– А ты отдаешь себе отчет, капитан, какие в этой игре теперь ставки? – спросил он хриплым голосом. – И сколько сил при-шлось затратить немцам, чтобы вытащить эти цацки из бло-кадного города?
Некоторое время шеф сидел, глядя в одну точку. На его силь-ном лице играли желваки.
– Они знают про Гумилева, – сказал он, наконец. – Возможно, они знают о том, что мы ищем Орла. Из этого следует два выво-да. Ну-ка, капитан, скажи мне, какие.
Шибанов потер сломанный нос.
– Во-первых, не исключена утечка информации, – сказал он.
– Где-то у нас завелась крыса.
Абакумов кивнул.
– Правильно. А во-вторых?
– Будем отменять операцию?
Комиссар госбезопасности внимательно посмотрел на него.
– Ты головой-то сильно ударился? – заботливо спросил он.
– Врачи говорят – сильно, – пожал плечами Шибанов.
– Оно и видно! – рявкнул Абакумов, хлопнув по столу ладо-нью. – Операцию надо проводить в кратчайшие сроки! Немед-ленно! Потому что если мы не вернем Орла в ближайшие дни, мы не доберемся до него уже никогда! Понял, капитан?
Шибанов вскочил и вытянулся по стойке «смирно».
– Так точно, товарищ комиссар госбезопасности.
– Ты должен был сразу ехать к наркому, – буркнул Абакумов.
– Почему поехал ко мне?
– В тюрьму неохота, – честно ответил Шибанов.
– Брось, никто бы тебя в Лефортово отправлять не стал. Но сде-лал ты правильно. Тебе, кстати, повезло – Лаврентий сейчас у Хо-зяина, на Ближней даче. Вернется не раньше одиннадцати. Ты к этому времени должен уже час сидеть у него в приемной, понял?
Абакумов с сожалением убрал ополовиненную бутылку об-ратно в холодильник.
|
|
– Я сейчас тут помозгую, как лучше все это повернуть, а утром поеду в контору. Прикрою тебя от Лаврентия. Давай, капитан, двигай. И поспи хотя бы минуток двести, а то у тебя рожа – кра-ше в гроб кладут.
Выйдя на улицу, Шибанов глубоко вдохнул прохладный утренний воздух. Напряжение, владевшее им последние не-сколько часов, постепенно отпускало свою стальную хватку.
«Почему шеф сказал «если мы не вернем Орла»? – неожидан-но подумал капитан. – «Он оговорился или... проговорился?»
Абакумов наблюдал в окно, как капитан идет к стрелке Те-леграфного и Потаповского переулков. Дойдя до перекрестка, Шибанов покрутил головой и вдруг, развернувшись на носках, нанес несколько пушечных ударов невидимому противнику. «Молодой еще, – хмыкнул про себя комиссар госбезопасности.
– Детство в заднице играет... боксер хренов...» Он прошел в комнату и несколько раз крутанул диск рогато-
го черного телефона.
– Максим Александрович? – сказал он в трубку. – Это Абаку-мов. Прости, что разбудил. Тут у меня новости. Нет, нехорошие. Лучше ты ко мне. Жду.
Абакумов оказался прав: выслушав рапорт Шибанова о про-исшествии в Ленинграде, Берия потемнел лицом и пробормотал про себя какое-то грузинское ругательство, но кричать на капи-тана не стал, а велел ему немедленно возвращаться на базу С-212 и доложить об изменившейся ситуации командиру группы. Ког-да Шибанов вышел, нарком вызвал к себе своего заместителя Богдана Кобулова, человека, которому доверял почти как себе. Кобулов, огромный, толстый армянин, был начисто лишен каких бы то ни было сантиментов; Берия знал, что во время работы на Кавказе Богдан сам пытал подследственных, вырывая им ногти.
|
|
– Поедешь в Ленинград, – велел Берия. – Тамошние чекисты крепко проштрафились, надо их наказать.
– Есть, товарищ народный комиссар внутренних дел, – про-гудел Кобулов. – Накажем так, что никому мало не покажется.
– Это не все, – перебил его Берия. – Возможно, там порабо-тала немецкая разведка. И если это так, то мне нужны улики. Настоящие, а не вырванные с мясом, ясно?
