— Классно ездишь. Спасибо, что помог.
— Пожалуйста, — кивнул он, но тоже без ехидства. — Тебя как зовут?
— Оля.
— А меня Володя.
— Очень приятно, — сказала я.
— А ты чего здесь-то? Ты же вроде к Костолевскому приехала?
— Так ведь дом продают. А я немного поработать осталась. Я занимаюсь живописью.
— Художница?
— Ага… Спасибо, — еще раз сказала я, направляясь к калитке, уверенная, что красота моя произвела впечатление и парень на что-нибудь решится.
— Искупаться не хочешь? — крикнул он мне вдогонку.
— Можно, — притормозив, ответила я. — Я все равно на озеро собиралась. Подожди, я переоденусь.
Я побежала к дому. Тетя Клава стояла у окна, с интересом разглядывая мотоцикл и седока.
— Вовка Игошин, — сообщила она, кивнув в направлении окна, когда я вошла. — Тоже здесь вырос. Отец у него в городе большой начальник. Дом построил…
— Тетя Клава, я на озеро. Вы сумки разберете?
— Разберу, конечно. Почто столько всего накупила? А обедать когда будешь? Окрошка есть и холодец.
— Вернусь, пообедаю.
Я пошла в светелку, надела купальник, шорты с майкой и поспешила к Вовке.
— Тетя Клава тебе родственница? — спросил он.
— Нет, я у нее комнату снимаю.
Оглашая округу громким треском, мы направились к озеру. Окрестности Вовка знал очень хорошо и место для купания выбрал изумительное. Крошечный полуостров, очень живописный и необитаемый. По крайней мере, ни одной души поблизости я не обнаружила. Поначалу меня это несколько обеспокоило, но потом стало ясно: никаких черных мыслей Вовка на мой счет не держит. Мы поплавали наперегонки, поныряли и устроились на траве греться.
— Красиво здесь, — сказала я мечтательно.
— Ага. Предки у меня каждый год в Турции отдыхают, а я один раз съездил и больше не хочу. Здесь лучше.
|
|
— А я в Турции не была.
— Да нечего там делать, — изрек он. — Ты где учишься? В университете?
Мы обсудили эту тему и ряд сопутствующих. Выяснилось, что Вовка с матерью как-то заходил в салон, где я работала, и уже тогда моя красота произвела на него впечатление.
— А картины ты настоящие рисуешь или эти.., треугольники?
— Если хочешь, тебя нарисую… На самом деле я пейзажи люблю, вот и захотелось в поселке пожить немного. — Надо было выходить как-то на интересующую меня тему. — Здесь, кстати, художница живет. Анна Молчанова. Знаешь ее?
— Видел. Только она не настоящая художница, так.., рисует от безделья. Моя мамуля с ней знакома. Молчанова эта шизоидная.
— Почему?
— Фиг знает. От людей прячется. Мать так говорит. У меня мамуля активистка, любит со всеми дружить и все такое.., а Молчанова ни в какую. Мамуля сделала вывод, что у нее не все дома. Я сам-то видел ее пару раз всего. А чего там с убийствами? Тебя к следователю не таскают?
— С какой стати? — Я вздохнула. — Понадоблюсь — вызовут. Я же не прячусь, у них мой мобильный есть.
— Говорят, теперь вы бешеные деньги получите?
— Я ничего не получу. Муж сестры, может, и получит. Наследников полно, так что…
— Говорят, кто-то из родни всех троих убил, — хитро глядя на меня, сообщил Вовка.
— Мамуля твоя говорит, что ли?
— Ага. Третью ночь не спит. Капли пьет и прислушивается. Не чувствует себя в безопасности.
— Так если родственники, чего ж ей бояться? Или она Костолевскому тоже родня?
— Нет, конечно. Дурака валяет…
— А ты что думаешь?
|
|
— В каком смысле?
— Кто убийца?
— Мне-то что?
— Просто интересно. Мне вот, вроде бы тоже дела никакого, а любопытство просто разбирает.
— Все бабы любопытны, — со знанием дела изрек он.
