Где-то есть место для меня
КЕЙСИ
Я два дня в дороге и все еще в Техасе, но не имею ни малейшего представления, в каком городе нахожусь. Я выехала на шоссе и отправилась в путь. Может быть, я скоро грохнусь в воду и обрету покой. Я без понятия. Но знаю точно, что Рапунцель влюбилась, когда искала себя, так почему я не могу?
Я плачу так сильно, резко крутя руль, что в какой-то момент меня остановит полиция, если я продолжу в том же духе, или врежусь в стену какого-то здания. От этой мысли я рыдаю еще сильнее.
В этот момент мне звонит Лилиан. Отвечаю на звонок так быстро, что вы, наверное, подумали бы, что я сама ей позвонила.
— Я — идиотка! — кричу в машине, надеясь, что это позвонила она, а не кто-то другой. — О чем я только думала? Найти себя. Ха. Кому надо искать себя, кроме цыган? Я не цыганка. Я даже не люблю водить машину!
Лилиан молчит, и на мгновение я думаю, что, может быть, она случайно набрала мой номер, а я только что вывалила на нее все свое дерьмо. Но потом слышу вздох и звонкий смех.
— Разворачивай машину и возвращайся. Бэррон страдает.
Я вытираю слезы со щек.
— Что? Он что-нибудь говорил?
— А ему и не надо. Он молчал на работе весь день и рано ушел. Вот как я поняла, что с ним что-то не так.
Бэррон рано ушел с работы? Это не похоже на него.
— Ты вернешься? Ты даже не попрощалась со мной.
— Я знаю. — Всхлипываю. — Прости меня. — Я смотрю на дорожный знак, мимо которого проезжаю, и на нем написано, что до Остина двадцать пять миль. — Вот блин.
— Что?
— Я думала, что еду на восток. Я в двадцати пяти милях от Остина.
Подруга смеется.
— Разворачивайся. Возвращайся.
Я поворачиваю на ближайший съезд из автомагистрали и сижу в тишине возле закрытой автозаправки, Лилиан все еще висит на линии.
Я уставилась на свои руки, скучая по тому, как сжимала ими фланелевую рубашку Бэррона, и по его поцелуям со вкусом Coors Light (прим. пер. Coors Light — марка пива). Скучаю по тому, как Бэррон выходил из комнаты, но его присутствие еще долго ощущалось в ней.
Теперь, по прошествии времени, я понимаю, что поступила неправильно, вела себя, как лицемерка, но я не жалею о встрече с ним. И никогда не буду. Но что все это значило для меня? Кроме того, что я бездомная, безработная и нелюбима.
Я много лет молилась о свободе, но, получив ее, так легко потеряла.
Где-то в этом мире должно быть место, где я буду чувствовать себя собой. Место, где прошлое не преследует и дерьмовые решения не имеют значения. Где можно встретить доброго мужчину, который полюбит тебя такой, какая ты есть. Где есть дом, в котором свет от камина танцует на вашей коже, а все остальное не имеет значения.
— Возвращайся домой, — шепчет Лилиан в трубку. — Здесь твое место.
Она права. В этот момент я осознаю, что мое место было именно там, на ранчо.
Достаю дневник из сумки и открываю чистый лист.
Если бы я знала, что будет дальше.
Возможно, так бы не торопилась уйти.
— Заблудшая
ГЛАВА 36
Распишитесь здесь
Наконец, развязка
БЭРРОН
В понедельник утром я чувствую себя ужасно. О чем, бл*дь, я думал, кода позволил Кейси уехать?
Эм, я не думал. Какого хрена?
Почему вы допустили это? Я с вами разговариваю. Люди. Вы должны были треснуть меня по голове и сказать «черт возьми, засунь свою проклятую гордость куда подальше».
Надеюсь, вы счастливы, вы, чертовы ублюдки.
И пошел ты, Рэй Ламонтань, и твоя песня «I Was Born To Love You» (прим. пер. «Я рожден, чтобы любить тебя»), потому что она мне не нравится, и я был бы счастлив, если бы ее перестали крутить по радио. Вот как проходит мой рабочий день. У нас куча заказов на ремонт, а я в депрессии, проклинаю радио.
— Ненавижу эту песню, — говорит мне Сев, лязгая гаечными ключами. — Я хочу есть.
Я улыбаюсь ей и наклоняюсь к ящику с инструментами, чтобы взять ее на руки.
— Пойдем, посмотрим, есть ли у Лилиан что-нибудь перекусить.
Она обвивает руками мою шею.
— ХоЛошо.
Кэмдин все еще злится на меня из-за того, что Кейси уехала, поэтому сегодня она осталась с Морганом. Не могу сказать, что виню ее. Даже мне не нравится моя компания.
Когда мы заходим в офис, Лилиан бросает конверт на прилавок передо мной.
— Курьер FedEx принес это для тебя. И Джейс ушел.
Я киваю, не обращая внимания на конверт, и протягиваю Лилиан свой мобильный.
