— А что она ест? — спросила Алиса с любопытством. — Стружки и опилки, — отвечал Комар. — А еще кто у вас есть? Алиса жадно разглядывала Баобабочку. Она была такая толстенькая и такая веселая, что Алиса решила: она только что хорошо пообедала! — А еще у нас есть Стрекоза, — сказала она и загнула второй палец. — Подними-ка голову, — сказал Комар. — Вон на той ветке прямо у тебя над головой сидит Стрекозел. Бородатый, рогатый, и то и дело лезет бодаться! 
— А он что ест? — снова спросила Алиса. — Траву и отруби, — ответил Комар. — А гнездо он себе вьет в хлеву. Алиса долго задумчиво смотрела на Стрекозла и, наконец, сказала: — А еще у нас есть всякие мошки. — Взгляни-ка на то облачко, — заметил Комар. — Это вьются Бегемошки. Подумать только — такие толстые и неповоротливые, а как хорошо летают! 
— А что они едят? — снова спросила Алиса. — Мелкую рыбешку и лягушек! Алису одолели сомнения. — А если рыбешки не будет? — спросила она. — Тогда они, конечно, умрут, — отвечал Комар. — И часто так бывает? — Всегда, — сказал Комар. Алиса задумалась, между тем как Комар развлекался, кружа вокруг ее головы. Наконец, он уселся на ветку и пропищал: — Хочешь потерять свое имя? — Нет, — испугалась Алиса. — Конечно, не хочу! — И зря, — сказал Комар небрежно. — Подумай, как это было бы удобно! Скажем, возвращаешься ты домой, а никто не знает, как тебя зовут. Захочет гувернантка позвать тебя на урок, крикнет: «Идите сюда…» — и остановится, имя-то она забыла. А ты, конечно, не пойдешь — ведь неизвестно, кого она звала! — Это мне не поможет, — возразила Алиса. — Даже если она забудет мое имя, она всегда может сказать: «Послушайте, милочка…». — Но ведь ты не Милочка, — перебил ее Комар. — Ты и не будешь слушать! Хорошенькая вышла шутка, правда? Жаль, что не ты ее придумала! — Что это вы все время предлагаете мне свои шутки? — спросила Алиса. — Эта, например, вам совсем не удалась! Комар только глубоко вздохнул; по щекам у него покатились две крупные слезы. — Не нужно шутить, — сказала Алиса, — если шутки вас так огорчают. В ответ он снова грустно вздохнул, а когда Алиса подняла глаза, бедного Комара на ветке уже не было — должно быть, его унесло собственным вздохом. Алиса так долго сидела без движения, что ей стало холодно; она поднялась и пошла вперед. Вскоре она вышла на полянку, за которой чернел лес. Он был гораздо мрачнее того, откуда она вышла, и Алиса немножко струсила. Все же, поразмыслив, она решила идти вперед. — Не возвращаться же мне назад! — сказала она про себя. — Другого пути на восьмую линию нет. — Это, верно, тот самый лес, — размышляла она, — где нет никаких имен и названий {d}. Интересно, неужели я тоже потеряю свое имя? Мне бы этого не хотелось! Если я останусь без имени, мне тотчас дадут другое, и наверняка какое-нибудь ужасное! А я примусь разыскивать того, кто подобрал мое старое имя. Вот будет смешно! Дам объявление в газету, будто я потеряла собаку: «Потеряно имя по кличке…», тут, конечно, будет пропуск… «На шее медный ошейник». И всех, кого ни встречу, буду окликать: «Алиса!» — вдруг кто-нибудь отзовется. Только вряд ли… Разве что по глупости… Так, беседуя сама с собой, она незаметно дошла до леса; там было сумрачно и прохладно. — По крайней мере, — подумала Алиса, ступив под деревья, — приятно немножко освежиться в этом… как его? Ну, как же он называется!.. — Она с удивлением заметила, что никак не может вспомнить нужного слова. — Когда спрячешься под … ну, как же их?.. под… этими … — Она погладила дерево по стволу. — Интересно, как они называются? А, может, никак? Да, конечно, никак не называются! С минуту она стояла в глубокой задумчивости, а потом вдруг сказала: — Значит, все-таки это случилось! Кто же я теперь? Я должна вспомнить! Во что бы то ни стало должна! Но как она ни старалась, ничего у нее не выходило. Она всячески ломала себе голову, но вспомнить свое имя не могла. — Помню только, что там есть Л… — сказала она, наконец. — Ну, конечно, оно начинается с Л… {e} Тут из-за дерева вышла Лань. Она взглянула на Алису огромными грустными глазами, но ничуть не испугалась. — Тпрушеньки! Тпрушеньки! — сказала Алиса и протянула руку, чтобы ее погладить. Лань прянула в сторону, но не убежала, а остановилась, глядя на Алису. — Как тебя зовут? — спросила Лань. У нее был мягкий и нежный голос. — Если б я только знала! — подумала бедная Алиса. Вслух она грустно промолвила: — Пока никак… — Постарайся вспомнить, — сказала Лань. — Так нельзя… Алиса постаралась, но все было бесполезно. — Скажите, а как вас зовут? — робко спросила она. — Вдруг это мне поможет… — Отойдем немного, — сказала Лань. — Здесь мне не вспомнить… Алиса нежно обняла Лань за мягкую шею, и они вместе пошли через лес. 
