- Значит и Вам комфорт не чужд?
- А как иначе?! – я с удивлением уставился на собеседника. – Комфорт в определенной степени и есть искомая гармония.
- Стало быть, значение интерьера для вас тоже много значит.
- Так Вас интересует интерьер?! – я догадался, куда клонит бывший военный.
- Вы уж извините, но это для меня действительно тема новая и необычная. Понимаете ли, я сначала сделал ремонт в одном месте, потом в другом. Стали заказывать. Ну и пошло-поехало. А что такое я делаю, ни как не могу определить. Что такое? Говорят евроремонт. Но поскольку я не специалист, а как у Вас в вашей науке об этом говорится. Что же такое – интерьер? Ощущение будто не в свои сани сел.
- Да-а, правильно говориться - не в свои сани не садись.
- Если Вы действительно не устали от меня, моих вопросов поясните, интерьер это дизайн или что-то иное?
- Мне стало вдруг забавно, и я широко улыбнулся.
- Ну вот, видите, я опять сморозил что-то не то.
- Да нет, я о том, что все словно с ума сошли на этих интерьерах, на евроремонтах и так далее.
- А что же здесь плохого?
- Дело не в этом. Дело в целеполагании.
- Ну-ка, ну-ка.
- Интерьер, уважаемый Дмитрий Николаевич это очень сложный, многоплановый и многопредметный объект. Главное в интерьере – пространство. Оно доминирует. А раз пространство – это прерогатива архитектора, а ни как не дизайнера. Это, во-первых. Во-вторых, поскольку пространство оно как бы дано, то есть пол, стены, потолок, окна и двери, то акцент смещается в сторону деталей, то есть содержания пространства. И это как раз поле дизайнера. И очень часто дизайнер, занимаясь деталями, выходит за рамки в то самое пространство, которое, как правило, он чувствует интуитивно.
- Что-то Павел Иванович, простите не очень понятно.
- Я имею ввиду индукцию, то есть переход или движение от частного к общему - не совсем верный метод в проектировании. Хотя, - я на мгновение задумался, поскольку почувствовал некоторое противоречие в сказанном, - это умение мыслить по иному, по своему…. По-настоящему одаренные люди видят как раз общее в частном, у них есть какое-то предчувствие того, что является подлинным. Но это, я повторяю, одаренные, сверх талантливые люди. В нашем случае настоящие художники.
Помните, в пятидесятые годы ведь никто не предполагал, что открытие транзисторного эффекта – частный случай, приведет к полнейшей компьютеризации всей нашей цивилизации, то есть станет делом общим.
Продолжение следует
- Тогда, - робко проговорил фотокорреспондент, - нужно, наоборот, от общего к частному.
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
Исключительно как черновой вариант. 1.12.2011.
Гарин Н.
МОЙ СЕВЕРНЫЙ ДИЗАЙН
(или почти о себе)
Часть первая:
К вечеру мороз усилился. Окна обросли мохнатым льдом и потемнели.
Закончился первый день международной конференции «Экология Севера - состояние и перспективы». Участники форума, насидевшись за день в мягких, удобных креслах, шумно вываливали из дверей Конгресс-центра на почерневшую улицу, ахали от неожиданности и торопливо кутались в свои одежды, поднимая воротники, втягивая головы в плечи, прятали руки, и звонко поскрипывая мерзлым снегом, торопливо направлялись в гостиницу.
Но были и такие, которые, несмотря на свирепую стужу, задирали головы вверх и любовались фантастическим зрелищем. Северное сияние было ярким и живым. Оно походило на размытую светло-зеленую акварель на черной фотобумаге, которая плавно перетекая с одного места на другое, едва заметно меняла и густоту и положение. Зрелище было поистине волшебным. Однако мороз точно издевался над людьми, гнал из своей сказки, загоняя под крышу, в тепло.
У меня перехватило дыхание, когда я, наконец, вышел наружу и попробовал глубоко вздохнуть. До гостиницы было всего-то метров сто – сто пятьдесят, тем не менее, дойдя до крыльца, у меня пощипывало и нос, и щеки, и колени, не говоря о руках, хотя они были в утепленных перчатках. То есть промерз основательно.
