— Красивое платье.
Я пожала плечами и улыбнулась:
— Вам нравится?
— Еще бы. Ты так хороша, что кишки сводит. Но приглашать тебя за свой стол я все-таки не буду.
— Вы решили, что я пришла сюда из-за вас? — удивилась я. — У вас мания величия.
В этот момент ко мне подскочил официант и сказал:
— Александр Петрович ждет вас.
Я показала Кириллу язык и отправилась вслед за официантом.
Александр Петрович предпочел устроиться в зале. Столик на двоих стоял в нише, рядом журчал веселенький фонтанчик, идеальное место для любовного свидания. Увидев меня. Самарский поднялся, шагнул навстречу и выдал свою лучшую улыбку. Оправдай я ожидания родителей, влюбилась бы, не сходя с места.
— Позвольте, я вам помогу, — засуетился Александр Петрович, пододвигая мне стул. — Вы.., вы очень красивы. Представляю, какое количество мужчин говорит вам это каждый день.
— Но вы ведь не за этим меня пригласили, — напомнила я.
— Да, конечно, конечно. — Он волновался, и я гадала, чему приписать его волнение. Не моей же красоте, в самом деле. — Разговор, который нам предстоит, для меня не из легких. Давайте сначала выпьем. Вы не возражаете?
— Нет, — покачала я головой.
Полчаса ушло на то, чтобы сделать заказ, выпить и закусить. При этом Александр Петрович очень много говорил, а я в основном улыбалась. Когда он мне поведал о ресторане, о планах на будущее и о своем детстве, стало ясно: все возможные темы он уже исчерпал и пора переходить к главному. Он это тоже понял и загрустил. Вздохнул и доверительно заговорил:
— Оля, я очень рассчитываю, что этот разговор останется между нами.
— Не могу вам ничего обещать, ведь речь идет об убийстве. Точнее, о трех убийствах, — ответила я, глядя ему в глаза. Он кивнул:
— Понимаю. У меня нет другого выхода, кроме как рассказать вам всю правду. Я рискую, потому что мое положение.., вы сами все поймете.
— Слушаю вас очень внимательно.
— Что касается этих убийств… Я абсолютно уверен, что Ирину убил тот, кто ранее разделался с ее дядей. Когда она приходила ко мне в ту ночь… Конечно, она была очень взволнована, напугана.., она сказала, что знает, кто убил Костолевского. Я не очень в это поверил, списав на излишние эмоции, но точно помню, она несколько раз повторила: «Я знаю, кто это».
— Вы считаете, убийцу следует искать среди родственников? — спросила я.
— Такой вывод напрашивался, коли уж речь идет о наследстве. И Ирина была очень напугана тем, что сказал Антон, о доме и прочем. Но.., на самом деле им может быть посторонний человек.
— Случайный бродяга?
— Нет, — Александр Петрович покачал головой, заглядывая мне в глаза. — Вот это как раз то, о чем я и хотел поговорить. Костолевский считался моим другом, и я действительно долгое время думал так же. Приятный интеллигентный старик, знаток искусства, мы подолгу болтали, сидя у камина. Я рано лишился отца, и, если честно.., я нуждался в нем, в его советах, понимании..
— И что же произошло потом? — спросила я, видя, как трудно ему перейти к главному.
— Потом я сделал величайшую глупость, — вздохнув и отведя глаза, сказал Самарский. — Не знаю, что за затмение нашло на меня. Я встретил женщину и совершенно потерял голову. Я был готов на все и вдруг узнал… В общем, женщина оказалась с таким прошлым, что я мог сделать лишь один вывод: ее интересовали только мои деньги. Но, даже поняв это, я не мог порвать с ней.
— Костолевский знал об этом?
— Я сам ему и рассказал. Более того, имел глупость несколько раз встречаться с ней в его доме. Она была взбалмошной девицей и явилась сюда без предупреждения. Не мог же я привести ее в свой дом…
— И Костолевский этим обстоятельством воспользовался? — подсказала я.
