— Обдумайте свое решение! — сказал Король присяжным. — Нет, нет, — торопливо прервал его Кролик. — Еще рано. Надо, чтобы все было по правилам. — Вызвать первого свидетеля, — приказал Король. Белый Кролик трижды протрубил в трубу и закричал: — Первый свидетель! Первым свидетелем оказался Болванщик. Он подошел к трону, держа в одной руке чашку с чаем, а в другой бутерброд. — Прошу прощения, Ваше Величество, — начал он, — что я сюда явился с чашкой. Но я как раз чай пил, когда за мной пришли. Не успел кончить… — Мог бы и успеть, — сказал Король. — Ты когда начал? Болванщик взглянул на Мартовского Зайца, который шел за ним следом рука об руку с Соней. — Четырнадцатого марта, кажется, — проговорил он. — Пятнадцатого, — сказал Мартовский Заяц. — Шестнадцатого, — пробормотала Соня. — Запишите, — велел Король присяжным, и они быстро записали все три даты на грифельных досках, а потом сложили их и перевели в шиллинги и пенсы. — Сними свою шляпу, — сказал Король Болванщику. — Она не моя, — ответил Болванщик. — Украдена! — закричал Король с торжеством и повернулся к присяжным, которые тут же взялись за грифели. — Я их держу для продажи, — объяснил Болванщик. — У меня своих нет, ведь я Шляпных Дел Мастер. Тут Королева надела очки и в упор посмотрела на Болванщика — тот побледнел и переступил с ноги на ногу. — Давай показания, — сказал Король, — и не нервничай, а не то я велю тебя казнить на месте. Это не очень-то подбодрило Болванщика: он затоптался на месте, испуганно поглядывая на Королеву, и в смятении откусил вместо бутерброда кусок чашки. В этот миг Алиса почувствовала себя как-то странно. Она никак не могла понять, что с ней происходит, но, наконец, ее осенило: она опять росла! Сначала она хотела встать и уйти из зала суда, но, поразмыслив, решила остаться и сидеть до тех пор, пока для нее хватит места. — А ты могла бы не так напирать? — спросила сидевшая рядом с ней Соня. — Я едва дышу. — Ничего не могу поделать, — виновато сказала Алиса. — Я расту. — Не имеешь права здесь расти, — заметила Соня. — Ерунда, — отвечала, осмелев, Алиса. — Вы же прекрасно знаете, что сами растете. — Да, но я расту с приличной скоростью, — возразила Соня, — не то что некоторые… Это же просто смешно, так расти! Она надулась, встала и перешла на другую сторону зала. А Королева меж тем все смотрела в упор на Болванщика, и не успела Соня усесться, как Королева нахмурилась и приказала: — Подать сюда список тех, кто пел на последнем концерте! [22] Тут бедный Болванщик так задрожал, что с обеих ног у него слетели башмаки. 
— Давай свои показания, — повторил Король гневно, — а не то я велю тебя казнить. Мне все равно, нервничаешь ты или нет! — Я человек маленький, — произнес Болванщик дрожащим голосом, — и не успел я напиться чаю… прошла всего неделя, как я начал… хлеба с маслом у меня уже почти не осталось… а я все думал про филина над нами, который, как поднос над небесами… — Про что? — спросил Король. — Поднос… над небесами… — Ну конечно, — сказал Король строго, — под нос — это одно, а над небесами — совсем другое! Ты что, меня за дурака принимаешь? Продолжай! — Я человек маленький, — продолжал Болванщик, — а только после этого у меня все перед глазами замигало… только вдруг Мартовский Заяц и говорит… — Ничего я не говорил, — торопливо прервал его Мартовский Заяц. — Нет, говорил, — возразил Болванщик. — И не думал, — сказал Мартовский Заяц. — Я все отрицаю! — Он все отрицает, — сказал Король. — Не вносите в протокол! — Ну тогда, значит, Соня сказала, — продолжал Болванщик, с тревогой взглянув на Соню. Но Соня ничего не отрицала — она крепко спала. — Тогда я отрезал себе еще хлеба, — продолжал Болванщик, — и намазал его маслом… — Но что же сказала Соня? — спросил кто-то из присяжных. — Не помню, — сказал Болванщик. — Постарайся вспомнить, — заметил Король, — а не то я велю тебя казнить. Несчастный Болванщик выронил из рук чашку и бутерброд и опустился на одно колено. — Я человек маленький, — повторил он. — И я все думал о филине… — Сам ты филин, — сказал Король. Тут одна из морских свинок громко зааплодировала и была подавлена. (Так как это слово нелегкое, я объясню тебе, что оно значит. Служители взяли большой мешок, сунули туда свинку вниз головой, завязали мешок и сели на него.) — Я очень рада, что увидела, как это делается, — подумала Алиса. — А то я так часто читала в газетах: «Попытки к сопротивлению были подавлены…» Теперь-то я знаю, что это такое! — Ну, хватит, — сказал Король Болванщику. — Закругляйся! — А я и так весь круглый, — радостно возразил Болванщик. — Шляпы у меня круглые, болванки тоже… — Круглый ты болван, вот ты кто! — сказал Король. Тут другая свинка зааплодировала и была подавлена. — Ну вот, со свинками покончено, — подумала Алиса. — Теперь дело пойдет веселее. — Ты свободен, — сказал Король Болванщику. И Болванщик выбежал из зала суда, даже не позаботившись надеть башмаки. 
