Ведьмина зима
Кэртин Арден
Серия «Зимняя ночь» №3
Переводчик и офрмитель – Лена Меренкова
Обложка – Лена Меренкова
Переведено специально для группы – https://vk.com/beautiful_translation
Аннотация:
Катастрофа назревает в Москве. Ее народ ищет ответы и того, кого можно обвинить. Вася оказывается одна, а опасность – со всех сторон. Великий князь в ярости, он ищет союзников, чтобы идти по пути войны и разрушений. Злой демон возвращается, и он сильнее, чем раньше, и готов сеять хаос. Вася попадает в центр конфликта и обнаруживает, что судьба двух миров на ее плечах. Ее судьба не определена, и Вася раскроет удивительную правду о себе и своей истории, пока будет отчаянно пытаться спасти Россию, Морозку и волшебный мир, что так ценит. Но, возможно, ей не удастся спасти всех.
Прекрасно море в бурной мгле
И небо в блесках без лазури;
Но верь мне: дева на скале
Прекрасней волн, небес и бури.
– А. С. Пушкин
Часть первая
Марья Моревна
Сумерки. Конец зимы. Двое мужчин пересекали двор замка, опаленного огнем. Двор был в растаявшем снеге, и мужчины погрязали по лодыжки в грязи. Но они пылко говорили, склонив головы, не замечая влаги. За ними был дворец, полный сломанной мебели, в саже. На лестницах лежали обломки ставен. Перед ними были сгоревшие развалины – конюшня.
– Челубей пропал в том смятении, – с горечью сказал первый мужчина. – Пока мы спасали свои шкуры, – сажа темнела на его щеке, кровь засохла в бороде. Под его серыми глазами будто оставили синий след пальцы. Он выпячивал грудь, был юным и невероятно энергичным мужчиной, который довел себя до переутомления так, что теперь не мог успокоиться. Все во дворе провожали его взглядами. Он был великим князем Москвы.
– Шкуры и еще кое–что, – сказал другой мужчина – монах – с ноткой мрачного юмора. Как бы там ни было, город был почти целым, все еще принадлежал им. Прошлой ночью великого князя чуть не свергли и не убили, хоть об этом знали редкие люди. Его город чуть не превратился в пепел, только чудесная снежная буря спасла их. Это знали все. Черный след был в центре города, словно рука Господа опустилась ночью, и с пальцев его слетел огонь.
– Этого было мало, – сказал великий князь. – Мы спасли себя, но не заставили ответить за измену, – весь тот горький день у князя были добрые слова для людей, что попадались ему на глаза, он отдавал спокойные приказы тем, кто уводил выживших лошадей и уносил горелые балки конюшни. Но монах хорошо его знал, видел усталость и гнев под поверхностью. – Я отправлюсь завтра лично с теми, кого можно выделить, – сказал князь. – Мы найдем татар и убьем их.
– Покинете Москву сейчас, Дмитрий Иванович? – спросил монах с долей тревоги.
Ночь и день без сна не умерили пыл Дмитрия.
– Хотите возразить, брат Александр? – спросил он голосом, что вызывал дрожь у его подданных.
– Город без вас не сможет, – сказал монах. – Нужно похоронить мертвых, пострадали поля, потеряны скот и амбары. Дети не питаются местью, Дмитрий Иванович, – монах спал не больше великого князя, так что ему не удалось скрыть напряжение в голосе. Его левая рука была перевязана там, где стрела пронзила мышцу ниже плеча.
– Татары напали на меня в моем дворце после того, как я принял их с доброй волей, – парировал Дмитрий, не скрывая гнева в ответе. – Они сговорились с узурпатором, подожгли мой город. И это должно остаться без отмщения, брат?
Не татары подпалили город, но брат Александр этого не сказал. Эту ошибку можно было забыть, ведь это уже не исправить.
Великий князь холодно добавил:
– Разве твоя сестра не родила мертвого ребенка в хаосе? Королевский младенец мертв, город в пепле – народ закричит, если не будет справедливости.