Александр Петрович поморщился.
— Более чем. — Он отвел взгляд, повертел рюмку в руке, точно собирался с силами. — Он сделал несколько фотографий. Как ему это удалось, не спрашивайте, не знаю. Но фотографии были такого свойства… Прошел месяц, и в разговоре он как бы между прочим упомянул о них, а затем и продемонстрировал.
— То есть он вас шантажировал?
— Именно так. Пригрозил, что покажет их моей жене. В тот момент у меня была трудная ситуация, и я не мог усугублять ее разводом. Понимаете?
— Понимаю, — пожала я плечами, думая про себя, что это неплохой повод разделаться с Костолевским. — Он хотел денег?
— Да. Несколько раз брал у меня взаймы, как он выражался. Разумеется, долг не отдавал. Суммы небольшие, для меня по крайней мере, и я готов был терпеть, чтобы не вносить разлад в семью. Признаться, я был очень удивлен именно мизерностью этих сумм, пять-шесть тысяч долларов. Я считал Костолевского очень богатым человеком. Наслышан был о его коллекции и вообще… В конце концов я пришел к выводу, что дело тут не в деньгах.
— А в чем?
— Ему нравилось ощущение власти, нравилось беседовать со мной, дружески похлопывая по плечу, при этом осознавая, что я у него на крючке. С женой я в конце концов развелся и с той девушкой прекратил отношения. Собственно, это надо было сделать давно, но я уже говорил, что был просто без ума от нее. Понадобилось время, чтобы успокоиться и прийти в себя.
— Сколько лет вы ему платили?
— Почти три года. Когда год назад я развелся с женой, думал, что с этим покончено. Однако Костолевский пригрозил, что передаст фотографии «желтой» прессе. Это поставило бы крест на моей карьере. Наш разговор произошел за несколько дней до выборов. Я опять заплатил. Я знаю, о чем вы сейчас подумали: что мне надоел шантаж и я убил старика. На самом деле его смерть вызвала у меня настоящий шок. Началось следствие, а я не знал, где эти фотографии. Скорее всего в доме, вряд ли он хранил их в банке, это же смешно. Ситуация для меня с его смертью лишь ухудшилась. Неизвестно, в чьи руки попали бы фотографии, и вместо пустяковых сумм пришлось бы расплачиваться чем-то более существенным. Политика мало совместима с моралью.
— А не могло быть так, что фотографии нашла Ирина? — спросила я.
— А потом пришла ко мне и я ее убил? Оля, постарайтесь понять меня правильно. Да, я не хотел, чтобы фотографии были опубликованы, но скандал, который может возникнуть с их появлением в печати, ничто по сравнению с убийством. Это же бред. Сам я не в состоянии кого-либо убить, к тому же вы, наверное, знаете, на момент гибели Костолевского меня не было ни в поселке, ни в городе, я находился в Москве, чему есть свидетели. Нанимать кого-то — глупость несусветная, вместо одного шантажиста я получаю другого, гораздо худшего, то есть абсолютно ничего со смертью Костолевского не выгадываю. Ирина действительно была очень напугана, когда обратилась ко мне. Я постарался ее успокоить, о фотографиях даже не заговаривал. Признаться, я был уверен: если они попадут к ней в руки, она.., она не даст им ход. Представить ее в роли шантажистки я просто не в состоянии. Хочу еще раз повторить, я желал бы избежать скандала, но убийство все только усложняет. И мне бы в голову не пришло…
— Тогда в доме вы искали фотографии?
Он вновь поморщился.
— Прошло сорок дней с его гибели, а они нигде не всплыли. И я подумал: может, у старика заговорила совесть и он их уничтожил? И вдруг это его завещание. Если честно, эта дурацкая скульптура мне никогда не нравилась. Ужасная гадость, по-моему. Я неоднократно высказывал удивление, как он может держать ее на столе, постоянно перед глазами. Он только посмеивался, говорил, что полезно помнить о возмездии, ожидающем нас. И вчера вечером я вдруг подумал: а что, если…
— Он спрятал фотографии там?
