Капитан пробыл в классе дольше всех – около получаса. Для Гумилева время тянулось мучительно медленно. Он пытался представить себе, в чем может заключаться экзамен, и почему Жером запрещает курсантам о нем рассказывать, но так ничего и не придумал. Проще всего было предположить, что экзамен как-то связан с загадочными способностями Кати и Теркина. Но имелись ли такие способности у Шибанова, Лев не знал, а
0вотсутствии их у себя был совершенно уверен. О чем же тогда будет его спрашивать Жером? Опять о туркестанской находке? И что там так долго делает капитан?
Наконец, Шибанов вышел из класса и расслабленной поход-кой направился к дубу. Подойдя, бросил неприязненный взгляд
0всторону Теркина.
– Ну, старшина, ты и жук...
Что ответил ему Василий, Гумилев уже не услышал. Он шел к казарме, пытаясь унять непонятно откуда взявшуюся дрожь в коленках. Странно – Берии не боялся, а теперь вот трясется, как осиновый лист...
Жером стоял спиной к двери у зашторенного окна. На столе были разбросаны бумаги с символами – треугольник, ступен-чатая пирамида, две пересекающихся сферы, восьмиконечная звезда. Несколько листов были придавлены граненым хру-стальным шаром, вроде тех, какие используют маги и предска-затели будущего.
– Проходите, Лев Николаевич, – приветливо сказал Жером, поворачиваясь к Гумилеву. – Не обращайте внимания на этот реквизит, к вам он никакого отношения не имеет. Что, не тер-пится узнать, в чем будет состоять экзамен?
Льву показалось, что майор госбезопасности ему подмиг-нул.
– Не терпится, – сказал он хриплым голосом.
– В сущности, никакого экзамена не будет. Так, поговорим кое о чем. Ваши товарищи, наверное, уже предупредили вас, что все, о чем мы будем с вами беседовать, не должно выйти за пределы этой комнаты?
|
|
– Так точно.
– Ну и замечательно. Смотрите, Лев Николаевич, здесь у меня есть фотоснимки из разных уголков Европы и Азии. Пригляди-тесь, может быть, какой-нибудь пейзаж покажется вам знако-мым?
Жером щелкнул замками большого портфеля из желто-коричневой кожи. Извлек оттуда пачку фотографий и разло-жил поверх бумаг с символами.
На нескольких фотографиях были запечатлены виды гор – со снежными вершинами или покрытых лесом. Гумилев повертел в руках карточку с живописным ущельем, по которому струил-ся быстрый поток – что-то она ему напоминала – но так ничего и не вспомнив, отложил ее в сторону.
Другие фотографии были явно сделаны в Тибете – сливавши-еся со скалами крепостные стены и квадратные башни невоз-можно было перепутать ни с чем. В Тибете Лев не бывал никог-да, хотя много раз видел изображения тибетских монастырей, поэтому без колебаний убрал эти карточки из стопки.
Осталось всего несколько фотографий – на трех изображе-на пустыня, на четвертой и пятой – горное озеро немыслимой красоты. Озеро сразу показалось Льву знакомым.
– Это ведь Рица? – спросил он у Жерома.
– Да. Известное изображение, даже на обертке конфет есть. Вы там бывали?
– Нет, к сожалению. На Кавказ так и не довелось съездить. А вот эти пейзажи напоминают Туркестан, но что-то определен-ное сказать трудно – пустыня везде пустыня...
Жером сложил отвергнутые Гумилевым фотографии в стопку.
|
|
– Тем не менее, вы правы, это Восточный Туркестан. А то ущелье, с горной рекой – оно тоже показалось вам знакомым?
Лев пожал плечами.
– Сначала вроде бы да. Но это непохоже ни на Саяны, ни на Памир. Может быть, Крым?
– Нет, не Крым. Ладно, будем считать, с фотографиями мы разобрались. Теперь взгляните сюда.
Жером развернул перед Гумилевым старую, потертую на сги-бах карту. Явно еще дореволюционную – названия населенных пунктов писались с «ятями», в нижнем левом углу был фиоле-товый оттиск «Имперскiй Генеральный Штабъ».
