Верхом на волшебных лошадях 6 глава




– Я тебя утоплю, – прошептало оно и бросилось.

Вася не ответила. Она опустила ладонь на воду с грохотом. Черт отпрянул, и Вася рявкнула:

– Бессмертный чародей не смог меня убить, как и священник со всей Москвой за его спиной. С чего ты взял, что ты сможешь?

– Ты пришла в мое озеро, – ответил черт, скаля черные зубы.

– Поплавать, а не умереть!

– Это мне решать.

Вася старалась не замечать боль в ребрах, пыталась говорить спокойно:

– Я виновата, что прошла сюда без спросу. Но я не должна отдавать жизнь.

Черт выдохнул горячим паром в лицо Васи.

– Я – багинник, – прорычал он. – И я говорю тебе, что твоя жизнь обречена.

– Попробуй забрать, – рявкнула Вася. – Но я тебя не боюсь.

Черт опустил голову, синяя вода закипела.

– Нет? И что означало то, что бессмертный чародей не смог тебя убить?

Ноги Васи почти сводило.

– Я убила Кощея Бессмертного в Москве в последнюю ночь Масленицы.

– Врешь! – рявкнул багинник, бросился, чуть не утопил ее.

Вася не дрогнула. Ее внимание уходило на то, чтобы оставаться над водой.

– Я врала, – сказала она, – и заплатила за это. Но тут я говорю правду. Я убила его.

Багинник резко закрыл рот.

Вася отвернулась, искала берег.

– Я тебя узнал, – прошептал багинник. – Ты похожа на свою семью. Ты прошла через Полночь.

Вася не собиралась его слушать.

– Да, – выдавила она. – Но моя семья далеко. И я не хочу навредить. Где берег?

– Далеко? Но и близко. Ты не понимаешь ни себя, ни природу этого места.

Она стала опускаться в воде.

– Дедушка, берег.

Багинник сверкнул черными зубами. Он приблизился, двигаясь как водная змея.

– Идем, будет быстро. Утонешь, а я буду жить тысячу лет с твоей кровью.

– Нет.

– Что от тебя толку? – осведомился багинник, все приближаясь. – Тони.

Вася из последних сил боролась с немеющими конечностями.

– Что толку от меня? Никакого. Я сделала больше ошибок, чем могу сосчитать, и в мире нет для меня места. Но я не собираюсь умирать, чтобы порадовать тебя.

Багинник щелкнул зубами перед ее лицом, и Вася, несмотря на раны, поймала его за шею. Он боролся, чуть не сбросил ее. Но не смог. В ее руках была сила, что сломала прутья ее клетки в Москве.

– Ты не будешь мне угрожать, – добавила Вася в ухо черта, вдохнула, и они погрузились. Когда они всплыли, девушка еще держалась. Она вдохнула и сказала. – Я могу умереть завтра. Или прожить до старости. Но ты – лишь дух в озере. Ты не будешь управлять мной.

Багинник замер, и Вася отпустила, откашляла воду, ощущая напряжение в мышцах и боку. Ее нос и рот были в воде. Несколько порезов открылись и кровоточили. Багинник понюхал ее кровоточащую кожу, Вася не двигалась.

Багинник сказал с удивительной мягкостью:

– Может, ты не бесполезна. Я не ощущал такой силы с тех пор… – он замолк. – Я отнесу тебя на берег, – решил он.

Вася прижалась к телу духа, обжигающе горячему. Она дрожала, конечности оживали. Она сказала с опаской:

– Что ты имел в виду, сказав, что я похожа на свою семью?

Багинник сказал, двигаясь по воде.

– Не знаешь? – его голос был подозрительно рьяным. – Когда–то старушка и ее близнецы жили в избе у дуба и ухаживали за лошадьми, что пасутся на берегу озера.

– Что за старушка? Я была в избе у дуба, там все разрушено.

– Потому что пришел чародей, – сказал багинник. – Юный и светлый мужчина. Он сказал, что хотел приручить коня, но завоевал Тамару, наследницу ее матери. Они плавали вместе в озере посреди лета, он шептал обещания в сумерках осени. И ради него Тамара надела золотую уздечку на золотую лошадь – Жар–птицу.