— Да. Вот видите, вам тоже пришла в голову эта мысль. Я хотел проверить свои догадки. Конечно, я должен был дождаться утра. Но, во-первых, мой настойчивый интерес мог насторожить родственников, а во-вторых.., я не мог ждать. Просто не мог. И, как глупый мальчишка, забрался в чужой дом.
— Как вам это удалось? У вас что, были ключи?
— Конечно, нет. Но я знал, что дверь черного хода очень часто не запирают. Да-да. Я сам неоднократно говорил Костолевскому о его неосторожности. Ирина мертва, а гости вряд ли особенно беспокоятся о запертой двери. Я решил проверить. Дверь действительно оказалась не заперта, и я усмотрел в этом знак свыше. Прошел в кабинет… Когда я понял, что в скульптуре действительно что-то есть… Скажите, записку написал Костолевский или это сделали вы?
— Вам знаком его почерк?
— Нет. Мы не писали друг другу писем.
— А я не писала записки и не нашла там фотографии.
Он вздохнул и несколько раз кивнул головой, точно соглашаясь.
— Подходя к дому, я видел, что все окна темные. Иначе бы не рискнул войти. Я знаю расположение комнат, спальни на втором этаже и в мансарде…
— Нас поселили внизу.
— Да-да, теперь я в курсе. Но вы не могли видеть меня, находясь в комнате. Вы были в тот момент в кабинете? — Я кивнула, потому что врать не имело смысла. — За ширмой?
— Да.
— У меня было чувство, что за мной наблюдают. Почему вы не сказали всей правды в милиции?
Хороший вопрос. Теперь я поморщилась.
— Вы тоже что-то искали в кабинете? — допытывался Александр Петрович.
— Золото-бриллианты, — ответила я.
— Вас поразило небольшое количество денег на его счетах, и вы решили…
— Я решила, что деньги где-то в доме.
— Я готов заплатить за ваше молчание. Сколько вы хотите?
— Послушайте, я не могу изменить показания.
— Этого и не надо. С милицией я разберусь. В конце концов, вы действительно могли видеть кого-то. Так сколько вы хотите?
— Нисколько. Я очень жалею, что солгала в милиции. И не хочу усугублять один грех другим.
— Я не настаиваю, — мягко сказал он. — Если вы решите рассказать правду, мне тоже придется это сделать. Как порядочный человек, я просто обязан буду это сделать. Но.., если возможно, я хотел бы избежать скандала. Теперь вы все знаете и вольны принять решение.
— Это не так легко, как кажется, — усмехнулась я.
— Только, ради бога, не считайте меня убийцей.
— Подходя к дому, вы не заметили ничего подозрительного?
— Нет. Если честно, я дрожал как заяц. До этого проникать в чужие дома мне не приходилось.
— Но если фотографии найдут, у милиции будет повод вас подозревать. Не лучше ли сознаться, что вы были в доме?
— Конечно, лучше. Но вы же сами сказали, у них будет лишний повод… А потом, я должен думать о своей карьере. Вдруг старик их действительно уничтожил? Тогда я мог бы счастливо избежать неприятностей. Когда я узнал о ваших показаниях, то очень испугался и принял не правильное решение все отрицать. Теперь без ущерба для себя да и для вас лучше не менять показаний. Простите, что накричал на вас сегодня. Я был не в себе. Я думаю, его записка подтверждает, что фотографий больше не существует. Как вы считаете? Как еще можно расценить его слова о том, что мне не о чем беспокоиться?
— Наверное, — ответила я, пытаясь понять, верю я в его искренность или нет.
— Давайте выпьем, — предложил он. Я вяло согласилась, а он, сделав пару глотков, заговорил вновь:
— Знаете, о чем я подумал? Что, если Костолевский шантажировал не только меня? И этот кто-то с ним разделался?