— Ответь, если кто-то позвонит.
— Я голодна, — говорит Сев Лилиан, роясь в выдвижном ящике, где Лилиан хранит снэки для Сев. Ладно, для всех нас.
— Почему я должна отвечать на твои звонки? Кейси должна позвонить?
— Нет. Я жду звонка от Эрла, а в мастерской из-за шума ничего не слышно.
— Хорошо. — Она кладет мой телефон на прилавок.
— Лилиан, не смей звонить Кейси, — предупреждаю я.
— Почему ты отпустил ее?
— Потому что.
— Это не ответ.
Перевожу взгляд на Сев — она ест фруктовые конфеты из пакета, совершенно безразлична к нашему разговору.
— Ты влюбился и отпустил ее, потому что испугался.
— Я не влюблялся. Перестань сплетничать с Морганом. — Опускаю глаза на конверт, понимая, что вру. Я влюбился в Кейси, и это напугало меня до чертиков. И тут я осознаю, что сказала Лилиан.
— Джейс ушел? Куда?
— Точно не знаю. Эбби появилась в городе на следующий день после Рождества, и с того времени никто их не видел.
Я фыркаю.
— Наверное, он ее похитил.
— Звучит романтично, — говорит он, хлопая мне ресницами.
Корчу гримасу отвращения.
— Вовсе нет. Он придурок.
Лилиан закатывает глаза, когда Сев слезает с ее колен, чтобы пораскрашивать.
— У тебя черная душа. Открой конверт.
Качая головой, открываю конверт. Там снова документы о разводе. Листаю страницы, и останавливаюсь на той, где идет речь о родительских правах.
И вот оно. Полная опека. Тара передала мне свои родительские права на девочек.
Из-за него.
Гребная сучка.
Я чувствую облегчение, потому что одна проблема в моей жизни закрыта, но есть еще другая открытая дверь, а ветер с каждым днем становится все холоднее.
Я скучаю по Кейси.
Сев протягивает мне рисунок.
— Это тебе.
Бросаю на него беглый взгляд. Это просто черные каракули.
— Что это?
— Твоя чеЛная душа.
***
Вечером того же дня, когда я укладываю девочек спать, Кэмдин чувствует, что я без настроения. Мне было плохо последние три дня, но именно сейчас она решила что-то сказать. После дня с Морганом, дочка наконец-то заговорила.
— В чем дело, папочка?
Беру Кэмдин на руки, она выкупана, с заплетенными косичками, и свет от камина танцует на ее щеках.
— Ничего такого. Пора спать.
Она пристально смотрит на меня, а затем вздыхает, заключив мое лицо в свои ладони.
— Ты еще не перестал, да?
Ловлю ее невинный взгляд.
— Что?
Кэмдин убирает мои волосы со лба, как я делаю ей.
— Ты еще не разлюбил Кейси. Вот почему ты такой грустный.
У меня догадливые дочери, не так ли?
Когда вы задумаетесь о чьей-то истории любви, на ум приходят две вещи. Когда они встретились и когда влюбились, я прав?
Так, когда же я влюбился? Я знаю, что это случилось после захода солнца.
Возможно, ночью, когда мы встретились? Или в ту ночь в моем грузовике во время снежной бури, когда Кейси умоляла меня не останавливаться? Может, через семь дней, когда я не мог ее отпустить? А как насчет той ночи у костра, за неделю до Рождества, когда я не сомневался в том, что она имеет власть надо мной?
Это не случилось в какой-то конкретный день. Все они имели значение.
Кейси, словно коктейль. Смешайте каплю обезбашенности, брызги городского шарма с отсутствием логики и слишком большой решимостью, а также добавьте пару безумных голубых глаз, и у вас получится напиток, который легко пьется, но вызывает жуткое похмелье.
Уложив девочек спать, лежу на диване, наблюдая, как угасает огонь, и думаю о Кейси. Правда в том, что я не переставал думать о ней с тех пор, как она уехала. И я не уверен, что перестану это делать в ближайшее время.
Прекрасная незнакомка ворвалась в нашу жизнь и вторглась в наш дом. Это должно было быть тяжело. А также неловко и неудобно. Но все было не так. Мы чувствовали себя естественно. Легко. Комфортно. Тем не менее, мне было страшно. Я задавался вопросом «Почему прекрасная незнакомка захочет остаться с нами, если единственный человек, который биологически и юридически с нами связан, этого не делает?»
Кейси уехала из Калифорнии, чтобы найти себя, и она заслуживает этого шанса.
Но эти мысли не мешают мне мечтать о том, что есть маленький шанс что жизнь, которую она искала, прямо здесь, на этом ранчо, со мной и моими девочками.
Думаю позвонить ей. Возможно, напомню о себе. Удостоверюсь, что она не потерялась. Спрошу, думает ли она обо мне. Но я не решаюсь. Вместо этого хватаю бутылку Southern Comfort и упиваюсь своей гордостью.
ГЛАВА 37
Кто здесь?
Вы знали, что так будет?
БЭРРОН
Тук. Тук. Тук.
Я вскакиваю в постели, пытаясь понять, что это за звук и не упала ли Сев снова с кровати.
Затем я слышу его снова.
Тук. Тук. Тук.
Заставив себя подняться с кровати, стою в коридоре и прислушиваюсь. В этот момент понимаю, что кто-то стоит у двери. Я не теряю ни секунды и, спотыкаясь, бегу на кухню. Открываю дверь с мыслями о том, что это Морган или один из работников ранчо, которому нужна помощь.
И тут я вижу Кейси. Она плачет. Не ждет, пока я что-нибудь скажу, а первой прерывает тишину:
— Я добралась до Остина и поняла, что еду не в том направлении.
— Гм, да. — Смеюсь, нервно проводя рукой по волосам. Мое сердце бешено колотится в ожидании ее слов. Почему она здесь? Она вернулась к нам? — Это юг, Кейси. Я думал, ты направляешься на восток?
— Так и было, но я так сильно плакала, что не обращала внимания на дорожные знаки. — Она смотрит на меня с обнадеживающейся улыбкой. — Мой двигатель издает шум. — А потом Кейси прикусывает губу, ожидая моего ответа, ее мокрые от слез глаза блестят.
— Что за шум?
— Гул.
Я невольно улыбаюсь, но не озвучиваю свои мысли. Я молчу дольше, чем ей бы хотелось.
— Или, может, он перегрелся, — добавляет она, быстро моргая, как будто ей нужно сказать что-то еще, чтобы я ее впустил.
Меня бросает в жар, когда я затягиваю Кейси в дом.
— Я отремонтирую, — торопливо говорю я. — Только это займет некоторое время.
Она отходит от меня с отчаянием во взгляде.
— Я знаю, ты сказал…
— К черту то, что я сказал, — рычу я, притягивая ее к своей груди, отчаянно нуждаясь в ее прикосновениях.
— О, слава богу! — Кейси расслабляется в моих объятиях, и я отворачиваюсь от лютого холода снаружи. Она обивает руками мою шею. — Что теперь?
Впиваюсь пальцами в ее спину, мое сердце лихорадочно стучит. Я целую ее, мой язык скользит по ее языку. Вот что происходит дальше. Нам не нужны слова. Я тяну ее в свою комнату, запираю дверь и кладу ее на кровать. Она смеется в мои губы, когда я снимаю свои спортивные штаны и ее леггинсы. Кейси сбрасывает свою толстовку, которая на самом деле моя.
— Ты взяла мой свитер?
Она широко улыбается.
— Я также украла спортивные штаны и фланелевую рубашку.
— Ты воришка.
— Нет, ты, — шепчет она, расстегивая лифчик и отбрасывая его в сторону. — Ты украл мое сердце.
— Тогда мы в расчете, потому что мое у тебя в заложниках. — Я беру член в руку и скольжу им по ее клитору.
Он касается пирсинга на ее клиторе, и Кейси стонет в пространство между нами, ее дыхание обволакивает мое лицо.
— Я скучал по тебе.
Проскальзываю в нее, толкаюсь и выхожу в идеальном ритме, заданном нашей неистовой потребностью друг в друге.
Ее дыхание сбивается, и она опускает голову на мою подушку, закрыв глаза.
— Я люблю тебя, Бэррон.
Меня переполняют чувства, когда я слышу эти слова, понимая, что они имеют гораздо большее значение, чем когда впервые мне сказала их Тара.
Внутри меня нарастает давление, и мы вместе медленно кончаем. Все еще склонившись над Кейси, заправляю ей волосы за ухо, целую в лоб и бормочу:
— Я люблю тебя. — Мои чувства искренни. Не знаю, как это так быстро произошло или почему, но я влюбился.
***
— Когда проснутся девочки? — спрашивает Кейси, шагая по кухне с чашкой кофе в руке.
— Скоро, — я ухмыляюсь, потому что знаю, почему она спрашивает. — Можешь разбудить их. Уверен, они будут рады увидеть тебя.
Она встречается со мной взглядом.
— О, слава богу. — Кейси вздыхает, ставя чашку на стол.
Она выбегает из кухни и мчит по коридору. Не проходит и тридцати секунд, как я слышу крики девочек:
— Кейси!
Сев первая выходит из детской с улыбкой на лице, в одной руке она держит одеяло, в другой — книгу заклинаний. Она бросает их на диван возле меня и забирается ко мне на колени.
— Привет, малышка, — шепчу я, целуя ее в лоб.
— У меня болит голова от них, — говорит она мне, закатывая глаза.
— Ты счастлива, что Кейси вернулась?
Сев смотрит на меня, ее улыбка становится немного шире.
— Мне нЛавится моя мама.
Я не поправляю ее, хоть и знаю, что должен, но все, о чем я могу думать, это «я тоже, малышка. Я тоже».