Вбежав в гостиницу, я поднялся на свой этаж, деревянными руками открыл дверь в номер и, сбросив прямо на пол одежду, залез в душевую кабину. Простояв под горячими струями минут двадцать, я вышел распаренным и… голодным. Вспомнив график дня, я удивился, что действительно кроме утреннего чая с какой-то стряпней - ничего не ел.
Оделся. Спустился в ресторан и, замер от неожиданности - все столики были заняты.
Я уже хотел, было уходить, намереваясь переждать часик в номере и затем сделать новую попытку.
- Проходите, пожалуйста, - неожиданно пропел сладкий голосок миловидной официанточки. - Туда, - она показала рукой, - за второй колонной. Пойдемте, я провожу.
И действительно, за одним из столиков чуть ли не посередине зала было как раз одно свободное место. На остальных стульях сидела компания из трех человек. Неприметная на первый взгляд дама немногим за тридцать с приятными ягодными глазами. Значительно моложе был юноша, броско одетый с нежным розоватым румянцем на щеках и резкими, порывистыми движениями, что делало его еще более молодым. Третий компаньон, полный с вислыми щеками и солидной плешиной обрамленной венчиком реденьких довольно длинных волос, забранных на затылке в хвостик-пучок был здорово похож на артиста Евгения Леонова. Та же набыченность, кроткий и безобидный взгляд исподлобья. В глазах ум и усталость. Навскидку ему было под шестьдесят.
Это была действительно компания, потому что они довольно энергично о чем-то спорили. Мало того, у всех висели бейджи, на которых вверху крупно выделялось - «пресса», а в самом низу, под фамилиями - «Москва».
Я осторожно присел. Мои соседи даже не взглянули, они продолжали о чем-то живо спорить. Сделав заказ, я прислушался.
…- Не может у них быть будущего, - говорила женщина немного громче, чем стоило бы, - единственное, что их ждет это резервации как в Америке.
- Погодите, Наталья Ивановна, - осторожно возражал юноша, - но этот, как его, ну такой высокий молодой не то профессор, не то академик сегодня говорил, что численность коренного населения Севера активно растет.
- Знаешь это что Игорь, - тут же отреагировала дама, - это за счет того, что у смешенных пар, скажем, он русский, а она ненка, деток стали регистрировать под маминой фамилией, ставя, разумеется и мамину же национальность. И все для того, чтобы получить льготы. Тем более, если на их родовых угодьях нашли нефть или газ.
Я присмотрелся к даме повнимательнее. Столичная элегантность, напускная строгость, красивые губы, изящный нос и маленький подбородок делали ее весьма привлекательной. Однако настоящей ценностью были глаза. Темно ореховые, слегка навыкат, они были настолько живыми, что, казалось, именно в них происходила вся жизнь их хозяйки. Энергичная мимика, пластичная жестикуляция, даже голос были вторичны. Глаза! Они вбирали все, что происходило вокруг, переосмысляя и отражая явственно, адекватно, а главное откровенно. Именно откровенностью они были полны. Глядя в них не надо было спрашивать или гадать – в глазах была душа хозяйки, в них были ее эмоции, страсть и энергия.
Или это только мне так казалось, поскольку такой «подсказкой» увы, не пользовались ее компаньоны. Они то и дело о чем-то переспрашивали собеседницу, убеждали, пытались с ней спорить, доказывать. Хотя именно в ее глазах был отчетливо виден настрой, напор, упрямство и азарт. Поэтому я скорее увидел, чем догадался, что именно эта молодая женщина является, как ни странно начальницей.
Дама охотно спорила, демонстрируя свою хоть и малую, но все же власть. Она, то вскидывала брови, то крутила головой в категорической форме, то слегка хлопала ладонью по столу, обрывая оппонента.
- Да нет, Наталья Ивановна, - прокуренным голосом говорил лысеющий собеседник, - Игорек прав, в докладе приводились цифры, именно о росте чисто национальных семей.
- Ребята, - еще больше горячилась дама, - ну о чем вы говорите?! Посмотрите вокруг, как здесь можно жить?! Это же, как… на Луне. Дикий холод, ветер. Под ногами вечная мерзлота. Ну-ка, Дмитрий Николаевич выйди на улицу прямо сейчас минут на двадцать, а я посмотрю…
- Нет плохой погоды, есть плохая…, - начал было тот, но дама его резко прервала:
- Кроме того, они, надеюсь не дураки, и понимают плоды цивилизации. Или жить в своем грязном, вонючем чуме или в комфортабельной квартире. Думаю, эту разницу они видят. Нет, милые мои их дни сочтены. Еще десяток лет и только в самых отдаленных уголках Севера останутся вымирающие старики.