— А мужики нет?
— Чего гадать без толку? Похоже, что все это действительно из-за наследства. Значит, кто-то из родни и убил.
— Всех троих?
— Ну.., а как же? Леопольд постоянно у Костолевского отирался. Его как свидетеля.
— А ты не знаешь, что в ночь убийства Ирины твой дружок делал? — задала я вопрос. Он поверг Вову в изумление.
— Какой дружок?
— Василий. Он ведь твой друг?
— Ну.., он-то здесь при чем?
— Так ведь он с Ирой встречался.
Вовка пару минут смотрел на меня, вытаращив глаза. Оглянулся, точно боялся, что нас подслушивают, и совершенно неожиданно перешел на шепот:
— Откуда ты знаешь?
— Это что, страшная тайна?
— Конечно. То есть.., кто тебе сказал?
— Леопольд.
— А он откуда узнал? Тьфу, вот проныра…
— Почему Василий так не хочет, чтобы о его отношениях с Ирой кто-то знал? Если человеку есть что скрывать…
— Ага, — усмехнулся Володя. — Он ее и убил. А еще Костолевского и карлика заодно.
— Ничего смешного не вижу.
— Какой тут смех. Теперь Васька молчит, чтоб менты не придолбались. А раньше молчал, потому что стыдно. Сама подумай: Ирка его старше, к тому же уродина.
— Вот уж нет…
— Чего ты споришь, уродина и есть. Старая, толстая и страшная. А одевалась как? Точно моя бабушка, только моей бабушке скоро семьдесят, а Ирке вполовину меньше. Еще и дура.
— Это уж вовсе глупости.
— Что ты мне про Ирку рассказываешь? Дура. К Ваське привязалась… На нее никто не смотрел, даже когда молодой была. А Васька по пьянке… Ну, ты понимаешь.., а она пристала, точно репей. Женщина понимать должна такие вещи. Если мужик от нее бегает и прячется… А она его возле дома подкарауливала.
|
|
— Тебе-то откуда знать об их взаимоотношениях? Может, Васька нарочно все врал?
— Ну конечно. Он не знал, как от нее избавиться, в смысле, от ее домогательств, — поспешно поправился он, сообразив, что данное утверждение прозвучало весьма зловеще. — Он ее жалел, обижать не хотел, — с энтузиазмом продолжил Володя. — Думал, дойдет до нее… Как же, она совсем свихнулась, замуж за него собралась.
— Это тебе Васька сказал?
— Я, между прочим, ничего не знал, пока эта чокнутая ко мне не подошла в магазине и не попросила письмо передать. Я удивился, чего это Ирка ему письма пишет?
— Ты письмо читал? — жадно глядя на него, спросила я. Вовка смутился.
— Ну.., любопытно было.
— И что там?
— Сплошные сопли. Люблю, замуж хочу, денег ему обещала. Дядя помрет со дня на день, и она станет богатой невестой.
— Так и написала «дядя помрет со дня на день»?
— Ну, может, не так.., я что, помню? Но смысл такой. Женись на мне, озолочу. Я Черту письмо передал, он вроде удивился, а потом мне говорит: ты, Вова, помалкивай, у бабы крыша едет. Спьяну трахнул ее, а теперь мучаюсь, и послать жалко, у нее ведь и так жизни никакой. А если кто, говорит, узнает, меня вовсе засмеют. И дядя, говорит, у нее чокнутый, еще засудит за лишение невинности. Я подумал и понял: Черт прав. И дядя с приветом, и Ирка психованная. Ну и молчал в тряпочку.
— Но ведь они встречались?
— Не знаю. Может, и встречались. Как же ему не встретиться, если она письма пишет? Чего доброго, домой припрется, а здесь деревня, через пять минут все узнают. Вот смеху-то будет. — Вовка неуверенно хихикнул и замолчал. — Ты это.., что затеяла? В смысле, ментам расскажешь?
Тут следовало хорошо подумать. Я некстати вспомнила про парня на мотоцикле, который поджидал меня в аллее, и слегка запаниковала.