— И отрубите ему там на улице голову, — прибавила Королева, повернувшись к одному из служителей. Но Болванщик был уже далеко. — Вызвать свидетельницу, — приказал Король. Свидетельницей оказалась кухарка. В руках она держала перечницу. Она еще не вошла в зал суда, а те, кто сидел возле двери, все как один вдруг чихнули. Алиса сразу догадалась, кто сейчас войдет. — Давай сюда свои показания, — сказал Король. — И не подумаю, — отвечала кухарка. Король озадаченно посмотрел на Белого Кролика. — Придется Вашему Величеству подвергнуть ее перекрестному допросу, — прошептал Кролик. — Что ж, перекрестному, так перекрестному, — вздохнул Король, скрестил на груди руки и, грозно нахмурив брови, так скосил глаза, что Алиса испугалась. Наконец, Король глухо спросил: — Крендели из чего делают? — Из перца в основном, — отвечала кухарка. — Из киселя, — проговорил у нее за спиной сонный голос. — Хватайте эту Соню! — завопила Королева. — Рубите ей голову! Гоните ее в шею! Подавите ее! Ущипните ее! Отрежьте ей усы! Все кинулись ловить Соню. Поднялся переполох, а, когда, наконец, все снова уселись на свои места, кухарка исчезла. — Вот и хорошо, — сказал Король с облегчением. — Вызвать следующую свидетельницу! И, повернувшись к Королеве, он вполголоса произнес: — Теперь, душечка, ты сама подвергай ее перекрестному допросу. А то у меня голова разболелась. Белый Кролик зашуршал списком. — Интересно, кого они сейчас вызовут, — подумала Алиса. — Пока что улик у них нет никаких… Представьте себе ее удивление, когда Белый Кролик пронзительно закричал своим тоненьким голоском: — Алиса! Глава XII
Алиса дает показания
— Здесь! — крикнула Алиса, забыв в своем волнении, как она выросла за последние несколько минут, и так быстро вскочила со своего места, что задела краем юбки скамью, на которой сидели присяжные, — скамья опрокинулась и все присяжные посыпались вниз, на головы сидящей публики {a}. Там они и лежали, напоминая Алисе рыбок, так же беспомощно лежавших на полу с неделю назад, когда она случайно опрокинула аквариум. 