— То есть убийца вовсе не родственник?
— Я этого не утверждаю.
— Подождите, по-вашему, он мог шантажировать кого-то из родни?
— Почему бы и нет? Теперь я готов поверить во что угодно. Виталий, к примеру, разорился как-то вдруг. То, что для меня было незначительными суммами, для него могло быть весьма существенным. У Егора тоже могут быть тайны, о которых не должен знать никто.
— Тогда тем более следует все рассказать в милиции.
— Не уверен. Это будет выглядеть некрасиво: как будто я перекладываю свою вину на других. Давайте предоставим все милиции. В конце концов они разберутся. В любом случае я рад, что все рассказал вам. Эти сорок дней были нелегкими для меня. У политиков нет друзей, а у меня нет близкого человека, с которым я мог бы поделиться проблемами. Когда-то я сделал ошибку в жизни, и за нее пришлось расплачиваться. Для меня это будет хорошим уроком.
Он замолчал, глядя на меня с едва заметной улыбкой. Тем временем на эстраде появились музыканты, заиграли старенькую композицию, щемящую душу и настраивающую на лирический лад.
— Не хотите потанцевать? — с той же полуулыбкой вдруг спросил Самарский.
— Потанцевать? — переспросила я и нахмурилась. — Вы что, собрались приударить за мной?
— При других обстоятельствах непременно. И не говорите, что вас это удивляет. Вы прекрасно знаете цену своей красоте. Но в свете последних событий вы можете решить, что я вас соблазняю, чтобы привлечь на свою сторону. А мне бы этого не хотелось.
— Тогда зачем приглашаете танцевать?
— Прекрасный вечер, прекрасная девушка напротив, жизнь продолжается, и я хотел бы получать от нее удовольствие.
— Все-таки соблазняете, — засмеялась я. — Хорошо, идемте.
И мы пошли танцевать.
Зал ресторана был заполнен до отказа, что меня слегка удивило. Впрочем, чему удивляться, люди здесь живут не бедные, а вечер действительно прекрасный. На нас обращали внимание. Большинство поглядывало с интересом, иные просто откровенно пялились.
— Завтра по поселку пойдут слухи, что у нас роман, — шепнул Александр Петрович.
— Это не повредит вашей карьере?
— Нисколько. Я разведен и могу сколько угодно встречаться с девушками.
— А как же урок? Вы о нем уже забыли?
— Убежден, у вас нет двух судимостей за мошенничество и вы не занимались проституцией.
— Господи, как же вас угораздило?
— Мужчины редко думают головой, когда перед ними красивая женщина.
— Чем они думают в этом случае, спрашивать, наверно, не стоит, — съязвила я. — Александр Петрович…
— Я буду рад, если мы обойдемся без отчества.
— Хорошо. Допустим, я буду молчать о нашем разговоре. Вы ведь этого хотите?
— Я на это рассчитываю.
— Допустим, я буду молчать, — повторила я. — Тем более, как вы верно заметили, это и в моих интересах. Но тем самым мы вводим следствие в заблуждение. Они будут искать человека, которого я якобы видела в коридоре.
— Вряд ли. Они считают это вашими фантазиями. В любом случае следствие продолжается и…
— Не очень-то они продвинулись за сорок дней.
— Извините за цинизм, но чем больше убийств он совершает, тем проще на него выйти.
— Хотите сказать, он еще кого-нибудь убьет? — отпрянула я.
— Не бойтесь, — усмехнулся Самарский. — Убивать вас — совершенная глупость. Так же как и вашу сестру. — Он, видимо, решил, что этим заявлением меня успокоил. — Если все дело в наследстве, перспективным в этом смысле является Андрей. Тогда коллекция перейдет его сестре. Это будет побольше, чем доля за дом.
— Вы думаете, это она всех троих убила?
— Что, если у нее есть сообщник? Не принимайте мои слова близко к сердцу, — смутился он. — Это ведь только мое предположение.