– Никакая пролитая кровь не вернет дитя моей сестры, – сказал Саша резче, чем хотел. Он ясно помнил, как скорбела без слез сестра, это было хуже любых рыданий.
Рука Дмитрия была на рукояти меча.
– Ты будешь меня отчитывать, священник?
Саша услышал надрыв, еще не заживший, в голосе князя.
– Нет, – сказал Саша.
Дмитрий с трудом отпустил переплетенных змей своей рукояти.
– Как вы хотите найти татар Челубея? – спросил Саша, взывая к разуму. – Мы уже преследовали их раз, неслись две недели среди зимы, когда снег скрыл следы.
– Но мы их нашли, – сказал Дмитрий, щуря серые глаза. – Твоя младшая сестра пережила ночь?
– Да, – с опаской сказал Саша. – Ожоги на лице и перелом ребра, по словам Ольги. Но жить будет.
Теперь Дмитрий обеспокоился. За ним один из людей убирал обломки балки, ругаясь.
– Я бы не успел к вам вовремя, если бы не она, – сказал Саша мрачному профилю двоюродного брата. – Ее кровь спасла ваш трон.
– Кровь многих людей спасла мой трон, – рявкнул Дмитрий, не оборачиваясь. – Она врет и заставила врать тебя, самого правильного из людей.
Саша молчал.
– Спроси ее, – Дмитрий повернулся. – Спроси ее, как она нашла татар. Не только зорким взглядом – таких людей у меня десятки. Спроси, как она это сделала, и я одарю ее. Вряд ли кто–то в Москве захочет жениться на ней, но можно уговорить боярина. Или можно золотом подкупить монастырь забрать ее, – Дмитрий говорил все быстрее и быстрее, лицо исказилось, слова вырывались. – Или можно отправить ее домой в сохранности... или в терем к ее сестре. Я проверю, чтобы ей хватило золота. Спроси, как она это сделала, и я сразу сделаю это для нее.
Саша глядел, полный слов, которые не мог сказать.
«Вчера она спасла тебе жизнь, убила чародея, подожгла Москву и все спасла. За одну ночь. Думаешь, она согласится пропасть ценой приданого или любой другой? Ты хоть знаешь мою сестру?».
Но, конечно, Дмитрий не знал. Он знал только Василия Петровича, юношу, которым она притворялась. Они были одинаковыми. Дмитрий, хоть и пытался скрыть, но понял это, и его тревога выдала его.
Крик людей вокруг конюшни избавил Сашу от ответа. Дмитрий повернулся с облегчением.
– Туда, – сказал он и зашагал. Саша плелся с мрачным лицом за ним. Толпа собралась, где пересекались две обгоревшие балки. – Разойдитесь. Матерь Божья, вам там медом намазано? Что такое? – толпа отпрянула от стали в его голосе. – Ну? – сказал Дмитрий.
Один из мужчин обрел дар речи.
– Вот, государь, – сказал он и указал на брешь меж двух упавших балок, и кто–то опустил факел. Что–то сияло там в свете огня. Великий князь и его двоюродный брат смотрели в ошеломлении и сомнениях.
– Золото? – сказал Дмитрий. – Там?
– Конечно, нет, – сказал Саша. – Он бы растаяло.
Трое мужчин уже оттаскивали обломки, что придавили ту штуку к земле. Четвертый взял предмет и протянул великому князю.
Это было золото, и оно не растаяло. Оно было тяжелыми звеньями и прутьями, странно соединенными. Металл блестел, отбрасывал мерцание белого и алого на кольцо лиц. Саше было не по себе.
Дмитрий покрутил это и сказал:
– Ах, – он взял его за основание, и поводья легли на его запястье. Это была уздечка. – Я видел такое раньше, – сказал Дмитрий, его глаза сияли. Золото было хорошей находкой для князя, чье богатство уменьшили бандиты и пожар.
– Это было на лошади Касьяна Лютовича вчера, – сказал Саша, ему не нравилось напоминание о прошедшем дне. Он недовольно смотрел на уздечку. – Я бы не винил ее за то, что она сбросила его.
– Эта вещь – военный трофей, – сказал Дмитрий. – Жаль, та хорошая лошадь пропала. Чертовы татары – воры лошадей. Всем вам – горячий ужин и вино, вы – молодцы, – люди радовались, но утомленно. Дмитрий передал уздечку слуге. – Почисти ее, – сказал великий князь. – Покажи моей жене. Это ее приободрит. А потом надежно спрячь.
– Разве не странно, – сказал с опаской Саша, когда слуга ушел, благоговейно сжимая золотую вещь в руках, – что эта уздечка лежала в конюшне, будто сгорела, но при этом не пострадала?
– Нет, – сказал Дмитрий, мрачно глядя на двоюродного брата. – Не странно. Это чудо, последовавшее за той чудесной снежной бурей. Так и говори всем, кто так спросит. Бог пощадил то золото, потому что знал, как сильно мы нуждаемся в помощи, – разница между волшебным спасительным событием и чем–то опасным была большой, и Дмитрий знал это. – Золото – это золото. А теперь, брат... – но он затих. Саша замер и поднял голову.
– Что это за шум?
Растерянный ропот становился все сильнее за городом. Рев и треск, будто вода билась о берег. Дмитрий нахмурился.
– Звучит как...
Крик у ворот прервал его.
* * *
Чуть ниже по склону холма от кремля сумерки наступили раньше, холодные и густые тени укрыли другой дворец, что был меньше и тише. Огонь не тронул его, лишь немного задели искры.
Вся Москва кипела от слухов, всхлипов, ругательств, споров, вопросов, а тут правил хрупкий порядок. Горели лампы, слуги собирали, что могли, чтобы утешить обедневших. Лошади дремали в конюшне, аккуратные колонны дыма поднимались из труб кухни и самого дворца.
Создала этот порядок одна женщина. Она сидела в мастерской, напряженная, безупречная и ужасно бледная. Морщины тревоги обрамляли ее рот, хоть ей не было тридцати. Темные круги под ее глазами соперничали с кругами Дмитрия. Она родила третьего ребенка прошлой ночью, мертвого. В то время ее первого ребенка украли, и его чуть не поглотили ужасы ночи.
Но, несмотря на все это, Ольга Владимировна не отдыхала. Нужно было очень многое сделать. Поток людей шел к ней, где она сидела у печи: слуги, повар, столяр, пекарь, прачки. Каждый получал задание и слова благодарности.
В паузе между приходящими Ольга прислонилась к спинке стула, обвила руками живот, где был ее мертвый ребенок. Она отпустила других женщин часы назад, они были выше в тереме, спали после потрясений ночи. Но один человек не уходил.
– Иди спать, Оля. Дом простоит без тебя до утра, – говорила девушка, сидя напряженно на скамейке у печи, ее взгляд был внимательным. У нее и гордой княгини Серпухова были длинные черные волосы, толстые косы и отдаленное сходство в чертах. Но княгиня была изящной, а девушка – высокой, с длинными пальцами, и ее большие глаза были на угловатом лице.
– Это точно, – сказала другая женщина, проходя в комнату с хлебом и рагу из капусты. Пост, они не могли есть жирное мясо. Эта женщина была уставшей, как и две другие. Ее коса была желтой, едва тронутой сединой. Ее глаза были большими, светлыми и умными. – Дом в безопасности на ночь. Поешьте. Обе, – она стала раскладывать еду. – И идите спать.
Ольга сказала медленно и с усталостью:
– Дом в безопасности. А город? Думаешь, Дмитрий Иванович или его бедная глупая жена отправят слуг с хлебом, чтобы накормить детей, что осиротели в ту ночь?
Девушка на скамейке побелела, впилась зубами в нижнюю губу. Она сказала:
– Уверена, Дмитрий Иванович строит умные планы, чтобы отомстить татарам, а пострадавшим придется подождать. Но это не значит…
Визг сверху прервал ее, а потом топот спешащих ног. Все три женщины уставились на дверь с одинаковыми лицами. Что теперь?
Няня ворвалась в комнату, дрожа. Две женщины тяжело дышали следом за ней.
– Маша, – прохрипела няня. – Маша… пропала.
Ольга тут же вскочила на ноги. Маша – Марья – была ее единственной дочерью, и ее украли из кровати прошлой ночью.
– Зовите мужчин, – рявкнула Ольга.
Но девушка склонила голову, словно слушала.
– Нет, – сказала девушка. Все повернули головы. Прибывшие женщины мрачно переглянулись. – Она вышла наружу.
– Тогда что… – начала Ольга, но другая перебила:
– Я знаю, где она. Я приведу ее, если позволишь.
Ольга смотрела на младшую, а та уверенно глядела в ответ. Еще вчера Ольга сказала бы, что никогда не доверила бы детей своей безумной сестре.
– Где? – спросила Ольга.
– Конюшня.
– Хорошо, – сказала Ольга. – Но, Вася, приведи Машу, пока свет еще горит. Если ее там нет, сразу скажи мне.
Девушка кивнула, выглядя печально, и встала на ноги. Когда она пошла, все увидели, что она двигается осторожно. У нее было сломано ребро.
* * *
Василиса Петровна нашла Марью там, где и ожидала, спящую на соломе в загоне гнедого жеребца. Дверца загона была открыта, хоть конь не был привязан. Вася вошла, но не разбудила девочку. Она прильнула к плечу большого коня, прижалась щекой к его шелковистой коже.
Жеребец повернул голову и понюхал ее карманы. Она улыбнулась, это была ее первая настоящая улыбка за этот долгий день. Она вытащила корочку хлеба из рукава и скормила ему.
– Ольга не успокоится, – сказала она. – Это выставляет всех нас в плохом свете.
«Ты тоже еще не отдыхала», – ответил конь, тепло выдохнув на ее лицо.
Вася, вздрогнув, отодвинула его. Его горячее дыхание вызывало боль в ожогах на ее голове.
– Я не заслуживаю отдыха, – сказала она. – Пожар был из–за меня. Я должна помогать.
«Нет, – сказал Соловей. – Пожар был из–за Жар–Птицы, хоть ты могла послушать меня раньше, чем отпускать ее. Она была в ярости от плена».
– Откуда она? – спросила Вася. – И как Касьян умудрился обуздать такое создание?
Соловей обеспокоился. Его уши дрогнули, он тряхнул хвостом.
«Я не знаю, как. Я помню, как кто–то кричал и кто–то плакал. Помню крылья и кровь в синей воде, – он топнул снова и тряхнул гривой. – И все».
Он был так расстроен, что Вася почесала его бок и сказала:
– Не переживай. Касьян мертв, а его лошадь пропала, – она сменила тему. – Домовой сказал, что Маша была тут.
«Конечно, она была тут, – ответил конь с важным видом. – Даже если она пока не знает, как со мной говорить, она знает, что я побью любого, кто попытается навредить ей».
Это было не пустой угрозой от большого жеребца.
– Я не виню ее за то, что она пришла к тебе, – сказала Вася. Она почесала коня снова, и он тряхнул ушами от радости. – В детстве я всегда убегала в конюшню, когда близилась беда. Но это не Лесная Земля. Оля испугалась, когда они ее не нашли. Мне нужно вернуть ее.
Девочка пошевелилась на соломе и захныкала. Вася осторожно опустилась на колени, стараясь не навредить боку, но тут Марья проснулась, встрепенулась. Голова девочки ударила Васю по ребрам, и та с трудом сдержала вопль: перед глазами все почернело по краям.
– Тише, Маша, – сказала Вася, когда снова смогла говорить. – Тише. Это я. Все хорошо. Ты в порядке. Ты в безопасности.
Девочка утихла, застыла в руках девушки. Конь опустил голову и понюхал ее волосы. Она посмотрела на него. Он легонько лизнул ее нос, и Марья пискнула со смехом. А потом уткнулась в плечо девушки и заплакала.
– Васенька, Васенька, я ничего не помню, – прошептала она между всхлипами. – Но было страшно…
Вася помнила, как тоже боялась. От слов девочки перед глазами замелькали картинки. Лошадь из огня встает на дыбы. Чародей корчится на полу. Марья с пустым лицом, околдованная, послушная.
И голос короля зимы:
«Я любил тебя, как мог».
Вася покачала головой, словно могла так прогнать воспоминание.
– Тебе пока и не нужно помнить, – мягко сказала она девочке. – Но ты в безопасности. Все закончилось.
– Но я не чувствую, чтобы все кончилось, – прошептала девочка. – Я не могу вспомнить! Откуда мне знать, закончилось все или нет?
Вася сказала:
– Поверь мне. Если не можешь, поверь своей маме или своему дяде. Больше тебе не навредят. А теперь нам нужно домой. Твоя мама переживает.
Марья тут же отпрянула от Васи, у которой не было сил остановить ее, и обвила руками и ногами переднюю ногу Соловья.
– Нет! – закричала Марья, прижавшись лицом к коню. – Ты меня не заставишь!
Обычная лошадь встала бы на дыбы от такого или испугалась. Или ударила бы Марью по лицу коленом. Соловей стоял с ошеломленным видом. Он осторожно опустил голову к Марье.
«Ты можешь остаться тут, если хочешь», – сказал он, хоть девочка его не понимала. Она снова плакала, это был тонкий утомленный вой ребенка, что уже не мог терпеть.
Васе было не по себе от печали и гнева на девочку, но она понимала, почему Марья не хотела домой. Ее забрали из того дома, подвергли кошмарам. Крупный и уверенный в себе Соловей рядом успокаивал.
– Мне снилось, – бубнила девочка в ногу жеребца. – Я ничего не помню, но мне снилось. Там смеялся скелет, и я ела пироги – больше и больше – хоть мне уже было плохо. Я не хочу больше спать. И я не вернусь в дом. Я буду жить в конюшне с Соловьем, – она сжала коня крепче.
Вася видела, что, если она не оттащит Марью силой – она не могла сделать это со сломанным ребром и неодобрением Соловья – девочка никуда не уйдет.
Что ж, пусть кто–то другой объясняет коню, почему Марья не могла остаться там. А пока…
– Хорошо, – сказала Вася, стараясь звучать бодро. – Не иди в дом, если не хочешь. Может, рассказать тебе сказку?
Хватка Марьи на Соловье стала слабее.
– Какую сказку?
– Любую. «Иванушку и Аленушку»? – сердце Васи не выдерживало. «Сестрица Аленушка, – сказал козлик. – Выплынь, выплынь на бережок. Костры горят высокие, котлы кипят чугунные, ножи точат булатные, хотят меня зарезати!»
«Но его сестра не могла ему помочь, ведь уже утонула».
– Нет, лучше не эту, – поспешно сказала Вася и задумалась. – Может, про Ивана–дурака?
Девочка задумалась, будто выбор сказки мог изменить течение этого горького дня. Вася хотела, чтобы у нее так и было.
– Знаешь, – сказала Марья, – я бы хотела послушать сказку о Марье Моревне.
Вася замешкалась. Она любила в детстве сказку о Василисе Прекрасной, ее сказочной тезке. Но сказка о Марье Моревне ранила глубоко – даже слишком – после прошлой ночи. Марья не закончила. – Расскажи про Ивана, – сказала она. – Ту часть истории. Про лошадей.
И Вася поняла. Она улыбнулась, хоть улыбка и растянула обожженную кожу лица.
– Хорошо. Я расскажу ту часть, если ты отпустишь ногу Соловья. Он – не кол.
Марья с неохотой отпустила Соловья, и конь опустился в солому, чтобы девочки могли устроиться под его теплым боком. Вася укутала Марью и себя в плащ и начала, гладя волосы Марьи:
– Иван–царевич три раза пытался спасти свою жену, Марью Моревну, из лап злого чародея Кощея, – сказала она. – У него не получалось, ведь Кощей мчался на самой быстрой лошади в мире, еще и на той, что понимала язык людей. Его лошадь могла обогнать лошадь Ивана, как бы он ни старался».
Соловей фыркнул, его дыхание пахло сеном.
«Тот конь не обогнал бы меня», – сказал он.
– И Иван попросил Марью разузнать у Кощея, где он достал себе такого доброго коня. «Избушка на курьих ножках, – ответил Кощей, – стоит на берегу моря. Там живет ведьма: Баба Яга, что разводит лучших лошадей в мире. Чтобы попасть к ней, нужно пересечь реку огня, но у меня есть платок, что разгоняет огонь. В той избушке нужно попросить у Бабы Яги послужить ей три дня. Если хорошо послужишь ей, она даст коня. Но если не справишься, она съест тебя».
Соловей задумчиво опустил ухо.
– И смелая Марья, – Вася потянула племянницу за черную косу, и Марья захихикала, – украла платок Кощея и в тайне отдала Ивану. И он отправился к Бабе Яге, чтобы получить лучшего коня в мире. Река огня была большой и ужасной, но Иван пересек ее, размахивая платком Кощея и прогоняя огонь. За той рекой он нашел избушку у моря. Там жила Баба Яга и лучшие кони в мире…
Тут Марья перебила:
– Они могли говорить? Как ты с Соловьем? Ты правда с ним говоришь? Он говорит с людьми? Как лошади Бабы Яги?
– Он может говорить, – сказала Вася, подняв руку, чтобы остановить вопросы. – Если уметь слушать. А теперь дай мне закончить.
Но Марья уже задавала другой вопрос:
– Как ты научилась слушать?
– Я… человечек в конюшнях помог, – сказала Вася. – Вазила. Когда я была ребенком.
– Я могу научиться? – сказала Марья. – Человечек в конюшне не говорит со мной.
– Твой не так силен, – сказала Вася. – В Москве они не так сильны, но… думаю, ты могла бы научиться. Твоя бабушка – моя мама – как говорят, знала немного магии. Я слышала, что твоя прабабушка приехала в Москву на прекрасном коне, сером, как утро. Может, она видела нечисть, как мы с тобой. Может, были и другие кони, как Соловей… Может, мы все…
Ее перебили шаги в проходе между загонами.
– Может, нам всем, – сухо сказала Варвара, – нужно поужинать. Твоя сестра доверила тебе забрать дочь, а вы лежите в соломе, как мальчишки из деревни.
Марья вскочила на ноги. Вася встала с болью, стараясь не задевать раненый бок. Соловей встал, направив уши в сторону Варвары. Женщина бросила на него странный взгляд. На миг на ее лице возникла тень тоски, будто она смотрела на то, чего давно хотела. Не слушая жеребца, она сказала:
– Идем, Маша. Вася закончит сказку позже. Еда остынет.
Конюшню наполнили тени, пока Вася и Марья говорили. Соловей застыл, насторожившись.
– Что это? – спросила Вася у коня.
«Ты это слышишь?».
– Что? – сказала Варвара, и Вася странно на нее посмотрела. Она не слышала…
Марья вдруг испугалась.
– Соловей кого–то услышал? Плохого?
Вася взяла девочку за руку.
– Я не врала, сказав, что ты в безопасности. Если там опасность, Соловей унесет нас.
– Хорошо, – слабым голосом сказала Марья. Но она сжимала руку Васи.
Они вышли в синеющий вечер. Соловей пошел с ними, тревожно фыркая, упираясь носом в плечо Васи. Кровавый закат остался лишь мазком на западе, и воздух был неподвижным. За толстыми стенами конюшни Вася услышала то, что уловил Соловей: топот ножек и приглушенные голоса.
– Да, что–то не так, – тихо сказала Вася коню. – И Саши тут нет, – уже громче она добавила. – Не переживай, Маша, мы в безопасности за воротами.
– Идемте, – сказала Варвара и направилась к двери, чтобы подняться по лестнице в терем.
Расплата
Во дворе было удивительно тихо, шум дня сменился тяжелым спокойствием. Варвара миновала входную дверь терема, сжимая крепко руку Марьи. Вася повернулась у лестницы, прижалась лбом к шелковистой шее Соловья. Она не знала, почему во дворе было так тихо. Многие стражи Ольги умерли или были ранены в бою во дворе великого князя, но где были конюхи сестры и ее крепостные? Из–за ворот доносился крик.
– Подожди меня, – сказала она коню. – Я пойду к сестре, но скоро вернусь.
«Скорее, Вася», – сказал жеребец, его тело было напряжено.
Она пошла вверх по лестнице к мастерской Ольги. Сломанное ребро впивалось огненным когтем в ее бок. Большая комната с низким потолком была с печью для тепла, с узким окном для воздуха. Там было людно. Слуг Ольги разбудил шум. Няня сидела у печи, держала сына Ольги, Даниила. Ребенок грыз хлеб, он был послушным мальчиком, хоть и ошеломленным. Женщины шептались, словно боялись, что их услышат. Тревога проникла в терем. Ладони Васи покрыл пот.
Ольга стояла у узкого окна, выглядывала на двор. Марья подбежала к маме. Та обвила рукой плечи дочери.
Висящие лампы отбрасывали зловещие тени, задрожавшие от ветра при появлении Васи. Головы повернулись, но Вася смотрела на сестру, не двигающуюся у окна.
– Оля? – спросила Вася. Голоса в комнате притихли, чтобы ее было слышно. – Что такое?
– Мужчины. С факелами, – Ольга не оборачивалась.
Вася заметила, как испуганно переглядывались женщины. Но она не понимала.
– Что они делают?
– Посмотри сама, – голос Ольги был спокойным. Но слои цепочек лежали на ее груди, свисали с ее головного убора. Свет мерцал на золоте, подчеркивая скорость ее дыхания.
– Я бы отправила стражу, – добавила Ольга, но мы потеряли слишком много прошлой ночью в огне и в бою с татарами. Остальные у ворот города, а крепостные помогают в городе. Мы отправили всех, кого могли, и они не вернулись. Может, кому–то помешали вернуться, может, другие услышали то, что не заметили мы.
Няня Даниила сжала ребенка, пока он не пискнул. Марья смотрела на Васю с надеждой и слепым доверием: на тетю с волшебным конем. Стараясь не хромать, Вася подошла к окну. Несколько женщин отвернулись и перекрестились, пока она шла.
Улица перед воротами Серпухова была полна людей. Многие несли факелы, все кричали. У открытого окна их громкие голоса стали четче, и Вася услышала:
– Ведьма! – кричали они. – Отдайте ведьму! Пожар! Она устроила пожар!
Варвара сухо сказала Васе:
– Они пришли за тобой, – а Марья сказала:
– Васенька… они о тебе? – Ольга прижимала дочь к себе напряженной рукой.
– Да, Маша, – во рту Васи пересохло. – Обо мне, – толпа у ворот растекалась, как река вокруг камня.
– Нужно запереть двери, – сказала Ольга. – Они могут пробить врата. Варвара…
– Ты послала за Сашей? – перебила Вася. – За людьми великого князя?
– Кого ей послать? – сказала Варвара. – Все мужчины были в городе, когда это началось. Проклятие. Я бы заметила сама, если бы не пробыла в тереме весь день из–за усталости.
– Я могу пойти, – сказала Вася.
– Не глупи, – рявкнула Варвара. – Думаешь, тебя не узнают? Хочешь поехать на том гнедом коне, которого знают внешне все мужчины, женщины и дети города? Если нужно, пойду я.
– Никто не пойдет, – холодно сказала Ольга. – Мы окружены.
Вася и Варвара снова повернулись к окну. Так и было. Факелов было все больше.
Шепот женщин стал пронзительным от страха.
Толпа росла, люди все еще стекались из улиц. Они стали стучать по воротам. Вася не могла различить отдельные лица в толпе, факелы слепили ее глаза. Двор под ними был холодным и тихим.
– Тише, Вася, – сказала Ольга. Ее лицо застыло в спокойствии. – Не бойся, Маша. Посиди у огня с братом, – и Варваре она сказала. – Возьми с собой женщин, придвиньте к двери все, что найдете. Это даст нам время, если они сломают врата. Башню строили, чтобы выдержать татар. Мы будем в порядке. Саша и великий князь узнают о беспорядке, их люди прибудут вовремя.
Мерцание цепей Ольги выдавало ее беспокойство.
– Если они хотят меня… – начала Вася.
Ольга прервала ее:
– Пойдешь к ним? Думаешь, их можно успокоить? – она махнула резко на бурлящую толпу. Варвара уже говорила женщинам тащить скамейки. Дерево было прочным. Оно даст им время. Но сколько времени?
А потом заговорил новый голос:
– Смерть, – прошептал он.
Вася повернула голову. Голос принадлежал домовому Ольги, он говорил из печи. Его голос был шепотом пепла, опускающегося, когда огонь угас.
Волоски на теле Васи встали дыбом. Домовой знал, что случится в его семье. Вася в два хромающих шага добралась до печи. Женщины глазели. Марья в ужасе посмотрела на Васю, она тоже слышала домового.
– О, что будет? – закричала Марья. Она схватила хлеб Даниила, и мальчик взвыл. Она упала на колени у печи рядом с Васей.
– Маша… – начала няня, но Вася сказала:
– Оставьте ее, – таким тоном, что все в комнате отпрянули в ужасе. Дыхание Ольги свистело между ее зубов.
Марья сунула хлеб угасающему домовому.
– Не говори так, – сказала она. – Не говори о смерти. Ты пугаешь моего брата.
Ее брат не слышал и не видел домового, но Марья не признавалась, что боялась.
– Ты можешь защитить этот дом? – спросила Вася у домового?
– Нет, – домовой был слабым голосом и силуэтом в свете углей. – Чародей мертв, старушка бредет во тьме. Люди повернулись к другим богам. Меня ничто не питает. Нас ничто не питает.
– Мы здесь, – сказала Вася, разъярившись от страха. – Мы тебя видим. Помоги нам.
– Мы тебя видим, – прошептала Марья эхом. Вася взяла девочку за руку, крепко сжала. Она уже открыла один из многих порезов прошлой ночи. Она размазала кровь по горячему кирпичу в проеме печи.
Домовой задрожал, вдруг он стал больше напоминать живое существо, а не говорящую тень.
– Я могу потянуть время, – выдохнул он. – Немного, но хоть это.
Немного? Вася все еще сжимала руку племянницы. Женщины собрались за ними, на их лицах отражались страх и осуждение.
– Черная магия, – сказала одна. – Ольга Владимировна, вы не видите…
– Смерть нависла над нами, – сказала Вася сестре, не слушая остальных.
Ольга помрачнела.
– Я не допущу этого. Вася, бери край скамьи, помоги Варваре перекрыть дверь…
А в голове Васи билось: «Они хотят меня».
Соловей завопил во дворе. Врата дрожали. Варвара стояла у двери, молчала. Она словно передавала что–то глазами. И Васе казалось, что она ее поняла.
Она опустилась и заглянула в глаза племяннице.
– Всегда заботься о домовом, – сказала она Марье. – Здесь или где бы ты ни была, старайся делать его сильным, и он защитит дом.
Марья серьезно кивнула и сказала:
– Но, Васенька, как же ты? Я мало знаю…
Вася поцеловала ее и встала.
– Ты научишься, – сказала она. – Я люблю тебя, Маша, – она повернулась к Ольге. – Оля, она… ее скоро нужно отправить к Алеше в Лесную Землю. Он поймет. Он знает, как я росла. Маша не может вечно оставаться в этой башне.