— По-моему, это не мое дело, — по истечении некоторого времени ответила я. — Пусть сами докапываются. Я ничего в милиции не скажу, если ты ему обо мне не скажешь.
— Лады, — с облегчением кивнул Вовка, а я начала одеваться. — Куда торопишься? — наблюдая за мной, спросил он.
— Тете Клаве обещала помочь. По хозяйству.
— Завтра купаться поедем?
— Может быть. Если время выберу.
Дома меня ждал сюрприз: на кухне с тетей Клавой сидел следователь, тот самый усатый дядька.
— А вот и Оля, — обрадовалась тетя Клава. — Ну что, накупалась?
— Да, — пискнула я, сразу же начав паниковать. Чего следует опасаться, я не знала и оттого беспокоилась еще больше.
— Вы чай пейте, — предложила тетя Клава, глядя то на меня, то на него. — А я в огород. — И поспешно ушла.
— Опять вопросы задавать будете? — сердито спросила я, с перепугу став отважной.
— Работа у меня такая, вопросы задавать. Так вы вроде бы все рассказали? Или не все?
— Хорошо, спрашивайте, — обреченно ответила я, садясь за стол.
— Вы чего здесь остались? — ласково поинтересовался следователь, но меня его доброжелательность не обманула.
— Отпуск у меня. Вот, отдыхаю. Пейзажи пишу.
— Дело хорошее. Вы в прошлый раз сказали… — далее последовали вопросы, на которые я отвечала, стараясь распознать подвох и не сболтнуть лишнего. Чем больше я в них вдумывалась, тем коварнее они мне казались. Минут через пятнадцать я испугалась, что отсюда меня поведут в наручниках, и затосковала. Когда мое беспокойство достигло критической точки, следователь вдруг встал и заявил с улыбкой:
— Ну что ж, спасибо вам большое. Наверное, придется еще встретиться, может, и не раз. А пока до свидания.
— До свидания, — промямлила я. Он пошел к двери. Только я собралась вздохнуть с облегчением, как он повернулся, точно что-то забыл, и сказал:
— Ольга Александровна, а вы, случайно, собственное расследование не затеяли? Бывает, девушки детективов насмотрятся, вот им и приходят в голову разные глупые мысли.
— У меня нет глупых мыслей. Я с ними борюсь, — ответила я с достоинством и наконец решилась:
— А вы знаете, что у Ирины был любовник? А еще она была влюблена в Самарского. Давно. Семнадцать лет назад здесь произошло убийство, и кое-кто уверен, что Ирина видела убийцу.
— И ей за это через семнадцать лет голову пробили? А Костолевскому за что? Или он тоже убийцу знал? Ольга Александровна, ехали бы вы домой. Дело-то не шуточное, убийца до сих пор на свободе. Очень может быть, совсем рядом, а вы с вопросами. Неосмотрительно. — Он вздохнул, точно очень сожалел о моей глупости. Наверное, действительно сожалел, зачем ему еще один труп? — Будете мешать следствию, придется принимать меры.
Следователь ушел, а я начала переставлять посуду на столе, не в силах успокоиться. Что теперь делать? Пока я нервничала и ломала голову, позвонил Самарский.
— Здравствуйте, Оленька. Чем занимаетесь?
— Только что вернулась с озера.
— Завидую вам. А у меня работы непочатый край. Устал, но очень бы хотел увидеться с вами. Вы не против, если мы и сегодня вместе поужинаем?
— Если вы устали, может, лучше не стоит?
— Ужин с вами для меня лучший отдых. Знаете что, давайте встретимся у меня? Посидим на веранде, будем пить шампанское и любоваться звездами…
— Я… — на меня вновь нахлынули сомнения. С одной стороны, встречаться с ним каждый вечер я не считала особо хорошей идеей, с другой, очень хотелось кое-что выяснить. Любопытство, как всегда, победило. — Я.., с удовольствием.
— Отлично. Жду вас в восемь. Устроит? Я пришлю за вами машину,
— Не беспокойтесь, я отлично доберусь сама.