Мы вернулись к столу, он пожал мне руку и сказал:
— Знаете, что мы сделаем: выбросим все это из головы. Завтра вы покинете этот дом, я правильно понял? Милиция пусть занимается убийствами, а мы с вами будем просто радоваться жизни.
— В каком смысле? — не поняла я.
— Вы ведь не откажетесь встретиться со мной в городе? Сейчас, когда мы танцевали, я подумал, как было бы прекрасно, закончись все это дело побыстрее. Мы могли бы поговорить о многих вещах, а не гадать: кто кого и за что убил. Я хочу стать для вас просто Сашей. Что вы на это скажете?
— Что пути господни неисповедимы, — дипломатично ответила я.
В этот момент в зале появился молодой человек с очень серьезным выражением на физиономии. Такие лица обычно бывают у охранников, оттого я ничуть не удивилась, что он направился к нам. Он вежливо поздоровался, затем наклонился к самому уху Самарского и что-то зашептал. Тот едва заметно поморщился, затем перевел взгляд на меня и вздохнул:
— Оля…
— Что-то случилось? — спросила я. Молодой человек поспешил удалиться,
— Ничего особенного, просто дела…
Я не стала спрашивать, что у него за дела в такое время, и пожала плечами.
— Вас отвезут домой.
— Спасибо, я доберусь сама.
Он взял мою руку, поцеловал ее с большим чувством, затем наклонился и поцеловал меня в щеку. Общественность наблюдала сие затаив дыхание. На меня же это никакого впечатления не произвело, хотя Александр Петрович, а теперь просто Александр с возможным переходом к Саше, красавец-мужчина и та самая партия, о которой грезила мама, и против которой, кстати сказать, не возражала и я. Александр еще раз извинился и попросил разрешения мне позвонить.
— По нашему делу? — распахнув глазки, спросила я, на что он с тихой лаской ответил:
— Просто так.
«Вот вам и начало восхитительного романа», — подумала я, когда Александр удалился. Его любви будет способствовать личная заинтересованность в моем молчании, а моей — его банковский счет. Почему-то это совершенно меня не вдохновляло.
Мне принесли десерт, из-за него, собственно, я и осталась, ух очень Самарский его расхваливал. Я задумчиво облизывала ложку, демонстрируя дурные манеры, и пыталась решить, какое впечатление произвел на меня этот человек. Скорее всего, он говорил правду. И, разумеется, ему не хотелось бы, чтобы об этой правде узнали в милиции. Вроде бы глупость, но из-за подобной глупости и я в милиции соврала, испугалась, что запишут в убийцы. Политики народ нервный, увидеть свою голую задницу в какой-нибудь газетенке и грузчику малоприятно, если он не извращенец, конечно. А политику это может стоить карьеры. Хотя я не припомню, чтобы из-за подобных скандалов кто-то из них подавал в отставку. Напротив, умудрялись выжать из ситуации максимум полезного, в смысле популярности. За несколько дней до выборов — это компромат, а потом…
Александр Петрович, или просто Саша, прав: легче заплатить шантажисту, чем его убивать. Если он не угробил старика накануне выборов, то сейчас это было бы и вовсе глупо. Однако своей репутацией он дорожил и предпочел вернуть фотографии, оттого и полез ночью в дом. Неужто там действительно никто не запирает двери? Тогда почему карлик просил меня о помощи?