Глаза ее сверкали, губы приобретали четкость, а руки красивой жестикуляцией помогали словам. Я представил ее в любовной страсти и поежился.
Между тем им принесли заказ. Резко прервав дискуссию, мои соседи принялись вслух оценивать предполагаемое качество еды и напитков. Наталье Ивановне, как ее называли собеседники, подали бокал белого вина и салат из морепродуктов, а мужчинам поставили шарообразный графинчик, в виде химической колбы, судя по всему с водкой и, на внешний вид салат-оливье.
- А Вы, кажется, еще не выступали на конгрессе? - неожиданно проговорила женщина, повернув голову в мою сторону. – Перед тем как меня спросить она медленно отпила из бокала, вскинула брови, выразив скорее удовлетворение, чем удивление напитком. После чего и решила заговорить с незнакомцем, то есть со мной, у которого, как и у всех на шее болтался бейджик форума с фамилией и титулами, который, к тому же являлся еще и пропуском в ресторан.
Я не успел ответить, как последовал следующий вопрос:
- Интересно, а причем здесь дизайн?! – Выгнув в явном недоумении свои красивые губы, и близоруко щурясь, она рассматривала мою пластиковую «визитную карточку» на шнурке. – Вы на самом деле дизайнер?! – был очередной вопрос дамы. По всему она не была намерена скрыть по этому поводу иронию и сомнение.
- Добрый вечер всем и приятного аппетита! - проговорил я без намека на ответную иронию.
- Добрый вечер! Здравствуйте! - вразнобой и заметно смущаясь, ответили мужчины.
- Добрый вечер! – с небольшой задержкой проговорила дама и поджала губы. Она была явно ущемлена в своей бестактности. Ее «добрый вечер» прозвучало как «прощайте навеки». И действительно, разве можно было продолжать разговор, после того как тебя ткнули в твое же собственное невежество.
- Я действительно дизайнер, - абсолютно миролюбиво проговорил я. Принимая от официантки точно такой же колбообразный графинчик, но с содержимым раза в два меньше чем у моих соседей. Торопливо налил себе рюмку. Виновато кивнул сотрапезникам, дескать, прошу прощения, но что поделаешь, если оч-чень хочется и с вожделением выпил. Пищевод вспыхнул и приятно загорелся. Я на секунду замер, ощущая, как огонь прошел ниже и стал терзать желудок. С той же поспешностью, я нацепил на вилку кусочек слегка оттаявшего муксуна и отправил в рот следом за водкой. Пожевал, в блаженстве прикрыв глаза. После этого откинулся на спинку стула-кресла и продолжил:
- А что, не похож?! – я демонстративно оглядел себя и развел руками. – Хотя на мне нет широкого галстука в виде фрагмента английского флага, и одет не столь экстравагантно, я все же дизайнер.
- Но почему сразу английский галстук? – неожиданно проговорила дама с небольшим раздражением, - насколько я знаю, английский дизайн считается одним из лучших. И нет ничего плохого, если мы в России будем заимствовать их дизайн. Разве не так?
- Ну, Во-первых, что касается меня, то я, как вы видите не самоутверждаюсь через одежду, а во-вторых, английский дизайн хорош для Англии, финский для Финляндии, японский для Японии и так далее.
- И все же почему нельзя заимствовать?! – перебила Наталья Ивановна, несколько театрально вскинув голову.
- Потому, что мы не умеем заимствовать. Мы как стыдливые воришки пошло и грубо, простите за термин - тырим, завистливо подстраиваемся, стесняемся своего происхождения и безумно хотим походить на европейцев. Кроме того, вся история России – именно такое заимствование. И Вы это отлично знаете. Так вот, - тут же продолжил я, чтобы женщина снова не успела перебить,– во-вторых, импортировать, чью либо культуру, а дизайн является проводником культуры и, мало того, ее проектировщиком, как и революцию, помните из истории, дело бесполезное, политически близорукое и если хотите аморальное.
- Это как понимать?! А фильмы, продукты, вещи, да и в языке у нас изрядно иностранных слов! – это уже не выдержал молодой человек, которого дама называла Игорем.
