— Пес его знает, какой он, — отодвигая чашку, ответила Зинаида. — Был мальчишка как мальчишка, а теперь я его вижу, когда мимо на машине катит. Только с Иркой он тогда некрасиво поступил. Заморочил голову девке, а потом уехал. А у нее и так голова набекрень.
— Ну, вспомнила.., когда это было. Дело молодое, чего не случается. И парни девок бросают, и девки парней. Такая жизнь.
— Ирка — это?.. — насторожилась я.
— Костолевского племянница, царствие ей небесное, — взглянув на меня, подтвердила мою догадку Зинаида. — Уж так она его любила, прямо мексиканский сериал. Все слова только про него. Придет к хозяйке и давай про своего Сашу рассказывать. Та ее проводит и только головой качает, дурочка, говорит, разве так можно. Он старше, у него планы разные, зачем ему девчонка деревенская.
— Нельзя ли об этом чуть-чуть подробнее рассказать? — заволновалась я.
— А чего тут рассказывать? Я в то время у Исаевых работала, дом у них был возле озера, это сейчас там домов пятьдесят будет, а тогда только он и был. Исаев из городского начальства, на выходной сюда приезжал, а жена здесь жила.
— Это ее потом убили?
— Ее, — нахмурилась Зинаида. — Костолевский попросил Лидию Михайловну с Иркой музыкой позаниматься. Хозяйке моей все равно делать было нечего, она и взялась. Вот Ирка к ней и ходила. Девка она чудная, подруг у нее не было, дядя строгий, смотрел за ней, ну, она все секреты Лидии, хозяйке моей, рассказывала. А какие у нее секреты? В Сашку Самарского влюбилась. Он тогда уже институт заканчивал, приехал на лето, а она еще в школе училась. Хозяйка к ней хорошо относилась, жалела. После ее смерти Ирка сама не своя стала. И так была нелюдимая, а тут вообще от народа шарахаться начала.
|
|
— Конечно, такое пережить. Не чужой человек. И так бы умерла — горе, а тут убийство. И парнишку этого она хорошо знала, сына Исаева, что мачеху задушил, — закивала тетя Клава.
Зинаида нахмурилась.
— Не убивал ее мальчишка, — вдруг сказала она.
Тетя Клава покачала головой.
— Опять ты за свое. Как не убивал, когда убил? Убил и сам утопился. В милиции, поди, лучше знают.
— Знают, — отмахнулась Зинаида. — Чего они знают? Исаеву лишь бы дело замять. Не очень-то они искали. Я тогда говорила и сейчас скажу — мальчишка не убивал. Он тихий был. Глупенький, конечно, но добрый, мухи не обидит, мачеху любил. Смотрел он на нее жадно, это да. Так ведь она ему не мать, он парень да без ума. Всегда с ней, может, и сам не знал, что с ним происходит.
— Вы хотите сказать, он был влюблен в свою мачеху? — спросила я.
— Влюблен не влюблен, но смотрел на нее.., так, знаешь, по-взрослому. Года-то шли, а он вроде уже парень, а вроде все еще ребенок… По уму-то ребенок, а ведь по природе-то мужик. Меня когда следователь расспрашивал, я как есть все рассказала, на вопросы его отвечала. Он только кивал, да опять вопросик. Вот и вышло, мол, пасынок на мачеху глаза пялил и в ту ночь приставать к ней стал. Она сопротивлялась, и он ее убил. А потом с перепугу утопился.
— Ну так ведь и было, — развела руками тетя Клава.
— Много ты знаешь, — шикнула на нее Зинаида. — Было, не было. Говорю, парнишка тихий, не посмел бы… Да он на нее точно на икону молился. Это следователь все мои слова переврал да по-своему вывернул. И воды он ужас как боялся, никогда даже на балкон не выходил, балкон у них как раз над самой рекой, так у него голова от страха кружилась. И вдруг утопился.
|
|
— Да кто ж знает, что у дурачка на уме?
— Не дурачок он, простоват слишком. А парнишка добрый. И доверчивый. А тут такое нагородили: мачеху задушил, сам утопился… Не правда, все это.