— Простите, пожалуйста! — огорченно вскричала Алиса и принялась торопливо подбирать присяжных; случай с аквариумом не шел у нее из ума, и ей почему-то казалось, что, если не подобрать присяжных как можно скорее и не посадить их обратно на скамью, они непременно погибнут. — Суд продолжит работу только после того, как все присяжные вернутся на места, — сказал Король строго. — Я повторяю: все! Все до единого! — произнес он с расстановкой, не сводя глаз с Алисы. Алиса взглянула на присяжных и обнаружила, что второпях она посадила Ящерку Билля на скамью вверх ногами; бедняга грустно махал хвостом, но перевернуться никак не мог. Она быстро взяла его и посадила, как полагается. Про себя же она подумала: — Конечно, это совсем неважно. Что вверх головой, что вниз, пользы от него на суде никакой. Как только присяжные немного пришли в себя и получили обратно потерянные при падении грифели и доски, они принялись усердно писать историю этого происшествия. Один только Билль сидел неподвижно, широко открыв рот и уставившись в небо: видно, никак не мог опомниться. — Что ты знаешь об этом деле? — спросил Король. — Ничего, — ответила Алиса. — Совсем ничего? — настойчиво допытывался Король. — Совсем ничего, — повторила Алиса. — Это очень важно, — произнес Король, поворачиваясь к присяжным. Они кинулись писать, но тут вмешался Белый Кролик. — Ваше Величество хочет, конечно, сказать: не важно, — произнес он почтительно. Однако при этом он хмурился и подавал Королю знаки. — Ну да, — поспешно сказал Король. — Я именно это и хотел сказать. Не важно! Конечно, неважно! И забормотал вполголоса, словно примериваясь, что лучше звучит: — Важно — неважно… неважно — важно… Некоторые присяжные записали: «Важно!», а другие — «Неважно!». Алиса стояла так близко, что ей все было отлично видно. — Это не имеет никакого значения, — подумала она. В эту минуту Король, который что-то быстро писал у себя в записной книжке, крикнул: — Тихо! Посмотрел в книжку и прочитал: — «Правило 42. Всем, в ком больше мили росту, следует немедленно покинуть зал». И все уставились на Алису. — Во мне нет мили, — сказала Алиса. — Нет, есть, — возразил Король. — В тебе мили две, не меньше, — прибавила Королева. — Никуда я не уйду, — сказала Алиса. — И вообще, это не настоящее правило. Вы его только что выдумали. — Это самое старое правило в книжке! — возразил Король. — Почему же оно тогда 42-е? — спросила Алиса. — Оно должно быть первым! Король побледнел и торопливо закрыл книжку. — Обдумайте свое решение, — сказал он присяжным тихим, дрожащим голосом. Белый Кролик поспешно вскочил со своего места. — С позволения Вашего Величества, — сказал он, — тут есть еще улики. Только что был найден один документ. — А что в нем? — спросила Королева. — Я его еще не читал, — ответил Белый Кролик, — но, по-моему, это письмо от обвиняемого… кому-то… — Конечно, кому-то, — сказал Король. — Вряд ли он писал письмо никому. Такое обычно не делается. — Кому оно адресовано? — спросил кто-то из присяжных. — Никому, — ответил Белый Кролик. — Во всяком случае, на обороте ничего не написано. С этими словами он развернул письмо и прибавил: — Это даже и не письмо, а стихи. — Почерк обвиняемого? — спросил другой присяжный. — Нет, — отвечал Белый Кролик. — И это всего подозрительней. (Присяжные растерялись.) — Значит, подделал почерк, — заметил Король. (Присяжные просветлели.) — С позволения Вашего Величества, — сказал Валет, — я этого письма не писал, и они этого не докажут. Там нет подписи. — Тем хуже, — сказал Король. — Значит, ты что-то дурное задумал, а не то подписался бы, как все честные люди. Все зааплодировали: впервые за весь день Король сказал что-то действительно умное. — Вина доказана, — произнесла Королева. — Рубите ему… — Ничего подобного! — возразила Алиса. — Вы даже не знаете, о чем стихи. — Читай их! — сказал Король Кролику. Кролик надел очки. — С чего начинать, Ваше Величество? — спросил он. — Начни с начала, — важно ответил Король, — и продолжай, пока не дойдешь до конца. Как дойдешь — кончай! Воцарилось мертвое молчание. Вот что прочитал Белый Кролик {b}. Я знаю, с ней ты говорил
И с ним, конечно, тоже.
Она сказала: «Очень мил,
Но плавать он не может».
Там побывали та и тот
(Что знают все на свете),
Но, если б делу дали ход.
Вы были бы в ответе.
Я дал им три, они нам — пять,
Вы шесть им посулили.
Но все вернулись к вам опять,
Хотя моими были.
Ты с нею не был вовлечен
В такое злое дело,
Хотя сказал однажды он,
Что все им надоело.
Она, конечно, горяча
Не спорь со мной напрасно.
Да, видишь ли, рубить сплеча
Не так уж безопасно.
Но он не должен знать о том
(Не выболтай случайно).
Все остальные ни при чем,
И это наша тайна.