Вася прислушалась. Это была ее история, которую рассказывал дух озера из далекого царства. Ее бабушку звали Тамарой. Ее бабушка была из далекой земли, приехала на чудесной лошади.

– Чародей забрал золотую лошадь и покинул земли у озера, – продолжал багинник. – Тамара поехала за ним, рыдая, ругаясь. Она хотела забрать лошадь, злилась на себя за любовь к нему. Но она не вернулась, как и чародей. Он сделал себя великим на землях людей. Никто не знал, что стало с Тамарой. Старушка горевала, закрылась и защищала все дороги к этому месту, кроме дороги через Полночь.

Сотни вопросов крутились в ее голове. Вася ухватилась за первый:

– Что случилось с другими лошадьми? – спросила Вася. – Я видела несколько прошлой ночью, они были дикими.

Дух воды плыл какое–то время в тишине, и она сомневалась, что он ответит. А потом багинник сказал злым тоном:

– Ты видела тех, что остались. Чародей убил всех, что отошли от озера. Порой он ловил жеребят, но они не выживали долго – умирали или сбегали.

– Матерь Божья, – прошептала Вася. – Как? Зачем?

– Они – самые чудесные создания в мире. Чародей не мог кататься на них, не мог приручить или использовать. Потому убивал, – он едва слышно добавил. – Тех, что остались, старушка держала тут, в безопасности. Но она ушла, и их все меньше с каждым голом. Мир потерял чудо.

Вася молчала. Она помнила огонь и кровь Соловья.

– Откуда они? – прошептала она. – Лошади.

– Кто знает? Земля родила их, это создания магии. Конечно, люди и черти хотят приручить их. Некоторые лошади по своей воле принимают всадников, – добавил багинник. – Лебедь, голубь, сова и ворон. И соловей…

– Я знаю, что случилось с соловьем, – с трудом сказала Вася. – Он был моим другом и погиб.

– Лошади не выбирают глупо, – сказал багинник.

Вася молчала.

После долгой паузы она подняла голову и спросила:

– Ты можешь сказать, где Медведь заточил короля зимы?

– Давно, далеко и во тьме, что не меняется, – сказал дух воды. – Думаешь, Медведь оставил бы своему близнецу шанс вырваться?

– Нет, – сказала Вася, – не оставил бы, – она вдруг ощутила сильную усталость. Мир был большим, странным, сводил с ума. Все казалось ненастоящим. Она не знала, что делать и как делать. Она прижала голову к теплой спине черта и молчала.

* * *

Она не заметила, как изменился свет, пока не услышала шум воды на камешках бухты.

Пока они плыли, солнце склонилось к западу, холодное и желто–зеленое. Она была в летних сумерках на грани ночи. Золотой день пропал, будто само озеро проглотило его. Вася перевернулась с плеском на мелководье и вышла на берег. Тени деревьев тянулись, длинные и серые, к воде; ее одежда была мокрой грудой в тени.

Багинник был пятном тьмы, наполовину погруженным в озеро. Вася вдруг со страхом повернулась к нему.

– Что случилось с днем? – она видела глаза багинника под водой, сияющие зубы. – Ты специально принес меня в сумерки? Зачем?

– Потому что ты убила чародея. И не дала убить тебя. Потому что черти услышали слова, всем любопытно, – донесся из теней ответ багинника. – Советую развести огонь. Мы будем смотреть.

– Зачем? – осведомилась Вася, но багинник уже пропал под водой.

Девушка замерла, разозлившись, пытаясь подавить страх. День угасал вокруг нее, словно сам лес хотел поймать ее ночью. Привыкнув к своей выносливости, Вася теперь мирилась со слабостью избитой плоти. Она была в половине дня от избушки у дуба.

«Время изменится», – сказала домовая. Что это означало? Она могла рискнуть? Стоило ли? Она посмотрела на сгущающуюся тьму, поняла, что не успеет до ночи.