– Та карта, которую вы нашли в Черной Башне в Туркестане, имела какие-либо общие детали с этой?
Гумилев вздрогнул и выпрямился на стуле.
– Почему вы назвали ее Черной Башней?
– А как же еще мне ее называть? Лев Николаевич, вам повез-ло – вы побывали в одной из Семи Башен Сатаны, и вернулись оттуда живым.
Гумилев никак не предполагал услышать такое из уст майора госбезопасности. Некоторое время он тупо разглядывал карту, потом сказал:
– Я ничего не знаю ни о каких башнях Сатаны. Это был па-мятник зороастрийской культуры, в тех краях они встречают-ся...
– Рядом с башней имелся выход на поверхность подземного газа? – спросил Жером. – Что-то вроде неугасимого пламени?
– Да. Я уже рассказывал об этом следователю...
– Кстати, о следователе. Вы помните его фамилию?
– Помню, разумеется. Это было не так давно. Фамилия сле-дователя была Бархударян, по имени-отчеству он мне не пред-ставлялся.
– С вами работал только один следователь?
Жером говорил мягко, но Лев чувствовал, что этот человек умеет допрашивать не хуже следователей в «Крестах». Просто он умнее и тоньше, да и задачи перед ним поставлены другие
|
|
– Бархударяну и компании важно было выбить показания и по-скорее засадить человека за решетку.
– Нет, был еще один... но как его звали, я не знаю. Он присут-ствовал на двух или трех допросах.
– Можете его описать?
– Среднего роста, рыжеволосый, в очках. Все время грыз кон-чик карандаша. Мне он показался похожим на еврея.
– А чем этот второй интересовался больше всего, не помни-те?
Гумилев невесело усмехнулся и постучал согнутым пальцем по карте.
– Вот как раз тем, чем вы сейчас. Очень его интересовал мерт-вый англичанин. Ну, и еще шифр на его карте.
Жером одобрительно посмотрел на него.
– Замечательно, что вы помните все эти детали, Лев Николае-вич. Про карандаш особенно интересно.
– Шутите, товарищ майор?
– Товарищ Жером, – мягко поправил его черноволосый. – Ни-сколько. Такие детальки... они как крючки, зацепившись за ко-торые, можно размотать целый клубок воспоминаний. Давай-те вернемся к карте. Она была зашифрована, так?
– Да. Все пояснения давались цифрами. Например, так – 48 15 16 23 42. Или 1888. Или, редко – 66/14. Буквы встречались очень редко, причем всякий раз это были последние буквы ла-тинского алфавита – x, y, z.
– Похоже на обозначения осей в какой-то системе координат, не так ли?
Лев решил пойти ва-банк.
– Вы что-то знаете об этой карте, товарищ Жером? Черноволосый покачал головой.
– Ровным счетом ничего. И очень рассчитываю узнать с ва-шей помощью. А вот о мертвом англичанине кое-какие догад-ки у меня имеются.
Он извлек из портфеля толстый альбом в переплете из черно-го бархата. Положил на стол перед Гумилевым, но открывать не спешил.
– Это, Лев Николаевич, журнал тайного общества «Золотая Заря», основанного в Лондоне в 1888 году. Сейчас это обще-ство уже не существует, но когда-то считалось одним из са-мых могущественных в Европе, куда там масонам... В 1902 году член «Золотой Зари», некий полковник Диксон, был на-правлен в Афганистан с топографической миссией – он дол-жен был разграничить зоны русского и английского влияния,
0атакже нанести на карты нейтральную территорию в центре
страны. Эта миссия была им выполнена, и в 1907 г. Англия
0иРоссийская империя заключили соглашение, положившее конец так называемой Большой Игре за Центральную Азию. Но Диксон в Великобританию не вернулся, хотя там его жда-ло повышение по службе – он испросил отпуск по болезни и остался на Востоке. В 1912 году, как можно судить по запи-сям в этом журнале, он отправил последнее сообщение своим «братьям» по обществу «Золотой Зари», и после этого следы его затерялись.