ГЛАВА 38
С чистого листа
Я… обрела покой
КЕЙСИ
Я всегда встречала Новый год на гламурных вечеринках в неудобных платьях, от которых везде чесалось, и никогда не целовалась в полночь. Беру свои слова обратно. Когда мне было семнадцать, в канун Нового года меня поцеловала девушка. Ее губы не были накрашены вишневой помадой, и поцелуй мне не понравился. Кэти Перри была не права (прим. пер. отсылка к песни Кэти Перри «I kissed a girl»).
Но в этом году, в канун Нового года, я смотрю на костер высотой в пятьдесят футов, первый раз в жизни ем смор (прим. пер. смор — американский десерт, состоящий из двух крекеров, между которыми кладут поджаренный на костре зефир маршэллоу и кусочек шоколада) и пью неразбавленный виски из чашки Yeti (прим. пер. Yeti — изготовитель чашек из нержавеющей стали), одетая во фланелевую рубашку. На мой взгляд, это божественно.
Морган и Лилиан сидят рядом друг с другом на задней откидной дверце кузова, пьют из фляги не текилу и целуются. Приятно видеть, что они счастливы.
Играет музыка в стиле кантри и девочки танцуют у наших ног с бенгальскими огнями в руках, и я наклоняюсь к Бэррону, который сидит вместе со мной на импровизированной скамейке из пня. Он пахнет дымом и собой, а его поцелуи на вкус достойны воспоминаний. Опускаю взгляд на свою чашку.
— Чашки Yeti вроде как неубеваемые. Чертовски крутые. Если кто-то выстрелит в меня, я могу поднять эту чашку и поймать пулю. И люди бы сказали что-то типа «Ничего себе! Она — Чудо-женщина. Чет возьми, как такое может быть?» А я бы ответила «Нет, это все моя Yeti».
Плечи Бэррона трясутся от смеха, когда он меня обнимает.
— Я счастлив, что ты вернулась.
— Скучал по мне?
— Да. — Он тянется к Кэмдин, чтобы поправить шапку, которая постоянно спадает с ее головы. Мне нравится, что независимо от того, что происходит, он всегда думает о девочках. Всегда в курсе их дел.
Я сжимаю его руку, отказываясь оставлять пространство между нами.
— Возможно, я скучала по тебе сильнее.
Бэррон отстраняется и улыбается мне с надеждой в глазах.
— Это значит, что ты остаешься?
Я даже не знаю, как ответить на этот вопрос.
Перевожу взгляд на сверкающее от инея поле, покрытое дымом от костра. Луна нависла над водой, ветер, как обычно, хлещет в лицо, но тот мужчина, который ждет моего ответа, сияет ярче звезд на небе над нами. Повернувшись к Бэррону, прикасаюсь к его щеке, челюсти, ярко выраженных скул и улыбаюсь. Он внимательно наблюдает за мной, будучи неуверенным, почему я здесь. Мы еще не говорили об этом.
— Я думаю, что новый год стоит начать с чистого листа. И я хочу любить тебя во всех смыслах, для которых, по твоему мнению, ты недостаточно хорош. Потому что ты достоин.
Бэррон сглатывает, пристально смотрит в мои глаза, его голос нежный, как и прикосновение, когда он берет мою руку в свою. Он выглядит иначе, чем в тот день, когда я уехала. Я не могу этого объяснить, но это правда. Бэррон счастлив. Его взгляд заставляет меня чувствовать себя красивой и... достойной. Он наклоняется и его дыхание касается моего лица, когда он говорит:
— Ты уже сделала это, вернувшись.
Кэмдин и Сев отвлекают нас своими бенгальскими огнями.
— Сев. — Бэррон тяжело вздыхает. — Не направляй бенгальский огонь на сестру.
Мы не первый раз предупреждаем ее об этом. Я удивлена, что еще никто не загорелся.
В то время как Морган запускает фейерверк, Бэррон прижимает меня к своей груди.
— Если ты останешься сейчас, я когда-нибудь женюсь на тебе.
Я тепло улыбаюсь, глядя на него.
— Если я останусь, я хочу от тебя еще детей.
Интересно, он услышал, что я сказала «еще детей». Его губы изгибаются в улыбке, он переводит взгляд на девочек, а затем снова смотрит на меня.
— Сев очень хочет братика.
— О, да. На днях я была в ванной, и она попросила меня пописать.
Бэррон смеется.
— Боже мой.
— Думаю, в этот раз она одобрит направление наших отношений, — говорю я, подмигивая ему.
И впервые в полночь меня целует ковбой, который помог мне найти свое место в этом мире.
***
— Почему вы не можете просто сказать «С Новым годом», как все нормальные люди?
— Это традиция, — отвечают мне.
Традиция, блин. Я нервно кусаю губу. Они хотят, чтобы я прыгнула в замерзший пруд голышом.