— Кто ж ее тогда убил? — разозлилась тетя Клава, близко к сердцу принимая давно минувшие дела. Я тоже сидела крайне заинтересованная.
— Я вот все думала, думала.., был у нее любовник.
— У кого?
— У Лидии. Хозяйки моей. Кто-то из местных. Если б приезжал из города, непременно бы заметили. У нас чужой человек на виду. Вот я и думаю: кто-то из местных к ней хаживал.
— Да с чего ты взяла?
— С того. Белье постельное я всегда меняла, а в то лето она то и дело простыни сама снимет и непременно выстирает. То скажет: чай пролила, то еще чего-нибудь. И сама постель заправляла, а то ленилась. И мальчишке с вечера таблетки успокоительные давала, скажет: «Что-то Вовочка сегодня очень возбужден» — и таблеток ему. Теперь я думаю, для того, чтобы спал парнишка и ей не мешал. Я в доме до семи работала, а приходила утром, в девять. Всю ночь она сама себе хозяйка, муженек только на выходные приезжал. Он ведь ее сюда вроде как в ссылку отправил. Я слышала, как они ругались. Любовь у нее в городе была, Исаев узнал, вот и злился. Может, у любовника семья была или просто не хотел на ней жениться… В общем, с Исаевым она не развелась, а он ее сюда на исправление отправил.
— Тебя не поймешь, если любовник городской…
— Нет. Она здесь кого-то присмотрела. Может, от безделья. А тот из города ей однажды звонил. Я слышала. Ругались, страсть. Она его все подлецом называла. А он ей — прости меня. И больше, говорит, не звони, не хочу тебя знать.
|
|
— Она что, при тебе звонила? — нахмурилась тетя Клава.
— Был грех, трубку внизу сняла и слушала. Она ему: у меня с мужем отношения испортились, а он опять — прости, а потом как разозлится и говорит: оставь меня в покое, и трубку бросил.
— Так, может, он ее и убил?
Зинаида головой покачала.
— Нет, не он. Я следователю о разговоре рассказала, нашли его. Видно, Исаев знал, кто таков. Но если парнишку обвинили, выходит, он ни при чем.
— А может, он свою вину на дурачка свалил. Если деньги есть…
— Я думаю, Ирка знала, кто убил, — заявила Зинаида.
— Да ты что? С чего ты взяла?
— А с того, что девка сама не своя ходила. Молчит, дичится и от людей прячется.
— Откуда же ей знать, кто убил?
— Может, кого видела в доме случайно. Говорю, спуталась Лидия с кем-то из местных. Может, мужу назло, а может, любовнику. Он-то ее и задушил и парнишку утопил, потому как тот был в доме.
— Зачем же кому-то из местных ее убивать? — удивилась тетя Клава, этот вопрос, признаться, и меня беспокоил.
— Так ведь с мужем она помирилась. То ли он ее простил, то ли уговорила, подластилась с женской хитростью, но меж собой решили, что лето здесь доживет, а осенью домой.
— Любовнику-то что за беда? Уж если непутная, так и в городе бы с ним спелась?
— Может, не по нраву ему пришлось такое. Любовь штука тонкая, поди разберись, что у человека на сердце. Повздорили, он ее и убил. А потом и парнишку, чтоб, значит, все на него свалить, а может, и с перепугу. А сам затаился.
— И это было в то лето, когда Ира влюбилась в Сашу Самарского? — спросила я.
— Ага. Уехал он в Москву, а Ирка здесь осталась, только его и видели. А потом и дед о бабкой у него померли. И уж встретились они, когда он дом здесь строить начал. Хотя, может, и раньше виделись, тут уж я ничего не скажу.