— Это очень важная улика, — проговорил Король, потирая руки. — Все, что мы сегодня слышали, по сравнению с ней бледнеет. А теперь пусть присяжные обдумают свое… Но Алиса не дала ему кончить. — Если кто-нибудь из них сумеет объяснить мне эти стихи, — сказала Алиса, — я дам ему шесть пенсов. (За последние несколько минут она еще выросла, и теперь ей никто уже не был страшен.) — Я уверена, что в них нет никакого смысла! Присяжные записали: «Она уверена, что в них нет никакого смысла», — но никто из них не сделал попытки объяснить стихи. — Если в них нет никакого смысла, — сказал Король, — тем лучше. Можно не пытаться их объяснить. Впрочем… Тут он положил стихи себе на колени, взглянул на них одним глазом и произнес: — Впрочем, кое-что я, кажется, объяснить могу, «…но плавать он не может…» И, повернувшись к Валету, Король спросил: — Ты ведь не можешь плавать? Валет грустно покачал головой. — Куда мне! — сказал он. (Это было верно — ведь он был бумажный.) — Так, — сказал Король и снова склонился над стихами. «…Знают все на свете» — это он, конечно, о присяжных. «Я дал им три, они нам — пять…» Так вот что он сделал с кренделями! — Но там сказано, что «все вернулись к вам опять», — заметила Алиса. — Конечно, вернулись, — закричал Король, с торжеством указывая на блюдо с кренделями, стоящее на столе. — Это очевидно. — «Она, конечно, горяча…» — пробормотал он и взглянул на Королеву. — Ты разве горяча, душечка? 
— Ну что ты, я необычайно сдержанна, — ответила Королева и швырнула чернильницу в Крошку Билля. (Бедняга было бросил писать по доске пальцем, обнаружив, что не оставляет на доске никакого следа, однако теперь поспешил начать писать снова, обмакнув палец в чернила, стекавшие у него с лица.) — «Рубить сплеча…» — прочитал Король и снова взглянул на Королеву. — Разве ты когда-нибудь рубишь сплеча, душечка? — Никогда, — сказала Королева. И, отвернувшись, закричала, указывая пальцем на бедного Билля: — Рубите ему голову! Голову с плеч! — А-а, понимаю, — произнес Король. — Ты у нас рубишь с плеч, я не сплеча! И он с улыбкой огляделся. Все молчали. — Это каламбур! — закричал сердито Король. И все засмеялись. — Пусть присяжные решают, виновен он или нет, — произнес Король в двадцатый раз за этот день. — Нет! — сказала Королева. — Пусть выносят приговор! А виновен он или нет — потом разберемся! — Чепуха! — сказала громко Алиса. — Как только такое в голову может прийти! — Молчать! — крикнула Королева, багровея. — И не подумаю, — отвечала Алиса. — Рубите ей голову! — крикнула Королева во весь голос. Никто не двинулся с места. — Кому вы страшны? — сказала Алиса. (Она уже выросла до своего обычного роста.) — Вы ведь всего-навсего колода карт! Тут все карты поднялись в воздух и полетели Алисе в лицо. 