С одной стороны, все вроде бы логично и понятно. Кстати, рассказ Самарского объясняет некоторые странности с Костолевским. Скорее всего, жил он на денежки, полученные путем шантажа. Для Самарского копейки, а старикану на хлеб с маслом хватало. Однако земля и дом, что он построил несколько лет назад, стоят огромных денег. Должно быть, Эдик прав и старик действительно провернул какое-то дельце. А что, если прав Самарский и Костолевский шантажировал не только его? Домосед, милый дядька, который приглядывает за богатыми соседями, а потом их попросту обирает? Карлик болтал о власти, вот она власть. И клад — никакие не золото-бриллианты. Это компромат на граждан. Точно. Кроме Самарского, были и еще жертвы. Вот кто-то из них старика и убил. А потом и Ирину с карликом, так как боялся, что им известно о компромате. Виталий и Егор в этом смысле действительно перспективны. Один здорово нервничал, другой проявил завидное равнодушие к наследству. Или все-таки все упирается в это самое наследство? Похоже, Самарский действительно ни при чем. Хотя в тот вечер Ирина смотрела на него без всякой приязни, он чем-то очень ее раздражал. А потом побежала к нему искать защиты? А если не защиты она искала, а хотела продолжить дело, начатое дядей? То есть шантажировать Самарского? Завещание произвело на нее ужасное впечатление, хотя не совсем ясно почему. Вроде бы она ничего не теряла. И Самарский вполне мог поддержать традицию и платить ей какие-то деньги, но убивать… Значит, родственники или некто, кого я пока не знаю. Стоп. Старик завещал пейзаж какой-то женщине. Самарскому «Искупление», ей пейзаж. Что, если она тоже жертва шантажа? Такие шутки вполне в духе старика. Как же ее фамилия? Молчанова.., да… Анна Молчанова. Живет где-то здесь. Надо бы с ней свести знакомство.
Воодушевленная этими мыслями, я отодвинула опустевшую креманку и решила, что мне пора отправляться домой. Выйдя на веранду, я бросила взгляд туда, где сидел Кирилл, и убедилась, что он уже ушел. Жаль, что я не имела возможности понаблюдать за ним и не знаю, была ли у него здесь назначена встреча, или он ужинал в одиночестве.
Я шла по дорожке, украшенной фонариками, и продолжала ломать голову над многочисленными загадками. Но как только вступила в лес, почувствовала смутное беспокойство. Первое, на что я обратила внимание: два фонаря впереди не горели, теперь здесь было очень темно. А между тем два часа назад с фонарями был полный порядок. Я насторожилась и пошла медленнее. Затем, не отдавая себе отчета в том, что делаю, я сбросила туфли и теперь несла их в руках, потому что стук каблуков по плитке в ночном воздухе казался оглушительным.
Я преодолела еще метров пятьдесят и тогда заметила, что слева под деревьями что-то блеснуло в свете луны. Я замерла, присмотрелась и сообразила — это мотоцикл. Почему бы здесь и не быть мотоциклу? Мысль, кстати, весьма здравая, но тут пришли другие соображения. Александр Петрович отбыл по срочному делу и сейчас довольно далеко от Дубровки в компании граждан, безусловно внушающих доверие правоохранительным органам. И если мне ненароком пробьют голову, у него будет полное алиби.
Боже мой, ну конечно. Я невольно попятилась. Он настойчиво внушал мне мысль о том, что убийца кто-то из родственников, а между тем Ирину убили, когда она возвращалась от него, и то, что она просила у него помощи, я тоже знаю с его слов. Укокошит меня, и мою раннюю кончину свалят все на ту же родню. Хотя это, конечно, глупость. Меня-то зачем убивать? Мне ведь доли в наследстве не полагается. Бегом, назад в ресторан, вызвать такси…
Я развернулась, заметила тень за своей спиной, хотела закричать, но некто схватил меня в охапку и с силой зажал мне рот, а потом оттащил в сторону от дорожки. Я попыталась огреть его туфлями, которые все еще держала в руках, и тут он сказал:
— Веди себя прилично.
Передо мной был Кирилл. Но это отнюдь не успокоило, потому что и он у меня был на подозрении. Он разжал руки и тихо спросил:
— Обязательно болтаться по ночам одной?
— Вам-то что? — буркнула я, решив, что если он не придушил меня сразу, так, может, и обойдется?
— Это не тебя там поджидают? — он ткнул пальцем в направлении мотоцикла.
— Вы думаете, меня хотят убить? — спросила я.
В лунном свете лицо его приобрело изумленное выражение.
— За что?
— Вы что, не знаете, какие дела здесь творятся?
— А-а, эти убийства. К тебе-то они какое могут иметь отношение?
— Кто же меня тогда ждет? — растерялась я.
— Твой приятель на мотоцикле.
— Какой приятель? О господи… — Если честно, я успела забыть недавний инцидент.
— Идем, — сказал Кирилл и взял меня за руку.
Мы пошли по дорожке. Я пристально вглядывалась в темноту, с беспокойством отметив: как собран мой спутник, точно ожидает нападения. Мы поравнялись с тем местом, где был мотоцикл, и убедились, что он исчез.
— Похоже, его планы изменились, — сказал Кирилл, оглядываясь. — На всякий случай провожу тебя домой.
— Вы всем девушкам помогаете? — спросила я, хотя лучше бы помалкивала.
— Нет, только красивым и глупым.
— Вас послушать, так я дура набитая. — «Ну кто меня просил рот раскрывать?»
— А какая ты? Опять же, с эдакой красотой ум тебе ни к чему. Обязательно найдется придурок, готовый прийти на помощь.
— Это вы себя имеете в виду?
— Разумеется.
— Самокритично.
— Ага. Шел бы себе дальше, так нет, надо влезть. Хотя какое мне дело, что с тобой будет? Ты можешь идти быстрее?
— Куда мы торопимся? — проворчала я.
Он сбавил шаг и вдруг спросил:
— Этот тип твой любовник?
— Александр Петрович? С ума сошли. С какой стати? Пять минут назад я думала, что он собрался меня убить.
— А это с какой стати?
— Я же говорю, три убийства и…
— И ты в роли частного детектива? Верно говорят: чем больше красоты, тем меньше мозгов.
— Вы о своих мозгах думайте.
— Ладно. Не злись.
Я вспомнила про туфли и остановилась, чтобы надеть их. Кирилл поддержал меня за руку.
— Вы так и не сказали, как вас зовут.
— Зачем?
— Это что, страшная тайна? — разозлилась я.
— Нет. Просто я не собираюсь с тобой знакомиться.
— Почему?
— Встречный вопрос: а зачем?
— Зачем люди знакомятся?
— Вот-вот, — поддакнул он. — Зачем? Мужчина знакомится с женщиной с определенной целью, то есть она ему зачем-то нужна. Или ему кажется, что нужна. А ты мне без надобности.
— Очень мило, — съязвила я.
— Не кокетничай.
— Что? Все это время вы только и делаете, что выпендриваетесь, хотите меня заинтриговать.
— Не хочу. Здесь до твоего дома три шага. Сама дойдешь.
Он собрался свернуть вправо, где тоже была тропинка, а я заволновалась.
— Эй… — окликнула его я. — Я буду молчать.
Он милостиво вернулся. Я шла за ним, разглядывая его затылок, и меня так и подмывало чем-нибудь его огреть.
Я явно переоценила свои силы, потому что молчать не могла.
— Вас зовут Кирилл.
Он остановился и взглянул через плечо.
— У меня на лбу написано?
— Мне Мария сказала.
— А-а, — он неопределенно кивнул.
— Вы ведь знакомы?
— Спокойной ночи.
— Слушайте, почему вы такой вредный? — не выдержала я. Он вдруг засмеялся, продолжая шагать впереди, а я обежала его и теперь шла перед ним, пятясь задом.
— Споткнешься, — пообещал он.
Я тут же споткнулась, но он успел схватить меня за руку. И прижал к себе. А я поразилась вот чему: мне очень хотелось повиснуть у него на шее. Должно быть, я извращенка. А как еще объяснить тот факт, что меня тянет к этой темной личности, на моих глазах занимавшейся любовью с другой женщиной?
— Ух ты, — усмехнулся он. Я тут же отстранилась.