Признаться, услышанное произвело на меня впечатление. Самарский говорил о каких-то фотографиях… А что, если не было никаких фотографий и шантажировал его Костолевский вовсе не ими? Предположим, Ирина действительно что-то видела. Убийство произошло ночью. Что девочке понадобилось в это время возле чужого дома? Строгий дядя вряд ли разрешал ей гулять по ночам. А вот если у нее зародились подозрения, что любимый встречается с замужней женщиной, тогда и из дома сбежать не грех, чтобы подозрения проверить. В этом случае становится понятно и почему она следователю ничего не рассказала, и откуда ее замкнутость. Любимого не предашь, а знать, что он убийца, тяжело и страшно. Но ведь Самарского шантажировал Костолевский, а вовсе не Ирина. Хотя она могла рассказать обо всем дяде, а он этим воспользовался. Убийство — это серьезно, и тому, кто убил однажды, ничего не стоит убить во второй раз. Он разделался с Костолевским, а потом и с Ириной. Но зачем она пошла к нему да еще поздно вечером? Знала ли она о том, что Костолевский его шантажирует? А что, если это она шантажировала его? Вряд ли. На нее произвело гнетущее впечатление, что дядя оставил ей только дом, да и то с весьма странным условием. Будь у нее свои деньги, чего бы тогда расстраиваться? Что-то здесь не складывается. Наверняка Васька Черт знает разгадку, но захочет ли поделиться знаниями? Если он до сих пор молчит и милиции ничего не известно, вряд ли. А что означает их разговор с Самарским? Может, Черт сам решил его шантажировать? Надо идти к следователю. Только вот с чем? С бабкиными россказнями и моими догадками? А Самарский уважаемый человек, еще и в клевете обвинят. Но что-то подсказывало мне: я на правильном пути.
— Тетя Клава, — спросила я, — а почему в поселке решили, что Костолевский спутался с чертом?
— Это кто ж сказал такое?
— Женщины в магазине.
— Нашла кого слушать, — отмахнулась она. — Бабы не такое наплетут.
— Люди зря не скажут, — возразила Зинаида. — Костолевский сидел точно сыч в своем доме и все про всех знал. Встретит и так ехидно спрашивает: «Сынок ваш, Зинаида Васильевна, квартиру купил? Разбогател на пилораме». Квартиру купил, потому что Нинкины родители свою разменяли и денег дали.
— Ладно тебе. Это все карлик. Вертелся здесь с утра до ночи, подглядывал да подслушивал. Потом старику докладывал, у них дружба была.
— Вот-вот, не терпела я обоих, прости меня господи.
Тут дурным голосом заблеяла коза возле палисадника, запутавшаяся в длинной веревке. Тетя Клава бросилась ей на помощь. Зинаида отправилась с ней, и разговор пришлось прервать.
В половине десятого позвонила Анна, извинилась и сообщила, что встретиться со мной сегодня не может. Я выразила сожаление, решено было встречу перенести. Голос ее звучал как-то странно, и это мне показалось подозрительным. Поэтому я, схватив этюдник, побежала к ее дому. Объяснить свое поведение не берусь, в голове звучали слова карлика про кучера и карету и про то, что здесь все не так, как выглядит. В поведении Анны наблюдались странности, к тому же мне не давал покоя вопрос: чем она заинтересовала Кирилла? Не зря он за ней наблюдал. Ну, может, не наблюдал, однако что-то делал возле ее дома, и мое присутствие там ему не понравилось.
Конечно, дома я ее могла не застать, или у нее действительно были какие-то дела, и в ее отказе встретиться вовсе нет никакой тайны. Об этом я думала, подходя к ее дому. Выглянула из-за кустов и увидела Анну. Между прочим, с этюдником в руках.
Она прошла мимо, не заметив меня, а я отправилась за ней, горько сетуя, что не научилась ходить по лесу бесшумно. Я очень боялась, что Анна услышит мои шаги, но она торопливо шла по тропинке, ни разу не обернувшись.
Вдруг у меня зазвонил мобильный. Я повалилась в траву, чуть не взвыв от досады. Торопливо подняла крышку телефона, выглядывая из-за куста. Анна по-прежнему шла вперед не оглядываясь.
— Да, — буркнула я, прикрывая рот рукой.
— Ты что, в засаде сидишь? — спросила Танька с недоумением. Знала бы она, как оказалась права.
— Сижу. Чего звонишь?