Она вскрикнула — полуиспуганно, полугневно, — принялась от них отбиваться… и обнаружила, что лежит на берегу, головой у сестры на коленях, а та тихо смахивает у нее с лица сухие листья, упавшие с дерева. — Алиса, милая, проснись! — сказала сестра. — Как ты долго спала! — Какой мне странный сон приснился! — сказала Алиса и рассказала сестре все, что запомнила о своих удивительных приключениях, про которые ты только что читал. А когда она кончила, сестра поцеловала ее и сказала: — Правда, сон был очень странный! А теперь беги домой, не то опоздаешь к чаю. Алиса вскочила на ноги и побежала. А пока бежала, все время думала, что за чудесный сон ей приснился. А сестра ее осталась сидеть на берегу. Подпершись рукой, смотрела она на заходящее солнце и думала о маленькой Алисе и ее чудесных Приключениях, пока не погрузилась в полудрему. И вот что ей привиделось. Сначала она увидела Алису — снова маленькие руки обвились вокруг ее колен, снова на нее снизу вверх смотрели большие блестящие глаза. Она слышала ее голос и видела, как Алиса встряхивает головой, чтобы откинуть со лба волосы, которые вечно лезут ей в глаза. Она прислушалась: все вокруг ожило, и странные существа, которые снились Алисе, казалось, окружили ее {с}. Длинная трава у ее ног зашуршала — это пробежал мимо Белый Кролик; в пруду неподалеку с плеском проплыла испуганная Мышь; послышался звон посуды — это Мартовский Заяц поил своих друзей бесконечным чаем; Королева пронзительно кричала: «Рубите ему голову!» Снова на коленях у Герцогини расчихался младенец, а вокруг так и свистели тарелки и блюдца; снова в воздухе послышался крик Грифона, скрип грифеля по доске, визг подавленной свинки и далекое рыданье несчастного Квази. Так она и сидела, закрыв глаза, воображая, что и она попала в Страну Чудес, хотя знала, что стоит ей открыть их, как все вокруг снова станет привычным и обыденным; это только ветер зашуршит травой, погонит по пруду рябь и зашатает камыши; звон посуды превратится в треньканье колокольчика на шее у овцы, пронзительный голос Королевы — в окрик пастуха, плач младенца и крик Грифона — в шум скотного двора, а стенанья Черепахи Квази (она это знала) сольются с отдаленным мычанием коров. И, наконец, она представила себе, как ее маленькая сестра вырастет и, сохранив в свои зрелые годы простое и любящее детское сердце, станет собирать вокруг себя других детей, и как их глаза заблестят от дивных сказок. Быть может, она поведает им и о Стране Чудес и, разделив с ними их нехитрые горести и нехитрые радости, вспомнит свое детство и счастливые летние дни. СКВОЗЬ ЗЕРКАЛО И ЧТО ТАМ УВИДЕЛА АЛИСА, ИЛИ АЛИСА В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
ОБЪЯВЛЕНИЕ [23]
Вот уже свыше четверти века я прилагаю все усилия к тому, чтобы мои книги выходили напечатанными наилучшим образом, насколько это возможно в рамках избранных цен. Я глубоко огорчен тем, что последний завод «Зазеркалья» — шестидесятая тысяча — был пущен в продажу, ибо никто не заметил, что большая часть иллюстрации напечатана весьма неудачно, в результате чего книга не стоит тех денег, которые за нее платят. Я прошу всех, кто купил экземпляры из шестидесятой тысячи, вернуть их господам Макмиллану и К°, Бедфорд Стрит 29, Ковент Гарден, указав при этом свое имя и адрес; взамен им будут высланы экземпляры из следующего завода. Я намереваюсь не уничтожать непроданные экземпляры, а пожертвовать их в рабочие институты [24], сельские читальни и прочие заведения того же рода, не имеющие достаточных средств для покупки подобных книг. В этой связи прошу направлять на мое имя по адресу господ Макмиллан просьбы о присылке этих книг. Письма должны быть заверены каким-либо ответственным лицом и содержать сведения о том, в какой мере данному центру удается покупать книги на собственные средства и каково среднее количество его читателей. Пользуюсь случаем объявить, что, если в будущем я захочу сообщить что-либо своим читателям, я буду прибегать к рекламной полосе — «Напасти» [25] — ежедневных газет в первый вторник месяца. Льюис Кэрролл Рождество, 1893 г. 
Белая Пешка (Алиса) начинает и становится Королевой в одиннадцать ходов
1. Алиса встречает черную королеву 1. Черная королева уходит на h5 2. Алиса через d3 (железная дорога) идет на d4 (Траляля и Труляля) 2. Белая Королева идет на с4 (ловит шаль) 3. Алиса встречает Белую Королеву (с шалью) 3. Белая Королева идет на с5 (становится Овцой) 4. Алиса идет на d5 (лавка, река, лавка) 4. Белая Королева уходит на f8 (оставляет на полке яйцо) 5. Алиса идет на d6 (Шалтай-Болтай) 5. Белая Королева идет на с8 (спасаясь от Черного Коня) 6. Алиса идет на d7 (лес) 6. Черный Конь идет на е7 7. Белый Конь берет Черного Коня 7. Белый Конь идет на f5 8. Алиса идет на d8 (коронация) 8. Черная Королева идет на е8 («экзамен») 9. Алиса становится Королевой 9. Королевы «рокируются» 10. Алиса «рокируется» (пир) 10. Белая Королева идет на а6 (суп) 11. Алиса берет Черную Королеву и выигрывает партию DRAMATIS PERSONAE [*][27]
(РАССТАНОВКА ПЕРЕД НАЧАЛОМ ИГРЫ)
Белые
Фигуры: Труляля, Единорог, Овца, Белая Королева, Белый Король, Старичок, Белый Рыцарь, Траляля. Пешки: Маргаритка, Зай Атс, Устрица, Крошка Лили, Лань, Устрица, Болванс Чик, Маргаритка. Черные
Пешки: Маргаритка, Чужестранец, Устрица, Тигровая Лилия, Роза, Устрица, Лягушонок, Маргаритка. Фигуры: Шалтай-Болтай, Плотник, Морж, Черная Королева, Черный Король, Ворон, Черный Рыцарь, Лев. Дитя с безоблачным челом [28]
И удивленным взглядом,
Пусть изменилось все кругом
И мы с тобой не рядом,
Пусть годы разлучили нас,
Прими в подарок мой рассказ.
Тебя я увижу лишь во сне,
Не слышен смех твой милый,
Ты выросла, и обо мне,
Наверное, забыла {a}.
С меня довольно, что сейчас
Ты выслушаешь мой рассказ.
Он начат много лет назад
Июльским утром ранним,
Скользила наша лодка в лад
С моим повествованьем.
Я помню этот синий путь,
Хоть годы говорят: забудь!
Мой милый друг, промчатся дни,
Раздастся голос грозный.
И он велит тебе: «Усни!»
И спорить будет поздно.
Мы так похожи на ребят,
Что спать ложиться не хотят.
Вокруг — мороз, слепящий снег
И пусто, как в пустыне,
У нас же — радость, детский смех,
Горит огонь в камине.
Спасает сказка от невзгод —
Пускай тебя она спасет.
Хоть легкая витает грусть
В моей волшебной сказке,
Хоть лето кончилось, но пусть
Его не блекнут краски [29],
Дыханью зла и в этот раз
Не опечалить мой рассказ [30].
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Так как шахматная задача, приведенная на предыдущей странице, поставила в тупик некоторых читателей, мне следует, очевидно, объяснить, что она составлена в соответствии с правилами — насколько это касается самих ходов. Правда, очередность черных и белых не всегда соблюдается с надлежащей строгостью, а «рокировка» трех Королев просто означает, что все три попадают во дворец; однако всякий, кто возьмет на себя труд расставить фигуры и проделать указанные ходы, убедится, что «шах» Белому Королю на 6-ом ходу, потеря черными Коня на 7-ом и финальный «мат» Черному Королю не противоречат законам игры {a}. Новые слова в стихотворении «Бармаглот» (см. с. 126–127) вызвали известные разногласия относительно их произношения; мне следует, очевидно, дать разъяснения и по этому пункту. «Хливкие» следует произносить с ударением на первом слоге; «хрюкотали» — на третьем; а «зелюки» — на последнем [31]. Для шестьдесят первой тысячи этого издания с деревянных форм были сделаны новые клише (так как их не использовали непосредственно для печати, они находятся в таком же отличном состоянии, как и в 1871 г., когда их изготовили); вся книга была набрана новым шрифтом. Если в художественном отношении это переиздание в чем-либо будет уступать своим предшественникам, это произойдет не по вине автора, издателя или типографии. Пользуюсь случаем уведомить публику, что «Алиса для детей», стоившая до сего дня 4 шиллинга без обложки, продается сейчас на тех же условиях, что и обычные шиллинговые книжки с картинками, хоть я и уверен, что она превосходит их во всех отношениях (за исключением самого текста, о котором я не вправе судить). 4 шиллинга — это была цена вполне разумная, если учесть, какие серьезные расходы повлекла для меня эта книга; впрочем, раз Читатели говорят: «За книжку с картинками, как бы хороша она ни была, мы не желаем платить больше четырех шиллингов», — я согласен списать в убыток свои расходы по ее изданию, и, чтобы не оставить малышей, для которых она была написана, вовсе без нее, я продаю ее по такой цене, что для меня равносильно тому, как если б я раздавал ее даром. Рождество 1896 г. Глава I
Зазеркальный дом
Одно было совершенно ясно: белый котенок тут ни при чем; во всем виноват черный и никто другой. Вот уже полчаса, как мама-кошка мыла Снежинке мордочку (а та стойко сносила эту муку) — так что при всем желании Снежинка ничего не могла сделать. А знаешь, как Дина умывала своих котят? Одной лапой она хватала бедняжку за ухо и прижимала к полу, а другой терла ей всю мордочку, начиная с носа, против шерсти. Как я уже сказал, в это время она трудилась над Снежинкой, а та лежала смирно, не сопротивлялась, да еще пыталась мурлыкать — видно, понимала, что все это делается для ее же блага. С черненькой Китти Дина покончила раньше, и теперь, пока Алиса сидела, свернувшись калачиком на уголке просторного кресла, что-то бормоча про себя в полудреме, Китти от души забавлялась, играя с клубком шерсти, которую Алиса мотала поутру; она весело гоняла его по полу и, конечно, размотала и запутала вконец. Нитки валялись теперь на коврике перед камином, до того спутанные, что на них страшно было смотреть, а Китти прыгала по ним, пытаясь поймать собственный хвост. 