– Вы думаете, я нашел труп этого Диксона?
– Во всяком случае, он кажется самым подходящим канди-датом. Посмотрите, вот фотография полковника, сделанная за несколько лет до его исчезновения.
Жером раскрыл заранее заложенную шелковой ленточкой страницу альбома. Оттиск с пожелтевшего йодистого снимка изображал худого, облаченного в пыльную колониальную фор-му мужчину с бородкой и пышными усами. Понять, похож ли он был на найденный Гумилевым на вершине башни истлев-ший труп, было решительно невозможно.
Так Лев и сказал Жерому.
– А не сохранилось ли у него усов? – спросил тот. – Жаркий
0исухой климат тех мест должен был законсервировать волося-ной покров.
Гумилев кивнул.
– Да, я знаю. Иногда мы находили в Туркестане старые чере-па с остатками бород. Но про англичанина ничего точно ска-зать не могу. К тому же это была ночь, хотя горящий газ давал достаточно света.
– И все-таки мне кажется, что вы нашли именно полковника Диксона. Хотя бы потому, что общество «Золотая Заря» чрезвы-чайно интересовалось Черными Башнями, или Семью Башня-ми Сатаны, как их еще называют. Ну и еще потому, что способ шифрования, который вы описали – цифрами, меняющими свое
значение в зависимости от осей координат – это, можно сказать, фирменный трюк членов общества. Вот, полюбопытствуйте.
Он перевернул еще несколько страниц, не выпуская альбом из рук. Целый разворот альбома занимали какие-то непонят-ные чертежи, свивающиеся в кольца спирали и странные, со-ставленные из входящих один в другой цилиндров, сооруже-ния. Подписи под чертежами были выполнены уже знакомым Гумилеву шифром.
– Да, очень похоже, – сказал Лев. – А что это общество искало
0вЧерных Башнях?
– Вероятно, фигурки, подобные вашему Попугаю, – Жером закрыл журнал и отодвинул его на край стола. – Они очень дав-но интересуют оккультистов и мистиков. А последнее время и куда более серьезных людей.
Он поднялся и снова подошел к окну. Гумилеву показалось, что Жерому хочется отодвинуть край шторы и быстро взглянуть на улицу, но он этого не сделал. «Это у него такая привычка, – подумал Лев. – Постоянно проверять, не следят ли за ним».
– Вы уже наверняка заметили, Лев Николаевич, – сказал Же-ром, не оборачиваясь, – что в команде «Синица» вы занимаете особое положение. У ваших товарищей есть некоторые необыч-ные способности, у вас – нет. Зато вы единственный, кто видел и держал в руках предмет, который эти способности дает.
– Одну способность, – поправил Гумилев. – Всего лишь зна-ние языков.
– Это неважно. Предметов много, и способности они дают разные. Кстати, вы никаких изменений в своей внешности не замечали, когда пользовались Попугаем?
– Вы и об этом знаете? – удивился Лев. – Следователю я об этом не рассказывал...
Жером повернулся к нему.
– Про то, что глаза обладателя предмета меняют цвет, я узнал не от Бархударяна. Как и о том, что у тех, кто владеет предме-
тами не по праву, глаза остаются такими же, как и были – впро-чем, и новых способностей не появляется. Вернемся, однако, к вам. Когда ваши глаза приобрели прежний цвет?
– Я не обращал внимания. В тюрьме, знаете, как-то не очень часто приходилось смотреться в зеркало.
– Но другие-то должны были заметить! Неужели никто ниче-го не вам не говорил?
– Нет. Вероятно, все случилось достаточно быстро.
– И способность говорить и понимать иностранные языки вы потеряли мгновенно?
Лев невесело засмеялся.
– Да нет же! Эта способность была у меня только когда я дер-жал Попугая в руке. Ну, или когда он висел у меня на шее, на шнурке и соприкасался с кожей. Стоило засунуть его в карман,
0япереставал что-нибудь понимать.
Жером выглядел очень довольным.