— Узнать, как дела.
— Нормально.
— Да? А я на кладбище. Ирину хоронят. Здесь, в городе. Рядом с Костолевским. Среди родни нервозность, смотрят друг на друга не по-доброму. Сейчас с Самарским говорила, он сказал, что вчера с тобой ужинал. Правда, что ли?
— Правда, — ответила я, выбираясь из кустов. Анна ушла довольно далеко, и я боялась ее потерять.
— Это как понимать: опять разведка боем или ты одумалась и решила изменить свою жизнь к лучшему?
— Слушай, я тебе потом перезвоню, а сейчас мне некогда, — взмолилась я.
— Чем ты там занимаешься? — возмутилась сестрица, но я уже не слушала ее.
Я побежала по тропинке и вскоре увидела Анну. Шла она уверенно и быстро, вряд ли прогуливалась. Была у нее какая-то цель. Я начала оглядываться. Если честно, беспокоилась, нет ли поблизости Кирилла. Он любил появляться неожиданно. Почему-то я была уверена, что она идет в Сергеевку, к тому самому дому, но вскоре поняла, что ошиблась. Через некоторое время тропинка вывела нас в соседнее село. Теперь стало ясно, куда она направляется.
Так и есть, Анна толкнула калитку того самого крайнего деревянного дома, как и в прошлый раз, достала откуда-то из-под крыши ключ и вошла в дом. А я осталась наблюдать, что будет дальше. Если бы сейчас вдруг появился Кирилл, я бы ничуть не удивилась. Он мог ей рассказать о моем любопытстве, оттого-то она и не захотела встретиться со мной. А этот дом использовала как место для свиданий. Вполне сносная версия. Подруга (откуда-то она знает про ключ) приезжает редко, отчего бы и не воспользоваться домом? Я уже минут двадцать сидела в кустах напротив, а ничего не происходило. Сидеть и пялить глаза на дом мне в конце концов надоело. К тому же любопытно, что Анна там делает? Зачем ей вообще этот дом понадобился за несколько километров от родного жилья? Или ее любовник просто опаздывает? А почему, собственно, я решила, что любовник?
Оставив этюдник в кустах и беспокойно озираясь, я пошла вокруг дома, используя естественные укрытия. Забор в одном месте рухнул, я воспользовалась этим и подобралась к дому почти вплотную. В тишине дома я отчетливо слышала нервное всхлипывание.
— Господи, господи, — громко сказала Анна. — Я не могу больше… Я больше не могу, — всхлипывания перешли в рыдания. — Прости меня, прости, — просила она, зарыдав еще громче, что-то уронила, отчаянно, закричала, а я рискнула заглянуть в окно.
Анна стояла посреди комнаты, стиснув кулаки и подняв голову, лицо у нее было совершенно безумное. Вдруг она подскочила к кровати, схватила подушку и принялась колотить ею по стене. У подушки, кстати, был такой вид, что в голову поневоле приходила мысль: таким образом ее используют часто.
Приступ прекратился внезапно, женщина повалилась на кровать, плечи ее вздрагивали, она зарылась лицом в покрывало, постепенно успокаиваясь. В руках у нее появился какой-то предмет. Я удивилась, разглядев то ли большую фотографию, то ли картину в раме. Анна взглянула на нее, вытерла слезы и сунула под матрас. Тряхнула головой, громко сказала:
— Я хочу умереть. — И поднялась с постели. Ее слегка пошатывало, лицо больше не выглядело безумным, скорее отрешенным.
Она вышла из комнаты, я попыталась следовать за ней, но соседнее окно было плотно занавешено. В доме все стихло. Я ждала не менее получаса и наконец рискнула заглянуть в окно веранды. Анна была там, сидела в кресле-качалке, монотонно раскачиваясь. Вдруг резко поднялась, взяла этюдник, который стоял возле ее ног, и пошла к выходу, а я бросилась в кусты, чтобы не быть застигнутой на своем посту.