С первой рюмки, да на голодный желудок меня слегка повело. Теперь, уже неторопливо я налил себе вторую, наколол на вилку хороший кусок рыбки, предварительно мазнув, по ее перламутровому тельцу горчичкой и взяв в правую руку рюмку, ответил:
- Представьте себе, для примера, что Вы привезли в Россию экзотическое растение, то есть такое, которое у нас не растет. Скажем пальму. – Тут я махнул вторую рюмку и неспешно закусил. Все это время мои соседи дожидались, что же я скажу дальше. – Так вот, привезя это растение, Вы должны будете создать ему условия, аналогичные тем в которых оно родилось и выросло. Поставите теплицу, подключаете искусственное солнце, настроите тепловой и влажностный режимы, организуете обслуживание и так далее. А в результате кроме как экзотики проку от этой пальмы нет, и не будет. Так и с чужим дизайном. Тем более что это, как я уже намекнул, культурообразующая дисциплина.
- По-моему Вы слегка, извините, загнули, господин дизайнер, – культурообразующая?! – барышня-пресса даже развела руками, в которых хищно сверкнули вилка с ножом. Она поочередно посмотрела на своих компаньонов, ожидая подобной реакции, но те, молча, жевали, вопросительно поглядывая на меня
- Павел Иваныч Вагранов, - отрекомендовался я, слегка привстав с кресла-стула. Я назвался, несмотря на то, что все они успели прочитать на бейдже не только кто я по профессии. Мои соседи поочередно проделали тоже самое, добавляя при этом еще и должности. Так Игорь оказался стажером-практикантом, а Дмитрий Николаевич фотокорреспондентом. Наталья Ивановна как я и предполагал, назвалась ведущим редактором журнала «Планета Север», в котором все они и работали.
- Ну что ж, я могу охотно, но очень кратко объяснить, причем здесь дизайн. Если это необходимо? – Я сделал паузу, ожидая реакции.
- Будте добры, - вскинула брови ведущий редактор. Остальные, молча, но заинтересованно кивнули.
- Так вот дизайн в первую очередь это проектная деятельность. Проектировать, значит, видеть то, чего пока нет, то есть видеть будущее. По дизайн-проектам создается наше будущее предметно-вещное окружение. А базой, или источником проектного процесса является ее величество Культура. И если культура английская, то и будущее английское. Вспомните, что я говорил об экзотическом древе. Так не лучше ли посадить и вырастить свое древо, на нашей почве, то есть культуре, чтобы результат приносил пользу и радовал людей, пусть не такой яркой, как за морями-океанами, но все же красотой.
С чувством выполненного долга я вылил остатки из колбы и, кивнув соседям по столику, тут же выпил. Рыба была съедена, горячего еще не принесли, поэтому я «закусил» ароматом оставшегося хлеба.
- А что Вы подразумеваете под понятием Культура? – Несколько робко проговорил молодой человек, чем меня не мало удивил. Все же представитель прессы, журналист…. Хотя, а почему бы и не поставить именно так вопрос. В конце концов, определение «Культура» не для всех очевидное и единое понятие.
- Понимаете, - проговорил я как можно серьезнее, - не просто говорить о воздухе, которым дышишь, или воде, которую пьешь, поскольку это более чем очевидно и предельно ясно. Так и о культуре. Все мы живем в оболочке своей культуры, являемся ее носителями, обогащаем или видоизменяем ее относительно текущего времени…
Культура вобрала в себя все, что достиг человек во благо себя и своего потомства, снабдил грядущие поколения «инструментом» жизни, с помощью которого они выживут и приумножат эти блага... Это и есть культура.
Нет культуры – нет человека.
- Ну, а что, - проговорил лысеющий фотокорреспондент Дмитрий Николаевич, - наверное, так и есть.
- Но, извините, я все-таки не понимаю, почему дизайн участвует в северном конгрессе?! – Наталья Ивановна развернулась ко мне почти всем корпусом. - Ну, экология и дизайн я еще как-то могу понять. А Север, его культура и дизайн…, Вы уж извините?!
После выпитого мне стало тепло и даже комфортно. Голод я утолил, теперь нужно было зрелище. И это зрелище - реакция московской журналистки, практиканта и фотографа. Мне действительно было забавно говорить с ними на свою тему, которой они, судя по всему, никогда не касались.