– Постарайтесь вспомнить что-нибудь еще о предмете, Лев Николаевич, – попросил он. – Это крайне важно. А пока буде-те припоминать, взгляните еще раз на карту. Вот эту, да. Смо-трите – полковник Диксон работал где-то в этих краях. Касре
– Ширин – Исфахан – Йезд. Это была граница русской сферы влияния. И мы знаем, что у него была при себе карта с зашиф-рованными топонимами. Давайте поиграем. Наложим ту во-ображаемую карту на эту, и посмотрим, совпадут ли какие-нибудь детали.
– Боюсь, не получится. Я не так хорошо помню ту карту...
– Но карандаш, который грыз рыжий следователь, помните? Значит, и карту сможете восстановить в памяти. Наш мозг спо-собен еще и не на такие трюки, надо только его правильно сти-мулировать. Ну так что, попробуем?
– Попробуем, – без особого энтузиазма отозвался Лев. – Я уже говорил товарищу наркому внутренних дел, что на карте, возможно, было изображено Закавказье...
На упоминание Берии товарищ Жером никак не отреагиро-вал – значит, был в курсе всех бесед, которые проводились с Гумилевым.
– То есть вот эта часть карты, – Жером очертил пальцем овал.
– Правильно?
– Разные масштабы, – покачал головой Лев. – Та карта была очень подробной, может быть, один к десяти. Мне показалось, что я узнал южное побережье Каспия и часть Большого Кавказ-ского Хребта.
– А озеро Рица на этой карте было изображено?
Гумилев задумался.
– Возможно. Честно говоря, не помню. Восточную часть кар-ты почему-то помню лучше... если, конечно, это вообще был восток.
Он запнулся и уставился на карту Генштаба.
– А если расположение частей света на карте не соответство-вало общепринятому? – будто прочитав его мысли, спросил Жером. – Может быть, все эти иксы, игреки и зеты как раз и дают ключ к тому, где на ней восток, запад, север и юг?
– Тогда то, о чем вы просите, бессмысленно, – уверенно ска-зал Лев. – То, что я принимал за южный берег Каспия, впол-не может оказаться восточным берегом Черного моря, и тогда Рица, конечно, будет отображена на карте. Но не имея перед собой самой карты, мы никогда этого не узнаем.
– Есть замечательная английская поговорка – «Никогда не говорите «никогда», – улыбнулся Жером. – Итак, мы выяснили, что вы знаете довольно много, хотя сами и не отдаете себе в этом отчет.
– Много – о чем?
– О предметах. Карта, которую вы нашли, скорее всего, содер-жала в себе информацию о тайниках, где эти предметы были спрятаны. Во всяком случае, это вряд ли была карта Черных Башен – иначе пришлось бы допустить, что они скучились на
сравнительно небольшом куске земной поверхности, а это не так. Понятно, что информация эта необычайно важная и цен-ная, поэтому карта и была зашифрована. И большая удача, что один из этих предметов все-таки был обнаружен полковником Диксоном и в конечном счете попал к вам в руки, пусть и нена-долго.
– Знаете, – сказал Гумилев, – у меня все время такое впечат-ление, что вы со мной специально разговариваете загадками. Вроде бы что-то объясняете, а на поверку выходит, что загадок становится еще больше. Может быть, все-таки расскажете, в чем тут дело, зачем нас собрали вместе и почему капитан Ши-банов сказал, что я должен остановить войну?
Черные, похожие на маслины, глаза Жерома весело заблесте-ли – этот человек, похоже, умел улыбаться одними глазами.
– Конечно, Лев Николаевич. Пришла пора все объяснить.
Глава седьмая
Курильщик
Ленинград, июль 1942 года
– Если мы задержимся здесь еще на несколько дней, то по-жалеем, что отдали этому старому хрычу столько бульонных кубиков, – сказал Хаген.
Рольф хрюкнул. Он скоблил свою щеку опасной бритвой, гля-дя в тяжелое, вставленное в золоченую раму зеркало. Зеркало уцелело чудом – вся остальная мебель в особняке была зверски раскурочена. Все, что годилось на растопку, унесли, видимо, еще зимой.
Коммандос устроились на ночлег в двухэтажном доме, сто-явшем в глубине небольшого сада. Дом выглядел совершенно заброшенным – при бомбежках ему досталось, крыша была проломлена, флигель превращен в руины. Окна были выбиты взрывной волной, но на втором этаже нашлась большая комна-та, или, скорее, зал, с чудом сохранившимися шторами.
Там и заночевали. У входной двери и на лестнице устроили растяжки, которые звоном должны были предупредить о втор-жении непрошенных гостей. Из окон хорошо просматривался весь сад, незамеченным к особняку подобраться было сложно.
Ночь прошла тихо. В городе таких нежилых домов наверняка была не одна сотня, и вряд ли НКВД проверял их все. Да и во-обще вряд ли проверял.
Вечером Рольф наведался к Свешникову, но тот ничего еще не узнал – оказалось, что накануне у него умер сосед, и он весь день провел, занимаясь похоронами. Рольф вернулся в особняк крайне раздосадованный.
На следующее утро коммандос, не разжигая огня, позавтра-кали остатками сала и сваренными вкрутую яйцами. Сильно истощившиеся за последние два дня запасы и вдохновили Ха-гена на его шутку.
– Не переживай, Хаген, – сказал Рольф. – Мне показалось, с утра я слышал мяуканье.
– Надеюсь, так долго мы здесь не задержимся, – Бруно осто-рожно подошел к окну и выглянул в щель между шторами. – Хотя старик мог бы и поторопиться. Боюсь, Рольф, мы идем по ложному следу. Нам надо найти того «крота», о котором гово-рил шеф, Раухера.
– Как ты его здесь найдешь? – усмехнулся командир группы «Кугель». – Выйдешь на Невский проспект с шарманкой и запо-ешь «Ах, майн либер Августин»? Всех немцев интернировали из города давным-давно.
– Он жил здесь под русским именем, – возразил Бруно. – И если он его не сменил, то мы могли бы найти его через того же Свешникова.
Рольф задумался. Скорцени сообщил им кличку агента – Рау-
хер9 – и имя, под которым он жил в Ленинграде в тридцать ше-стом году – Николай Леонидович Морозов. Когда-то, восемь лет назад, связь с Раухером осуществлялась через ленинградскую филармонию. Связнику следовало прилепить к сиденью одного из кресел последнего ряда записку, в которой говорилось, где и во сколько влюбленный кавалер ждет свою даму сердца. Про-стейшая система условных знаков меняла места свидания так, чтобы контрразведчики не смогли бы ни о чем догадаться: если
0взаписке говорилось, например, «у Исаакия в шесть», а в правом верхнем углу было нарисовано сердце, это означало – «у Таври-ческого дворца в семь», а если в левом нижнем, то – «у входа в Летний сад в восемь», и так далее. Когда Скорцени рассказал им об этой системе связи, Рольф, который терпеть не мог классиче-
9 Курильщик (нем.)
скую музыку, мимолетно пожалел «крота» – тому приходилось едва ли не ежедневно посещать филармонию. Но теперь слова Бруно подтолкнули его мысль в другом направлении.
– Даже если он и сменил имя, – усмехнулся Рольф, – я, кажет-ся, знаю, как его найти.
Он аккуратно вытер голубоватое лезвие опасной бритвы и убрал ее в кожаный футляр. И футляр, и бритва были сделаны в Золингене, но коммандос хорошо знали, что многие советские солдаты предпочитали трофейные бритвы советским.
– Ничем не могу вас порадовать, молодой человек, – сокру-шенно развел руками Свешников, когда «лейтенант Гусев» вновь явился навести справки о Льве Гумилеве. – Такого чело-века в картотеке справочной службы не значится. Есть, прав-да, некая Елена Гумилева, родившаяся 14 апреля 1919, может быть, родственница?
– Все возможно, – кивнул Рольф. – Вы записали ее адрес? Свешников втянул сморщенную шею в плечи, отчего сразу
стал похож на черепаху.
– Нет, не догадался... ай-яй-яй, старая моя голова... надо же было, конечно, записать...