Анна вышла на крыльцо, заперла дверь, спрятала ключ и огляделась. Было очевидно, что она хочет сохранить посещение дома в тайне. Она быстро вышла на тропинку и углубилась в лес. А я задумалась: что делать дальше? Неплохо бы проследить, куда она пойдет. Хотя меня может постигнуть разочарование: Анна отправится домой или будет рисовать цветочки где-нибудь на полянке. Судя по всему, сюда она приходит, чтобы в одиночестве дать волю своим чувствам. Похоже, семейная жизнь у нее не заладилась или она не желает тревожить мужа своими проблемами. Проблемы, скорее всего, любовного характера. Когда еще женщина в отчаянии, восклицает «я не могу больше» и «я не хочу жить»? В основном когда ее покидает возлюбленный (если он есть) или муж. Молчанов производил впечатление исключительно положительного человека, но внешность, как известно, обманчива. По словам тети Клавы, живут они давно, детей не имеют. Возможно, служака завел семью на стороне, Анне стало известно об этом, и начались ее душевные переживания. Или все-таки любовник? На ум сразу пришел Кирилл. В поселке он появился недавно, но как знать? С Марией преуспел и здесь вполне мог. Неспроста мы встретились возле дома Анны.
Мне нестерпимо захотелось взглянуть, что она прячет под матрасом. Так нестерпимо, что я, наплевав на уважение к чужой собственности, шагнула к крыльцу. Если меня здесь застукают… Я даже предположить затрудняюсь, что буду врать в свое оправдание.
Я испуганно огляделась и попыталась нащупать ключ. Через мгновение он был у меня в руках, а еще через мгновение я вошла в дом. Дверь за собой я заперла на крючок. По крайней мере, чье-то появление не явится для меня сюрпризом.
Многострадальная подушка валялась в кресле, несколько перышек украшали смятое покрывало. Стараясь запомнить, что где находится, дабы не вызвать подозрение Анны перемещением некоторых предметов, я сунула руку под матрас и извлекла на свет божий картину в простенькой раме. Она представляла собой групповой портрет. Женщина и двое мужчин стояли обнявшись. Женщина, безусловно, Анна, только моложе. На портрете ей было лет двадцать пять, не больше. Белое платье, роскошные волосы рассыпаны по плечам. Двое мужчин рядом выглядели старше. Один блондин, чем-то похожий на Анну, по крайней мере на портрете, но с тяжелой, квадратной челюстью, которая вовсе не придавала ему мужественный вид, а скорее вносила некий резонанс в его облик. Второй темноволосый, узкое лицо, тонкий нос, в нем было что-то восточное. Глаза были хороши: большие, темные, они обещали райское блаженство.
— Значит, все-таки любовник, — вслух сказала я. — Интересно, который из двух?
Лично я предпочла бы блондина, хотя брюнет выглядит эффектнее. Но в нем через край коварства, и его ласковый взгляд вовсе не успокаивает. Портрет, скорее всего, был написан Анной, довольно умело, но кое-какие огрехи бросались в глаза. Прежде всего композиция. Расположение людей на портрете неудачное. На переднем плане стол, рядом с ним и замерли персонажи. Что за странная идея? Стол точно преграда на их пути, черта, что отделяет одну половину картины от другой, совершенно пустой, между прочим. Такое впечатление, что Анна, изобразив себя и двоих мужчин, решила, что осталось еще слишком много места и добавила этот дурацкий стол. Ни одному художнику такое просто в голову не пришло бы. Впрочем, Анна и не художник. Надеюсь, ее работа ей нравится, а меня умные мысли высказывать никто не просил, так же как проникать в чужой дом и лезть под матрас.
Надо было поскорее сматываться, а я все пялилась на картину с одной мыслью: что-то здесь не так. В конце концов, я сунула ее под мышку и быстро покинула дом. Запирать дверь не стала, чтобы не задерживаться на крыльце. Нашла в траве свой этюдник и углубилась в парк по соседству со школой. Парк по причине школьных каникул был абсолютно необитаем. В учебном году здесь, скорее всего, проводили занятия физкультурой. Устроившись на скамейке, я поставила перед собой портрет, взяла бумагу, карандаш и быстро сделала два наброска. У меня получилось очень похоже. Вопрос, насколько портреты, написанные Анной, схожи с оригиналами. Однако ее собственный портрет позволял на это надеяться: ее-то я узнала сразу.
Закончив работу, я собрала свои вещи, прихватила портрет и вернулась к дому. Далее все повторилось: я спрятала этюдник, проникла в дом, вернула портрет на прежнее место и выбралась на улицу, на этот раз заперев дверь и спрятав ключ на прежнее место. Надеюсь, мое вторжение останется незамеченным.
Я зашагала по дороге в Дубровку в глубокой задумчивости и в конце концов решила: мне требуется помощь, одна я с этими загадками справиться не смогу. Есть вещи, которые мне просто не под силу. Я прикидывала, кто может мне помочь. Первым на ум пришел Марк. Хоть он болтун, трепло и бабник, но связи в милиции у него должны быть, раз он патологоанатом, а здание, в котором он трудится, снабжено табличкой «Судебно-медицинская экспертиза». «Марк — вот кто мне нужен», — удовлетворенно кивнула я где-то минут через пятнадцать и зашагала веселее.
Возможно, из-за переполнявших меня эмоций и мыслей я опять перепутала тропинки и умудрилась выйти возле кладбища. Только я сообразила, где нахожусь, как услышала автомобильный сигнал, повернулась и увидела «Жигули» с надписью «милиция» на боку. Сердце мое стремительно ухнуло вниз. «Все, — решила я. — Допрыгалась. Либо за убийство арестуют, либо за кражу со взломом, хоть я и не взяла ничего». Готовясь рухнуть в обморок в ближайший момент, я замерла на обочине. Машина остановилась, и из нее вышел Молчанов. Его веснушчатая физиономия неприятностей не предвещала, вообще было трудно поверить, что он замышляет какое-либо злодейство. Это позволило мне слегка расслабиться и даже улыбнуться.
— Добрый день, — приветствовал он меня, облокотился на дверь машины и широко улыбнулся.
— Здравствуйте, — пискнула я и поспешила откашляться.
— Урок закончили?
— Простите, что?
— Я имею в виду ваше совместное рисование. — Я открыла рот, готовясь произнести что-то невнятное, а Молчанов продолжил:
— А где Анна? Пошла домой?
— Видите ли, — подбирая слова, начала я. — Мы с Анной не встречались сегодня. Она позвонила и сказала, что у нее какие-то дела.
— Дела? — На лице Молчанова появилось такое изумление, точно у его жены сроду не было и быть не могло никаких дел. — Ах, дела.., значит, вы не встретились?
Что, если он меня проверяет? Вдруг Анна меня заметила и нажаловалась мужу?
— Нет, к сожалению.
Он посерьезнел и сказал:
— Я бы хотел с вами поговорить. Сядьте, пожалуйста, в машину.
Делать этого мне очень не хотелось, но и отказаться я не могла. Подошла и плюхнулась на переднее сиденье, дверь закрывать не стала, впрочем, Молчанов свою тоже не закрыл.
— Я очень обрадовался, когда жена рассказала, что познакомилась с вами, — начал он, но никакой радости в его голосе не чувствовалось. — Человек из города, художник. Аня тоже рисует. По-моему, отлично, хотя я в этом не разбираюсь. Понимаете, мы живем в деревне и ей не хватает общения.
— Да, конечно, — кивнула я, гадая, зачем он затеял этот разговор.
— Она мало видится с людьми. Иногда целыми днями бродит по лесу. Анна перенесла большую потерю: ее родители погибли во время пожара, их не смогли спасти, она как раз возвращалась домой из школы и видела в окне свою мать, они жили на пятом этаже. Спасаясь от огня, родители выпрыгнули из окна. И оба погибли. Прямо на ее глазах. Вы понимаете? — Я кивнула, не в силах ничего ответить. — С тех пор она.., неважно себя чувствует. У нее бывают приступы депрессии, иногда она ведет себя странно.
«Это точно», — чуть не брякнула я.