...Капитан Шибанов не любил проигрывать. А еще он очень не любил, когда его, как нашкодившего щенка, тычут носом в лужу
– да еще на глазах у девушки, которая ему небезразлична. Когда Жером перед всей группой отругал его за безынициа-
тивность, Шибанов едва сдержался, чтобы не полезть в бутыл-ку. Голова у него трещала, как пустой орех, зажатый желез-ными щипцами. После мягкой посадки на лес полученная в Ленинграде контузия снова дала о себе знать, и капитану при-ходилось тратить массу усилий, чтобы просто не грохнуться в обморок. Какая уж тут инициатива! Но Жерому, похоже, было на это наплевать. А может быть, он специально выделывался, чтобы опозорить капитана перед Катериной?
Шибанов чувствовал, что пока он загорал в ленинградской командировке, на базе происходили какие-то важные события. Во всяком случае, в поведении Катерины угадывалась какая-то отстраненность, которой он не чувствовал раньше. Неужели все-таки Левка, гад, подсуетился, думал капитан, поглядывая искоса на сержанта медслужбы. А что, вполне вероятно. Все-таки пять дней форы у него были.
|
|
Когда группа вернулась на базу, капитан улучил момент и шепнул Кате:
– Выходи через полчаса после отбоя на террасу, поговорить надо.
– Если не засну, – Катя улыбнулась, но Шибанову ее улыбка не понравилась. – Устала я сегодня безумно...
Капитан тоже чувствовал звенящую усталость в мышцах, но спать ему не хотелось совершенно. Он лежал в темноте, считая се-кунды. Шестьдесят секунд, шестьсот, тысяча восемьсот... Ему по-казалось, что дверь соседней комнаты едва заметно скрипнула.
«Вышла все-таки», – подумал Шибанов и пружинисто под-нялся со своей койки.
– Далеко собрался? – сонным голосом спросил Теркин.
– Прогуляюсь, – бросил капитан. Он влез ногами в сандалии
0ивышел из комнаты. Странно, но на террасе никого не было.
– Катя, – шепотом позвал он. Тишина. Шибанов прошелся по террасе, зачем-то заглянул за перила. Никого. Капитан поду-мал, потом подошел к двери Катиной комнаты и тихонько по-стучал.
– Кать, это я, Саша.
Дверь оказалась не заперта. Шибанов усмехнулся и осторож-но надавил на нее. «Скромница, – подумал он. – Заманивает!»
– Катя! – позвал он снова. В комнате было очень тихо. Капи-тан замер, прислушиваясь. Его специально натаскивали на распознавание засад: он умел улавливать почти неслышимое дыхание, легкий скрип половиц, шорох штор, за которыми мог прятаться враг. Сейчас он не слышал ничего.
– Ай-яй-яй, – сказал Шибанов. – Как не стыдно, Катерина, большая девочка, а до сих пор в прятки играешь!
Он шагнул через порог и замер. Слух, обоняние, интуиция – все говорило ему о том, что в комнате никого нет. Но куда же в таком случае делась Катя?
Капитан достал из кармана зажигалку и крутанул колесико. Слабый желтый огонек осветил по-спартански обставленную комнату, стол с кипой тетрадок на нем, аккуратно застеленную кровать... «Она что, еще не ложилась?» – озадаченно подумал Шибанов.
Он вдруг почувствовал себя неудобно. Вторгся в комнату к девушке, невежливо, как хрестоматийный незваный гость... А
что, если Катя сейчас вернется и застанет его с глупейшим ви-дом рассматривающим ее койку? Нет, нужно скорее уходить, решил капитан и повернулся к двери.
Поворачиваясь, он краем глаза увидел какой-то темный си-луэт, заслонявший половину окна. Щелкнул зажигалкой еще раз – в трехлитровой банке на подоконнике стоял огромный букет роскошных бархатных роз.
– Ах, вот как, – одними губами проговорил капитан. Он по-дошел к окну и провел пальцами по стеблям цветов. Укололся о шип и беззвучно выругался.
«Что ж, Катерина батьковна, – подумал Шибанов, – значит, пока я в Ленинграде контуженый валялся, вас тут цветочками заваливали... Понимаю».
Ему очень хотелось схватить букет и выкинуть его в окно, но он сдержался. Все-таки он находился не у себя в комнате, и сюда его никто не звал.
Шибанов погасил зажигалку и на цыпочках вышел из Кати-ной комнаты. Постоял немного на террасе, пытаясь успокоить-ся. Прохладный ветерок с реки ласкал его разгоряченный лоб.
«Прежде всего, надо выяснить, кто это сделал, – сказал себе капитан. – Скорее всего, Левка, поступок вполне в его духе... Но надо удостовериться».
Он вернулся в свою комнату, подошел к кровати Гумилева и довольно бесцеремонно пнул ее ногой. Кровать неожиданно легко сдвинулась с места – никакого Гумилева на ней не было.
– Ты чего шумишь, капитан? – недовольно спросил Теркин. – Неужели не спится?
– Где Николаич? – спросил Шибанов, перешагивая через кро-вать Гумилева и подходя вплотную к койке Теркина. – Где наш враг народа, я тебя спрашиваю?
Теркин приподнялся на локтях и посмотрел на капитана.
– А я что, знаю, что ли? Может, отлить пошел. Я вообще-то спал, пока ты тут бузить не начал.
– Отлить? – с нехорошей интонацией переспросил Шибанов.
– А цветы Катьке кто подарил?
– Какие цветы?
– Розы, курицу твою наизнанку! – Шибанов схватил Теркина за плечи, тряхнул. – У нее розы на окне стоят, огромный букет! Что, не видел?
Теркин перехватил его руку.
– Слышь, капитан, – сказал он спокойно, – ты бы охолонул маленько. А то тебя колотит, точно трактор перегретый. Розы Катерине на деньрождение ее подарили, и подарок это, можно сказать, коллективный. А на Николаича ты бочки не кати, он такой же враг народа, как мы с тобой.
Шибанов почувствовал, что рот его наполнился теплой соле-ной кровью – видно, в гневе он прикусил себе язык.
– Спелись, да? – спросил он, сплевывая кровь на пол. – Спе-лись тут все? Ну, посмотрим, как он у меня запоет.
Круто развернулся и, хлопнув дверью, вышел из комнаты. Гумилева он искал почти час. За это время капитан успел
передумать всякое. Сначала ему мерещилось, что Лев и Катя гуляют где-то над ночной рекой, держась за руки и шепча друг другу разные глупости. Потом, пройдясь по всем при-годным для романтических прогулок тропинкам, решил, что они отправились на противоположный берег, где им никто не смог бы помешать. Шибанов бросился искать лодку – и на-шел ее привязанной к деревянным мосткам, около которых Гумилев обычно купался по утрам. Оставался последний вариант – Лев и Катя могли уединиться в каком-нибудь из учебных помещений. Капитан толкнулся в класс, где группа проходила радиодело – там было заперто. Заглянул в меди-цинский класс – и не обнаружил никого, кроме резинового Гоши.
– Ну, не на стрельбище же они, в конце концов! – сказал себе Шибанов.
Но на всякий случай отправился и туда. Уже подходя к стрель-бищу, он понял, что на этот раз не ошибся – оттуда доносились какие-то странные звуки, тяжелое, прерывистое дыхание и приглушенные возгласы. Капитан, каменея лицом, преодолел последние двадцать метров, отделявших его от стрельбища и замер, пораженный открывшейся ему картиной.
На пустынной, залитой лунным светом площадке стрельби-ща, метался человек. Он бегал зигзагами, переставлял ноги пе-рекрестным шагом, падал, перекатывался, вскакивал, выбра-сывая вперед согнутые ноги – в общем, делал все, чему учил их Жером, только без пистолетов. Иногда, впрочем, он направлял в сторону мишеней указательные пальцы сцепленных между собой рук и громко говорил «пуф-пуф». В другое время это зре-лище только посмешило бы Шибанова, но сейчас он был зол и не расположен к веселью.
– Эй, – окликнул он Гумилева, – эй, ты, царь зверей! Гумилев оглянулся. Лицо его приобрело растерянно-
глуповатое выражение.
– А, Саша, – проговорил он неуверенно. – А я вот тут... трени-руюсь.
– Это я вижу, – презрительно сказал Шибанов. Он подошел к Гумилеву и остановился в нескольких шагах перед ним, раска-чиваясь с пятки на носок. – Стрелок-ганфайтер...
– У меня пока не очень хорошо получается, – Лев словно оправдывался, – поэтому я иногда занимаюсь по ночам. Ты только Жерому не рассказывай, хорошо?
– Вот что, царь зверей, – сказал капитан, беря его за пуговицу гимнастерки. – Я тебя насчет Катерины предупреждал? Я тебе говорил к ней не лезть?
Выражение лица Гумилева мгновенно изменилось – будто бы прежнее было маской, которую ее владелец отбросил за не-надобностью.
– При чем здесь Катя? – холодно спросил он.
– А при том, – гаркнул Шибанов, наступая на Гумилева. – Я тебе ясно сказал: не трогай ее! А ты ей тут розы носил, пока меня не было? Пока я Попугая твоего несчастного искал!
– Нашел?
– Что? – капитан на мгновение запнулся. – Не твое дело, что
0янашел, а что нет. Твое дело было – от Катьки подальше дер-жаться. Не смог удержаться – ну, извини тогда...
Он открытой ладонью ударил Гумилева по лицу. Удар был не сильный, но обидный – вроде хлесткой пощечины. К тому же капитан попал Льву по кончику носа, и на гимнастерку Гуми-лева брызнула кровь.
Шибанов ожидал, что Лев бросится в драку, и был готов сва-лить его двумя точными ударами. Но Гумилев, напротив, от-ступил на шаг и выставил вперед пустые ладони.
– Я не буду с тобой драться, – сказал он хрипло. – Ты тяжелее меня на сорок килограммов, и ты лучше боксируешь.
Капитан удивленно поднял брови.
– Это надо понимать так, что ты все понял и просишь про-щения?
– Casse-toi, minable, – почему-то по-французски отозвался Гу-милев. – Этого ты не дождешься. Я вызываю тебя на дуэль.
Шибанову показалось, что он ослышался.
– Что-что? – переспросил он. – На дуэль?
Гумилев вытер с лица кровь и кивнул.
– Да. Американская дуэль, на двух пистолетах. Как нам рас-сказывал Жером.
– Ты что, больной? – капитан участливо посмотрел на Гуми-лева. – На каких, на хрен, пистолетах? Хочешь разобраться по-мужски – давай драться. Не хочешь – вали отсюда, но к Катери-не больше не подходи.
– Трус, – сплюнул Лев. – Я так и знал, что ты соскочишь...
– Ты мне свои блатные штучки брось, – сказал Шибанов. – Со-скочишь – не соскочишь... Где ты сейчас пистолеты возьмешь
– это первый вопрос. Они все в оружейке под замком. И как я потом буду все это Жерому объяснять – это вопрос номер два.
– Почему ты решил, что объяснять будешь ты? – прищурился Гумилев. – Да в общем-то какая разница – все равно ты стру-сил.
Капитан взбеленился.
– Потому что объяснять будет тот, кто останется в живых. А у тебя шансов нету, салага!
– Ну, вот и давай проверим! А оружейка, замок – это все раз-говоры в пользу бедных. Или тебя не учили вскрывать замки?
– Думаешь, взял меня на слабо? – криво усмехнулся Шиба-нов. – А ты понимаешь, что с нами сделает начальство, когда узнает про твою дурацкую затею? Я сейчас даже не Жерома в виду имею...
– Я же говорил, что ты трус, – повторил Лев упрямо. – Какая разница, чего ты боишься – пули или выволочки от начальства. Хотя выволочки даже как-то унизительнее...
– Поговори у меня еще, умник, – с угрозой сказал Шибанов. – Тебе хорошо – дальше Магадана все равно не пошлют. А с меня погоны снимут и в штрафбат отправят.
При этих словах он вспомнил закадычного приятеля Лешу Бричкина, вызвавшего на дуэль своего командира. Воспоми-нание это его расстроило: выходило, что он, Шибанов, сейчас ведет себя как Лешин комполка, трус и мерзавец.
– Что ж, – пожал плечами Гумилев. – Дело твое. Но я остав-ляю за собой право рассказать Кате о том, как ты струсил при-нять мой вызов.
Капитан одним прыжком преодолел разделявшее их рассто-яние и схватил соперника за грудки.
– Только посмей, вошь лагерная!
Гумилев улыбнулся ему в лицо. Кровь тоненькой струйкой стекала из его разбитого носа.
– Вот ты и заговорил на своем языке, гражданин начальник.
Шибанов отбросил его в сторону.
– Ладно! Ищешь смерти – я тебя отговаривать не стану. Пош-ли за пистолетами.
Солдатика, стоявшего на посту у оружейки, сняли беззвучно и чисто – пригодились уроки Жерома. Парень даже не успел понять, что происходит, а очнулся уже связанным по рукам и ногам и с кляпом во рту.
– Под трибунал пойдем, – прошипел Шибанов Гумилеву, – на-падение на часового – это тебе не у Пронькиных плюшки ты-рить...
Лев презрительно усмехнулся – видимо, считал, что на фоне предстоящей дуэли беспокоиться о столь мелком правонару-шении глупо.
– ТТ, «Маузеры» или «Наганы»? – спросил он, не оборачива-ясь.
– Предоставляешь мне право выбора оружия? – хмыкнул Ши-банов. – Очень благородно с твоей стороны. Что ж, если дуэль у нас американская, то стреляться будем из револьверов.
Гумилев протянул ему пару «Наганов».
– Проверь, – сухо сказал он.
Шибанов крутанул барабаны, пощелкал спусковым крюч-ком.
– Все в порядке.
– Держи, – Лев высыпал ему в ладонь горсть патронов. – За-ряжай.
– Слушай, что это ты вдруг раскомандовался?
Гумилев сноровисто загонял патроны в барабаны своих ре-вольверов. На Шибанова он даже не посмотрел.
– Ты когда-нибудь дрался на дуэли, капитан?
– А что? Можно подумать, ты у нас профессиональный бре-тер!
– Я дрался на трех дуэлях. И все три выиграл.
– Ого! – насмешливо протянул Шибанов. – И все они были на револьверах?
– Последняя была на топорах, – спокойно ответил Лев. – В Медвежьегорске, в лагере. Мы там валили лес, поэтому и ору-жие выбрали соответствующее. Расстояние – пятнадцать шагов.
0Укаждого по два топора, заточенных так, что ими можно было бриться. Бросали по очереди, и по условиям дуэли, следовало стоять неподвижно. Ты бы смог сыграть в такую игру, капитан?
– И что ты сделал со своим противником? – недоверчиво спросил Шибанов. – Убил?
– Нет, – сказал Гумилев. – Он проиграл, потому что испугал-ся и дернулся.
Пока они готовили револьверы, луна успела юркнуть за чер-нильную тучу. На расстоянии вытянутой руки человеческий силуэт размывался, превращаясь в сгусток мрака.
– Предлагаю стреляться на двадцати шагах, – сказал Лев. – Иначе только всех перебудим, а вопрос наш так и не решим.
Он сказал это так, что у Шибанова по спине пополз холодок. «А ведь он запросто может меня убить, – подумал капитан. – Повезет дураку – и привет, Александр Сергеевич! Вон Дантесу как подфартило на Черной речке!»
– Тридцать шагов, – сказал он решительно. – Это в два раза ближе, чем до мишеней, а в них мы оба с двух рук стрелять на-вострились.
– Не в темноте, – возразил Гумилев. – Ну, хорошо, пусть будет тридцать.
Они переговаривались так, будто между ними и не было ника-кой ссоры – спокойно и буднично. Словно Шибанов не бил Гуми-лева по лицу полчаса назад, и не обзывал его лагерной вошью.
– Что ж, – сказал капитан, когда они все приготовления были, наконец, сделаны. – «Пистолетов пара, две пули – больше ниче-го – вдруг разрешат судьбу его!».
– Теперь – самое сложное, – сказал Гумилев, пропустив мимо ушей классическую цитату. – Секундантов у нас нет. Можно стрелять так, как делали это ганфайтеры на Диком Западе – кто первый выхватит револьверы, но в темноте это не самый лучший вариант. Предлагаю воткнуть в землю спичку и за-жечь. Когда она догорит, начнем стрелять.
– Нет, – покачал головой Шибанов. – Спичка должна быть ровно посередине, но она десять раз догорит, прежде чем ты вернешься на свою позицию. Пусть это будет не спичка, а пал-ка, обмотанная тканью.
– Хорошо, – согласился Лев. – Но с места после того, как до-горит огонь, сходить нельзя.
Капитан оторвал полоску от своей рубашки и намотал на су-хую ветку. Поднес к ткани огонек своей зажигалки.
– Теперь воткни ее в землю и возвращайся на позицию, – велел Гумилев. Он стоял у своего рубежа, скрестив руки на груди. Оба «Нагана» висели в расстегнутых кобурах у него на поясе.
Шибанов хотел ответить колкостью, но сдержался. Какой смысл упражняться в остроумии, если сейчас заговорят пули? На всякий случай он подпалил тряпку с другого конца.
– Стрелять начинаем, когда огонь погаснет, – зачем-то повто-рил Гумилев.
Капитан быстрой рысью вернулся на свою позицию. Палка горела, но как-то неохотно. Ее мерцающий свет отбрасывал на утоптанную землю стрельбища странные тени.
«Буду стрелять ему по ногам, – решил Шибанов. – Убивать не стану. Главное, чтобы он в меня случайно не попал...»
Ему вдруг стало очень страшно – куда страшнее, чем когда по его самолету лупили немецкие зенитки.
«А ведь Левка же мой товарищ, – подумал капитан. – Мы вме-сте должны были секретное задание выполнять... Его вон шеф из лагеря специально вытащил... а я ему сейчас пулю в ногу
всажу, и все, операция «Вундеркинд» медным тазом накроет-ся... ну, а если не я ему, а он мне, результат будет тот же...»
– Эй, гусар, – крикнул он Льву, – предлагаю решить дело ми-ром. Если хотите, могу даже принести вам свои извинения!
Гумилев не ответил. Огонек догорал, и его фигура теряла четкие очертания, оплывала, превращалась в тень.
– Ну и черт с тобой, потом же сам жалеть будешь! – сплюнул Шибанов. Он чувствовал нестерпимый зуд в кончиках пальцев
– так им хотелось поскорее ощутить тепло деревянных щечек рукояти револьверов. Взгляд его метался от угасающего огонь-ка к расплывающейся тени противника. Как понять, когда огонь потухнет окончательно? А если ему примерещится, что он уже потух, а в действительности он еще будет тлеть?
– Приготовились, – мертвым голосом скомандовал Гумилев.
– Через несколько секунд он погаснет.
Огонек мигнул последний раз и на стрельбище воцарилась полная темнота. Руки Шибанова метнулись к револьверам. И в это мгновение темноту между ними рассек луч сильного ар-мейского фонаря.
– Оружие на землю! – гаркнул чей-то голос. – Оба!
Капитан замер. Он узнал этот голос. Но ему еще никогда не приходилось слышать, чтобы в нем звенела такая ярость.
– Я сказал – оружие на землю! – повторил Жером, вставая меж-ду дуэлянтами. Гумилев нехотя выполнил приказ – оба «Нагана» уже были у него в руках. – Капитан, к вам это тоже относится!
«Вот и все, – подумал Шибанов, – теперь-то уж точно мне одна дорога – в штрафбат...»
Он аккуратно положил револьверы на землю и отошел в сто-рону.
– Вы оба, – сказал Жером лязгающим голосом, – хуже, чем саботажники. Вас надо судить по законам военного времени. И будьте уверены, на этот раз я вас покрывать не стану.
Он собрал револьверы и проверил, заряжены ли они.
– Что с часовым? – спросил Жером. Шибанов засопел.
– Да что с ним сделается? Сидит себе в оружейке связан-ный...
– Пойдете под трибунал, – сказал командир. – Оба.
Он повернулся и зашагал к оружейке.
– Откуда он узнал? – шепотом спросил Гумилев. – Мы вроде не шумели...
Капитан поразмыслил.
– Васька заложил, больше некому. Он знал, что я тебя искать по-шел, вот и решил командиру стукануть. Чудило деревенское...
– Сам ты больно городской, – сказала темнота голосом Тер-кина. – Если бы я Жору не предупредил, один из вас тут бы уже мертвым валялся. А может, и оба. Петухи вы гамбургские...
– Ну, сейчас я до тебя доберусь! – рявкнул Шибанов, бросаясь на звук. Гумилев схватил его за руку.
– Не надо, капитан. Теркин все правильно сделал.
– Дураки вы оба, – сказал Василий. – Родина вас кормила, по-ила, обучала всяким премудростям. Как с парашютом прыгать, как бомбы мастерить, как с двух рук стрелять. Не для того же, чтоб вы друг в друга потом палить начали!
Он присел на корточки и принялся скручивать «козью ножку».
– Эх, – сказал он с тоской, – какая команда была! Как мы Гит-лера в заложники брали – ведь любо-дорого глядеть было! Все испортили, поганцы...
– Ладно, старшина, – Шибанов от досады закусил губу, – не трави душу, и так тошно...
– И главное – было бы из-за чего! – не обращая на него внима-ния, продолжал Теркин. – А то – из-за бабы...
– Василий, – не вытерпел Гумилев, – не лезь не в свое дело, пожалуйста!
– Ладно, – пожал плечами Теркин. – Не полезу. Но тогда и ты туда не лезь, Николаич.
– Не понял, – медленно проговорил Лев. – Ты что это имеешь
0ввиду?
– Да то, – Теркин затянулся козьей ножкой. В свежем преду-треннем воздухе разлилась крепкая махорочная вонь. – Я, когда понял, что вы смертоубийством заняться решили, сразу к Жорке тыркнулся. Ну, он мне открыл – правда, не сразу. Стоит на поро-ге, в дом, конечно, не пускает. Но я так через плечо ему гляжу и вижу, в постели у него – Катерина, простыней прикрывается...
– Врешь, старшина! – Шибанов рванулся к Теркину, но тот даже не сделал попытки отстраниться. – Не может быть, чтобы у него!...
– Не веришь? – Теркин поднял взгляд и посмотрел на капи-тана снизу вверх. – Ну, сходи сам да в окошко ему и загляни. Только побыстрее, пока Жора не вернулся.
Из Шибанова будто выпустили воздух. Из груди его вырвался хриплый полу-крик, полу-стон, колени подогнулись и капитан опустился на землю рядом с Теркиным.
– А ведь я тебя чуть было не убил, капитан, – негромко сказал Гумилев. – Представляешь, какая бы вышла незадача.
– Сука, – сказал Шибанов, сжимая кулаки. – Курва. Убью стерву...
– Остынь, капитан, – Теркин положил руку ему на плечо. – Она тебе чего-нибудь обещала? Может, в верности до гроба клялась? Ну, так что ж ты на нее вызверился?
– Все вокруг умные, – горько сказал капитан, сбрасывая его руку. – Один Александр Сергеевич Шибанов получается кругом дурак. Ну, и поделом ему, дураку. Штрафбат так штрафбат.
Он поднялся и, шатаясь, как вылезший из берлоги медведь, побрел куда-то в темноту.
– Я, пожалуй, тоже пойду, Николаич, – сказал через несколь-ко минут Теркин. – Мне все-таки немножко покемарить жела-тельно. Ты как, посидишь еще?
– Да, – глухо ответил Гумилев. – Посижу. Ты иди, Василий. И это... спасибо тебе.
– Нема за что. Зря я тебе раньше не сказал... у меня подозре-ния уже несколько дней как имелись. Хотя... это Сашке надо было говорить, а он все равно в Ленинграде торчал.
Теркин ушел. Гумилев некоторое время сидел на траве, тупо глядя на косо торчавшую из земли обгоревшую палочку. Потом встал и, неслышно ступая, направился к дому, где жил Жером.
Оперативные документы: директива № 45 от 23 июля 194218
Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами Штаб верховного главнокомандования
Штаб оперативного руководства вермахта Оперативный отдел
551288/42 Ставка фюрера, 23.7.1942 г.
Совершенно секретно Только для командования Передавать только через офицера