Она решила остаться. И она примет совет багинника, соберет хворост, пока еще был свет. Какой бы ни была опасность в этом месте, лучше встретить ее с огнем и полным желудком.

Она стала собирать хворост, злясь на свою доверчивость. Лес дома был добр к ней, и это доверие осталось, хоть это место не относилось к Васе с теплом. Закат сделал воду красной, ветер свистел среди сосен. Озеро было неподвижным, золотым.

Дед Гриб появился, пока она ломала ветки упавшего дерева.

– Ты не знаешь, что нельзя проводить ночь у озера в новом времени года? – спросил он. – Или не вернешься в старый. Если пойдешь к избе у дуба завтра, будет лишь лето без осени.

– Багинник задержал меня в озере, – мрачно сказала Вася. Она вспомнила белые сверкающие дни в доме Морозко в еловой роще.

«Ты вернешься в ту же ночь, откуда ушла», – сказал он ей. Так и было, хоть она провела недели в его доме. Да. А теперь…. Луна успеет стать полной и убывающей в широком мире, пока она проведет ночь на землях лета? Если день в озере пролетел за минуты, что еще было возможно? Мысль пугала ее, как не пугали угрозы багинника. Свет и тьма, лето и зима были ее частью, как ее дыхание. Был ли выход?

– Я не думал, что ты вообще выйдешь из озера, – признался дух. – Я знал, что великие что–то задумали для тебя. И багинник ненавидит людей.

Вася сжимала охапку хвороста и бросила ее от ярости.

– Ты мог и сказать мне!

– Зачем? – спросил дед Гриб. – Я не могу вмешиваться в планы великих. И ты дала одной из лошадей умереть, да? Может, твоим наказанием была бы гибель от рук багинника, ведь он любит их.

– Наказанием? – осведомилась она. Гнев и вина, подавленная беспомощность последних дней полились из нее. – Я не сказала, что мне хватило наказаний за эти дни? Я пришла сюда только за едой. Я ничего не сделала тебе или твоему лесу. Но ты… и все вы…

Слова подвели ее. Она в гневе схватила палку и бросила ею в голову грибочка.

Она не была готова к его реакции. Мягкая плоть его головы и плеча разломилась. Черт обмяк с криком боли, и Вася стояла в потрясении, пока дед Гриб из белого стал серым, а потом коричневым. Как гриб, отброшенный беспечным ребенком.

– Нет, – в ужасе сказала Вася. – Я не хотела, – не думая, она опустилась на колени и прижала ладонь к его голове. – Прости, – сказала она. – Я не хотела тебя ранить. Прости.

Он перестал сереть. Она поняла, что плакала. Она не понимала, как глубоко в нее пробралась жестокость последних дней, не понимала, что она все еще была в ней, готовая обрушиться в ужасе и гневе.

– Прости, – сказала она.

Черт моргнул красными глазами. Он вдохнул. Он не умирал. Он выглядел четче, чем до этого. Его разбитое тело стало целым.

– Зачем ты это сделала? – спросил гриб.

– Я не хотела тебя ранить, – сказала Вася. Она прижала ладони к глазам. – Я никогда не хотела никому вредить, – она дрожала всем телом. – Но ты прав. Я… я…

– Ты… – гриб разглядывал свою светло–серую руку в смятении. – Ты дала мне свои слезы.

Вася покачала головой, не могла говорить.

– Своей лошади, – выдавила она. – Сестре. Морозко, – она потерла глаза и попыталась улыбнуться. – Немного тебе.

Дед Гриб серьезно смотрел на нее. Молчал. Вася встала с трудом и стала готовиться к ночи.

* * *

Она собирала хворост на голом участке земли, когда дух–гриб снова заговорил, скрываясь в горке листьев:

– Морозко, ты сказала. Ищешь короля зимы?

– Да, – сказала Вася. – Да. Если не знаешь, где он, то кто знает? – она вспомнила слова Медведя о его свободе за ее жизнь. Зачем он сделал это? Зачем? А потом голос Морозко: «Как мог, я…».

Ее хворост лежал аккуратным квадратом, прутья между больших веток. Она рассыпала хвою, пока говорила.

– Полуночница знает, – сказал дел Гриб. – Ее царство задевает все полночи. Но вряд ли она тебе скажет. И кто еще знает… – дед Гриб задумался, притих.

– Ты помогаешь мне? – удивилась Вася. Она села на пятки.

Дед Гриб сказал:

– Ты дала мне слезы и цветок. Я пойду за тобой, а не за Медведем. Я первый, – он выпятил грудь.

– Первый в чем?

– Занял твою сторону.

– Мою сторону в чем? – спросила Вася.

– А ты как думаешь? – ответил дед Гриб. – Ты отказала королю зимы и его брату, да? Ты стала третьей силой в их войне, – он нахмурился. – Или ты хочешь найти короля зимы и примкнуть к его стороне?

– Я не знаю, какая разница, – сказала Вася. – Все эти разговоры о сторонах. Я хочу найти короля зимы, потому что мне нужна его помощь, – это было не все, но она не собиралась рассказывать об остальном духу–грибу.

Дед Гриб отмахнулся.

– Даже если он будет на твоей стороне, я всегда буду первым.

Вася хмуро смотрела на хворост.

– Если не знаешь, как найти короля зимы, как ты мне поможешь? – осторожно спросила она. Дед Гриб задумался.

– Я знаю все о грибах. И могу их выращивать.

Это обрадовало Васю.

– Я люблю грибы, – сказала она. – Ты можешь найти мне лисичек?

Ответ деда Гриба, если он был, слышно не было, ведь она резко вдохнула, и ее душу наполнило обжигающее воспоминание об огне. Ее хворост загорелся. Она радостно добавила прутья.

Дед Гриб раскрыл рот. Вокруг поднялся шепот, словно деревья переговаривались.

– Будь осторожна, – сказал дед Гриб, когда обрел дар речи.

– Почему? – сказала Вася, радуясь своей силе.

– Магия сводит людей с ума, – сказал гриб. – Ты меняешь реальность так сильно, что забываешь, что настоящее. Но, может, так за тобой пойдут больше чертей.

Словно в ответ ему, две рыбы вылетели из озера и упали, красно–серебряные в свете костра Васи.

– Пойдут куда? – утомленно спросила Вася, но забрала рыбу. – Спасибо, – сказала она после паузы в сторону воды. Багинник не ответил, но он вряд ли ушел. Он ждал.

Она не знала, что именно.

Переговоры

 

Вася разделала рыбу и укутала ее глиной, чтобы пожарить в углях. Дед Гриб не врал, принес ей грибы. К сожалению, он не знал, какие были лисичками, как и не знал, какие были съедобными. Васе пришлось убрать много поганок. Но хорошие она сунула в рыбу вместе с зеленью и диким луком. Когда рыба приготовилась, она обожгла пальцы, пока ела.

Сытость была приятной, а сама ночь – нет. Ветер резко дул с озера, и Васе все время казалось, что за ней следят, оценивают те, кого она не видит. Она ощущала себя девочкой, попавшей без ее ведома в сказку, которую она не понимала, и все вокруг ждали, что она сыграет роль, о которой не знала. Отсутствие Соловья было болью, что не утихала.

Вася задремала в холоде, но даже сон не помогал. Ей снились кулаки, гневные лица, и как она кричала ее лошади бежать. Но он стал соловьем, и мужчина с луком сбил его с неба. Вася проснулась с именем коня на губах, услышала где–то в темноте неровный стук копыт.

Она поднялась, стояла босиком среди прохладного папоротника, напряженная до боли. Ее огонь стал несколькими красноватыми угольками. Луна висела низко над горизонтом. Свет виднелся за деревьями. Она подумала о людях с факелами, захотелось бежать.

Но это были не факелы. Она щурилась. Это была золотая лошадь. Ее сияние потускнело, она хромала, на груди была пена. Васе показалось, что она слышала шепот в лесу вокруг лошади. Ветер приносил неприятный запах.

Вася быстро бросила хворост в костер.

– Сюда, – позвала она.

Кобылица пыталась бежать, спотыкаясь на ровном месте, шагала к Васе. Ее голова была опущена. В свете костра было видно порез на передней ноге.

Вася взяла пылающее бревно. Она не видела, что преследовало кобылицу, но гнилой запах сгущался, как мертвечина на жаре. Сжимая оружие, она пятилась к воде. Вася не любила живую искру, что подожгла Москву. Но она подвела своего коня. Эту лошадь она не подведет.

– Сюда, – сказала она.

Лошадь не ответила, от нее ощущался лишь ужас. Но она шла к Васе.

– Дед Гриб, – позвала Вася.

Грибы, сияющие зеленым в темноте, задрожали.

– Тебе лучше выжить. Иначе что толку быть первым? Все смотрят.

– Что…?

Но если он и ответил, она не услышала, ведь Медведь тихо вышел из–за деревьев под свет луны у воды.

В Москве он выглядел как человек. Он все еще напоминал его, но у него были острые зубы и дикость в глазе. Она видела, как зверь в нем растягивается, как тень за спиной. Он казался старше, этот невозможный лес будто был его домом.

– Видимо, потому багинник хотел, чтобы я провела ночь в лесу, – сказала она, напрягшись. Хриплое дыхание доносилось из зарослей. – Он все–таки хотел мне смерти.

Уголок рта Медведя на стороне лица без шрамов приподнялся.

– Может, так. Может, нет. Хватит фыркать, как кошка. Я пришел не убивать тебя.

Пылающее бревно обжигало ее руку. Она бросила его на землю между ними.

– Охотишься на жар–птицу?

– Даже не это. Но мои существа повеселятся, – он зашипел на кобылицу, улыбаясь, и она отпрянула, задние ноги попали в воду.

– Оставь ее! – рявкнула Вася.

– Хорошо, – неожиданно сказал Медведь. Он уселся на полено возле ее костра. – Не посидишь со мной?

Вася не шевелилась. Его собачьи зубы были острыми и белыми, когда он улыбнулся в полумраке.

– Я не желаю твоей жизни, Василиса Петровна, – он развел пустые руки. – Я хочу сделать предложение.

Это удивило ее.

– Ты уже предлагал мне мою жизнь. Я не приняла это, а спасла себя. Зачем мне соглашаться на что–то еще?

Медведь не ответил прямо. Он посмотрел на звезды за деревьями, глубоко вдохнул запах лета. Она видела, как звезды отражались в его глазе, он словно упивался небом после долгой темноты. Она не хотела понимать ту радость.

– Я много людских поколений провел, скованный на поляне на краю земель брата, – сказал Медведь. – Думаешь, он помогал миру, пока я спал?

– Морозко хотя бы не оставлял после себя разрушений, – сказала Вася. Лошадь рядом с ней истекала кровью, попадающей в воду. – Что ты делал в Москве?

– Развлекался, – спокойно сказал Медведь. – Мой брат тоже так делал когда–то, хоть теперь изображает святого. Когда–то мы были похожи. Мы же близнецы.

– Если хочешь получить мое доверие, это не сработает.

– Но… – Медведь продолжал. – Мой брат думает, что люди и черти могут делить этот мир. Те люди, что распространяются как болезнь, гремят в свои колокола и забывают нас. Мой брат – дурак. Если людей оставить так, то черти пропадут, как и дорога сквозь Полночь, а то и весь мир.

Вася не хотела понимать, почему Медведь так зачарованно смотрел на ночное небо, не хотела соглашаться с ним. Но так и было. Черти по всей Руси были слабыми, как дым. Они охраняли воды, леса и дома руками, что не хватали, разумами, что едва помнили. Она молчала.

– Люди боятся того, чего не понимают, – прошептал Медведь. – Они ранят тебя. Бьют тебя, плюют на тебя, поджигают тебя. Люди будут прогонять все дикое из мира, пока не останется места для ведьмы, чтобы спрятаться. Они сожгут тебя и твой род, – это был ее самый большой страх. Он явно знал об этом. – Но так не должно быть, – продолжил Медведь. – Мы можем спасти чертей, спасти землю между полуднем и полуночью.

– Можем? – голос Васи дрогнул. – Как?

– Идем со мной в Москву, – он снова был на ногах, здоровая сторона его лица была румяной в свете огня. – Помоги мне сбросить колокола с башен, разбить хватку князей. Будь моим союзником, и ты отомстишь врагам. Никто не посмеет насмехаться над тобой.

Медведь был духом, плоти в нем было не больше, чем в деде Грибе, но на поляне он словно пульсировал жизнью.

– Ты убил моего отца, – сказала Вася.

Он развел руками.

– Твой отец сам бросился на мои когти. Мой брат получил твою верность ложью, да? Шепотом, обрывками правды в темноте и голубыми глазами, что так манят девиц?

Она старалась убрать чувства с лица. Уголок его рта приподнялся, он продолжил:

– Но я тут, прошу твоей верности только правдой.

– Если ты говоришь правду, скажи, чего хочешь, – сказала Вася. – И честно.

– Я хочу союзника. Примкни ко мне и получи отмщение. Мы, старые, снова будем править этой землей. Этого хотят черти. Потому багинник принес тебя сюда. Потому они следят. Чтобы ты услышала меня и согласилась.

Он врал?

Она с ужасом задумалась, что может согласиться, выпустить гнев из себя вспышкой жестокости. Она ощущала эхо импульса в фигуре перед ней. Он понимал ее вину, ее печаль, ярость, что обрушилась на голову деда Гриба.

– Да, – прошептал он. – Мы понимаем друг друга. Мы не можем сделать новый мир, не сломав старый.

– Сломав? – сказала Вася. Она едва узнавала свой голос. – Что ты сломаешь, чтобы создать новый мир?

– Только то, что можно восстановить. Подумай. Подумай о девочках, что не попадут на костер.

Она хотела отправиться в Москву с силой и обрушить город. Его дикость звала ее, как и печаль его долгого заключения. Золотая кобылица замерла.

– Я отомщу? – прошептала она.

– Да, – сказал он. – В полной мере.

– Константин Никонович умрет, крича?

Она думала, что он замешкался перед ответом.

– Он умрет.

– Кто еще умрет, Медведь?

– Люди умирают каждый день.

– Они умирают по Божьей воле, а не из–за меня, – сказала Вася. Ногти свободной руки впились в ее ладонь. – Никто не погибнет из–за моего горя. Думаешь, я дура, которой можно капать слова сладким ядом в ухо? Я тебе не союзник, чудовище, и никогда не буду.

Она думала, что шепот поднялся в лесу вокруг, но не могла понять, радость там звучала или разочарование.

– Ах, – сказал Медведь. Сожаление в его голосе казалось настоящим. – Так мудра в мелочах, Василиса Петровна, но так глупа в остальном. Конечно, если ты не со мной, ты не можешь жить.

– Моя жизнь была ценой твоей свободы, – сказала Вася. Озеро было холодом за ее спиной, золотая лошадь была теплой и дрожащей рядом с ней. – Ты не можешь меня убить.

– Я предлагал тебе жизнь, – сказал Медведь. – Не по моей вине ты упрямая дура, которая отказалась. Мой долг оплачен. И я не собираюсь тебя убить. Ты можешь присоединиться ко мне живой. Или быть моей слугой, – он изогнул губы. – Не такой живой.

Вася услышала тихий шаг. Другой. Сердце гремело в ее ушах, и в разуме всплыло старое предупреждение: «Медведь на свободе. Остерегайся мертвых».

– Мне это понравится, – сказал Медведь. – Скажи, что ты решила, – он отошел на шаг. – Я в любом случае передам брату твои сожаления.

Слева от нее появился мертвец с красными глазами и в грязи. Справа улыбалась женщина с кровью на губах, несколько прядей спутанных волос еще держались за ее белый череп. Глаза нежити были ямами Ада, алыми и черными. Когда их рты открылись, их зубы были острыми, сверкали в свете костра. Вася и лошадь были окружены вонючей нечистью.

Золотая кобылица встала на дыбы. Казалось, большие огненные крылья раскрылись на ее спине. Но она опустилась на землю, еще лошадь, раненая. Она не могла улететь.

Вася бросила другую палку. Ее душа была полна воспоминаний об огне. Она сжала кулаки и забыла, что мертвые не горели.

Сработало лучше, чем она надеялась. Двое стали факелами. Упыри закричали, они горели и выли. Ей пришлось отбиваться веткой, ее босые ноги были в воде. Золотая кобылица пятилась, ударяла безумно копытами.

– О, нет, – сказал Медведь новым голосом. – Москва оставила в твоей душе огонь, да? Ты на самом деле наполовину дух хаоса, тебе понравится на моей стороне. Может, передумаешь?

– Ты замолкнешь? – осведомилась Вася. Ее тело покрыл холодный пот. Другой упырь вспыхнул, и реальность задрожала. Она поняла.

«Магия делает людей безумными. Они забывают, что настоящее, ведь столько всего возможно».

Но оставалось еще четыре, выбора не было. Мертвецы снова наступали.

Медведь смотрел на нее, словно видел зерно безумия там.

– Да, – выдохнул он. – Сойди с ума, дикая девица. И будешь моей.

Она глубоко вдохнула и…

– Хватит, – сказал новый голос.

Звук привел Васю в чувство. Старушка с большими ладонями и широкими плечами вышла из–за деревьев, посмотрела на жуткую сцену и сказала раздраженно, словно это было естественно:

– Медведь, не стоило пробовать это в полночь.

Тут же волна из озера чуть не смыла Васю, и багинник появился на мелководье, скаля зубы.

– Пожиратель, ты не говорил, что ранишь лошадей.

Старушка когда–то была высокой, но сгорбилась от возраста. Ее одежда была грубой, на ладонях были длинные ногти, ее ноги были согнутыми. На ее спине был короб.

Вася стояла в озере, реальность словно подернул туман. Медведь с опаской дрогнул.

– Ты мертва, – сказал он старушке.

Та фыркнула.

– В полночь? На моих землях? Ты должен знать лучше.

Вася, словно во сне, думала, что заметила блеск белых волос Полуночницы, ее глаз. Она смотрела из–за деревьев.

Медведь сказал, пытаясь успокоить:

– Я должен был понимать. Но зачем ты вмешиваешься? Что тебе дела до предательской семьи?

– Я переживаю за лошадь, голодное чудище, – парировала старуха. Она топнула ногой. – Иди и дальше терзай Москву.

Один из упырей подобрался к старушке сзади. Она не смотрела, даже не дрогнула, но нежить вспыхнула белым огнем и рухнула с визгом.

– Думаю, – сказал Медведь, – мне нужно подождать, пока ты сойдешь с ума, – в его голосе было уважение. Вася потрясенно слушала.

– Я была безумна годами, – сказала старуха. Она рассмеялась, и волоски на теле Васи стали дыбом. – Но в полночь это все еще мое царство.

– Девица не останется с тобой, – Медведь кивнул на Васю. – Она не останется, как бы ты ее ни уговаривала. Она бросит тебя, как и остальные. И тогда я буду ждать, – он добавил Васе. – Выбор остается. Ты все равно станешь моим союзником. Черти другого не потерпят.

– Уйди, – рявкнула женщина.

Медведь, что удивительно, поклонился им и ушел по тьму. Его слуги, спотыкаясь, пошли за ним, их глаза сияли адским светом.

 

Баба Яга

 

Звуки ночи вернулись. Ноги Васи онемели в воде. Золотая лошадь низко опустила голову. Старушка поджала губы, разглядывая девушку и кобылицу.

– Бабушка, – осторожно сказала Вася. – Спасибо за наши жизни.

– Если хочешь стоять в воде, пока не вырастут плавники, я мешать не буду, – ответила старушка. – Или можешь пройти к костру.

Она отошла, добавила прутьев в огонь. Вася выбралась из озера. Но лошадь не двигалась.