— Не могу поверить, что я вообще об этом говорю. Я не люблю холод. — Смотрю на воду. — Я терпела эту погоду с тех пор, как оказалась здесь, но я теплолюбивая девушка. Я не войду в этот пруд голой ради того, чтобы обрести удачу в следующем году. Мой пирсинг на сосках примерзнет к сиськам.
— Так и знал, что у тебя есть пирсинг на сосках. — Морган отводит глаза, улыбаясь, его ковбойская шляпа все еще на нем, но он полностью голый, и я ничего не видела. Клянусь. Вы мне верите?
Не думаю. Скажем так, братья Грейди привлекательные на юге.
— Не смотри на ее сиськи, — рявкает Бэррон, швыряя ботинок в брата, который падает на землю.
— Если я в этом участвую, то и ты тоже, — кричит Лилиан, прыгая с ноги на ногу, пытаясь согреться. Она тоже голая. Я смутно вижу ее тощую белую задницу в темноте, окутывающей заснеженное поле.
Они раздеваются, а я выгляжу как ненормальная, потому что все еще в одежде.
— Это принесет удачу, — говорит мне Бэррон, раздеваясь. Черт. Он бросает свою рубашку мне на голову, расплываясь в улыбке. К счастью, Бишоп и Лара Линн забрали девочек к себе домой, чтобы они не видели своего папу голым. — Давай, дорогая. — Он подходит ближе, облизывает губы и прищуривается, глядя на меня. — Раздевайся.
Я не могу устоять, когда Бэррон так говорит, и он знает, что южный акцент его козырь.
— Не могу поверить, что делаю это, — кричу я, снимая куртку, рубашку, джинсы — все эти вещи падают кучей рядом с одеждой Бэррона.
Он берет меня за руку.
— За новые начинания, — говорит он так тихо, что я едва его слышу. И это та поддержка, которая мне нужна.
Мы смотрим друг другу в глаза в темноте.
— За новые начинания. — А потом окунаемся в холодную воду пруда. Клянусь, моя жизнь проносится перед глазами в ту секунду, как я захожу в воду. — Боже правый, как холодно! — визжу я.
— Твою мать! — вопит Лилиан.
Парни тоже матерятся, когда мы выбираемся из воды. Мы не собирались плавать. Быстро окунулись и выходим, чтобы не заработать переохлаждение.
— Я надеюсь, это принесет мне самую большую удачу в жизни! — Мои зубы так сильно стучат, что я едва могу шевелить губами, чтобы произнести эти слова.
Бэррон стоит передо мной, убирает мокрые волосы с моего лица, ловя мой взгляд в бледном лунном свете.
— Ты прекрасна.
Вместе мы существуем в этом небытии. Мир исчезает, есть только он и я. Навсегда.
— А ты идеален. — Встав на цыпочки, обхватываю руками его шею и зарываюсь пальцами в его волосы, притягивая его к себе. Сначала он целует меня в челюсть, а затем касается моих губ. — Твои трещины, раны… Я планирую их все заполнить своей любовью.
Бэррон смеется, дрожа, пытаясь согреть меня.
— Я бы сказал, что могу наполнить тебя, но для начала мне нужно немного согреться.
Я расплываюсь в улыбке.
— Я бы этого хотела.
ГЛАВА 39
Когда мы встретились
Я не ожидал, что все так обернется.
БЭРРОН
9 МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
— Дай мне тот молоток.
— Можно мне свою комнату?
— У тебя есть своя комната. Ты просто не спишь там.
Кэмдин протягивает мне молоток.
— Потому что Сев всегда хочет спать со мной. Я ничего не могу с этим поделать, она меня так любит.
Перевожу взгляд на Сев, которая сидит в куче грязи со своим котом, ни о чем не беспокоясь, и я уверен, что она голая. Кстати, ее волосы черного цвета. Она покрасила их вчера краской из баллончика, а я так и не придумал, как ее вывести, так что у нее пока черные волосы. Или, может быть, придется ждать, когда они отрастут. Мы еще не знаем точно.
— Сев! — рявкаю я. Она подпрыгивает от звука моего голоса, широко распахнув глаза, и выкидывает грязь, которую держала в руке. — Где твоя чертова одежда?
Откинув волосы с глаз, дочка указывает на крыльцо, где повесила ее на дверную ручку.
Кэмдин кладет руку мне на плечо.
— С малышами так много работы.
Я улыбаюсь ей.
— И подумать только, скоро у нас будет еще один.
Она качает головой.
— О чем ты думал?
— Я не знаю. — Беру коробку с гвоздями, встряхиваю ее и понимаю, что там почти пусто. — Можешь принести мне еще одну коробку?
— Пойду спрошу у мамочки.
Мамочка. Я не был уверен, что услышу, как мои девочки говорят это слово. У них был папочка, но стали ли бы они когда-нибудь называть чужую женщину мамой? Кейси жила с нами полгода, когда Кэмдин спросила ее, может ли она называть ее мамочкой. Она сначала рыдала несколько часов, но в конце концов сказала «да», и вскоре после этого я встал на одно колено и попросил ее выйти за меня замуж. Кейси согласилась, и через месяц мы поженились на ранчо.
И вот мы здесь, ждем еще одного ребенка, которого зачали в то время, когда Кейси вернулась в Амарилло. Забавно вышло, да?
На самом деле, мне интересно, как это произошло, потому что она принимала противозачаточные таблетки. Кейси шутит, что Сев наложила на нас заклинание, и знаете, она права. Страшно думать об этом.
Я знаю одно. Когда я строил этот дом, то никогда не думал, что буду его достраивать. И вот я здесь, в разгаре адски жаркого лета, парю свои яйца и пытаюсь построить еще одну комнату и ванную до конца сентября.
Через пять минут Кейси выходит на улицу, ковыляет босиком ко мне, готовая родить в любой день.
— Дорогой, тебе это нужно?
Ее щеки розовые, она одета в шорты и майку, которая задралась так, что виден ее раздутый живот. Черт, она самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, и мне трудно сдерживаться, чтобы не затащить ее в дом.
— Да. Спасибо. — Я беру у нее коробку, и наши пальцы соприкасаются. Именно тогда я замечаю, что Кэмдин так и не вернулась. — Где Кэмдин?
— Складывает детскую одежду, — восторженно отвечает Кейси. — Она такая прелесть. Сама расставляет вещи для малыша.
Я смеюсь.
— Когда родилась Сев, она не разговаривала со мной. Не то чтобы она много болтала в то время, но, черт возьми, она злилась на меня, когда мы привезли Сев домой. Мне кажется, Кэмдин думала, что она кукла.
С моей помощью Кейси садится на край каркаса комнаты, стены которой еще предстоит возвести. Мы решили отдать Кэмдин нашу комнату, малышу — комнату Сев, в которой она не спит, и построить большую спальню подальше от детских комнат. По понятным причинам.
Она сидит и смотрит себе между ног, а затем вновь на меня, широко раскрыв глаза.
— Я либо снова описалась, либо… у меня только что отошли воды.
— Подожди, ты сказала снова? Ты уже однажды обмочилась?
— Э, да. У меня на мочевом пузыре арбуз. Я не могу его контролировать.
Я устремляю свой взгляд между ее ног и улыбаюсь.
— Настало время родов.
Глаза Кейси расширяются, лицо бледнеет.
— Что? Нет. Я не готова. Я даже не упаковала свою сумку.
— Упаковала. Она в грузовике, помнишь? — Встаю и помогаю ей подняться.
— Но мы еще не выбрали имя.
— Мы подумаем об этом.
— Мы не знаем, кто будет — мальчик или девочка.
Я смотрю на Кейси, заключая ее лицо в ладони.
— Дорогая, — шепчу я и целую ее.
Кейси вздыхает, ее дыхание становится ровным.
— Но… я не знаю, что буду делать. У меня никогда раньше не было ребенка, и я наблюдала, как Лулу рожала жеребенка, и это было грязно. Что, если я устрою там дикий беспорядок, и моя вагина никогда не станет прежней? Что, если я не оправдаю твоих надежд?
— Этого не случится. — Тяну ее к грузовику. — Сев! Найди мои ключи.
— Нет, спасибо, — бормочет она, затем берет горсть грязи и вываливает ее на своего кота. Он не двигается.
Отказываясь идти, Кейси дергает меня за руку.
— Но это может произойти. Тонус вагины важен.
— Меня это не особо беспокоит. — На самом деле беспокоит, но я не собираюсь говорить об этом своей испуганной жене.
— Бэррон, я серьезно. — Кейси топает ногой.
Я оглядываюсь на нее, и до меня доходит, что, я уже прошел через это дважды, а она — ни разу. Все это в новинку для нее, и она в ужасе.
— Все будет хорошо. Все пройдет, как по маслу.
Это должны были быть мои последние слова, потому что все не пройдет гладко. Кажется, проходит вечность, пока я нахожу свои ключи. По дороге у меня заканчивается бензин в грузовике. Нас подбирает Морган, и к тому времени, когда мы добираемся до роддома, Кейси уже ненавидит меня до глубины души.
— Я же говорила тебе, что не готова! — Кейси кричит на меня, между схватками все еще вспоминая последний неудачный час. — И ты тоже!
— То, что в моем грузовике было мало бензина, не означает, что я не был готов, — говорю я ей, пытаясь погладить ее по спине.
Кейси убирает мою руку.
— Не прикасайся ко мне. Я пытаюсь вытолкнуть из себя твоего ребенка. — Наклонив голову вперед, она бросает на доктора серьезный, но перепуганный взгляд. — Мне очень жаль, что моя вагина в джунглях. Я не могла туда посмотреть, и мой муж не признавался мне, что она так выглядит.
Кейси стреляет в меня сердитым взглядом, и доктор смеется.
— Так я оказывается негодяй? Я пытался быть милым.