— Врач рекомендовал ей занятия живописью. Это ее успокаивает. Я вам буду очень благодарен, если вы немного с ней позанимаетесь. Вы ведь настоящий художник. И Анне будет приятно. Собственно, ей здесь даже поговорить по-настоящему не с кем. Она ведь очень умная женщина и с образованием…
— Да-да, я с удовольствием.
— Вот и отлично. Вы надолго у нас?
— Не знаю. Возможно, на неделю, может, больше.
— Я думал, что вы уехали вместе с другими.
— Мне ведь не запретили оставаться здесь? — насторожилась я.
— Значит, вам понравились наши красоты.., или еще кто-то? — Он сделал мгновенную паузу и улыбнулся.
— Что? А, нет… — «Неужели он знает о Кирилле? Или о Самарском? Но с Самарским я могла бы и в городе встречаться». — У меня отпуск, — соврала я. — Куда-то ехать — денег нет, а здесь у вас красиво и отдохнуть можно дешево.
— Надеюсь, вы не забудете про мою жену, — опять улыбнулся он. — Дадите ей несколько уроков. Если надо, я заплачу.
— Что вы, я с большим удовольствием и вообще.., просто.., сегодня мы не встретились, может, она действительно занята делами.
— Скорее всего, она испугалась.
— Испугалась? — не поняла я.
— Вы новый человек.., у нее такое бывает. Она вам ни о чем не рассказывала?
— Нет, мы говорили о живописи.
— Иногда у нее странные фантазии.., на это не стоит обращать внимания. Если вдруг.., ну, что-то покажется вам.., что-то будет вас смущать, позвоните мне. — Он протянул карточку и опять улыбнулся. — И еще.., тут мало кто знает о наших проблемах.
— Я никому ничего не скажу, — отчаянно замотала я головой.
— Спасибо вам. Как идет расследование? Часто беспокоят? — вдруг сменил он тему.
— О расследовании я и понятия не имею. Я думала, вы лучше знаете…
— Отвезти вас домой? Вы у Ворониной остановились?
— У Ворониной. Я пройдусь, если не возражаете.
— Да-да, конечно. Всего доброго.
Я поспешила покинуть машину, Молчанов уехал, а я зашагала к дому. Итак, ларчик открывался просто: Анна чокнутая. Может, не совсем чокнутая, но близка к тому. Прячется в доме подруги (да и подруги ли? Может, как и я, она там непрошеный гость, просто пользуется тем, что хозяева подолгу не приезжают), прячется, скорее всего, от мужа, чувствуя приближение припадка и не желая его расстраивать. Оттого и все странности ее поведения: то на дом крестится, то подушкой по стене колотит. Чем Кирилла могла заинтересовать сумасшедшая? Хотя подушка не показатель, Танька, к примеру, любит колотить посуду, хоть и не подушка, но тоже впечатляет. Я сама один раз дверь пинала, и довольно долго. А еще этот портрет. Может, муж плохо осведомлен о некоторых сторонах жизни своей супруги?
Стало ясно, довольствоваться его объяснениями и выбросить из головы мысли об Анне я не сумею. Подходя к дому, я заметила Танькину машину. Сама сестрица отдыхала на веранде, пила чай с вареньем в компании тети Клавы. Увидев меня, сестрица обрадовалась, ухватила за руку и потянула в светелку со словами:
— Я чуть с ума не сошла.
— Отчего? — удивилась я."
— Беспокоилась. Неизвестно, чем ты тут занимаешься, а между прочим, убийства…
— Ты должна мне помочь, — перебила я сестру, она с готовностью кивнула:
— Я свободна весь день.
— Отлично. Тогда найди Марка, пусть он выяснит следующее… Садись и записывай.
Танька устроилась за столом и терпеливо принялась писать, время от времени утвердительно кивая.
— Узнать, кому принадлежит дом в деревне Сергеевка за номером одиннадцать. Далее, узнать, кому принадлежит дом номер пятьдесят шесть в поселке Отрадное по улице Ленина. Знакома ли хозяйка дома с Молчановой Анной Игнатьевной. Если сможет что-то узнать о самой Молчановой, буду очень благодарна. И самое главное: желательно установить личности вот этих граждан. — Я извлекла свои рисунки и положила их перед Танькой.
— Это кто такие? — удивилась она.
— Понятия не имею.
— Ты их подозреваешь?
— Я просто хочу что-нибудь узнать о них. К примеру, их имена.
— А зачем?
Это был весьма сложный вопрос, потому я его проигнорировала.
— Постарайся сделать это побыстрее, то есть убеди Марка, что это надо сделать уже сегодня.
— Слушай, я не понимаю, а зачем тебе эти дома? Как это вообще связано с убийствами? — Тут Танька взглянула на листок бумаги, исписанный ее красивым почерком, и на ее челе явилась печать вдохновения. — Молчанова всех замочила? Это та тетка, которой Костолевский картину завещал? Он ее шантажировал? Ну, ты молодец. Сию минуту еду к Марку. Я из него душу вытрясу, но…
— Не надо душу, пусть узнает, о чем я просила. Этого вполне достаточно.
Танька бросилась к двери, внезапно остановилась, нахмурилась, затем шагнула ко мне, обняла и сказала с чувством:
— Ты все-таки поосторожнее. Я верю в твои возможности, но ведь и враги не дремлют. Максимум осторожности. Поняла?
— Конечно, мы же не дети…
— Вот-вот. Будут новости, позвоню.
Танька стремительно исчезла, а я задумалась: чего бы еще полезного сделать для себя, то есть для расследования? Энергия переполняла меня, и на месте мне не сиделось, однако гениальных мыслей не наблюдалось. Наверное, по этой причине я и отправилась в магазин. Мы договорились с тетей Клавой, что вести хозяйство будем сообща. В магазине я купила кое-какой снеди, конфет, пачку макарон «Макфа», потому что заметила, что тетя Клава их очень уважает. Я, кстати, тоже, а при нашей дачной жизни и моей лености готовить продукт просто незаменимый. Нагруженная покупками, я вышла на крыльцо и в досягаемой близости обнаружила Ваську Черта и еще одного парня из его команды. Разумеется, оба верхом на мотоциклах. Увидев меня, парень протяжно свистнул, выдав скверную улыбочку. А я подумала, что не худо бы нам свести знакомство, и для начала ласково улыбнулась, а поравнявшись с ними, поздоровалась, доброжелательно и без намека на язвительность, памятуя, что последняя встреча вряд ли пришлась их дружкам по душе, так что мою улыбку они, чего доброго, расценят как издевательскую. Васька кивнул, никак не демонстрируя своих чувств, а его приятель ответил:
— Привет. — Покосился на Ваську и добавил:
— Куда так затарилась? — Вопрос ответа не предусматривал, но я все же ответила:
— Воздухом питаться еще не научилась. Вы не могли бы меня до дома подвезти? — решилась я.
Парень вновь скосил взгляд на Ваську, но так как тот продолжал демонстрировать абсолютное равнодушие, кашлянул и неуверенно спросил:
— На Озерную, что ли?
— Нет, я у тети Клавы Ворониной живу, — и назвала адрес.
— Ну садись, — ответил парень, так и не дождавшись каких-либо указаний от приятеля.
Я взгромоздилась на мотоцикл, поставив пакеты между собой и парнем, и ухватилась за его жилетку. Он развернулся, и мы поехали к дому. Разумеется, я ожидала какой-нибудь шкоды с его стороны, и не ошиблась. Разогнавшись, он сложил руки на груди, и мотоцикл некоторое время ехал неуправляемый. Я зажмурилась и покрепче вцепилась в парня, точнее, в его жилетку, решив, безропотно принять обрушившееся на меня испытание. Парню этого показалось мало, и он продемонстрировал кое-что еще из богатого репертуара ковбоя, развлекающего публику на родео. Я даже не пискнула, вручив себя в руки господа. Не дождавшись моего визга, парень угомонился, и к дому мы подъехали уже спокойно, без цирковых трюков. Я сползла с мотоцикла и с бодрой улыбкой сказала: