Провалился – но выжил! Рана не позволяла ему лезть вверх, поэтому он набрался храбрости и стал спускаться на дно расселины. Видимо, Сиула Гранде не желала его принимать, потому что он нашел проход и умудрился выйти из расселины со сломанной ногой. Как он сумел дотащиться до морены, понять невозможно: для этого требовалось нечеловеческое усилие. История Джо и Саймона стала легендой альпинизма. Никто не смог повторить их подвиг. С тех пор Сиула Гранде стоит непокоренная.
– Впечатляет! – прошептал Эндрю. – Осталось разобраться, что гонит людей на такие вершины – отвага или легкомыслие.
– Отвага – это всего лишь чувство, побеждающее страх, – сказала Сьюзи. – Идем ужинать?
Саймон не устоял перед очарованием Сьюзи, и та прекрасно отдавала себе в этом отчет, хотя и не подавала виду, чем покорила Эндрю еще больше. Его забавляло, как она, побуждая Саймона подливать себе еще и еще, изображает интерес к разговору о его коллекционных автомобилях. Во время этого разговора Эндрю помалкивал и наблюдал за ней. Только когда она спросила Саймона, что тот думает об Эндрю как о репортере, он насторожился.
– Самый цепкий из всех, кого я знаю, – похвалил Саймон друга. – И один из лучших.
– Это притом, что ты знаком всего с одним, – вставил Эндрю.
– Я читаю твою газету, старина.
– Не слушайте его, он пьян.
– Чему было посвящено ваше прошлое журналистское расследование? – спросила Сьюзи, поворачиваясь к Эндрю.
– Вы уроженка Нью‑Йорка? – опять вмешался Саймон.
– Я из Бостона, здесь недавно.
– Почему Манхэттен?
– Я рассталась со своим прошлым и с Бостоном заодно.
– Неудачный роман?
– Прекрати, Саймон!
– Можно сказать и так, – бесстрастно отозвалась Сьюзи. – А вы холостяк, Саймон?
– Нет! – отрезал Саймон, со значением глядя на Эндрю.
После ужина Эндрю и Саймон проводили Сьюзи до подъезда.
Скрывшись за дверью, она достала из кармана мобильный телефон, не перестававший вибрировать весь вечер. Прочитав сообщение, она закатила глаза. Телефон опять завибрировал.
– Что еще, Кнопф?
– У Али, – раздалось в телефоне.
Сьюзи закусила губу, спрятала телефон в сумочку и снова вышла на улицу. Преодолев несколько метров до бакалейной лавки, она шмыгнула внутрь. Али дремал на табурете под мурлыканье радиоприемника на прилавке.
Арнольд Кнопф, водрузив на нос очки, изучал состав кошачьего корма в коробке, которую он поставил на полку на уровне своих глаз.
– Сегодня днем он наведался в твою квартиру, – сообщил он тихо, не оборачиваясь.
– Вы уверены? Конечно, уверены…
– Ты, часом, не оставила там на видном месте мою записку?
– Что вы такое говорите! Он действительно у меня побывал?
– Это получилось у него гораздо проще, чем у меня, мне даже стало обидно.
– По крайней мере, это доказывает мою правоту.
– Слушай внимательно, Сьюзи. До сих пор твой проект оставался тайной, потому что ты никого в него не посвящала, а также потому, что кое‑какой защитой тебе служило твое дилетантство. Но если ты посвятишь во все такого типа, как этот Стилмен, то он все перевернет вверх днем. Сомневаюсь, что ты долго будешь оставаться в тени своей марионетки.
– Придется рискнуть. Прошу вас, Арнольд, прекратите так за меня переживать, вы же сами говорите, что я уже взрослая. Я знаю, что делаю.
– Но не знаешь, что и где искать.
– Для этого у меня есть вы.
– Видимо, мне тебя не переубедить?
– Я ничего не смыслю в паштетах для кошек, но, по‑моему, розовая банка выглядит аппетитнее. – Она сняла с полки приглянувшуюся упаковку и протянула Кнопфу.
– Ладно, тогда хотя бы прислушайся к совету, коль скоро мы завели речь о кошках: хватит играть с ним в кошки‑мышки, растолкуй ему, что к чему, расскажи то немногое, что знаешь.
– Еще рано. Я поняла его психологию: навязать ему сюжет никто не сможет. Он должен сам его выносить, иначе ничего не получится.
– Яблоко от яблони недалеко падает… – пробормотал Кнопф.
– Вы отлично меня поняли. До свидания.
Кнопф отнес на кассу кошачий паштет, положил на прилавок перед Али три доллара и удалился.
Спустя пять минут Сьюзи тоже вышла из лавки и зашагала в темноте к дому Эндрю.
– Что бы ты ей сказал, если бы она нас заметила? – спросил Саймон у Эндрю. – Что мы выгуливаем собачку?
– Какая она странная!
– Что в ней странного? Ну, любит человек подремать перед телевизором! Ты сказал ей, какие батарейки нужны для пульта, вот она и вышла их купить.
– Возможно.
– Ну что, идем?
Эндрю еще раз покосился на бакалейную лавку и зашагал за другом.
– Пусть она даже сказала неправду о том, когда приехала в Нью‑Йорк, – ничего страшного. Наверное, у нее есть на то свои причины.
– Сегодня вечером не только она врала напропалую. С каких это пор ты перестал быть холостяком?
– Я солгал ради тебя. Я заметил, что приглянулся ей, но понимаю, что она – женщина в твоем вкусе. Это очевидно, достаточно увидеть вас рядом. Хочешь знать, что я обо всем этом думаю?
– Не уверен.
– Твое параноидальное отношение к ней объясняется тем, что она тебе нравится, но тебе не хочется себе в этом признаваться.
– Я знал, что не захочу тебя слушать.
– Кто из вас двоих завязал разговор при первой встрече?
Эндрю не ответил.
– Вот видишь! – Саймон развел руками.
Бредя через Уэст‑Виллидж, Эндрю раздумывал, насколько его друг близок к истине. Потом он вспомнил мужчину, вышедшего от Али незадолго до Сьюзи. Эндрю был готов поклясться, что встречал его в библиотеке.
Назавтра, стоило Эндрю войти в библиотеку, ему позвонил из Франции профессор Ардуэн.
– Я кое‑что проверил по вашей просьбе, – сказал он. – Результаты вас вряд ли удовлетворят.
– Слушаю вас.
– В начале года к нас поступила молодая американка, пострадавшая при несчастном случае на Монблане. Одна наша медсестра припомнила, что у нее было сильное переохлаждение и серьезные обморожения. На следующий день пришлось прибегнуть к ампутации.
– Что ей ампутировали?
– Пальцы. Классический случай. Вот только не знаю, на какой руке.
– Похоже, у вас в историю болезни заносят самый минимум сведений, – не сдержавшись, проворчал Эндрю.
– Как раз самые исчерпывающие! Вот только личное дело этой пациентки куда‑то подевалось. Зима выдалась суровая, пострадавшие лыжники, туристы и автомобилисты поступали сплошным потоком, а у нас, признаться, как раз возникли проблемы с персоналом… Видимо, при переводе ее личное дело передали вместе с больничной картой.
– Какой перевод?
– Та же медсестра вспомнила, что за несколько часов до операции ее забрал на арендованной «скорой помощи» родственник. Они поехали в Женеву, где уже ждал самолет, чтобы доставить ее в США. Мари‑Жозе говорит, что возражала против ее отъезда, так как ампутацию нужно было произвести как можно скорее. Но сама пострадавшая, пришедшая в сознание, настаивала, чтобы операцию сделали у нее на родине. Мы не имели права ее удерживать.
– Насколько я понимаю, вам неизвестно даже ее имя?
– Увы, нет.
– Вы не находите это странным?
– Нахожу… А вообще‑то нет: я же говорю, в такой спешке…
– Личное дело пострадавшей улетело вместе с ней, вы уже объяснили. Тем не менее вы должны были получить оплату за оказанные ей услуги. Кто заплатил?
– Эта информация тоже находилась в ее личном деле.
– Разве перед вашей больницей нет камеры наблюдения? Хотя нет, глупый вопрос, зачем камеры при входе на конвейер…
– Извините?..
– Нет, ничего. А нашедшие ее спасатели? Неужели они не обнаружили при ней никаких документов?
– Представьте, я подумал о том же самом. Я даже позвонил в жандармерию, но ее нашли не жандармы, а горные проводники. Она была в критическом состоянии, они эвакуировали ее, не теряя ни минуты. Интересно, вас занимает качество предоставляемого нами лечения или судьба этой женщины?
– Как вы сами считаете?
– Раз так, прошу меня извинить: на мне целая больница!
– Да уж, вам не позавидуешь!
Поблагодарить Эдгара Ардуэна Эндрю не успел: в трубке послышались гудки.
Эндрю так озадачил этот разговор, что он, так и не войдя в библиотеку, спустился по лестнице на уличный тротуар. Сьюзи, наблюдавшая за ним с верхней ступеньки, видела, как он удаляется по 42‑й улице.
Ночь Эндрю провел отвратительно. В том, чтобы парить над собственной могилой и в полном смятении не сводить взгляда с дороги, ожидая появления Вэлери, а потом просыпаться в холодном поту, не было ничего приятного.
Его пугало то, что он знает сюжет своего кошмара наизусть, тем не менее каждый раз в ужасе наблюдает, как она выходит из машины и приближается к нему…
Почему его мутная башка всякий раз отказывалась вспомнить, что сейчас произойдет, и почему, проснувшись, он еще долго со стыдом переживал ее выходку?
Пружины дивана так врезались ему в спину, что оставалось удивляться, как он раньше не сообразил, что пора возвращаться домой.
Уступая Сьюзи Бейкер свою спальню, он надеялся, что благодаря ее присутствию из квартиры выветрятся все воспоминания, что девушка, пропитав все своим ароматом, заставит улетучиться прежние запахи. Он бы не смог точно сформулировать свой замысел, но все сводилось, похоже, примерно к этому.
Из‑за перегородки доносился храп Сай‑мона. Тихонько встав, Эндрю достал из вазы спрятанную там бутылку фернета. Дверца холодильника своим скрипом могла оживить мертвого, поэтому, отказавшись от колы, он просто припал губами к горлышку бутылки. Неразбавленный ликер был убийственно горьким, зато от выпитого Эндрю полегчало.
Он сел на подоконник и задумался. Ему не давала покоя какая‑то несообразность происходящего.
Его блокнот остался на письменном столе Саймона. Он приоткрыл дверь в спальню и подождал, пока глаза привыкнут к темноте.
Саймон что‑то лепетал во сне. Эндрю крадучись вошел в комнату. Подходя к письменному столу, он услышал, как спящий друг четко произносит: «Я всегда буду тебя любить, Кэти Стейнбек».
Эндрю прикусил язык, чтобы не прыснуть.
Нащупав блокнот, он ухватил его двумя пальцами и вышел так же осторожно, как вошел.
В гостиной, внимательно перечитав свои записи, он наконец сообразил, что его смущало. О каком самолете говорила Сьюзи Бейкер? Как раздобыть список его пассажиров?
Зная, что заснуть уже не удастся, он оделся, написал Саймону записку, оставил ее на столе в кухне и ушел.
В городе неистовствовал норд‑ост, от которого грозил замерзнуть на лету пар, густо валивший из вентиляционных решеток. Эндрю поднял воротник, втянул голову в плечи и зашагал в непроглядную мерзлую ночь. На Гудзон‑авеню он остановил такси и поехал в редакцию.
Верстка первого утреннего выпуска давно завершилась, редакционный зал пустовал. Эндрю предъявил ночному дежурному пропуск и отправился к себе. По пути он заметил зацепившееся за колесико кресла журналистское удостоверение Фредди Олсона – как видно, оно выпало у того из заднего кармана. Эндрю подобрал его и сунул в уничтожитель бумаг. Нажатие кнопки – и удостоверение, скользнув по желобу, исчезло, издав на прощание скорбный шуршащий звук. Страшно довольный, Эндрю уселся перед монитором своего компьютера.
Он быстро добыл сведения о двух самолетах, разбившихся на Монблане, и насторожился: уж больно похожими оказались обе катастрофы. Сьюзи говорила, что предприняла восхождение в январе, в годовщину катастрофы. Эндрю записал в блокнот слово «Канченджанга» и пункт назначения, куда рейс так и не прибыл. После чего составил по всей форме запрос к авиакомпании о предоставлении списка пассажиров и экипажа.
В Нью‑Йорке было 5 часов утра, в Нью‑Дели полчетвертого дня. Через несколько секунд он получил ответ – просьбу предоставить копию его журналистского удостоверения и причину запроса, что тут же и исполнил. Пока Эндрю ждал перед монитором, его невидимый собеседник испрашивал, видимо, разрешение у своего начальства. Эндрю долго смотрел на часы, потом, не вытерпев, снял телефонную трубку.
Долорес Салазар ничуть не удивил звонок Эндрю в такой ранний час.
– Как поживает Филофакс?
– Вы звоните мне в 5.30 утра, чтобы справиться о моем коте, Стилмен? Что я могу для вас сделать? – Долорес Салазар зевала, совершенно не стесняясь.
– То, что у вас получается лучше всех остальных.
– Вы вернулись к работе?
– Не исключено. Зависит от того, найдете ли вы то, что мне необходимо.
– Говорите уже, что искать!
– Список пассажиров.
– У меня есть знакомый в Федеральной ассоциации гражданской авиации, можно попытаться… Рейс, дата?
– «Эйр‑Индия»‑101, 24 января 1966 года, Дели – Лондон. Самолет разбился во Франции, заходя на посадку в Женеве. Мне надо выяснить, был ли среди пассажиров человек с фамилией «Бейкер».
– Может, заодно выяснить фамилию шеф‑повара с «Титаника»?
– Как я понял, вы согласны мне помочь…
Но Долорес уже бросила трубку. Эндрю выключил компьютер и потащился в буфет.
Долорес Салазар перезвонила Эндрю через три часа и пригласила его к себе в кабинет.
– У вас готов ответ?
– Я вас когда‑нибудь подводила, Стилмен? Держите! – Она протянула ему папку.
– Так быстро?
– Данные Бюро расследования происшествий находятся в открытом доступе. Сведения об интересующем вас рейсе были опубликованы во французской газете «Журналь офисьель» 8 марта 1968 года. Их можно было запросить с любого компьютера. Вы бы сами их нашли, если бы как следует продрали глаза.
– Даже не знаю, как вас благодарить, Долорес! – пробормотал Эндрю, уже просматривавший список фамилий.
– Не трудитесь, я уже сама полюбопытствовала. Никаких Бейкеров там нет.
– Тогда я в тупике, – сказал Эндрю со вздохом.
– Может, скажете, что вы в действительности ищете, вместо того чтобы корчить недовольные рожи?
– Мне нужно выяснить подлинное имя одного человека.
– Можно поинтересоваться зачем?
Эндрю продолжал молча изучать список.
– Хотя это глупый вопрос… – Долорес взглянула на свой монитор и усмехнулась. – Вы зря теряете время. Восемьдесят восемь страниц, это вам не Филофакс чихнул!
Я читала их в метро и потом здесь. Все совершенно банально. Если вас интересуют теории заговора, навороченные вокруг этой драмы, то и здесь мне вас нечем порадовать: все очень туманно.
– Что за теории?
– Якобы среди пассажиров находился ответственный за индийскую ядерную программу. А как вам предположение о выпущенной по самолету ракете? Или о проклятии? Ведь самолет той же компании разбился на том же месте за шестнадцать лет до этой катастрофы.
– Да, я читал. Совпадение, наводящее на размышления.
– Самый обыкновенный статистический закон! Если человек дважды выигрывает в лотерею, это означает только то, что при каждом тираже у него столько же шансов, что у всех остальных, вам не кажется? Что касается рейса «Эйр‑Индия»‑101, то все эти предположения не стоят ломаного гроша. Была отвратительная погода, только и всего. А если кому‑то требовалось угробить индийского инженера, то для этого есть куда более простые способы, нежели в снежный буран ронять на землю самолет.
– Может, на борту были другие занятные персонажи?
– В каком смысле «занятные»?
– Понятия не имею!
– Ни одного американца. Индийцы, англичане, один дипломат, обычные люди, вроде нас с вами, так и не прибывшие в пункт назначения. В общем, Стилмен, либо колитесь, кто такой этот Бейкер, либо отпустите меня к вашим коллегам‑журналистам, у которых есть ко мне вопросы посерьезнее ваших. Взять хоть вашего друга Олсона: ему тоже нужна моя помощь.
– Вы специально меня злите, Долорес?
– А что, нельзя?
– Сьюзи Бейкер.
– Она летела этим рейсом?
– Не она, кто‑то из ее родни.
– Эта ваша Сьюзи Бейкер хорошенькая?
– Не знаю, может быть.
– Нет, вы только на него посмотрите! Корчит из себя доброго самаритянина и при этом ничего не знает! Если бы она была похожа на меня, вы бы стали будить коллегу среди ночи?
– Без всякого сомнения! Вы – само очарование, Долорес!
– Я уродина, но мне на это наплевать, у меня другие достоинства. Скажем, моя работа: я принадлежу к лучшим во всей стране журналистам‑расследователям. Полагаю, вы вытащили меня из постели ни свет ни заря не для того, чтобы угостить пирожными? Женщины вроде меня не в вашем вкусе.
– Слушайте, Долорес, прекратите нести чушь, говорю вам, вы очаровательны!
– Ага, вроде тарелки спагетти болонезе. Знаете, почему я к вам неравнодушна, Стилмен? Потому что вы не умеете врать, это так подкупает! А теперь брысь отсюда, у меня полно работы! Хотя нет, еще одно: вы как будто спрашивали, как меня отблагодарить?
– Просто чтобы сделать вам приятное.
– Сделаете, если снова станете ходить на собрания на Перри‑стрит. Это нужно и вам самому, и вашей печени.
– А вы ходите?
– Раз в неделю. Три месяца не беру в рот ни капли алкоголя.
– Только не говорите, что поклялись стать трезвенницей у моей больничной койки!
– Что за странные мысли? Я рада, что вы выжили, Стилмен, и еще больше рада тому, что мы с вами смогли снова поработать вместе, пусть и недолго. Мне не терпится запрячь вас в настоящую работу, подарить вам настоящий сюжет. Значит, встречаемся в субботу на Перри‑стрит?
Эндрю забрал папку и вышел из кабинета Долорес Салазар, ничего не ответив.
Через час Долорес принесли из буфета тарелку со сладкими булочками. Никакой записки на тарелке не было, но она отлично знала, кто их прислал.
Ближе к полудню Эндрю получил на мобильник сообщение: «Не видела вас в библиотеке ни вчера, ни сегодня утром. Вы никуда не уехали? Если нет, встретимся в 12.30 во «Фрэнки», я верну вам ключи».
Из духа противоречия Эндрю ответил: «В 13.00, в «Мэриз Фиш».
Эндрю повесил пальто на вешалку и нашел Сьюзи у стойки. Официант проводил их к столику. Эндрю положил на видное место полученную от Долорес папку.
– Извините, что заставил вас ждать, – сказал он, садясь.
– Я только что пришла. Вы часто здесь бываете?
– Постоянно.
– Вы – человек твердых привычек, как‑то странно для репортера…
– Когда я не в командировке, мне хочется постоянства.
– Наверное, но все равно забавно. Выходит, Стилменов двое: крыса городская и крыса полевая.
– Благодарю за изящное сравнение. Хотите, чтобы я рассказал вам о своих пищевых пристрастиях?
– Мне просто захотелось с вами повидаться. Во‑первых, мне нравится ваше общество, а во‑вторых, пора поблагодарить вас за гостеприимство и отдать ключи. Не хотите обедать – не надо, у меня впечатление, что вы в дурном настроении.
– Это от недосыпа.
– Тем более пора возвращаться домой, – сказала она, протягивая ему ключи.
– Вам понравилась моя кровать?
– Я спала на полу.
– Боитесь клопов?
– Нет, просто с детства сплю на полу. Редкая фобия – боязнь кроватей! Моя мать сходила от этого с ума. Но помощь психиатра обошлась бы слишком дорого, поэтому она в конце концов примирилась с моей причудой.
– Откуда у вас эта фобия?
– Я чувствую себя в безопасности, только когда сплю на полу под окном.
– Вы странная, мисс Бейкер. Ваш проводник тоже спал с вами на полу?
Сьюзи посмотрела на Эндрю и не стала обижаться.
– Шамир – другое дело, с ним мне было не страшно, – ответила она, потупив глаза.
– Что такого страшного в том, чтобы уснуть над полом? Хотя, если бы я рассказал, какие мне снятся кошмары…
– А у вас что за страхи, заставляющие ходить вооруженным?
– Меня зарезали, как свинью на бойне. Это стоило мне одной почки и жены. То и другое по вине одного и того же человека.
– Ваш убийца все еще на свободе?
– Сразу две неточности: во‑первых, как видите, я выжил, а во‑вторых, это женщина. Да, она на свободе, ждет экстрадиции, которой не будет. Мало доказательств, единственный свидетель, способный ее изобличить, – я сам. Если бы дошло до суда, любой адвокат поставил бы мои показания под сомнение и меня же обвинил бы в оговоре.
– Почему она на вас напала?
– Я выследил ее отца, он окончит свои дни в тюрьме. Этим я опозорил его имя.
– Тогда ее можно понять, честь семьи – это святое. Даже если Ортис был мерзавцем, дочь не перестает чтить отца.
– Насколько я помню, я не называл вам его имени.
– Незнакомец отдает мне ключи от своей квартиры. Не станете же вы сердиться за то, что я поискала вас в «Гугле»? Я прочла вашу статью и узнала про ваши злоключения. Досталось же вам!
– Своими представлениями об уместности вы сбиваете меня с толку. Зачем было задавать столько вопросов, раз вам и так все известно?
– Чтобы услышать все из первоисточника. Разве не так поступают журналисты?
– Раз у нас с вами откровенный разговор, – сказал Эндрю, пододвигая свою папку Сьюзи, – то признайтесь, кто тот пассажир, чью память вы собирались почтить на высоте 4677 метров в январе месяце?
Сьюзи открыла папку и стала изучать список пассажиров, ничем не выражая своего удивления.
– Я предоставляю свою квартиру незнакомке, которая, надеюсь, не станет на меня сердиться за любопытство?
– Мяч в центр, – бросила она с улыбкой.
– Вы не ответили на мой вопрос, – не отставал Эндрю. – Кто этот пассажир?
– Вот он. – Сьюзи ткнула пальцем в фамилию индийского дипломата.
– Выходит, паломничество было инициативой вашего спутника?
– Раньше вам это не приходило в голову?
– Вы сами говорили мне о памятной дате.
– Вряд ли с вами мог бы поговорить сам Шамир…
– Мне очень жаль… – пробормотал Эндрю.
– Что вас удручает – гибель Шамира или ошибка вашей интуиции?
– То и другое. Поверьте, я говорю совершенно искренне. Он, по крайней мере, успел почтить его память перед тем, как…
– Перед тем, как перерезал веревку? В каком‑то смысле успел. Ступить на эту проклятую гору – это уже много.
– Вы сопровождали его потому, что любили?
– Мистер Стилмен, я вам чрезвычайно признательна. Возьмите ключи, и на этом закончим.
– Вы меняли фамилию, мисс Бейкер?
Вопрос Эндрю как будто сбил Сьюзи с толку.
– Зайдем с другого боку, – продолжал он. – Если я спрошу, в каком колледже и в каком университете вы учились, где получали водительские права, вы мне ответите?
– Эмерсон‑колледж в Бостоне, потом Форт‑Кент в штате Мэн. Вы удовлетворены?
– На кого вы учились?
– Так вы журналист или полицейский? – насмешливо спросила Сьюзи. – Я изучала криминологию. Это совсем не то, что вы воображаете. Забудьте о сыщиках‑всезнайках и об инспекторах в суперсовременных лабораториях. Криминология – это совсем другая дисциплина.
– Что вас побудило пойти этим путем?
– Меня рано стало интересовать поведение преступников, мне стало любопытно, как работает наша судебная и исправительная система, каков механизм взаимодействия юстиции, полиции и правительственных структур. В нашей стране это неохватная сфера, очень трудно понять, кто чем занят.
– Однажды утром вы проснулись и сказали себе: «А не постигнуть ли мне связь между ЦРУ, АНБ, ФБР и моим местным полицейским участком?»
– Да, что‑то в этом роде.
– Среди учебных курсов было и шифровальное дело? – С этими словами Эндрю предъявил Сьюзи тетрадку, выпавшую из книги, которую она накануне забыла на столе в библиотеке.
Сьюзи схватила тетрадку и спрятала в сумочку.
– Почему я не нахожу всего этого в Интернете? – не отставал Эндрю.
– А почему вы ищете в Интернете мое прошлое?
– Сами догадайтесь.
– Ладно, не томите!
– Потому что вы меня интригуете.
– Теперь я все вам ответила. Вы уже не заинтригованы?
– Вы занимались криминологией на практике, когда завершили учебу?
– Боже, он никак не угомонится! – воскликнула Сьюзи.
– Не упоминайте Бога всуе.
– Только для собственных целей.
– Какое‑то определенное дело?
– Семейное. Это касается только моей семьи.
– Все, прекращаю вас донимать. Долорес права, я лезу не в свое дело. Пора заняться собой.
– Странно. Глядя на фотографию у вас на камине, я не могла представить, что ее зовут Долорес.
– Вы попали пальцем в небо! – ответил Эндрю, расхохотавшись.
– Не важно. Можете возвращаться к себе. Я повернула ее лицом к стене, больше она за вами не подглядывает. Еще я позволила себе купить вам пару новых простыней и застелить постель.
– Очень любезно с вашей стороны, но совсем не обязательно.
– Хотелось как‑то отблагодарить вас за гостеприимство.
Пока Сьюзи говорила, Эндрю представлял, как она покупает ему простыни; почему‑то эта фантазия его растрогала.
– Вы придете завтра в библиотеку?
– Возможно, – ответила Сьюзи.
– Тогда, возможно, увидимся завтра, – сказал Эндрю, вставая.
Выходя из ресторана, Эндрю получил на мобильник сообщение:
Дорогой мистер Стилмен,
хотя вы мне несимпатичны, мой патриотизм, уязвленный вашими словами, побуждает меня доказать, что на нашей стороне Атлантики мы живем в том же веке, что и вы, а иногда даже и опережаем вас. Наша французская медицина, как и вся система здравоохранения, представляет собой превосходный пример, способный вдохновить вас на новую статью. Безопасность в наших больницах ничуть не хуже, чем в ваших, доказательством чему послужат прилагаемые к письму фотографии, сделанные системой наблюдения на территории больницы при отъезде пациентки, вызвавшей ваш интерес. Вы, несомненно, оцените их четкость и то, что мы хранили их целый год.
С наилучшими пожеланиями
проф. Ардуэн.
Эндрю открыл приложение и дождался, пока оно загрузится.
Он узнал Сьюзи на носилках, какой‑то немолодой мужчина задвигал их в фургон «скорой помощи». Увеличив изображение, он узнал и его: этот человек выходил незадолго до Сьюзи из бакалеи Али.
Эндрю улыбнулся при мысли, что Сьюзи не уступает ему хитростью. Теперь он не сомневался, что назавтра они встретятся в библиотеке.
Он подозвал такси, по пути позвонил Долорес и попросил таксиста отвезти его в редакцию газеты.
Она ждала Эндрю у себя в кабинете, уже начав разглядывать пересланные им фотографии.
– Вы объясните, что к чему, Стилмен, или я так и помру идиоткой?
– Что вы на них разглядели?
– Номерной знак и название компании «скорой помощи» хорошо читаются.
– Вы туда позвонили?
– Странно, что по прошествии стольких лет вы все еще задаете мне такие вопросы!
По настроению Долорес Эндрю видел, что она успела что‑то выяснить и теперь с наслаждением заставляет его томиться неизвестностью.
– Перевозку им заказала норвежская компания. Владелец компании «скорой помощи», с которым я говорила, обеспечивал сопровождение и хорошо помнит этих двух клиентов. Они не каждый день отвозят американских клиентов в женевский аэропорт. По его словам, девушка – прелесть. Приятно поговорить со зрячим человеком, жаль, что не все такие, как он… Того, кто был с вашей Золушкой, звали Арнольд – так она к нему, по крайней мере, обращалась. Фамилию его, правда, она не произнесла ни разу.
Эндрю вгляделся в изображение на мониторе, выгодно отличавшееся от того, что он видел на своем телефоне. Не только лицо мужчины, но и его имя показалось Эндрю знакомым. Через секунду его осенило: сосед по кладбищу!
– Ну и вид у вас! Увидели привидение?
– Лучше не скажешь! Арнольд Кнопф!
– Ваш знакомый?
– Объяснить вам это я не сумею, но очень вероятно, что это его я вижу ночь за ночью в кошмарных снах!
– Какой‑то ваш случайный собутыльник?
– Нет. Перестаньте, Долорес!
– Не перестану, пока вы снова не станете посещать собрания Анонимных алкоголиков.
– Не такие уж они анонимные, раз там я повстречал вас.
– В газете об этом никто не знает, так что у вас нет оправданий. Поломайте голову, наверняка вы где‑то с ним сталкивались.
– Вы отлично поработали! Как вам удалось развязать язык владельцу компании «скорой помощи»?
– Это я должна вас спросить, как вы работаете! Я выдала себя за несчастную сотрудницу страховой компании, потерявшую досье и боящуюся увольнения, которого не избежать, если она не восстановит документы до того, как начальник узнает о ее оплошности. Я лила слезы, объясняла, что не сплю вторую ночь… Французы, к вашему сведению, так чувствительны… Нет, вы явно не в курсе!
Эндрю благоговейно взял руку Долорес и запечатлел на ней поцелуй.
– Вы плохо меня знаете.
Забрав распечатанные Долорес фотографии, Эндрю покинул ее кабинет.
Уже через минуту она ему позвонила.
– Бедняга, вы и впрямь здорово влипли! – сказала она.
– Что еще я натворил?
– Думаете, что я на этом остановилась?
– Так это вы что‑то натворили?
– Вы считаете, что, доставив вашу Сьюзи Бейкер в Женеву, санитары вывалили ее в мусорный бак?