Из огорода вернулась тетя Клава.
— Ушел? — спросила она тихо, имея в виду следователя. — Сегодня с обеда по поселку рыщут. Выспрашивают, человек пять приехали. А чего мы знаем? У них на озере своя жизнь, а у нас своя. И сестра Леопольда в город ездила. К прокурору. Да. Ее соседка сказала. Найдут ли кого, как думаешь?
Ответить на этот вопрос я затруднялась, но очень хотела, чтобы нашли. Потому что, пока убийца на свободе, мы все на подозрении, а это для моих нервов практически невыносимо. Я позвонила Таньке. Новостей у нее не было, зато она дотошно выспросила, чем занималась я. Услышав о следователе, сестра загрустила.
— Меня на завтра вызвали. И Верка на похоронах жаловалась, что менты задолбали. Только будет ли толк? И чего это Самарский к тебе прилепился? Вдруг и вправду влюбился? А что? Мамка-то как обрадуется.
— Чему? — возмутилась я.
— Ну, будешь пристроена.
— Перестань глупости болтать. Он мне совсем не нравится.
— А что твой Кирилл? Виделись?
— Нет, — ответила я и пожалела, что проболталась о нем сестре, теперь надоест с расспросами. — Ладно, мне пора. Конец связи.
* * *
Я вышла из дома и задумалась: стоит ли идти на Озерную коротким путем, то есть через лес, или все-таки лучше по дороге? Зря я от машины отказалась. С какой стати, в самом деле? Неужто придется опять такси вызывать? Идти через лес я не решилась, но и такси в целях экономии вызывать не стала. Только я свернула на дорогу возле магазина, как услышала шум мотора, повернулась и увидела, что меня догоняет знакомый «Лексус». Сердце вдруг совершило стремительный скачок вниз. Я задрала нос повыше, решив наплевать и на Кирилла, и на поведение своего сердца. «Лексус» затормозил, и Кирилл сказал:
— Привет. Могу подвезти.
Отказываться было глупо, и я села рядом с ним. Он с усмешкой посмотрел на меня и спросил:
— У тебя романтическое свидание?
— Вам-то что? — съязвила я.
— Ничего. Должен я что-то спросить из вежливости?
— Так это вежливость, а я решила, что вы…
— Ты со мной кокетничаешь? — на этот раз он обошелся без ухмылки.
— Зачем? Вы же объяснили, как это бесперспективно.
— Так у тебя романтическое свидание или ты опять в роли Шерлока Холмса?
— Сами-то вы здесь в какой роли? — съязвила я. — Остановите здесь, дальше я сама доберусь.
Он остановил, я вышла, не попрощавшись, и он обошелся без слов, хотя, разумеется, ухмыльнулся. Дождавшись, когда Кирилл уедет, я повертела головой, пытаясь сориентироваться. Дом Самарского находился неподалеку от дома Костолевского, к нему вела дорога через лес, по ней я и отправилась.
К моему удивлению, дом выглядел довольно скромно, по сравнению с местными дворцами, я имею в виду. Одноэтажный, с верандой, которая шла вокруг всего дома. Забор отсутствовал, перед домом идеальная зеленая лужайка. Сразу за крыльцом начинался лес. Во вкусе хозяину не откажешь.
Сам хозяин возник на крыльце, как только я свернула на тропинку. Одет он был демократично: в джинсы и футболку, на ногах сандалии.
— Оленька, очень рад вас видеть. Прошу. Как вы добрались? Я должен был настоять и приехать за вами. У вас ведь нет машины… Кстати, вы водите автомобиль?
— Права у меня есть, а машины пока нет. Папа иногда дает свою.
— Так вы что, шли пешком?
— Вообще-то я собиралась прогуляться, но по дороге встретила знакомого, он привез меня сюда.
— Кто ваш знакомый? Впрочем, у такой красивой девушки должно быть много поклонников. Это вам. — Он вручил мне букет роз, суетливо выдернув его из огромной вазы.
— Спасибо, — сказала я, вертя букет в руках и оглядываясь. На веранде был накрыт стол для двоих, горели свечи (штук двадцать), звучала классическая музыка, стало ясно: меня будут соблазнять. — Не возражаете? — я вернула букет в вазу.
— Да-да, конечно. Присаживайтесь. — Он пододвинул мне стул и сел напротив. — Шампанское? Я не держу кухарку, еда из ресторана. Надеюсь, вам понравится.
— Не сомневаюсь.
— Так что у вас здесь за знакомый? — спросил Самарский, разливая шампанское.
— Снимает дом тут неподалеку.
— А.., это, должно быть, тот самый тип из заграничных, о которых мне говорили.
— Из заграничных? — удивилась я.
— Да. Сначала бегут туда, потом возвращаются и учат нас жизни. Впрочем, вы его знаете лучше, чем я.
— Вряд ли. Мы познакомились два дня назад, на пляже.
— И он, конечно, сразу же стал ухаживать за вами? — хитро подмигнул Александр Петрович.
— Если у него и есть такие намерения, он их тщательно скрывает;
— Бог с ним. Давайте выпьем за нас.
Мы выпили, и полчаса Александр Петрович расхваливал мне достоинства своего повара, которого с великим трудом переманил сюда из ресторана «Кипарис». «Кипарис» по праву считался лучшим рестораном в нашем городе.
— Он стажировался в Париже. А какое фондю он делает.., очень советую попробовать.
— Непременно, — заверила я и, вздохнув, сообщила:
— Сегодня я разговаривала со следователем.
— Я в курсе, что они сегодня весь день рыщут в поселке. Что ж, это их работа. Если будут особенно допекать, скажите мне, я постараюсь оградить вас от излишней назойливости.
— Оказывается, вы давно знакомы с Ириной, — сказала я, стараясь собственную назойливость смягчить улыбкой.
— Разве я это отрицал? — удивился Самарский.
— И она была влюблена в вас?
Он вздохнул и отставил бокал.
— Как видно, до вас дошли местные сплетни.
— Почему сплетни? Этого не было?
— Господи, Оленька, это было так давно. В другой жизни. Я еще учился в университете. Приезжал сюда на каникулы, ну и.., честно говоря, между нами ничего не было. Представьте бедную девочку, которая живет здесь со своими родственниками, живет довольно изолированно, не имеет подруг, зато читает любовные романы.
— Вы познакомились в доме Костолевского?
— Да. Как-то он пригласил нас в гости. Я имею в виду моих родных, деда и бабушку. Взрослые на веранде пили чай, а я исполнял Ирине песни собственного сочинения под аккомпанемент гитары, которая нашлась в доме. Этого оказалось достаточно, чтобы она влюбилась.
— И вы разбили ее сердце.
— Ничего подобного. Это все девичьи выдумки. Она писала мне письма, смешные и трогательные, подкарауливала возле дома. Представьте мое положение. Несколько раз мы ходили в кино. Иногда я приглашал ее на прогулку, просто потому, что мне было жаль бедную девочку.
— Но она расценила эти знаки внимания…
— Ее сгубили любовные романы, — засмеялся Самарский. — Я был Онегиным, а она Татьяной. В мечтах, разумеется. Переписала письмо Татьяны на тетрадный листок, сунула в конверт две ромашки и отправила мне. И я, как Онегин в романе, пытался объяснить.., и, разумеется, она горько страдала.
— Людям свойственно страдать, когда на их любовь не отвечают взаимностью.
— Помилуйте, какая любовь, сплошные романтические бредни. Ей тогда было лет шестнадцать.
— Самый подходящий возраст.
— Вы так говорите, как будто меня в чем-то обвиняете, — посерьезнел он. — А между тем я сам тогда страдал от неразделенной любви и не меньше Ирины нуждался в утешении.
— И кто была ваша возлюбленная? Какая-нибудь замужняя дама? — В глазах Самарского мелькнуло беспокойство.
— С чего вы взяли?
— Мальчишки часто влюбляются в женщин старше себя.
— Вовсе нет. Это была моя сокурсница. Выскочила замуж за дипломата. Я казался ей неподходящей партией. — Он засмеялся, но смехом не смог скрыть своего беспокойства.
— Ирина была дружна с Исаевой? — не отступала я. — Лидией Исаевой, которую потом якобы убил пасынок.
Самарский нахмурился.
— Припоминаю эту историю. Правда, случилась она, когда я уже уехал отсюда. Мне рассказала о ней бабушка. Не уверен, что Ирина дружила с ней. Мне это даже представляется весьма сомнительным, слишком велика разница в возрасте. И почему «якобы» убил пасынок? Разве не к такому выводу пришли в милиции?
— Да, вывод они сделали такой, но лично у меня большие сомнения по этому поводу. Ирина регулярно приходила к Исаевой заниматься музыкой. Кстати, она много ей рассказывала о вас. По крайней мере, это утверждает работавшая у нее в то время женщина. И она же уверена, что у Исаевой был здесь любовник.
— Возможно, — пожал плечами Александр Петрович. — Но я не понимаю, чем вам интересна та давняя история. Или это простое любопытство?
— А вы были знакомы с Исаевой?
— Видел несколько раз, когда она приезжала в поселок. Говорили, что она живет затворницей. И все-таки, почему вас так интересует…
— Ирина могла знать, кто убил эту женщину.
— И молчала об этом больше пятнадцати лет?
— Возможно, у нее была на то причина.
— Подождите… — Самарский откинулся на спинку стула и строго посмотрел на меня. — Вы хотите сказать, что эти загадочные убийства связаны с тем давним преступлением? Но ведь это глупость.
— Почему? — обиделась я.
— Прежде всего, убийца ждал слишком долго. От свидетелей избавляются сразу, а не через полтора десятка лет.
— Возможно, он долго отсутствовал и вдруг появился здесь, уверенный, что о том убийстве давно забыли.
— Допустим. Но первым погиб Костолевский.
— Ему могла все рассказать Ирина.
— Разумный человек сразу бы сообщил об этом в милицию.
— А если доказательств нет?
— Тогда убийце ни к чему лишать его жизни.
— Согласна. Если только вдруг не появились доказательства.
— Довольно сомнительно. Скорее убийство связано с наследством. По крайней мере, это логично.
— Убийца наверняка рассуждал так же. Костолевский вас шантажировал. Что, если он намеревался шантажировать убийцу? Оттого и не спешил заявлять в милицию. Они встретились, и вскоре после этого Костолевский скончался. Потом убийца избавился от Ирины и Леопольда.
— И кто, по-вашему, этот убийца? — спросил Самарский. Голос его звучал нервно, и взгляд, которым он сопровождался, мне не понравился.
— Пока не знаю, — пожала я плечами, решив, что зашла слишком далеко. — Это должен быть человек, который отсутствовал здесь некоторое время и не так давно появился вновь.
— Но таких в поселке попросту нет, — развел руками Александр Петрович. — Здесь все жили долгие годы…
«Кирилл, — хмуро подумала я. — Он появился недавно. Если верить Маше, уже после убийства Костолевского».
— Они могли встретиться в городе, — пожала я плечами.
— И старик, и Ирина жили затворниками.
— Но иногда и они бывали в городе. Допустим, они встретились несколько лет назад и все это время убийца исправно ему платил. Но когда представился удобный случай…
— Так вот почему вы остались в поселке? Надеетесь выяснить, кто этот самый таинственный убийца? Я думаю, в милиции есть люди, которые справятся с этим лучше.
— В милиции, как и вы, уверены, что это дело рук наследников.
— А вы не увлеклись своими фантазиями? Услышали от местных бабок ту давнюю историю и поспешили связать ее с этим делом. И все потому, что Ирина занималась музыкой с погибшей Исаевой? Это даже для романа никуда не годится. — Он усмехнулся, но беспокойство из его глаз не исчезло. — Давайте оставим эту тему, — поспешно предложил он.
На самом деле только эта тема меня и интересовала, но я вынуждена была согласиться с ним. Однако и Самарский находился под впечатлением от услышанного, потому что подходящую тему для разговора найти не мог. Мы перескакивали с погоды на мою красоту, паузы длились все дольше, а Самарский блуждал мыслями где-то далеко, хоть и пытался скрыть это. В тот момент, когда я уже нашла повод, чтобы попрощаться, зазвонил мой мобильный.
— Ты где? — спросила Танька.
— У Александра Петровича, — ответила я. — Собираюсь домой.
— Так, может, я тебя встречу?
— Ты знаешь, где находится его дом? — В ту минуту я была очень благодарна сестрице, идея, по-моему, хорошая.
— Найду, — буркнула она. — Выходи минут через пятнадцать.
— Сестра приехала, — сообщила я с улыбкой. — Спасибо за прекрасный ужин.
Я поднялась из-за стола, чем огорчила Александра Петровича. По крайней мере, он сделал вид, что огорчен.
— Жаль. Я намеревался проводить вас.
— Нет-нет, она сейчас подъедет.
Мы вышли из дома, и вскоре я увидела Танькину машину. Я простилась с радушным хозяином, и мы поехали.
— Не пойму, у тебя с ним назревает роман или что? — сразу же спросила Танька.
— Ему очень не понравилось то, что я заговорила об убийстве Исаевой, — выпалила я.
— По-твоему, таинственный любовник и есть Самарский?
— Ведь это первое, что приходит в голову. Парень студент, живет у бабушки, а здесь красавица-затворница.
— С какой стати ему убивать красавицу?
— Она дала ему отставку. А Александр Петрович очень самолюбив.
— Брось, из-за ревности убивают только в кино.
— Ты его физиономию не видела. Он насторожился. Даже испугался.
— Надеюсь, ты не сказала, что подозреваешь его в убийстве?
— Намекнула.
— Чокнулась? — рассвирепела Танька.
— Намекнуть и обвинить разные вещи. Если за ним есть какой грех, он должен что-то предпринять.
— Ага. К примеру, убить тебя. Знаешь что, поехали домой. Нечего тебе здесь делать. Расшевелишь осиное гнездо, потом мало не покажется. А я твоя сестра, и душевные муки мне ни к чему. Собирай вещички. \par— Карлик искал вовсе не золото-бриллианты, — не слушая ее, заметила я. — В доме должны быть доказательства.
— Зачем они карлику? — не поняла Танька. — То есть почему он ментам ничего не сказал?
— Старик шантажировал убийцу, и карлик надеялся продолжить его благородное дело.
— Но вместо этого утонул в бочке. У меня нет ни малейшего желания присутствовать на твоих похоронах. Так что прекрати все это. Мама, кстати, беспокоится. Почему ты сидишь здесь, а не ищешь работу.
— Мама всегда беспокоится. Скажи лучше, ты узнала, о чем я просила?
— Узнала, — недовольно буркнула она. — Молчанова действительно подруга владелицы дома в Отрадном. Они вместе учились в нашем городе и даже жили в одной комнате в общежитии. Родители Молчановой погибли много лет назад, она остались вдвоем с братом. Только вовсе она не сумасшедшая, по крайней мере, на учете в психушке не стоит. Замужем девять лет, домохозяйка. Больше ничего интересного. С домом в Сергеевке какая-то ерунда, куплен девять лет назад Молодцовым Виталием Сергеевичем, жителем города Пензы. На кой черт ему здесь дача понадобилась, не знаю. Молодцов скончался четыре месяца назад, наследники пока не объявились.
— Очень интересно. Дом заброшенным не выглядит. Надо будет расспросить соседей…
— Ничего не надо. Ты едешь домой, — отрезала Танька.
— Обязательно. Но только попозже. А что с моими рисунками?
— Ничего. Отдала Марку. Обещал узнать. Очень гневался, потому что сильно занят, а объяснять, на кой черт…
— Уймись, — попросила я ласково. Танька замолчала. Мы как раз подъехали к дому тети Клавы. — Знаешь, что я подумала? Если у Самарского рыльце в пушку, он попытается снова проникнуть в дом. Один раз он уже был там…
— Будет искать клад, то есть доказательства своей вины? Может, их и нет вовсе?