— Это вы обо мне?
— В комплексе. Тебе очень хочется попасть в историю, что вполне в духе красивых и глупых девочек. Вон как разбирает. — Я пунцово покраснела и собралась бежать со всех ног от этого мерзавца, но он удержал меня за руку. — А я терпеть не могу истории. Самое скверное, что может случиться с мужчиной, так это встретить в неподходящий момент своей жизни такую, как ты.
— Что в вашей жизни такого особенного? — проявила я интерес. — В данный момент я имею в виду?
— Данный момент, — вздохнул он, — невероятно тяжел для меня. Потому что хочется завалить тебя в кусты прямо здесь, а я точно знаю, что делать этого не стоит. Потому что ты станешь жуткой обузой, похуже камня на шее.
— Даже не знаю, что и сказать на это, — честно созналась я. — Вы лечиться не пробовали?
— Не поможет, — весело ответил он, совершенно не обидевшись.
Выходило, что я такая дура, что на меня и злиться грех. Я сердито смотрела на него, прикидывая, какую еще гадость сказать, и, потеряв осторожность, спросила:
— А Машу вы встретили в подходящее время?
— Машу? Маша делу не помеха. Это я тебе комплимент сказал.
— Это надо понимать так, что она мало что для вас значит?
— Абсолютно справедливое замечание. Такие, как Маша, не влюбляются, они занимаются сексом для здоровья.
— И вы тоже?
— Конечно. В здоровом теле здоровый дух. А с тобой одна головная боль и беспокойство. Какое мне до тебя дело? А вот увидел паренька на мотоцикле и стал тебя пасти. Нет бы прошел себе мимо.
— Теперь и я думаю, нет бы в самом деле прошел.
— Ты здесь живешь? — кивнул он на дом Костолевского, к которому мы как раз подходили.
— Живу.
— Тогда всего хорошего. Выброси из головы мысли об убийствах и постарайся не шляться по ночам.
Он развернулся и бодро зашагал по дорожке в противоположном направлении, а я в досаде начала кусать губы.
— Вот попадется такой идиот… Просто не знаешь, что делать.
Родственники обретались в гостиной. Маша отсутствовала.
— Ну что? — бросилась ко мне Вера. — Что тебе сказал Самарский?
— Моя красота произвела на него неизгладимое впечатление.
Тут и Самарский объявился по телефону.
— Оля, вы уже дома?
— Да, — вяло ответила я.
— Как десерт?
— Восхитительный.
— Рад, что вам понравилось. — Голос его прямо таки звенел от счастья. — Спасибо за прекрасный вечер.
— До завтра.
Поди разберись, он в самом деле заботу проявляет или хотел проверить: шваркнули меня по голове или нет? Парень на мотоцикле — реальность. Его видела не только я, но и Кирилл. Вопрос: его появление в темной аллее как-то связано с Самарским, то есть с его гнусными намерениями, или парень из тех, кто недавно пострадал от Кирилла и решил со мной поквитаться? Хотя разумнее поквитаться с Кириллом, руки-то он ломал, а не я. Но у них может быть на этот счет другое мнение.
— Оля! — окликнула меня Вера. Тут я сообразила, что стою столбом посреди гостиной, вводя присутствующих в смущение.
— Ты влюбилась, что ли?
— В кого? — растерялась я,
— В Самарского, конечно. Я тебе говорила, что он разведен? Я бы на твоем месте приняла это к сведению..
— Хорошо, приму. А где Маша?
— Пошла прогуляться.
«Прогуляться», — мысленно передразнила я. — Наверняка побежала к Кириллу заниматься здоровым сексом". От этой мысли мне стало вовсе нехорошо.
Я отправилась в свою комнату, переоделась, вернула Вере ее платье и легла спать, запретив себе думать о чем-либо. Как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Не иначе как адскими муками ту ночь не назовешь, потому что я не спала, ворочалась и все думала. До чего додумалась, узнаете позднее.