- Ну что ж, переключимся сначала на Север и культуру, хотя мы кое-что об этом уже говорили. Здесь на Севере происходит уникальный процесс, который я называю синтезом культур.
- Синтез?! – Наталья Ивановна полностью повернулась ко мне. Она становилась все интереснее.
- А вот слушайте: Этот синтез культур, начало которому было положено еще в пятьдесят третьем году, с открытием нефтегазовых залежей – был вызван переселением людей из различных областей нашей необъятной родины сюда на Западно-Сибирский Север. А основа или фундамент любой культуры это география с ее природно-климатическими условиями. Поменял человек местожительства, претерпевает изменения и его культура. Так и в нашем случае в результате переселения людей стала формироваться новая синтетическая культура, формироваться совершенно стихийно, без научных исследований, а стало быть, и прогнозов. Прошло пятьдесят лет, а мы так и не знаем, как жить на севере. Не знаем, какие строить дома, какая должна быть одежда, транспорт, еда…. Не знаем, как люди будут жить здесь через десять, пятьдесят лет. И это в двадцать первом веке!
- Погодите, погодите, - вдруг заговорил фотокорреспондент, - так вы полагаете, что проблемы Севера как-то связаны со смешением людей переселившихся из других регионов страны? Скажем, украинцев, армян, азербайджанцев, русских, ну и так далее?
- Именно так. Процесс взаимоотношения этих культур, казалось бы, не столь заметен, не столь очевиден, но это борьба, порой достаточно агрессивная, борьба за лучшее место, зарплату, должность, вид из окна…. И это продолжается по сей день по умолчанию и начальства и властей. Это серьезнейшая из проблем. И так всегда, когда формируется новая общность людей, то есть этнос, которому здесь жить может не одну сотню лет. Другая не менее важная проблема это взаимоотношения уже самих этих различных между собой культур, с культурой аборигенного или как сейчас снова модно говорить туземного населения.
- И как это связать с экологией? – снова подал голос практикант.
- Культура любого этноса, региона, государства формируется сотни тысяч лет по мельчайшим крупицам. А если это культура людей, живущих в неординарных или, как сейчас принято говорить, в экстремальных природно-климатических условиях, к коим относится вот этот, - я демонстративно развел руками, как бы охватывая все и вся, - наш Крайний Север?! А вы знаете, что там, где экстремальные условия, там обязательно - экологическая уязвимость во всех ее природных и социальных проявлениях. Вспомните сегодняшний доклад профессора из Академии Наук. Один неверный шаг и последствия непредсказуемы. Сколько таких шагов мы сделали за последние 50 лет, так называемого, промышленного освоения Севера? Много, если не каждый. Сначала считали эти шаги, потом перестали, теперь даже как-то некорректно упоминать их, поскольку целое государство живет за счет нефти и газа.
Я был неплохо подогрет алкоголем, поэтому меня слегка понесло.
- Вот такая каша заварилась полвека назад, все еще варится и кто его знает, когда поспеет!
- Послушайте, я опять не понимаю, - Наталья Ивановна поставила пустой бокал на стол. – Если взаимоотношения между людьми, а тем более, различных национальностей всегда и во всех странах были достаточно болезненными, пока не наступало единство или как Вы сказали, не зарождалась новая общность людей, то есть этнос, то, причем здесь дизайн и аборигены. Это-то сочетание, с какого места?!
- Ну да, Вы же определили судьбу аборигенам. – Я дал понять, что слышал ее измышления по поводу резерваций. – Все вышесказанное – фрагменты моего завтрашнего доклада, только в более упрощенном и крайне сжатом варианте. Так сказать эскиз.
- И все же поясните, пожалуйста, сочетание Вашего дизайна и Севера, экологии и культуры?! Расставьте их по местам, по очередности, – дама оживилась, глаза ее округлились, щеки стали розовыми, а губы пунцовыми, но это скорее от выпитого вина, чем от интереса. Короче говоря, Наталья Ивановна стала почти красивой.
- Есть такое понятие - экология культуры, - начал, было, я.
- Да, да! Это у Лихачева Дмитрия Сергеевича! Я читал! – перебил меня молодой человек. – Это у него появилось определение «экология культуры», - не без гордости проговорил сияющий практикант.
- Очень хорошо, - похвалил я начинающего журналиста. – Так вот экология культуры это социальная составляющая экологии вообще. И сегодня, прежде чем подступать к экологии вообще необходимо разобраться в экологии культуры. Я, наверное, немного путано и неубедительно объясняю, но вот пока так. Завтра в выступлении я буду говорить более подробно с цифрами и схемами.
Принесли горячее, и я с охотой принялся поедать тушеную картошку с грибами в сметане. Обожаю все натуральное. Мои соседи тоже склонились над своими тарелками.
- Знаете, - неожиданно проговорил фотокорреспондент, когда отодвинул от себя пустую посуду и положил в нее с мелодичным звоном вилку с ножом, - а я, как-то не совсем понял, где во всей этой культуре и дизайне место аборигенов. Понятно, что их крайне мало, и они почти не участвуют в освоении Севера. Что за интерес может быть у дизайнера к их культуре?
Я пожалел, что в графинчике больше нет водки. От такого вопроса захотелось сначала выпить, а потом объяснять. Вслед за фотографом и дама, и юноша тоже уставились на меня, но уже гораздо миролюбивее, чем до еды.
- Сначала я Вас поправлю, - обратился я к лысеющему фотографу, - аборигены освоили здешний край с незапамятных времен. Освоили и живут себе и живут, причем достаточно неплохо, как это ни странно вам покажется. Вот, к примеру, сейчас, - я посмотрел на часы, - они сидят в своих чумах и пьют чай. Топится печка-буржуйка. Они сидят, по-восточному поджав ноги на теплых оленьих шкурах вокруг низенького столика заваленного всевозможной едой. Представьте: - На длинных деревянных тарелках дымятся горы вареного мяса, ах, если бы вы его попробовали, рядом, масло, варенье из морошки, сухари, сушки, печенье, подтаявший муксун, - я кивнул на свою пустую тарелку. Сидят все от мала до велика, едят и ведут неспешный разговор о прошедшем дне, о завтрашнем, о проблемах и удачах. А за стенкой чума поскрипывает снег под копытами оленей и ни для животных, ни для людей мороза не существует.
- Слушайте, а мы не отвлекаемся? - не выдержала дама, - все же хотелось бы….
- Хорошо, - перебил я ее. - А теперь представьте себе, что эти люди, я имею в виду аборигенов, чем больше ходят по траве, тем она, то есть трава лучше растет, становится выше и сочнее. А на том месте, где летом стоял чум на следующий год она, то есть трава вырастает раза в три выше прежней.
- Это как?! - не выдержал Игорь.
- Или, - продолжал я, не обращая внимания на восклицание молодого человека, - ловят местные жители рыбу в озере или реке, а ее все больше становится.
- Простите, а это-то как?!… - теперь ведущий редактор, в недоумении вскинула брови.
- Охотятся, - я и ее реплику оставил без внимания, - а зверь продолжает еще активнее размножаться. – Не знаю почему, но мне вдруг захотелось слегка пошалить, поудивлять экзотикой моих соседей-журналистов. Шокировать, поломать их стереотипы и к Северу и к его жителям.
– Будет ли подобная экологическая чистота у нового, пришлого населения Севера?! – продолжил я. - Навряд ли. Индустрия, технологии, химия.… Вот культура аборигенов и является в некоторой степени образцом, так сказать, для подражания. Получается, хотим мы этого или нет, но два по своему мощных культурных потока, я имею ввиду культуру аборигенов и поликультуру новых северян идут навстречу друг другу и вероятно когда-то найдут между собой компромисс. То есть создадут новую культуру. Что-то, позаимствовав у одних, предложив свое, более удобное, умное и уместное. Таких примеров много. Но сегодня все это, к великому сожалению во власти стихии. А необходимо спрогнозировать время и место возникновения этого компромисса. Сократить время, силы, сохранить людей. И это дело за наукой, в том числе искусствоведческой, то есть за дизайном.
Удивительный человек и историк Александр Дижур, часто приводил высказывание философа Вернера Гейзенберга, который говорил, что у дизайнера есть, по меньшей мере, одна из причин пристально всматриваться в прошлое. Он утверждал, что наибольшая вероятность появления новых и интересных открытий там, где сталкиваются два различных способа мышления, чьи корни – в разных областях человеческой культуры, либо в разных исторических временах. Необходимость для дизайнера обращаться в процессе творчества к историческим реминисценциям вытекает из этого фундаментального положения непосредственно и очевидно.
Несколько секунд мои соседи сидели, замерев, не решаясь что-либо спросить или возразить. А я наслаждался произведенным эффектом.
- Ну, - я начал подниматься из-за стола, одновременно отсчитывая деньги за ужин, - спасибо за компанию, за интересные вопросы, интерес к северу. До завтра!
Однако увидеться пришлось гораздо раньше.
Поднявшись в номер, я снова полез в душ. Хотел основательно прогреться и уже после этого либо посмотреть телевизор, либо почитать прихваченную с собой книжку, которую пока так и не открывал.
Стоя под упругими струями, я вновь и вновь вспоминал недавний застольный разговор и чем подробнее вспоминал, тем неприятнее становилось на душе. «Какого все же черта меня понесло?! Кому бисер метал, про культуру, науку, тьфу глупость какая…. А все эта редакторша Наташка! Хороша девка, ой хороша! Я который раз представил ее в запредельной близости с горящими глазами и ярким ртом, и даже поежился под горячим потоком.
Я бы еще «парился», но мне показалось, что кто-то стучится в дверь. Набросив на плечи одно полотенце, и обмотав себя другим, я подошел открывать. В возникшем проеме, виновато улыбаясь, стоял Игорь.
- Извините, Павел Иванович, - молодой человек был смущен и растерян, что прервал мои водные процедуры и, видя меня почти голым, - но не могли бы Вы спуститься к нам в триста двадцатую?
- А что случилось? – спросил я, хотя уже догадывался. Если они меня нашли, значит, я действительно им понадобился, причем, прямо сейчас, не откладывая на завтра. Я повернулся, прошел в номер и взглянул на часы. Было без четверти семь – детское время.
- Наталья Ивановна просила. Она Вам все объяснит, – продолжал юноша говорить в мою спину. – Мы долго спорили между собой, размышляли…. Так вы придете?! – вопрос был просящим.
- Хорошо, обсохну и приду.
Я остро почувствовал, что хочу не только еще раз взглянуть на Наталью, но и выговориться. Выговориться, как бывает в поезде начинаешь вдруг откровенничать с совершенно случайным попутчикам, выкладывая сокровенное, открыто и просто, что никогда бы не сделал с близкими или знакомыми. Я действительно захотел просто выговориться о наболевшем. Было одно «но», то есть обстоятельство, которое меня немного настораживало – слушатели были журналистами.
Минут через двадцать, я оделся и спустился на первый этаж. В баре было шумно, дымно и пьяно. Я заказал пятьдесят грамм коньяку. Выпил, пожевал ломтик лимона и поднялся на третий этаж.
Меня ждали. На маленьком столике стояла бутылка пятизвездочного «Арарата» и кое-какая закуска.
- Ого! – начал я с порога, – и чем же обязан? – Я прошел и сел на единственно свободное место – мягкое кресло напротив дамы, которая утопала точно в таком же. Игорь уселся верхом на тумбочку, а фотограф на краешек кровати. Значит, подумал я, мы в ее номере.
- Павел Иванович, мы…, вернее я хотела бы извиниться за свою бестактность за столом и предложить Вам провести с нами, так сказать творческий вечер.
«О! Это делает ей честь! – с нежностью подумал я»
- Если честно, то за два дня конференции нас мало что удивило. В беседе с Вами мы почувствовали, что проблемы Севера, культуры и экологии входят в Ваш профессиональный интерес. Что Вы этим живете и азартно защищаете свои позиции. Вот мы и решили взять у вас расширенное, так сказать, интервью. Вы не против? – теперь дама была сама корректность. Она не сомневалась, что где еще, как ни здесь, в скуке и бездействии любой готов дать интервью да еще поблагодарить.
- Против! - рубанул я своим ответом.
- М-м! Что так? - дама сдержалась и осталась в рамках этикета.
- Я догадывался, что Вы мне именно это предложите. Там, за столом я наговорил много лишнего. Тем не менее, Вам захотелось превратить разговор на тему дизайна и Севера в формат интервью, то есть в рабочий процесс. Я этого, извините, не хочу. Не хочу работать и заставлять вас работать. Давайте просто поговорим, без каких-либо формальностей. Вы бы меня потеребили вопросами, которые завтра навряд ли будут, и я уеду неудовлетворенным. А вы как настоящие «акулы пера» меня бы как следует, погрызли. Но, повторяю - не для печати.