной площади всё было полностью потеряно. В бою зачастую бывает трудно узнать то, что происходит где-то в другом месте, не там где ты находишься в данный момент. Перестрелка может быть выиграна, а всё сражение проиграно, и одновременно можно выиграть сражение, но проиграть войну. Погоду войны трудно не только предсказать, но порой невозможно определить, причём иногда в течение многих дней. Рассказать о прошлом можно только находясь в будущем.
Кинув взгляд вниз, я увидел как тарн, оставшийся без всадника сомкнул когти на человеке и потащил его вверх. Обычно удар лапы тарна ломает хребет верру или табуку. Затем он пожирает добычу, пока она ещё жива. Иногда тарн хватает животное, поднимает его высоко в воздух и бросает, чтобы потом спуститься и полакомиться. С другой стороны раздался долгий, завывающий крик, и я увидел человека, летевшего с высоты порядка двухсот или трехсот футов к земле, тарн без всадника, перевернулся и спикировал следом за своим кормом. В другом месте площадки другой тарн, также оставшийся без всадника, придавил человека к земле лапой, и долбил его своим клювом. Часть наших тарнов, возможно, даже большинство, практически были дикими птицами, совсем недавно пойманными в горах. Лорд Нисида, пытаясь скрыть свой проект, или, по крайней мере, насколько возможно снизить его известность, всячески избегал покупки необычно крупных партий прирученных тарнов. Однако теперь тренировочная площадка была переполнена множеством свободных птиц. Некоторые из моих бойцов, торопились спешиться, очевидно, забыв о том факте, что в других местах бой ещё продолжал бушевать с неослабевающим упорством, чтобы собирать столь ценные трофеи.
|
|
.
.
.
Глава 18.
Рапорт Лорду Нисиде.
.
.
.
Я направил своего тарна к проплешине тренировочной площадки. За мной последовали Таджима, Пертинакс и Ичиро, мой первый или командирский, сигнальщик.
Немного позже, неподалёку от нас приземлился Торгус со своим знаменосцем и личным эскадроном, а за ним и Лисандр в сопровождении его первой двадцатки.
Таким образом мои старшие офицеры были со мной.
Вероятно в тот момент у нас было под рукой порядка сотни мужчин, или около того на земле и в воздухе. Некоторые, несомненно, всё ещё продолжали преследовать отступающих.
- Мы победили! - радостно крикнул Торгус, уже спешивавшийся и стоявший рядом со своим тарном, держа его поводья в руке.
|
|
- Мечи всё ещё звенят, - сообщил я ему, осматривая местность.
Клубы дыма поднимались в небо над жилой зоной находившейся на том конце узкой тропы, огороженной вешками.
- Пусть-ка они попробуют сунуться сюда! - рассмеялся Торгус, обводя рукой переполненную площадку.
Тарны кричали. Пыль клубилась, поднятая крыльями, гигантских, чудовищных птиц Гора. Во множестве мест мои товарищи продолжали свою работу. Наши противники крутились как могли, но их везде находили пики и стрелы. Я видел, как ананганский дротик вонзился в горло одного из мужчин. Он рефлекторно схватился за него и попытался вытянуть. Кровь фонтаном ударила из разорванной шеи, и мужчина, рухнув как подкошенный, растянулся в пыли. Судя по всему, у него была пробита артерия. Из его спины торчало широкое, листовидное, окровавленное остриё дротика. В двух или трёх местах мужчины, что интересно, рубились на мечах. Я видел спинной хребет одному человеку перерубили, когда он попытался взобраться по лестнице в седло чьего-то оставленного без присмотра тарна. Вероятно его крик услышали во всех углах тренировочной площадки. Мои люди поспешно уводили нескольких чужих тарнов в сторону наших вольер.
- А они сунутся, - заметил Таджима. - Непременно.
Спешившиеся враги оставили своих тарнов на тренировочной площадке, а мы приземлились так, что оказались на их пути, так что у них не было никакой возможности добраться до птиц, не бросив вызов нам. Несколько человек как раз появились на тропе, которая вела от жилой зоны, обременённые добычей, а некоторые ведя на верёвках связанных рабынь. Сказать, что они были встревожены, обнаружив, что тренировочная зона больше ими не контролируется, это ничего не сказать. Некоторые, сразу осознав грозившую им опасность, бросили добычу и рабынь, и, схватив оружие, поспешили к своим птицам. Здесь, однако, их уже ждали мои парни, теперь уже сами оказавшиеся в большинстве. Но даже на земле они придерживались тактики, хорошо зарекомендовавшей себя в небе. Они расступились перед неприятелем и принялись кружить, словно стая слинов, внезапно, постоянно обстреливая их с тыла и флангов, в зависимости от того, какая сторона оказывалась не прикрыта щитом. Некоторые воспользовались пиками, ловя момент и накалывая на них врагов. Но большинство предпочитало луки или ананганские дротики. В общем, они делали всё так, как я их учил, то есть, по возможности, в бой не вступали, а если вступали, то только тогда, когда преимущество на их стороне. Стоило врагу огрызнуться, они рассыпались в стороны, но лишь затем, чтобы перестроиться и снова начать кружение смерти, ловя момент и стреляя в запутавшегося, смущённого и напуганного противника в тот момент, когда он открывался с какой-либо стороны. Немногие из наших парней, скорее всего, смогли противостоять такому врагу один на один, но, применяя изматывающую тактику стаи слинов, у них получалось легко уничтожать их одного за другим. Кроме того, кое-кто из наших людей, всё ещё остававшихся в сёдлах на спинах приземлившихся тарнов, использовали своё преимущество высоты и пускали стрелы одну за другой. Если к ним приближались, то они просто тянули первый повод и оказывались над полем боя, продолжая обстрел. Некоторые словно на тренировке били пиками с лёта.
|
|
- Трусы! Трусы! - закричал один из воинов, дико крутясь на месте.
Но и он пал, утыканный дюжиной стрел.
Тот, кто бросается в челюсти ларла, может и не трус, но точно - дурак.
Часть врагов повернула назад, надеясь найти убежище от стрел среди деревьев или в жилой зоне. Немногие из них добрались до тропы. Другие убежали в лес, покинув огороженную вешками зону. Я слышал рев ларлов и отчаянные крики людей севернее тропы.
Я предпочёл держать своих людей на поле, потому что не был уверен в численности врагов, остававшихся в окрестностях.
Поле было усыпано множеством тел, но немногие из них были одеты в серое.
Неприятель, похоже, не достиг какого-либо значительного результата, ни в небе, ни, насколько я мог определить, на земле.
- Что с пленными? – поинтересовался я у одного из пани.
- Их нет, - ответил тот.
В тот момент я не придал особого значения его ответу.
Подозвав к себе Таджиму, Пертинакса и ещё около дюжины наёмников, неплохо знакомых с мечом, я обратился к ним:
- Парни, я очень подозреваю, что для вас есть работа, которую следует доделать.
- Я тоже так думаю, - кивнул Таджима.
- Ты учишься работать мечом, - сказал я Пертинаксу. – Готов ли Ты использовать его в деле?
- Да, - ответил он.
- Уверен? - спросил я, пристально глядя ему в глаза.
- Думаю да, - кивнул Пертинакс.
- Баклеры и клинки, - скомандовал я наёмникам, отстёгивая свой собственный баклер от седла.
- Вы тоже берите щиты, - велел я Таджиме и Пертинаксу. – Я в курсе, что клинок можно использовать и для нападения и для обороны, но я не уверен, что он защитит вас от летящего арбалетного болта.
- Нодати, - сказал Таджима, - может отбивать стрелы даже дополнительным мечом.
- А Ты что, обладаешь его навыками? - поинтересовался я.
- Нет, - признал Таджима.
- Тогда иди и принеси свой баклер, - приказал я ему.
- Слушаюсь, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, - ответил он.
Баклер с заточенной как на арене кромкой, конечно, тоже является не только оружием защиты, но годится и для нападения.
Командовать вместо себя я поручил Торгусу.
- Мы должны найти Лорда Нисиду, - сообщил я Таджиме.
- Это правильно, - согласился он.
В этот момент из лесу внезапно выскочил один из наших врагов, побежал было в нашу сторону, но затем остановился.
- Пожалуйста, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, - вежливо обратился ко мне Таджима, - могу я сразиться с ним?
- Да, - разрешил я, а затем, повернувшись к Пертинаксу, сказал: - Наблюдай.
Всё закончилось поразительно быстро.
- Видел? - бросил я Пертинаксу. – Никогда не устраивая игру мечей с Таджимой.
- Он презирает меня, - пожал плечами Пертинакс.
- Не думаю, - покачал я головой, - по крайней мере, не с этого дня, когда вы воевали бок обок.
- Мы - соперники, - пояснил Пертинакс.
- Ты интересуешься Сумомо? - полюбопытствовал я.
- Кто такой Сумомо? - опешил он.
- Тогда вы не соперники, - заверил его я.
- Мои умения растут, - признался Пертинакс.
- Это хорошо, - кивнул я. – Только смотри, чтобы они использовались должным образом.
Затем, сопровождаемый почти дюжиной наёмников, а также Таджимой и Пертинаксом, я направился к тропе, ведущей к жилой зоне. Мы не прошли по тропе и нескольких инов, однако, двигаясь быстро, но осмотрительно, опасаясь, что в кустах могли прятаться арбалетчики, как услышали крики впереди, а затем и увидели отряд из примерно дюжину асигару, вооружённых глефами, приближавшийся к нам.
- Похоже, что наши мечи так не понадобятся, - вздохнул Таджима.
- Сопротивление сломлено, - заметил один из моих товарищей.
- Лагерь очищен, - сказал другой.
- Не будьте так уверенны в этом, - осадил их я, предполагая, что некие анклавы сопротивления всё ещё могли оставаться.
Наиболее опасны как раз те противники, которые спрятались, которые были взбешены или напуганы, и от которых можно было ожидать чего угодно.
Наконец, мы добрались до жилой зоны.
- Я бы хотел проверить, жива ли Сумомо, - негромко обратился ко мне Таджима.
- Ты свободен, - сообщил я своему товарищу, и он, коротко поклонившись, поспешил к месту догоравшего павильона Лорда Нисиды.
Я не ожидал сопротивления на открытой местности.
Мне бросилось в глаза, что у некоторых пани, с поясов свисали отрубленные головы.
И я по-прежнему не видел пленных.
Изнутри одной из окраинных хижин послышался отчаянный крик.
- Разве мы не должны поинтересоваться Сесилией и Джейн? – осведомился Пертинакс.
- Ты имеешь в виду Сару, не так ли? - уточнил я.
- Рабынями, - уклончиво ответил Пертинакс.
- Война на первом месте, - напомнил я ему.
- Обязанности? - улыбнулся он.
- Разумеется, - подтвердил я. - Но Ты не бойся за них. Рабынь не убивают, не больше, чем верров или кайил.
- То есть, они - животные? - уточнил Пертинакс.
- Вот именно, - кивнул я, - и чем скорее Ты уяснишь это, тем скорее начнёшь относиться к ним их как они того заслуживают.
- Как к животным?
- Конечно, - усмехнулся я, - как к прекрасным животным.
- Говорящим, чувствующим?
- Да, - сказал я, - лучшего сорта.
- А что, если бы они были свободными? - поинтересовался он.
- Тогда они были бы бесценными, - хмыкнул я.
- И тогда можно было бы беспокоиться о них? - спросил Пертинакс.
- Рано или поздно, - кивнул я.
- Но война, обязанности – всё равно на первом месте, - заметил он.
- Естественно, - подтвердил я. - Только не забывай, что даже свободная женщина, прежде всего, всего лишь женщина.
- Понимаю, - сказал он.
- Не волнуйся, - усмехнулся я. - Только безумец убил бы женщину. Есть много чего лучшего, что можно сделать с женщиной.
- Что именно? - полюбопытствовал Пертинакс.
- Захватить, надеть ошейник и владеть ей, - пояснил я.
- Понятно, - протянул он.
- В ошейнике, - усмехнулся я, - они быстро узнают, что они - женщины.
- И что же такое женщина? - поинтересовался Пертинакс.
- Рабыня, - ответил я, - хотя не на всех их надеты ошейники.
- То есть все женщины - рабыни? - уточнил он.
- Все, - заверил его я, - просто не на всех ошейники.
Мне вспомнилась одна высокопоставленная женщина, та, которая некогда была дочерью Убара. Я видел её на Площади Тарнов в завоеванном Аре, где она, предательница, была провозглашена марионеточной Убарой. Я наблюдал, как она отправляла женщину за женщиной в качестве добычи победителям, прикрывая это вуалью репараций, актом правосудия, компенсацией за ошибки и преступления её города. При этом она тщательно выбирала, среди прочих, тех, кто критиковал её, тех, кого она считала своими врагами, таких как, красавица Клавдия Тентия Хинрабия, дочь бывшего администратора Ара. Как страстно упивалась она той капелькой власти, что предоставила ей армия Тироса и Коса!
В стороне от нас группа пани обступила хижину. Дверь была закрыта и, я предположил, забаррикадирована изнутри.
Среди пани перед фасадом хижины выделялась фигура в большом шлеме, с закрывающей лицо маской, так что черты лица различить было невозможно. С другой стороны у большинства пани шлемы были открытыми, но имели своего рода крылья, то есть, их края были отогнуты в стороны и назад. Пани, как и прочие гореанские воины, не носили металлических доспехов, защищавших торс, поскольку такая защита противоречила правилам Царствующих Жрецов. Я никогда до конца не понимал, в чём была причина этого, но есть две основных теории, которые я мог бы упомянуть. Первая, казалось бы, предполагала исторические корни, хотя, возможно, довольно идиосинкразические. Известно, что на Земле в античные времена, по крайней мере, в эпоху Гомера, защита воина часто состояла из шлема и щита, а наступательным вооружением были меч и копьё. Доспехи был редкостью, причём, несомненно, редкостью дорогой, и многие воины предпочитали идти на битву нагими, за исключением шлема и щита. Разумеется, это предположение основано на рассмотрении древних скульптур и живописи, за неимением каких-либо других источников. Наиболее вероятным объяснением этого, если это, конечно, так и было, вероятно будет то, что воины хотели облегчить себя, максимально избавить тело от помех, обеспечив себе большую свободу и стремительность движений. Даже в намного более поздние времена галлы, с которыми столкнулись легионы Цезаря, по крайней мере, иногда выходили сражаться, имея на себе только золотое кольцо на шее, считавшееся ценным трофеем у победивших легионеров. Можно предположить, что некоторые воины думали, что их неприятели могли бы быть напуганы их презрением к доспехам, или же, что интересно, они могли расценивать защиту тела женоподобностью, не достойной храброго воина, который не должен бояться ранения или смерти. Впрочем, не исключено, что в этом было замешано тщеславие или самолюбование. Теперь трудно об этом сказать что-то определённое. В любом случае со временем на Земле доспехи на войне стали обычным делом. Их использование постепенно сошло на нет с появлением и широким распространением пороха, особенно после того, как его качество повысилось, и прогресс пошёл по пути унитарных патронов и нарезных стволов. Например, в двадцатом веке во время двух главных войн Земли, бронежилет был вообще неизвестен, и вся защита солдат ограничивалась каской. Уже позже, развитие технологий металлургии позволило создать лёгкие и прочные сплавы, пошедшие на производство бронежилетов. История сделала очередной виток, и доспехи снова стали обычным делом на поле боя, по крайней мере, там где это возможно. «Гонка вооружений», если можно так выразиться, присутствует и в таких вопросах, усовершенствование оружия нападения, поощряет совершенствование средств защиты от него, и так далее. В любом случае, историческое ли объяснение лежит в этом, или какое-либо другое, но Царствующие Жрецы установили в этом вопросе свои законы. Возможно, конечно, хотя я за это не ручаюсь, что они снисходительно решили закрепить текущие человеческие методами в таких вопросах. Кстати, очень немногие из гореанских воинов выходят сражаться нагими, однако мужская нагота не столь уж необычна на Горе, в отличие от Земли. Например, нет ничего необычного в том, что гореанские рабочие, если занимаются тяжёлым трудом в жаркие дни, работают раздетыми. Так или иначе, большинство людей об этом как-то не задумывается. На Горе к человеческому телу не относятся как к чему-то постыдному. Даже гореанские женщины высших каст, одевающиеся в полностью скрывающие их одежды и вуали, делают это вовсе не из-за того, что расценивают свои тела как что-то, чего надо стыдиться. Для гореанки это было бы абсурдно. Наоборот, они обычно расценивают свои тела как нечто особенное и провокационное, но совершенно личное, не предназначенное всеобщего обозрения. Так что гореанская свободная женщина не думает о теле как о чем-то, что следует прятать по причинам его позорности. Не надо путать позорность и уместность. Известно, что обычная гореанская свободная женщина более обеспокоена сокрытием черт её лица, чем особенностей тела. Не тело, а её лицо – вот что намного более раскрывает её характер. Возможно, раз уж мы коснулись этой темы, стоит вскользь упомянуть, что лицо рабыни должно быть обнажено, выставлено на всеобщее обозрение. Это - различие между нею и свободной женщиной. Любой может безнаказанно рассматривать лицо рабыни, точно так же, как мог бы смотреть на верра или кайилу. Конечно, она ведь порабощена, низведена до животного. Кроме того, обычно она ещё и одета откровенно и вызывающе. На мой взгляд, это сделано не столько, чтобы ясно отличить её от свободной женщины, с которой её ни в коем случае не должны перепутать, сколько потому, что она обычно принадлежит мужчинам, а мужчинам нравится видеть красоту женщин. В довершение всего, в рабской тунике трудно скрыть оружие. Фактически, и сама рабыня едва прикрыта.
Вторая основная теория, объясняющая запрет Царствующих Жрецов на доспехи, состоит в том, что они, в своей милостивой заботе о людях, одной из множества форм жизни, которыми они населили планету, подумали, что запрет доспехов уменьшит несправедливость и конфликты, мол, это должно было принудить людей отказаться от войн, как от слишком опасной и рискованной для разумных организмов деятельности. Если это предположение верно, то, похоже, что они слишком высоко оценили разумность человеческого вида, или недооценили жертвы, на которые мужчины готовы были пойти, чтобы приобрести землю, богатство, женщин и другие ценности. Вариантом этой теории, хотя менее мягким, или белее реалистичным, является утверждение, что данный закон Сардара предназначен для контроля количеством людей на планете, что это функционирует, в некотором смысле, как способ регулирования численности населения. Возможно, им не хотелось использовать другие методы, скажем, болезнетворные микроорганизмы, из-за опасности мутаций, в результате которых те рано или поздно могли бы ударить и по обитателям самого Сардара.
Безусловно, имеют право на существование и другие теории, например, те, которые предполагают, что война, ведомая в таких условиях, имела бы тенденцию улучшать вид, закрепляя в потомстве такие особенности как, скажем, интеллект, быстроту, ловкость и так далее. Можно было бы отметить, что в соответствии с этими принципами войны на планете Земля, похоже, будут контрпроидуктивны, поскольку в целом сильные и здоровые погибают, а болезненное, слабые, трусливые и хилые остаются в тылу, передавая потомкам свои гены.
Независимо от того, что может быть правдой в этих вопросах, Царствующие Жрецы, традиционно, не сочли нужным объяснять причины своих правил. Они просто проводят их в жизнь, причём беспощадно, используя Огненную Смерть. Возможно, у правил о доспехах и вовсе не было каких-либо разумных мотивов, они могли быть результатом случайной идеи или особой прихоти со стороны некого Царствующего Жреца, или даже группы их. Короче, независимо от того, что может быть причиной этих правил, как в случае определенных запретов развития или совершенствования вооружений и средств связи, они есть.
Если помните, из одной из хижин слышался крик. А теперь я увидел, как из неё вышел один из пани с головой в руках.
По-видимому, эти головы были, в некотором роде, трофеями. Например, воин, собирая головы, как ясно доказательство своего воинского мастерства, мог бы заслужить расположение своего даймё или сёгуна. Тем самым он мог заработать поощрение, землю, подарки, преференции и всё такое. Позже я узнал, что эти головы, особенно если они принадлежали значимому врагу, могли хранить неопределенно долго. Волосы были тщательно расчёсаны и ухожены, голова ароматизирована, зубы выкрашены в чёрный цвет и так далее. Чернота зубов среди пани, очевидно, расценивалась привлекательной. Фактически, даже некоторые красотки пани, как я узнал впоследствии, чернили зубы, чтобы увеличить своё очарование. К счастью, ни одна из контрактных женщин Лорда Нисиды, ни Сумомо, которой столь очевидно интересовался Таджима, ни вторая, которую звали Хана, эту практику не использовали.
Воин в шлеме с маской повернулся ко мне, и я смог рассмотреть эту маску. Дизайн и цвета её были, как бы это помягче сказать, кричащими. К тому же, у ней были рога. Создавался эффект омерзительной рожи, некого ужасного существа или монстра, но никак не человеческого лица.
- Это что, Нодати? - предположил я.
- Нет, - сказал Пертинакс, стоявший рядом со мной и хорошо знакомый с этим таинственным, почти легендарным человеком, которого я сам никогда не видел.
Хотя пристальный взгляд человека в маске был направлен на меня, сам мужчина не показал каких-либо признаков узнавания.
- Поклонись, - шепнул Пертинакс.
«Конечно, - подумал я про себя. - В таких делах есть определённые условности. Я ведь не имею никакого отношения к пани, и очень слабо разбираюсь в их традициях. Даже Пертинакс теперь стал более информированным в этих вопросах, узнав кое-что под опекой Нодати».
Впрочем, мне и самому показалось, что мужчина в шлеме с маской, учитывая, что это было единственное приспособление такого вида в поле зрения, мог бы быть кем-то важным.
«Я не из пани, - напомнил я себе. – По-видимому, от меня ожидается, что я поклонюсь первым. В таких вопросах существует сложный порядок и ритуал».
Итак, я поклонился, но затем поднял свой меч в воинском приветствии.
Казалось, эта дань уважения с моей стороны была принята, поскольку человек вернул мой поклон, хотя и сделал это менее глубоко, а затем отвернулся.
Я отметил, что его меч, длинный, с красиво изогнутым лезвием, украшенной кисточками рукоятью, подходящей для удержания двумя руками, был окровавлен.
Я принял его, за одного из старших офицеров, которых в лагере было несколько. То, что он был пани, было ясно, на это указывали маска, рост, оружие, одежда и оттенок кожи.
Я осмотрелся, пытаясь определить местонахождение Лорда Нисиды.
Как раз с тот момент, когда я это сделал, справа от меня, рухнул его павильон, сложившись внутрь, выбросив в воздух сноп искр и дыма, и превратившись в груду пылающих досок.
Признаться, мне было жаль этот павильон.
Это было маленькое, но красивое и экзотическое сооружение, возможно, более подходившее к какому-нибудь саду посреди мощной крепости, а никак не к грубому лагерю.
Я не сомневался, что Лорда Нисиды не было в сгоревшем павильоне. И вряд ли его разыскивали лично, поскольку лучник, стрелявший в него, должен был сообщить о его смерти. Лорд Нисида произвел на меня впечатление проницательного, холодного, тонкого и расчётливого политика, но одновременно бывшего воплощением цивилизованного образованного джентльмена, по крайней мере, для его собственного происхождения, культурного фона и принципов. Конечно, я помнил его интерес, проявленный во время его беседы с прежней мисс Маргарет Вентворт, к утончённости икебаны, чайной церемонии и тому подобным вопросам. Я полагал, что такой чувствительный и деликатный джентльмен, особенно занимающий столь важное положение, при первом признаке опасности, поспешит в безопасное место, а телохранители обступят его со всех сторон, чтобы защищать его до последней капли крови. Таким как он нельзя было рисковать. Я предполагал, что он в безопасности. У меня не было особых сомнений, что если бы он получил ранение, то об этом уже было бы сообщено всем в лагере, и его место занял бы новый лидер.
Пани не предпринимали никаких усилий, чтобы отстоять павильон. Он было потерян окончательно. Его обломки догорали, разбрасывая вокруг себя искры.
В стороне я заметил двух женщин в кимоно, куда-то сменивших, в сопровождении одного асигару. Вероятно, это были Сумомо и Хана, где-то прятавшиеся во время сегодняшних событий. Теперь они покинули своё укрытие, полагаю из соображений безопасности. Местность была полностью под нашим контролем. А вот в строениях могло быть опасно. Беглецы могли найти в них убежище, превратив его в маленькую крепость. Никто не хотел бы, чтобы женщин взяли в заложники, хотя сомневался, что пани будут чрезмерно озабочены их спасением, в конце концов, они могли быть заменены любыми другими. С другой стороны я был уверен, что их расценивали как имеющих большую ценность чем, скажем, обычных ошейниковых девок.
Вскоре появился и Таджима, сразу приблизившийся к Сумомо. Однако девушка отвернулась. Хотя она была женщиной, а он мужчиной, и хотя она была контрактной женщиной, он свободным, она ему не поклонилась.
На мой взгляд это было некое намеренное и демонстративное оскорбление, и я заметил, что тело Таджимы на мгновение напрягалось от ярости. Он остался стоять на том же месте, глядя в спину отвернувшейся от него Сумомо вместе Ханой стоявшей в нескольких футах от него, недалеко от груды тлеющих углей оставшихся от развалившегося павильона Лорда Нисиды.
- Боюсь контрактная женщина, - заметил я, - не слишком хорошо отнеслась к Таджиме.
- Так ведь ей же ничего бояться, - пожал плечами Пертинакс.
- У неё может быть гораздо больше поводов бояться, чем она понимает, - хмыкнул я.
- Не понял, - удивился Пертинакс.
- Да ерунда, - отмахнулся я.
- Её контракт держит Лорд Нисида, - напомни Пертинакс.
- Контракт запросто может перейти к другому владельцу, быть перекуплены и так далее, - усмехнулся я.
- Несомненно, - кивнул Пертинакс.
- С чего бы это ей так плохо относиться к Таджиме? - проворчал я себе под нос.
- Несомненно, по той же самой причине, что Леди Портия Лия Серизия из Башен Солнечных ворот могла бы, если бы посмела, относиться недостаточно хорошо к Пертинаксу, - усмехнулся Пертинакс.
- Насколько я понимаю, - улыбнулся я, - это было некорректное упоминание об одной никчёмной рабыне, твоей Джейн, которая в своём ошейнике теперь должна была бы беспрекословно повиноваться, очаровывать и служить.
- Точно, - кивнул он, - это о моей рабыне Джейн.
- О твоей наглой рабыне, - добавил я.
- Да, - не стал спорить Пертинакс.
- Ни одна рабыня не будет наглой, - поучительно заметил я, - пока Ты не позволишь ей быть наглой.
- Возможно, - пожал он плечами.
- Эта смазливая соплячка всё ещё не изучила свой ошейник, - констатировал я.
- Возможно, - буркнул Пертинакс.
- Не стесняйся использовать стрекало или плеть, - посоветовал я. - Рабыня быстро учится правильно реагировать на их применение, на их быстрое, информативное, обжигающее жало, и их резкую предостерегающую ласку на своей нежной, гладкой коже.
- Возможно, - повторил мужчина.
- Точно, - поправил его я. - В следующий раз, когда твоя Джейн своим поведением, любого вида, словесного, физического или просто выражением лица заслужит такой удар, или даже тебе покажется, что оно могло бы заслужить такой удар, проследи, чтобы она его получила. После этого Ты сразу заметишь, что её поведение будет крайне редко заслуживать такое удары. Тебе даже перестанет казаться, что она заслуживает наказания.
- Тогда она научится бояться, и приложит все силы, чтобы избежать этого, - заключил он.
- Совершенно верно, - подтвердил я.
- Вовремя применённое стрекало сбережет нервы? – улыбнулся Пертинакс.
- Ты можешь попробовать этот метод, - усмехнулся я. – Вскоре она будет стоять перед тобой на коленях и смотреть на тебя как на своего господина, и это будет лучше для вас обоих.
- Ей как рабыне, я мне как господину, - добавил он.
- Да, - кивнул я. - Как она может быть рабыней, если Ты не можешь быть господином?
- Боюсь, что мне недостаёт храбрости и силы воли, чтобы быть господином, - вздохнул Пертинакс.
- Тогда продай её другому, - предложил я, - тому, кто будет обращаться с ней так, как она заслуживает, и, как она сама в глубине души желает, чтобы с ней обращались.
Пертинакс замолчал, но было заметно, что он раздражён.
Какой мужчина, в конце концов, положа руку сердце, на не хочет владеть женщиной? Что может хотя бы начать сравниваться с такой собственностью?