— Ах, Китти, до чего же ты противная! — сказала Алиса, поймав ее и легонько целуя в мордочку, для того, видно, чтобы она получше поняла, что хозяйка на нее сердится. — Неужели Дина тебе не объясняла, как себя нужно вести? Она взглянула с укоризной на Дину и как можно строже добавила: — Нехорошо, Дина, нехорошо. А потом она опять забралась в кресло, прихватив с собой шерсть и котенка, и снова принялась за клубок. Но дело у Алисы шло медленно, потому что она все время отвлекалась — то беседовала с Китти, а то бормотала что-то себе под нос. Китти смирно сидела у нее на коленях, притворяясь, что внимательно следит за тем, как Алиса мотает шерсть; время от времени она протягивала лапку и тихонько трогала клубок, словно желая сказать, что с удовольствием помогла бы, если б умела. 
— А знаешь, что будет завтра? — говорила Алиса. — Ты бы и сама догадалась, если б сидела со мной утром на окошке. Только ты была занята — Дина тебя умывала. А я смотрела, как мальчишки собирают щепки на костер. Для костра надо много щепок, Китти. Было ужасно холодно, а тут еще снег пошел — пришлось им разойтись по домам! Но не горюй, Китти! Завтра мы пойдем смотреть на костер! {a} Тут Алиса намотала немножко шерсти Китти на шею — просто так, чтобы посмотреть, пойдет ли ей это; Китти стала вырываться — клубок скатился на пол и опять размотался. — Знаешь, — продолжала Алиса, когда они снова устроились в кресле, — я так на тебя рассердилась, Китти, когда увидела, что ты наделала. Я чуть было не открыла окошко и не посадила тебя на снег! Ты это заслужила, шалунья! Что ты можешь сказать в свое оправдание? А теперь слушай и не прерывай меня! (Тут она погрозила Китти пальцем.) Я тебе все скажу! Во-первых, ты пищала, когда тебя мыли сегодня утром. Да, возражать тебе нечего, я слышала своими собственными ушами! Что ты там говоришь? (Алиса замолчала, сделав вид, что слушает Китти.) Она попала тебе лапой в глаз? Сама виновата, незачем тебе было открывать глаза! Если б ты зажмурилась покрепче, этого бы не случилось! Не оправдывайся, пожалуйста! Лучше послушай! Во-вторых, ты оттащила Снежинку {b} за хвост от блюдечка, когда я налила ей молока. Ах, вот как, тебе пить захотелось? А про нее ты не подумала? И, в-третьих, стоило мне отвернуться, как ты тут же размотала всю шерсть. Целых три проступка, Китти, а ты еще ни за один не поплатилась! Ну, подожди, накажу я тебя за все сразу — через неделю! А что было бы, если бы меня тоже стали наказывать за все разом? (Она размышляла вслух, обращаясь скорее к самой себе, чем к Китти.) Что бы тогда было в конце года? Сидеть бы мне в тюрьме, не иначе! А если б меня оставляли без обеда за каждый проступок? Тогда бы в один прекрасный день я осталась бы сразу без ста обедов! Ну, это еще не так страшно! Хуже, если б нужно было съесть все сто обедов разом! — Слышишь, как снег шуршит о стекла, Китти? Какой он пушистый и мягкий! Как он ласкается к окнам! Снег, верно, любит поля и деревья, раз он так нежен с ними! Он укрывает их белой периной, чтобы им было тепло и уютно, и говорит: «Спите, дорогие, спите, пока не наступит лето». А восстав от зимнего сна, Китти, они наденут зеленый наряд и пустятся в пляс на ветру. Ах, как это красиво! — Тут Алиса захлопала в ладоши и опять уронила клубок. — Хорошо бы все это и вправду так было! Ведь осенью лес и в самом деле такой сонный. Листья деревьев желтеют — и он погружается в сон. — Послушай, Китти, а в шахматы играть ты умеешь? Не смейся, милая, я тебя серьезно спрашиваю. Когда мы сегодня играли, ты так смотрела на доску, как будто понимала все ходы: а когда я сказала «Шах!», ты замурлыкала! Ах, Китти, какой это был хороший ход! И я бы, конечно, выиграла, если б не этот противный конь! Как это он подобрался к моим фигурам! Китти, милая, давай играть, как будто мы… Я даже сказать тебе не могу, — как часто Алиса повторяла эту фразу! Не далее как вчера у нее вышел долгий спор с сестрой; Алиса ей сказала: «Давай играть, как будто мы — короли и королевы», — а сестра, которая во всем любит точность, заявила, что это невозможно, потому что их только двое. В конце концов Алисе пришлось уступить. «Ну хорошо, — сказала она, — ты будешь одним королем-и-королевой, а я всеми остальными королями и королевами сразу!» А однажды она до смерти напугала свою старую няньку, крикнув ей прямо в ухо: «Няня, давай играть, как будто я голодная гиена, а ты — кость!» Но мы отвлеклись. Итак, Алиса сказала Китти: — Китти, миленькая, давай играть, как будто ты Черная Королева! Знаешь, если ты сядешь на задние лапки, а передние прижмешь к груди, то будешь совсем как Черная Королева. Ну-ка, попробуй, душечка! И Алиса сняла со стола Черную Королеву и поставила ее перед Китти, чтобы та видела, кому подражать. Но из этой затеи ничего не вышло — в основном потому, что, если верить Алисе, Китти ни за что не желала поднять как следует лапки. Тогда в наказание Алиса поднесла ее к Зеркалу над камином — пусть видит, какой у нее хмурый вид. — Если ты сию же минуту не исправишься, я тебя посажу туда, в Зазеркальный дом. Ну, что ты на это скажешь? — Знаешь, Китти, если ты помолчишь хоть минутку, — продолжала Алиса, — и послушаешь меня, я тебе расскажу все, что знаю про Зазеркальный дом. Во-первых, там есть вот эта комната, которая начинается прямо за стеклом. Она совсем такая же, как наша гостиная, Китти, только все там наоборот! {c} Когда я залезаю на стул и смотрю в Зеркало, она видна мне вся, кроме камина. Ах, как бы мне хотелось его увидеть! Мне так интересно узнать, топят они зимой камин или нет. Но в это Зеркало как ни гляди, камина не увидишь, разве что наш камин задымит — тогда и там появится дымок. Только это, верно, они нарочно — чтобы мы подумали, будто и у них в камине огонь. А книжки там очень похожи на наши — только слова написаны задом наперед. Я это точно знаю, потому что однажды я показала им нашу книжку, а они показали мне свою! — Ну, как, Китти, хочешь жить в Зеркальном доме? Интересно, дадут тебе там молока? Впрочем, не знаю, можно ли пить зазеркальное молоко? Не повредит ли оно тебе, Китти… {d} А дальше идет коридор. Если распахнуть дверь в нашей гостиной пошире, можно увидеть кусочек коридора в том доме, он совсем такой же, как у нас. Но, кто знает, вдруг там, где его не видно, он совсем другой? Ах, Китти, как бы мне хотелось попасть в Зазеркалье! Там, должно быть, столько всяких чудес! Давай играть, будто мы туда можем пройти! Вдруг стекло станет тонким, как паутинка, и мы шагнем сквозь него! Посмотри-ка, оно, и правда, тает, как туман. Пройти сквозь него теперь совсем не трудно… Тут Алиса оказалась на каминной полке, хоть и сама не заметила, как она туда попала. А зеркало, и точно, стало таять, словно серебристый туман поутру. 