– Ничего, – успокоил его Рольф. – Мы с товарищами задер-жимся в городе еще на пару дней, так что если вы сможете до-стать мне адрес этой Елены Гумилевой к завтрашнему вечеру, все будет в порядке.
– Конечно! – Свешников прижал к груди тонкие руки. – Раз-умеется, я запишу его завтра. Извините, ради Бога, что я се-годня так опростоволосился. Знаете, как говорят – и на старуху бывает проруха...
Этой русской пословицы Рольф не знал, и поэтому немного напрягся. Но Свешников явно не имел в виду ничего важного.
– Знаете что, Федор Степанович, – сказал он, когда Свешников перестал сокрушаться по поводу своей дурной головы, – если вы
уж все равно завтра будете снова рыться в картотеке, не сочтите за труд, отыщите мне Морозова Николая Леонидовича, дату рожде-ния не знаю, а лет ему сейчас должно быть около сорока. Хорошо?
Свешников посмотрел на него с легкой укоризной.
– Милостивый государь, вы, должно быть, полагаете, что это так легко – найти в трехмиллионном городе человека с именем Николай Морозов? Ладно еще Лев Гумилев, все-таки редкая и славная фамилия, да и имя не слишком распространенное, а Колей Морозовых в Ленинграде далеко не один человек! Как вы себе это представляете?
– А я дам вам подсказку, – улыбнулся Рольф. – Этот Коля Мо-розов до войны работал – а может, и сейчас работает – в ленин-градской филармонии.
К следующему вечеру у них было два адреса – и только две плитки горького шоколада. Группу «Кугель» не готовили для длительного выживания в условиях блокадного города, она должна была, оправдывая свое название, пронзить его навы-лет, точно пуля.
– Начнем с Елены, – решил Рольф. – Литейный, 36. Это тут недалеко.
Когда они уже выходили из особняка, смутное предчувствие заставило Рольфа остановиться.
– Вот что, – сказал он, – пойдем порознь. Я впереди, метрах в ста, вы за мной.
– Почему? – спросил Хаген.
– Просто так.
Город окутывали светлые балтийские сумерки. Рольф шел по пустынной улице, на ходу придумывая легенду для Елены Гу-милевой. В данных обстоятельствах требовалась универсаль-ная легенда, обходящаяся без поддающихся проверке деталей. Можно, конечно, представиться сотрудником милиции – соот-ветствующий документ у Рольфа имелся. Это избавило бы от
лишних вопросов, но сделало бы сам визит психологически не-достоверным: как может милиция не знать, где находится со-ветский гражданин?
Патруль вырос словно бы из-под земли. Двое красноармейцев с винтовками за плечами и широкоплечий капитан с ромбами НКВД перегородили Рольфу дорогу.
– Проверка документов, – сообщил капитан, цепко погляды-вая на Рольфа снизу вверх. – Предъявите, товарищ лейтенант.
Рольф вытащил пачку документов и протянул капитану. Тот внимательно изучил бумагу, подписанную контр-адмиралом Смирновым и удивленно поднял брови.
– Радиоразведка, значит? И что офицер берегового отряда делает в Ленинграде?
Капитан Сергей Смыков полгода назад окончил училище НКВД имени Клима Ворошилова. В апреле училище перевели в Саратов, а Смыков остался защищать родной город от разной нечисти. Осенью сорок первого, когда голод уже начал соби-рать первую жатву, в булочную, где в очереди за хлебом стоя-ла сестренка Смыкова, Галя, ворвался провокатор и принялся разбрасывать хлеб с прилавков, крича: берите! берите все без карточек! коммунисты хотят уморить вас голодом! в городе полно хлеба! Когда его попытались задержать, провокатор лег-ко разбросал слабых от недоедания людей и убежал. При этом он так толкнул Галю, что она ударилась затылком о чугунную батарею и через несколько дней умерла.
Смыков ловил провокаторов, выявлял саботажников, выслежи-вал людей, разбрасывавших на улицах листовки с призывами к свержению советской власти, и все время думал о Гале. Зимой он долго охотился на людоеда, нападавшего на детей у Кировского завода, а когда нашел, то застрелил без суда и следствия. Он хоро-шо помнил, какая сытая, гладкая была ряшка у этого людоеда.
Лейтенант, которого они остановили на пустынной улице, не понравился ему с первого взгляда. У него тоже было лицо чело-века, не знавшего голода.
Конечно, это ничего не значило – в Ленинград все время при-бывали новые части, и вновь прибывших отличали, как пра-вило, именно по внешнему виду. Но Смыков решил на всякий случай проверить этого откормленного верзилу как следует.
Он с интересом прочитал подписанное контр-адмиралом предписание. Надо же додуматься, отправлять парней с Ладо-ги, где они делом занимаются, в Ленинград. Финские подво-дные лодки в Ольгинском пруду выслеживать, что ли?
– И что офицер берегового отряда делает в Ленинграде?
– Выполняю задание, товарищ капитан, – ответил Гусев. – Виноват, не имею права его раскрывать.
Смыков быстро взглянул ему в глаза. Не нервничает, взгляд не бегает. Бумаги как бумаги – и подпись, и печать на месте. При-драться было особенно не к чему, но почему-то очень хотелось.
– Откуда сам-то, лейтенант? – спросил Смыков, складывая предписание и начиная разбираться с другими документами.
– Из Киева, – улыбнулся Гусев. Улыбка у него была хорошая, открытая, а вот поди ж ты – не нравилось что-то в нем капита-ну – и все. – Киевское военно-пехотное училище, знаете?
– Знаю, – кивнул Смыков. Документы были в порядке, хотя
0ивыглядели подозрительно чистыми. Конечно, теоретически можно допустить, что лейтенант Гусев из берегового отряда радиоразведки ни разу не попадал под дождик и не мок в ла-дожских водах... и все-таки что-то здесь было не так. Смыков вспомнил, чему их учили опытные пограничники – на наших документах всегда остаются ржавые следы от скрепок, у нем-цев же скрепки из нержавейки, поэтому в верхнем левом углу их документов бумага всегда чистая.
Он еще раз пролистал документы. Никаких следов ржавчи-ны на них не было.
Улыбка Гусева стала чуть более напряженной. Видимо, он по-чувствовал, что капитана что-то насторожило, и теперь пытал-ся понять, что именно.
– А это что у тебя тут? – Смыков извлек из пачки документов до-военный билет спортобщества «Динамо». – Так ты спортсмен?
Он старался говорить как можно более добродушно, чтобы не спугнуть оборотня. В том, что перед ним оборотень, Смыков уже почти не сомневался.
– А по мне не видно? – в тон ему ответил Гусев. – «Динамо» – это ж лучший клуб страны!
– Ого! – воскликнул Смыков. – А я за ЦДКА всю жизнь болел. И тут еще можно поспорить, кто лучше. Как наши вашим в сорок первом в Киеве наваляли? Гринин-то две банки забил! Так-то!
Он щелкнул ногтем по динамовскому билету Гусева и вернул ему документы. Напряжение, сковывавшее лейтенанта, исчез-ло. Он сложил бумаги и спрятал их в карман кителя.
– Подумаешь, две банки, – сказал он, улыбаясь. – Мы после войны отыграемся.
Смыков вытащил из кобуры пистолет и направил его на Гу-сева.
– А теперь, – приказал он, – медленно поднял руки, убрал за голо-ву и повернулся спиной. Шерстюк, забрать у лейтенанта оружие!
«Где-то я прокололся, – подумал Рольф, глядя в холодные гла-за русского капитана. – А может быть, бомба Хагена не срабо-тала, и «Стремительный» все же вернулся обратно? Нет, его в любом случае должны были уничтожить «Юнкерсы». Значит, я допустил ошибку. Какую?»
– Матча не было, – словно отвечая на его мысли, усмехнулся энкавэдэшник. – Он должен был состояться 22 июня, но утром ваши самолеты бомбили Киев. Ты такой же «динамовец», как я балерина.
Рольф поднял руки и медленно повернулся.