— Мило — это одно. — Она одаривает меня еще одним грозным взглядом. — Не говорить мне, насколько большой стала моя задница, это совсем другое.
— Кейси, тебе нужно тужиться, — говорит ей доктор, вероятно, надеясь, что она его послушает.
— Я не могу здесь находиться, — стонет Сев, вставая со своего места после того, как мы сказали ей, что она не может забрать себе плаценту.
Слава богу, Лилиан выводит девочек из комнаты, потому что в этот момент до меня доходит, что они не должны все это видеть. Я остаюсь с моей очень испуганной женой, которая вот-вот родит впервые. Понимаю, почему она паникует. Я потерял сознание, когда родилась Кэмдин, и был пьян в тот день, когда родилась Сев.
Кейси начинает плакать, и я беру ее за руку.
— Давай, любимая. Ты должна тужиться.
Она смотрит мне прямо в глаза.
— Хорошо.
Через пять минут наш третий ребенок появляется на свет. И когда я смотрю на Кейси, вспоминаю день, когда мы встретились. Это было наше начало, и, кажется, что прошла целая вечность.
ГЛАВА 40
Новый член семьи Грейди
Он самый милый малыш во всем мире.
КЭЙСИ
Я плохо помню роды. Я была в таком шоке, когда у меня отошли воды, что как только мне предложили анастезию, я протянула руку и сказала: «Сделайте укол, черт возьми». Вытолкнуть ребенка весом семь футов (прим. пер. 3,18 кг) из вагины с обезболивающим звучало намного лучше. Я помню, как Сев спрашивала, может ли она посмотреть на плаценту. И Кэмдин постоянно хотела удостовериться, что со мной все в порядке. И я помню тот момент, когда мой малыш сделал свой первый вдох.
Мальчик. Я стала мамой прекрасного мальчика.
Помню, я где-то читала, что когда первой рождается девочка, значит, матери ребенка нужно повзрослеть. Когда рождается мальчик — ей нужно испытать настоящую любовь.
У меня сын, и, на мой взгляд, у меня все сходится, потому что я не уверена, что когда-либо испытывала такую любовь. По крайней мере, не от своей матери. Но мои дети никогда не буду сомневаться в моей любви.
— Бэррон, я так его люблю. — Плачу, прижимая нашего сына к груди. Наш малыш кричит, будучи в дурном настроении, весь в… я не хочу знать что это, но я держу его на руках. Так как Бэррон держит девочек. Как мать должна держать своих детей. — Я так сильно его люблю.
— Дорогая — ты умница, — говорит он мне, касаясь головки нашего сына, а затем целует меня в лоб. — Как мы его назовем?
Я улыбаюсь сквозь слезы.
— Остин.
— Прекрасное имя.
Это прекрасно.
В тебе я нашла себя.
— Нашедшая навсегда
ГЛАВА 41
Полчеловека
Я не плачу, это вы плачете!
БЭРРОН
Сын. У меня есть сын. Маленький мальчик с фамилией Грейди.
Мой папа смотрит на мальчика в моих руках.
— Он похож на тебя.
Я борюсь со слезами и киваю, не в силах произнести какой-либо ответ. Боюсь, если я попытаюсь сделать это, мой голос будет дрожать, и не будет звучать так уверено, как мне бы хотелось.
Морган забирает у меня своего племянника, улыбаясь ему.
— Извини, малыш, но ранчо принадлежит мне, а Кэмдин — мой заместитель. Но я возьму тебя в долю.
Я качаю головой из-за того, что он все это рассказывает новорожденному, но это же Морган. Ему нужно констатировать факты в данный момент.
Лилиан входит в палату, держа Сев на бедре. Дочка бросает взгляд на Остина, а затем на Кейси.
— Это вышло из твоего живота? — спрашивает она отчасти с отвращением, отчасти с интересом в голосе.
Кейси кивает, поглаживая спину Кэмдин, которая сидит рядом с ней на кровати. Дочка помогает выбрать, во что одеть Остина.
Сев глазеет на Остина, он корчится в объятиях Моргана. Когда малыш начинает рыдать от негодования, дочка переводит взгляд на меня, затыкая уши. Мы все смеемся, потому что никогда не знаешь, о чем она думает.
Сев также садится на кровать, и Кейси, приобняв девочек, спрашивает, какое второе имя дать Остину.
— Мы можем выбрать? — спрашивает Кэмдин.
Первая предлагает Сев.
— Дэмиен.
Широко распахиваю глаза. Дэмиен? Господи. Насколько темна ее душа (прим. пер. в США имя Дэмиен у некоторых ассоциируется с дьяволом или злом. Ассоциация возникла благодаря фильму ужасов «Омен» 1976 г.)?
— Нет, это тупое имя, — говорит ей Камдин, закатывая глаза.
— Нет, это не так. — Сев толкает ее. — Ты тупая. Мне нравится это имя.
— Что насчет Кристофера. Остин Кристофер звучит как имя очаровательного принца.
Сев слезает с кровати и подходит ко мне.
— У меня голова от них болит. Я хочу есть.
Беру ее на руки.
— Хорошо, пошли устроим набег на торговые автоматы.
Прежде чем уйти, бросаю последний взгляд на Кейси, которая держит Остина на руках.
В моей голове всплывает момент, когда она сказала мне «да». Это та девушка, которая носит мое кольцо. Она ростом пять футов десять дюймов — непредсказуемая и горячая, как лесной пожар. Кейси не бросит меня, потому что жизнь в маленьком городке для нее. Ей нравится, что у нас во дворе живут козы, а на прошлой неделе Кэмдин привела в дом лошадь. Ее не волнует, что в нашей гостиной пахнет коровьим дерьмом, когда дует ветер. Ее не беспокоит, что я встаю до восхода солнца и возвращаюсь после наступления темноты.
Кейси… хочет иметь такую жизнь.
Она хочет нас.
Посмотрите, как она держит нашего новорожденного сына и обнимает девочек. Это моя жена. Вот как выглядит любовь.
Я не могу рассказать вам, как устроен брак. Но могу сказать, что любить женщину — это искусство, из-за которого даже художник задается вопросом, вдохновлен он или замучен. Кейси, заставляет меня чувствовать все это одним своим дыханием.
Мы с Сев выходим из палаты, и она достает из кармана сложенный лист бумаги.
— Я нарисовала это для тебя.
Беру в руки бумагу и разворачиваю ее. Ее навыки рисования улучшились, но я до сих пор не могу это расшифровать.
— Что это?
— Мамочкина вагина в джунглях.
Я фыркаю от смеха и кручу рисунок, глядя искоса на черно-фиолетовые каракули.
— Именно так она и выглядит, малышка.
ГЛАВА 42
Деревенская жизнь
Эта жизнь была предназначена мне судьбой
КЕЙСИ
2 ГОДА СПУСТЯ
Тот, кто сказал, что проститутку нельзя превратить в домохозяйку, действительно должен извиниться передо мной. Ха. Шучу. Я никогда не была проституткой, но, если серьезно, я ответственно отношусь к своей роли — жена владельца ранчо и мама.
Все в Техасе мне по душе. Мне даже нравится ветер. Я могла бы обойтись без запаха коровьего дерьма, но это напоминание о том, что теперь я дома. Я живу со своей семьей здесь и ничего не хочу менять.
Говоря о коровьем дерьме, мой бедный маленький мальчик теперь хорошо знает, что нельзя играть в куче вонючих какашек.
— Фу, — произносит сын, глядя на свои руки.
— Я же говорила тебе не трогать это, — напоминаю я ему, а он швыряет дерьмо на стену ванной. Малыши, черт возьми. Ему только что исполнилось два года, и Бишоп каждый день рассказывает мне, что Остин — вылитая копия Бэррона в детстве. Я в этом не сомневаюсь.
— Дедушка Джонни здесь! — объявляет Кэмдин, высунув голову из-за угла, ей видно, как его грузовик заезжает на подъездную дорожку.
Вытаскиваю Остина из ванны.
— Больше не играй с какашками.
Он кивает, но я не уверена, что он больше не полезет в дерьмо. Я каждый день говорю ему не дергать Сев за волосы, но он все равно это делает. Даже когда она угрожает превратить его в девочку.
Заворачиваю Остина в полотенце и наблюдаю, как на крыльце Джонни разговаривает с Кэмдин. Только когда родился Остин, Бэррон, наконец, смирился с мыслью о том, чтобы разрешить им видеться с Камди и Сев. Это было не мое решение, но я поддержала его. Он рассказал девочкам об их настоящей маме, хотя не думаю, что они поняли, потому что Сев посмотрел на Бэррон таким взглядом, будто у него взорвалась голова, и он заговорил на каком-то непонятном языке.
Сев сказала:
— Ты рехнулся. Кейси — моя мама.
И больше мы не поднимали эту тему. Но девочки общаются с родителями Тары. Это совсем не те отношения, что у них с родителями Бэррона, но я думаю, что он чувствует себя лучше, потому что не отказывает им видеться с внуками.
Тара вышла замуж за актера, с которым встречалась, и знаете что? Они уже развелись. Не удивительно. Она не разговаривала с Бэрроном несколько лет, кроме того дня, когда отказалась от своих родительских прав, чтобы я могла на законных основаниях удочерить девочек.
Я не разговаривала с мамой два года, а папа приезжал в Техас вскоре после рождения Остина, но я вижу его нечасто. Не так, как семью Бэррона, с которой я провожу каждый день и которую очень люблю.
Мы с Лилиан лучшие подруги и общаемся каждый божий день. Они с Морганом поженились и около года назад удочерили девочку. Бренне три года, и если бы вы не знали, что ее удочерили, вы бы и не догадались, потому что она похожа на Лилиан. Длинные белокурые кудри