Наконец, они вышли на другую поляну; Лань взвилась в воздух и сбросила с себя руку Алисы. — Я Лань! — закричала она радостно. — А ты — человечий детеныш! Тут в ее прекрасных карих глазах мелькнула тревога, и она умчалась прочь. Алиса долго смотрела ей вслед; слезы навертывались ей на глаза при мысли, что она так внезапно потеряла свою милую спутницу. — Ну, что ж, — сказала она, наконец. — Зато теперь я знаю, как меня зовут. И то хорошо… Алиса… Алиса… Больше уж ни за что не забуду… Посмотрю-ка я на эти указатели. Интересно, куда мне теперь идти? На этот вопрос ответить было нетрудно: через лес вела только одна дорога, и обе стрелки указывали на нее. — Дойду до развилки, — подумала Алиса, — тогда и решу. Ведь там им придется указывать в разные стороны. Напрасно она на это надеялась! Она все шла и шла по дороге, но и на развилках стрелки неизменно указывали в одну сторону. На одной из них было написано: 
А на другой: 
— Судя по всему, — размышляла Алиса, — они живут вместе. Как это я раньше не догадалась… Впрочем, я все равно задерживаться у них не буду. Забегу на минутку, поздороваюсь и спрошу, как выйти из лесу. Только бы мне добраться до восьмой линии, пока не стемнеет! Так она шла и шла, разговаривая сама с собой, как вдруг дорожка круто повернула, и она увидела двух человечков, толстых, как набитые шерстью кули. Это было так неожиданно, что Алиса вздрогнула и остановилась. Впрочем, она тут же успокоилась, сообразив, что перед ней не два куля, а — [35] Глава IV
Траляля и Труляля
Они стояли под деревом, обняв друг друга за плечи, и Алиса сразу поняла, кто из них Труляля, а кто — Траляля, потому что у одного на воротнике было вышито «ТРУ», а у другого — «ТРА». 
— А «ЛЯЛЯ», верно, вышито у обоих сзади, — подумала Алиса. Они стояли так неподвижно, что она совсем забыла о том, что они живые, и уже собиралась зайти им за спину и посмотреть, вышито ли у них на воротнике сзади «ЛЯЛЯ», как вдруг тот, на котором стояло «ТРУ», сказал: — Если ты думаешь, что мы из воска, выкладывай тогда денежки! За посмотр деньги платят! Иначе не пойдет! Ни в коем разе! — И задом наперед, совсем наоборот! — прибавил тот, на котором было вышито «ТРА». — Если, по-твоему, мы живые, тогда скажи что-нибудь… — Пожалуйста, простите меня, — сказала Алиса, — я не хотела вас обидеть. Больше она ничего сказать не могла, потому что в голове у нее неотвязно, словно тикание часов, звучали слова старой песенки {a} — она с трудом удержалась, чтобы не пропеть ее вслух. Раз Труляля и Траляля
Решили вздуть друг дружку.
Из-за того, что Траляля
Испортил погремушку, —
Хорошую и новую испортил погремушку.
Но ворон, черный, будто ночь,
На них слетел во мраке.
Герои убежали прочь.
Совсем забыв о драке, —
Тра-ля-ля-ля, тру-ля-ля-ля, совсем забыв о драке.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Труляля, — но это не так! Ни в коем разе! — И задом наперед, совсем наоборот, — подхватил Траляля. — Если бы это было так, это бы еще ничего, а если бы ничего, оно бы так и было, но так как это не так, так оно и не этак! Такова логика вещей! — Я думала о том, — сказала вежливо Алиса, — как бы мне побыстрей выбраться из этого леса. Уже темнеет… Не покажете ли вы мне дорогу? Но толстячки только переглянулись с усмешкой. Они были до того похожи на школьников, выстроившихся для переклички, что Алиса не удержалась, ткнула пальцем в Труляля и крикнула: — Первый! — Ни в коем разе! — тут же отозвался Труляля и так быстро захлопнул рот, что зубы щелкнули. — Второй! — крикнула Алиса и ткнула пальцем в Траляля. — Задом наперед, совсем наоборот! — крикнул он. Другого Алиса и не ждала. — Ты неправильно начала! — воскликнул Труляля. — Когда знакомишься, нужно прежде всего поздороваться и пожать друг другу руки! Тут братцы обнялись и, не выпуская друг друга из объятий, протянули по одной руке Алисе {b}. Алиса не знала, что ей делать: пожать руку сначала одному, а потом другому? А вдруг второй обидится? Тут ее осенило, и она протянула им обе руки сразу. В следующую минуту все трое кружились, взявшись за руки, в хороводе. Алисе (как она вспоминала позже) это показалось вполне естественным; не удивилась она и тогда, когда услышала музыку; она лилась откуда-то сверху, может быть, с деревьев, под которыми они танцевали? Сначала Алиса никак не могла понять, кто же там играет, но потом догадалась, что просто это елки бьются о палки, словно смычки о скрипки. — Смешнее всего было то, — рассказывала потом Алиса сестре, — что я и не заметила, как запела: «Вот идем мы хороводом…» Не знаю, когда я начала, но пела, верно, очень, очень долго! Братцы были толстоваты: скоро они запыхались. — Четыре круга — вполне достаточно для одного танца, — пропыхтел Труляля. Они остановились так же внезапно, как и начали; музыка тут же смолкла. Братья разжали пальцы и, не говоря ни слова, уставились на Алису; наступило неловкое молчание, ибо Алиса не знала, как полагается начинать беседу с теми, с кем ты только что танцевала. — Нельзя же сейчас вдруг взять и сказать: «Здравствуйте!» — думала она. — Так или иначе, но здороваться уже поздно. — Надеюсь, вы не очень устали? — спросила она, наконец. — Ни в коем разе! — отвечал Труляля. — Большое спасибо за внимание! — Премного благодарны! — поддержал его Траляля. — Ты любишь стихи? — Д-да, пожалуй, — ответила с запинкой Алиса. — Смотря какие стихи… Не скажите ли вы, как мне выйти из лесу? — Что ей прочесть? — спросил Траляля, глядя широко открытыми глазами на брата и не обращая никакого внимания на ее вопрос. — «Моржа и Плотника». Это самое длинное — ответил Труляля и крепко обнял брата. Траляля тут же начал: Сияло солнце в небесах. {c}
Алиса решилась прервать его. — Если этот стишок очень длинный, — сказала она как можно вежливее, — пожалуйста, скажите мне сначала, какой дорогой… Траляля нежно улыбнулся и начал снова: Сияло солнце в небесах,
Светило во всю мочь,
Была светла морская гладь,
Как зеркало точь-точь,
Что очень странно — ведь тогда
Была глухая ночь.
И недовольная луна
Плыла над бездной вод,
И говорила: «Что за чушь
Светить не в свой черед?
И день — не день, и ночь — не ночь,
А все наоборот».
И был, как суша, сух песок.
Была мокра вода.
Ты б не увидел в небе звезд —
Их не было тогда.
Не пела птица над гнездом —
Там не было гнезда.
Но Морж и Плотник в эту ночь
Пошли на бережок,
И горько плакали они,
Взирая на песок:
— Ах, если б кто-нибудь убрать
Весь этот мусор мог! [36]
— Когда б служанка, взяв метлу,
Трудилась дотемна.
Смогла бы вымести песок
За целый день она?
— Ах, если б знать! — заплакал Морж, —
Проблема так сложна!
— Ах, Устрицы! Придите к нам, —
Он умолял в тоске, —
И погулять, и поболтать
Приятно на песке.
Мы будем с вами до утра
Бродить рука в руке.
Но Устрицы преклонных лет
Не выплыли на зов.
К чему для странствий покидать
Страну своих отцов?
Ведь можно дома в тишине
Прожить в конце концов.
А юных Устриц удержать
Какой бы смертный мог?
Они в нарядных башмачках
Выходят на песок.
Что очень странно — ведь у них
Нет и в помине ног.
И, вымыв руки и лицо
Прохладною водой,
Они спешат, они ползут
Одна вослед другой
За Плотником и за Моржом
Веселою гурьбой.
А Морж и Плотник шли и шли
Час или два подряд,
Потом уселись на скале
Среди крутых громад,
А Устрицы — все до одной —
Пред ними стали в ряд.
И молвил Морж: «Пришла пора
Подумать о делах:
О башмаках и сургуче.
Капусте, королях [37],
И почему, как суп в котле,
Кипит вода в морях».
Взмолились Устрицы: «Постой!
Дай нам передохнуть!
Мы все толстушки, и для нас
Был очень труден путь».
— Присядьте, — Плотник отвечал, —
Поспеем как-нибудь.
— Нам нужен хлеб, — промолвил Морж, —
И зелень на гарнир,
А также уксус и лимон,
И непременно сыр,
И если вы не против, то
Начнем наш скромный пир.
— Ах, неужели мы для вас
Не больше, чем еда,
Хотя вы были так добры,
Нас пригласив сюда!
А Морж ответил: «Как блестит
Вечерняя звезда!
Я очень рад, что вы пришли
В пустынный этот край.
Вы так под уксусом нежны —
Любую выбирай».
А Плотник молвил: «Поскорей
Горчицу мне подай!»
— Мой друг, их заставлять спешить
Отнюдь мы не должны.
Проделав столь тяжелый путь,
Они утомлены.
— С лимоном, — Плотник отвечал, —
Не так они вкусны.
— Мне так вас жаль, — заплакал Морж
И вытащил платок, —
Что я не в силах удержать
Горючих слез поток.
И две тяжелые слезы
Скатились на песок.
А Плотник молвил: «Хорошо
Прошлись мы в час ночной.
Наверно, Устрицы хотят
Пойти к себе домой?»
Но те молчали, так как их
Всех съели до одной {d}.
— Мне больше нравится Морж, — сказала Алиса. — Ему по крайней мере было хоть капельку жалко бедных устриц. — Но съел он больше, чем Плотник, — возразил Траляля. — Просто он прикрывался платком, так что Плотник не мог сосчитать, сколько устриц он съел. Не мог! Задом наперед, совсем наоборот! — Какой жадный! — вскричала Алиса. — Тогда мне больше нравится Плотник! Он съел меньше, чем Морж! — Просто ему не досталось больше, — сказал Траляля. Алиса растерялась {e}. Помолчав, она проговорила: — Ну, тогда, значит, оба они хороши! Тут она замолчала и в страхе прислушалась: в лесу неподалеку кто-то громко пыхтел, словно огромный паровоз. «Уж не дикий ли это зверь?» — мелькнуло у нее в голове. — А в вашем лесу много тигров и львов? — робко спросила она. — Это всего-навсего Черный Король, — сказал Траляля. — Расхрапелся немножко! — Пойдем, посмотрим на него! — закричали братья, взяли Алису за руки и подвели к спящему неподалеку Королю. 
— Милый, правда? — спросил Траляля. Алисе трудно было с ним согласиться. На Короле был красный ночной колпак с кисточкой и старый грязный халат, а лежал он под кустом и храпел с такой силой, что все деревья сотрясались. — Так можно себе и голову отхрапеть! — заметил Труляля. — Как бы он не простудился, — забеспокоилась Алиса, которая была очень заботливой девочкой. — Ведь он лежит на сырой траве! — Ему снится сон! — сказал Траляля. — И как по твоему, кто ему снится?! — Не знаю, — ответила Алиса. — Этого никто сказать не может. — Ему снишься ты! — закричал Траляля и радостно захлопал в ладоши. — Если б он не видел тебя во сне, где бы, интересно, ты была? — Там, где я и есть, конечно, — сказала Алиса. — А вот и ошибаешься! — возразил с презрением Траляля. — Тебя бы тогда, вообще нигде не было! Ты просто снишься ему во сне {f}. — Если этот вот Король вдруг проснется, — подтвердил Труляля, — ты сразу же — фьють! — потухнешь, как свеча! — Ну, нет, — вознегодовала Алиса. — И вовсе я не потухну! К тому же если я только сон, то кто же тогда вы, хотела бы я знать? — То же самое, — сказал Труляля. — Самое, самое, — подтвердил Траляля. Он так громко прокричал эти слова, что Алиса испугалась. — Ш-ш-ш, — прошептала она. — Не кричите, а то вы его разбудите! — Тебе -то что об этом думать? — сказал Труляля. — Все равно ты ему только снишься. Ты ведь не настоящая! — Нет, настоящая! — крикнула Алиса и залилась слезами. — Слезами делу не поможешь, — заметил Траляля. — О чем тут плакать? — Если бы я была не настоящая, я бы не плакала, — сказала Алиса, улыбаясь сквозь слезы: все это было так глупо. — Надеюсь, ты не думаешь, что это настоящие слезы? — спросил Труляля с презрением. — Я знаю, что все это вздор, — подумала Алиса. — Глупо от этого плакать! Она вытерла слезы и постаралась принять веселый вид. — Во всяком случае, мне надо поскорей выбраться из лесу. Уж очень что-то темнеет. Как, по-вашему, это не дождь там собирается? Труляля быстро раскрыл огромный зонтик и спрятался под ним вместе с братом. А потом задрал голову и произнес: — Никакого дождя не будет… по крайней мере здесь! Ни в коем разе! — А снаружи? — Пусть себе идет, если ему так хочется. Мы не возражаем! И даже задом наперед, совсем наоборот! — Только о себе и думают, — рассердилась Алиса и совсем уже собралась с ними распрощаться, как вдруг Труляля выскочил из-под зонта и схватил ее за руку. — Видала? — спросил он, задыхаясь от гнева. Глаза его округлились и пожелтели, дрожащим пальцем он показывал на какую-то белую вещицу, которая валялась под деревом. — Это всего-навсего погремушка, — сказала Алиса, всмотревшись. — Погремушка, а не гремучая змея, — поторопилась она добавить, думая, что он испугался. — Старая погремушка… Старая, никуда не годная погремушка! — Так я и знал! — завопил Труляля, топая в бешенстве ногами, и принялся рвать на себе волосы. — Поломана, конечно! Он глянул на Траляля, который тотчас повалился на землю и постарался спрятаться под зонтом. Алиса положила руку на плечо Труляля. — Не стоит так сердиться из-за старой погремушки! — сказала она примирительно. — И вовсе она не старая! — закричал Труляля, разъяряясь пуще прежнего. — Она совсем новая! Я только вчера ее купил! Хорошая моя… новая моя… ПОГРЕМУШЕЧКА! И он зарыдал во весь голос. 
А Траляля меж тем пытался спрятаться в зонтик, закрывая его вместе с собой. Это было так странно, что, засмотревшись, Алиса совсем забыла про его разгневанного братца. Правда, зонтик у Траляля никак не закрывался; кончилось все тем, что он совсем запутался и покатился в зонтике по земле — наружу торчала одна голова. Так он и лежал, ловя воздух ртом и широко раскрыв глаза. — Ужасно похож на рыбу! — подумала Алиса. — Что ж, вздуем друг дружку? — спросил Труляля, внезапно успокаиваясь. — Пожалуй, — угрюмо отвечал Траляля, вылезая из зонтика. — Только пусть она поможет нам одеться. Братья взялись за руки и отправились в лес, а через минуту вернулись с грудой всяких вещей: были тут и диванные валики и каминные коврики, и одеяла, и скатерти, и крышки от кастрюль, и совки для угля. — Надеюсь, завязывать и закалывать ты умеешь? — спросил Труляля. — Все это нужно на нас надеть и как-то закрепить! Позже Алиса рассказывала, что в жизни не видела такой суеты. Как они хлопотали! А сколько всего на себя понадевали! И все нужно было как-то прикрепить и пристегнуть. — Если они все на себя натянут, — подумала Алиса, — они будут совсем как узлы со старым тряпьем! В эту минуту она как раз прилаживала Траляля на шею диванный валик. — Привяжи покрепче, а то отрежет мне ненароком голову, — сказал Траляля. И, подумав, мрачно прибавил: — Знаешь, одна из самых серьезных потерь в битве — это потеря головы. Алиса фыркнула и тут же закашлялась, чтобы прикрыть свой смех. Она боялась его обидеть. — Я очень бледный? — спросил Труляля, подходя к Алисе, чтобы она привязала ему шлем к голове. (Труляля называл его шлемом, хотя шлем этот, по правде говоря, походил больше на сковородку.) 
— Пожалуй… бледноват, — осторожно ответила Алиса. — Вообще-то я очень храбрый, — сказал Труляля, понизив голос. — Только сегодня у меня голова болит! Но Траляля его услышал. — А у меня болит зуб! — закричал он. — Мне больнее, чем тебе! — Тогда не деритесь сегодня, — обрадовалась Алиса. Ей так хотелось их примирить. — Слегка подраться все же нам придется, — сказал Труляля. — Но я не настаиваю на долгой драке. Который теперь час? Траляля взглянул на свои часы и сказал: — Половина пятого. — Подеремся часов до шести, а потом пообедаем, — предложил Труляля, — Что ж, — отвечал со вздохом Траляля, — решено. А она пусть смотрит! И, повернувшись к Алисе, прибавил: — Только очень близко не подходи! Я, когда разойдусь, сокрушаю все, что попадет мне под руку! — А я сокрушаю все, что попадет мне под ногу! — закричал Труляля. Алиса засмеялась. — Вот, верно, достается от вас деревьям! — сказала она. Труляля огляделся с довольной улыбкой. — К тому времени, когда драка будет закончена, — сказал он, — вокруг не останется ни одного дерева! Ни одного во всем лесу! — И все из-за погремушки! — сказала она, все еще надеясь, что они хоть немного устыдятся. — Я бы ему ни слова не сказал, — ответил Труляля. — Но она была совсем новая! — Хоть бы уж этот страшный ворон прилетал поскорее! — подумала Алиса. — Знаешь, — сказал Труляля брату, — у нас всего одна шпага. Но ты можешь драться зонтом. Он острый, не хуже шпаги! Что же, надо торопиться! Скоро будет темно, как в бочке! — И даже еще темнее, — прибавил Траляля. Тут все вокруг так почернело, что Алиса решила: приближается гроза. — Какая огромная туча! — сказала она. — Как быстро она приближается! Ой, у нее, по-моему, крылья! — Это ворон! — пронзительно вскрикнул Труляля. Братья бросились бежать и через минуту скрылись из виду. Алиса нырнула в лес и спряталась под большим деревом. — Здесь ему до меня не добраться, — подумала она. — Он такой огромный, что между деревьев ему не пролезть! Как он машет крыльями! От них в лесу прямо буря поднялась! Вон летит чья-то шаль! Видно, ее сорвало ветром… Глава V
Вода и вязание
С этими словами она поймала шаль и стала смотреть, кому бы ее отдать. Не прошло и минуты, как из чащи стремительно выбежала Белая Королева, широко раскинув руки, словно в полете {a}. Алиса с улыбкой пошла ей навстречу с шалью в руках. — Я так рада, что перехватила ее, — сказала Алиса и накинула шаль Королеве на плечи. Белая Королева только взглянула на нее испуганно и растерянно и тихонько что-то пробормотала. Похоже было, что она твердит: — Бутерброд! Бутерброд! Впрочем, разобрать слова было невозможно. Одно было ясно: если ей хочется побеседовать с Королевой, начинать придется самой. Помолчав, Алиса робко промолвила: — Я уже отчаялась… Но Королева не дала ей договорить. — От чая лась? — повторила она. — Разве ты пьешь чай, а не молоко? Не знаю, как это можно пить чай! Да еще утром! Алисе не хотелось начинать знакомство спором. Она улыбнулась и сказала: — Если Ваше Величество скажет мне, когда нужно пить чай, я постараюсь всегда следовать вашему совету. — Детям чай пить совсем не надо! — сказала Королева. — Пусть пьют молоко! Другое дело — взрослые… Я вот сейчас, к примеру, битых два часа отчаивалась… с вареньем и сладкими булочками. Пожалуй, было бы лучше (так по крайней мере показалось Алисе), если б она не отчаивалась так долго, а немного причесалась. — Все на ней вкривь и вкось! — подумала Алиса, глядя на Королеву. — Всюду булавки! — Разрешите, я поправлю вам шаль, — сказала она вслух. — Она съехала набок… — Не пойму, что с ней такое, — грустно проговорила Королева. — Должно быть, она не в духе. Я ее где только могла приколола, но ей никак не угодишь! — Немудрено, — сказала Алиса, осторожно поправив шаль. — Ведь вы ее прикололи всю на один бок! А волосы! В каком они виде! — Щетка в них запуталась, — сказала Королева со вздохом. — А гребень я вчера потеряла… Алиса осторожно вытащила щетку и, как могла, причесала Королеву. 
— Ну, вот, теперь, пожалуй, лучше, — сказала она, переколов чуть не все булавки. — Но, знаете, вам нужна горничная. — Тебя я взяла бы с удовольствием, — откликнулась Королева. — Два пенса в неделю и варенье на завтра! Алиса рассмеялась. — Нет, я в горничные не пойду, — сказала она. — К тому же варенье я не люблю! — Варенье отличное, — настаивала Королева. — Спасибо, но сегодня мне, право, не хочется! — Сегодня ты бы его все равно не получила, даже если б очень захотела, — ответила Королева. — Правило у меня твердое: варенье на завтра! И только на завтра! — Но ведь завтра когда-нибудь будет сегодня! — Нет, никогда! Завтра никогда не бывает сегодня! Разве можно проснуться поутру и сказать: «Ну, вот, сейчас, наконец, завтра»? — Ничего не понимаю, — протянула Алиса. — Все это так запутано! — Просто ты не привыкла жить в обратную сторону {b}, — добродушно объяснила Королева. — Поначалу у всех немного кружится голова… — В обратную сторону! — повторила Алиса в изумлении. — Никогда такого не слыхала! — Одно хорошо, — продолжала Королева. — Помнишь при этом и прошлое и будущее! — У меня память не такая, — сказала Алиса. — Я не могу вспомнить то, что еще не случилось. — Значит, у тебя память неважная, — заявила Королева. — А вы что помните лучше всего? — спросила Алиса, набравшись храбрости. — То, что случится через две недели, — небрежно сказала Королева, вынимая из кармана пластырь и заклеивая им палец. — Возьмем, к примеру, Королевского Гонца {c}. Он сейчас в тюрьме, отбывает наказание, а суд начнется только в будущую среду. Ну, а про преступление он еще и не думал! 
— А если он не совершит преступления? — спросила Алиса. — Тем лучше, — сказала Королева и обвязала пластырь на пальце ленточкой. — Не правда ли? Возражать было нечего. — Конечно, — согласилась Алиса. — Только за что же его тогда наказывать? — Тут ты ошибаешься, — сказала Королева. — Тебя когда-нибудь наказывали? — Разве что за провинности, — призналась Алиса. — И тебе это только пошло на пользу, правда? — произнесла торжествующе Королева. — Да, но ведь меня было за что наказывать! — отвечала Алиса. — А это большая разница! — И все же было бы лучше, если б тебя наказывать было не за что! Гораздо лучше! Да, лучше! Лучше! — ответила Королева. С каждым словом ее голос звучал все громче и, наконец, поднялся до крика. — Здесь что-то не то… — начала Алиса, но тут Королева так завопила, что она замолчала на полуслове. — А-а-а-а! — кричала Королева. — Кровь из пальца! Хлещет кровь! При этом она так трясла рукой, словно хотела, чтобы палец вообще оторвался. Крик ее был пронзительным, словно свисток паровоза; Алиса зажала уши руками. — Что случилось? — спросила она, как только Королева замолчала, чтобы набрать воздуха в легкие. — Вы укололи палец? — Еще не уколола, — сказала Королева, — но сейчас уколю! А-а-а! — Когда вы собираетесь сделать это? — спросила Алиса, с трудом сдерживая смех. — Сейчас буду закалывать шаль и уколю, — простонала бедная Королева. — Брошка отколется сию минуту! А-а-а-а! Тут брошка действительно откололась — Королева быстро, не глядя, схватила ее и попыталась приколоть обратно. — Осторожно! — закричала Алиса. — Вы ее не так держите! И она поспешила на помощь Королеве. Но было уже поздно — острие соскользнуло, и Королева уколола себе палец. — Вот почему из пальца шла кровь, — сказала она с улыбкой Алисе. — Теперь ты понимаешь, как все здесь происходит! [38] — Но почему же вы сейчас не кричите? — спросила Алиса, снова готовясь зажать уши. — Я уже откричалась, — ответила Королева. — К чему начинать все сначала? В лесу между тем посветлело. — Должно быть, ворон улетел, — сказала Алиса. — Как я рада! Я думала, уже ночь наступает. — А я уже ничему не рада, — вздохнула Королева. — Забыла, как это делается. Тебе повезло: живешь в лесу, да еще радуешься, когда захочешь! — Только здесь очень одиноко! — с грустью промолвила Алиса. Стоило ей подумать о собственном одиночестве, как две крупные слезы покатились у нее по щекам. — Ах, умоляю тебя, не надо! — закричала Королева, в отчаянии ломая руки. — Подумай о том, какая ты умница! Подумай о том, сколько ты сегодня прошла! Подумай о том, который теперь час! Подумай о чем угодно — только не плачь! Тут Алиса не выдержала и рассмеялась сквозь слезы. — Разве, когда думаешь, не плачешь? — спросила она. — Конечно, нет, — решительно отвечала Королева. — Ведь невозможно делать две вещи сразу! Давай для начала подумаем о том, сколько тебе лет. — Мне ровно семь с половиной! Честное слово! — Не клянись, — сказала Королева. — Я тебе и так верю! А вот теперь и ты попробуй мне поверить: мне ровно сто один год, пять месяцев и один день! — Не может быть! — воскликнула Алиса. — Я этому поверить не могу! — Не можешь? — повторила Королева с жалостью. — Попробуй еще раз: вздохни поглубже и закрой глаза. Алиса рассмеялась. — Это не поможет! — сказала она. — Нельзя поверить в невозможное! — Просто у тебя мало опыта, — заметила Королева. — В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день! В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака! {d} Ах, опять моя шаль куда-то летит! Брошь снова откололась, и внезапный порыв ветра сорвал шаль с плеч Королевы и понес ее за ручеек. Королева распростерла руки и понеслась за шалью {e}. На этот раз она поймала ее сама. — Попалась! — закричала она, торжествуя. — Смотри, на этот раз я заколю ее сама, без посторонней помощи! — Значит, палец у вас больше не болит? — спросила вежливо Алиса и вслед за Королевой перешла ручеек {f}. * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * — Нет, не болит, — отвечала Королева. — Спасибо тебе… бе-е-е… бе-е-е… бе-е-е! Она кричала все громче и громче, а последнее слово проблеяла, словно овца, — да так похоже, что Алиса совсем растерялась. Она взглянула на Королеву — и не поверила своим глазам: в один миг Королева оделась овечьей шерстью. Алиса протерла глаза и снова взглянула на Королеву. Она никак не могла понять, что произошло. Где она? В лавочке? {g} И кто это сидит по ту сторону прилавка? Неужели овца? Но как она ни терла глаза, все оставалось без изменений: она стояла в темной комнате, облокотившись о прилавок, а напротив, в кресле сидела старенькая Овца и что-то вязала на спицах, поглядывая через огромные очки на Алису. 