— Но ведь в прошлый раз…
— Помню я прошлый раз. Он нашел записку. Ее можно назвать доказательством? По-моему, нет. По крайней мере, я не знаю, доказательством чего она может быть. К тому же глупо лезть туда после вашего разговора, тем более что один раз мы его там уже застукали.
— А если он напуган?
— Что, в дом полезем? — вздохнула Танька.
— Ты умеешь открывать замки? — с надеждой спросила я.
— Ага. Я даже могу проходить сквозь стены. Ладно, едем. Вдруг он и впрямь такой дурак.
Однако на машине мы ехать не рискнули, оставили ее возле палисадника, вошли в дом. Тетя Клава крикнула:
— Оля, это ты?
— Да, — ответила я и сообщила, что приехала сестра.
Мы прошли в светелку, немного посидели там, потом открыли окошко и не без труда выбрались на улицу. Если бы за этим делом нас застукала хозяйка, наверняка бы решила, что мы спятили. Огородом мы выбрались в соседний переулок и поспешили к дому Костолевского.
Танька всю дорогу то ворчала, то ныла:
— Скажи на милость, зачем я это делаю?
— Сестре помогаешь.
— А тебе это зачем?
Вопрос меня смущал, и я спешила перевести разговор на другую тему.
Танька трижды споткнулась на темной дороге, и я испугалась, что она разозлится и повернет назад, но дух авантюризма был в ней не менее силен, чем во мне.
Наконец мы вышли к дому Костолевского и, немного посовещавшись, заняли позицию напротив черного хода. Решено было, что к центральной двери он сунуться не рискнет.
Мы ждали Самарского до первых петухов. Надеюсь, он провел ночь гораздо приятнее. Измученные и злые, мы тем же путем вернулись в светелку, и я уснула еще до того, как моя голова коснулась подушки. Несчастной Таньке в девять утра надо было явиться на работу, она уехала, проявив милосердие, то есть будить меня не стала.
Я проснулась от шума под окном, ругались соседки, чья-то курица забрела в чужой огород и едва была не побита камнями. Враждующие стороны долго не желали угомониться, и мне пришлось вставать. Где-то через полчаса позвонила Танька.
— Забыла тебе рассказать про твоего Кирилла. Он прибыл с Сахалина, если не врет, конечно. Несколько лет ходил из Владивостока штурманом в загранку. Похож он на штурмана?
— Не очень, — вздохнула я. — Слушай, а штурманы хорошо зарабатывают?
— Раньше вроде бы зарабатывали. Может, и сейчас, только вряд ли штурман явится сюда на дорогущей тачке, чтобы снять дом за десять тысяч баксов в месяц.
— Что ты хочешь сказать? — испугалась я.
— Знаешь что, полюби кого-нибудь другого. Самарского, к примеру. Если его вдруг посадят, так хоть с бабками останешься,
Танька дала отбой, а я отправилась пить чай. Тетя Клава ставила в сумку литровую банку козьего молока.
— Надо Ленке снести, соседке, — пояснила она.
— Это какой Ленке?
— Кармен. Той, к которой Васька Черт захаживает, — хитро усмехнулась тетя Клава. — Отнесешь?
— Конечно, — обрадовалась я и, схватив банку, припустилась к Ленке, очень надеясь на везение: вдруг удастся ее разговорить.
* * *
Ленка встретила меня настороженно. На вид ей можно было дать лет двадцать семь, а можно и на пять лет больше. Вроде бы лицо молодое, но какое-то расплывшееся, что часто бывает у граждан, склонных к неумеренному употреблению спиртных напитков. На ней было вишневое платье, не дорогое, зато выгодно подчеркивающее достоинства фигуры: высокий бюст и узкую талию, бедра широковаты, но мужчины, скорее всего, считают это достоинством, волосы темные, вьющиеся, перехвачены лентой, яркая помада довершала облик. С моей точки зрения, максимальное сходство с Кармен.