– У тебя кровь, – сказала Вася, стараясь осмотреть ее рану на передней ноге.

Уши лошади все еще были прижаты к голове. Наконец, она сказала:

«Я бежала, пока остальные летели. Я уводила от них упырей. Но они были слишком быстрыми, а потом моя нога оказалась разорвана, и я не могла улететь».

– Я могу тебе помочь, – вызвалась Вася.

Лошадь не ответила. И тут Вася поняла ее неподвижность, опущенную голову.

– Ты боишься быть снова скованной? Потому что ранена? Не бойся. Я убила чародея. Тамара тоже мертва, – она ощущала, как старушка за ее спиной слушала. – Тут нет ни веревки, ни золотой уздечки. Я не трону тебя без твоего позволения, так что иди к огню.

Вася сама пошла к костру. Лошадь стояла, неуверенно приподняла уши. Старушка встала с другой стороны от костра, ждала Васю. Ее волосы были белыми. Но ее лицо было искаженным отражением лица девушки.

Вася смотрела с потрясением, голодом, узнаванием.

Лес был полон глаз, что наблюдали. Повисла тишина. А потом женщина сказала:

– Как тебя зовут?

– Василиса Петровна, – сказала Вася.

– Как звали твою мать?

– Марина Ивановна, – сказала Вася. – А ее мать звали Тамарой, и она надела уздечку на жар–птицу.

Женщина скользнула взглядом по разбитому лицу Васи, обрезанным волосам и одежде, отметила взгляд девушки.

– Удивлена, что ты не отпугнула Медведя, – сказала сухо старушка. – С таким пугающим лицом. Или ему понравилось. С ним сложно понять, – ее ладони дрожали.

Вася молчала.

– Тамара и ее сестра были моими дочерями. Давно это было.

Вася это знала.

– Как вы до сих пор живы? – прошептала она.

– Я не жива, – сказала старушка. – Я умерла до твоего рождения. Но это Полночь.

Золотая лошадь нарушила тишину плеском, вышла из озера. Они вместе повернулись к лошади. Огонь сиял на храмах от хлыста и шпор.

– Вы – жалкая пара, – сказала старушка. Вася отозвалась:

– Бабушка, нам нужна помощь.

– Сначала Пожара, – сказала старушка. – Она все еще истекает кровью.

– Так ее зовут?

Она пожала плечами.

– Как еще описать такое существо, как она? Только так я ее зову.

* * *

Но помочь лошади было непросто. Пожара прижимала уши, когда они пытались коснуться ее. Она взмахивала хвостом, и искры сыпались на летнюю землю. Одна задымилась. Вася затоптала ее.

– Раненая или нет, но ты – угроза.

Старушка фыркнула. Лошадь нахмурилась, но тоже устала. Вася провела ладонью по ее ноге, и она лишь поежилась.

– Будет больно, – мрачно сказала Вася. – Не брыкайся.

«Ничего не обещаю», – сказала лошадь, прижав уши.

Они вдвоем уговорили лошадь постоять, пока Вася латала ее ногу, хоть у девушки появились новые синяки к концу. После этого испуганная Пожара убежала, хромая, чтобы щипать траву на безопасном расстоянии. Вася опустилась на землю у огня, провела потной ладонью по лицу. Ее одежда высохла от жара в теле лошади. Была все еще ночь, хоть казалось, что с появления Медведя прошли часы.

Женщина достала из короба котелок, соль и лук. Она сунула руку в озеро, вытащила рыбу, как будто хлеб из печи. Она стала варить суп, словно не была полночь.

Вася смотрела на нее.

– Это ваш дом? – спросила она. – Изба у дуба?

Женщина чистила рыбу и не подняла голову.

– Когда–то был.

– Вы оставили там сундук? Для меня?

– Да, – она все еще не подняла взгляд.

– Вы знали, что я… вы – ведьма из леса, – сказала Вася. – Что ухаживает за лошадьми, – она подумала о Марье и старом жутком имени из сказки, что появилось на ее губах. С дрожью она сказала. – Баба Яга. Вы – моя прабабушка.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-11-19 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: