Чуть позже, провожая Люси, Фейт тронула дверь комнаты Крис и обнаружила, что она заперта. В отличие от Рэчел, Крис сразу вышла из дому, ничего с собой не захватив. Надо бы взять с собой теплую одежду и попытаться найти беглянку. Уговаривать ее, рассказывая о ночных вахтах, Фейт не собиралась. Ночные вахты? Интересно, откуда это? Спросить бы у Тома. Том… Мысль о нем отдалась такой острой болью, что она едва не вскрикнула. И в голове тут же зазвучали слова гимна Уоттса «О Боже, наша помощь в столетиях прошедших».
Пройдя в комнату за Люси, Фейт смотрела, как та собирает вещи – несколько журналов и книг, свитер, банный халат, – ничего смертельно опасного, даже халат без пояса. Они вместе проведут эту ночь, а утро принесет надежду и помощь. Повторяя мысленно слова гимна, Фейт чувствовала себя не так одиноко.
Никто не проголодался, никто не пожелал ничего выпить, включая Люси. Отказавшись от услуг Фейт, женщины сосредоточились на наблюдении друг за другом, и она сомневалась, что даже свободные от ночной вахты рискнут уснуть. Вслух эту мысль выразила Феб.
– А если здесь не один убийца, а два? Если действуют двое? Скорее всего, Элейн и кто‑то еще. Ты же ее знаешь, Люси. Вы поддерживали связь. Ты и Элейн, сестрички‑преступницы. – Она истерически рассмеялась.
– Я не виделась Элейн с 1972 года, и она знает, почему. Дежурить с ней у меня нет ни малейшего желания, но в твоих словах есть смысл. Мы напишем наши имена на листочках, положим их в корзинку, а миссис Фэйрчайлд распределит нас по парам.
Послеполуденное солнце силилось пробиться сквозь завесу тумана, и Фейт, воспользовавшись моментом, сообщила, что собирается сходить в лодочный сарай за флагом – если он, конечно, там, – чтобы поднять его на рассвете. В том, что сигнал бедствия увидят, она не сомневалась – после нескольких дней вынужденного безделья рыбаки обязательно поспешат выйти в море при первой возможности.
– Флаг действительно в сарае, – подтвердила Элейн. – Если не на полке у двери, то в ящике под ней.
Фейт вышла из комнаты, достала из чулана внизу теплую одежду – на случай, если найдет Крис, – и вышла из дома через кухню. И сразу же стало легче. Теперь она поняла, почему две женщины предпочли относительную безопасность под открытым небом. Воздух после бури был чист и прохладен. Шагая через туман, Фейт видела повсюду сломанные ветки, однако пригнутая ветром трава уже начала распрямляться. Она глубоко вдохнула, ощутив запах близкого моря – моря, сулящего спасение.
Захватив флаг, Фейт направилась по тропинке к домику Джастиса. Воды местами собралось так много, что не спасали даже высокие резиновые сапоги. Коттедж перенес разгул стихии сравнительно хорошо и практически не пострадал, если не считать нескольких сорванных со стен обшивочных досок. Внутри все было по‑прежнему. Если Брент и приходил сюда, то никаких следов своего пребывания не оставил. Она уже собиралась уходить, когда заметила под кроватью что‑то завернутое в одеяло. Фейт закрыла глаза и прислонилась к стене. Неужели Брент Джастис? Еще одно тело? Пересилив страх, она заставила себя подойти ближе и заглянуть под кровать. То, что там лежало, им быть не могло. Предмет – или все же тело? – был слишком мал. Прикасаться к находке Фейт не рискнула и, вооружившись стоявшей у двери щеткой, попыталась вытащить массивный сверток на середину комнаты. Для трупа он оказался чересчур легким. Облегченно вздохнув, она осторожно отвернула край одеяла. Футляр для гитары. Брент Джастис домой, может быть, и не возвращался, но Рэчел Гоулд определенно успела здесь побывать и, желая уберечь свое сокровище от сырости, завернула его в первую попавшую под руки тряпку и спрятала в более надежное, как ей представлялось, место.
Выйдя из домика, Фейт решила продолжить путь по тропинке. Возможно, Брент укрылся где‑то еще, скорее всего, в том коттедже, где хозяйка острова сочиняет свои романы. Некоторое впечатление об острове сложилось у нее в первый день, и эта его часть, самая лесистая, идеально подходила для творческого уединения. Остальную территорию занимали луга, на которых когда‑то гуляли овцы и которые за долгие годы успели превратиться в болота, каменистые берега и отвесные скалы. Быстро темнело, и задерживаться надолго Фейт не могла. Может быть, оставшиеся в доме женщины уже беспокоятся, не случилось ли с ней чего. Но кому нужно убивать Фейт? Она ведь не участница тех давних событий, что на десятилетия развели бывших одноклассниц. Она ничего не знает. Или?..
Какое‑то животное зашуршало в кустах в стороне от тропинки. Крупное животное. Олень?
Мысль о другом, более вероятном и более опасном варианте еще не успела оформиться в голове, когда последовала атака. Фейт услышала собственный вскрик, точнее, то, что должно было стать криком, но превратилось в стон, и потеряла сознание. Очнулась она от другого звука. Нет, звуков. С ней кто‑то говорил.
– Я же не знала, что это вы! Я думала, это одна из них! Извините. Мне так жаль! – Кристина Баркер склонилась над ней. – Я вас несильно ударила. Палка мокрая и – слава Богу – выскользнула из пальцев. Вы как, в порядке?
Фейт села и потерла затылок. Шишка уже есть. Но не более того. Кратковременная, на считанные секунды, потеря сознания была результатом не столько удара, сколько шока.
– Давайте отойдем с тропинки. Небезопасно оставаться там, где нас могут найти. – Судя по всему, Крис решила, что она тоже ищет убежища в лесу. Что ж, пусть остается при своем мнении, подумала Фейт, позволяя увести себя вглубь хвойного леса. Здесь было темнее, и она включила фонарик.
– У меня для вас куртка и еще кое‑что. Надеюсь, к утру туман рассеется, и мы подадим сигнал бедствия. А тогда кто‑нибудь придет и спасет нас.
– Тех, кто останется, – проворчала Крис и лишь потом, с некоторым опозданием, вспомнила о манерах. Даже скрываясь в мокром после ливня лесу от убийцы нельзя забывать общепринятые правила вежливости. – Спасибо за одежду. Приятно, что вы подумали обо мне.
За громадным камнем, принесенным сюда во времена последнего оледенения, которое щедро, словно торт цукатами, украсило Новую Англию булыжниками, Крис успела соорудить из сосновых веток что‑то вроде навеса. Женщины, пригнувшись, нырнули под низкую крышу. Внутри было довольно‑таки уютно и почти тепло. Ветки наполняли убежище чудесным ароматом. В других обстоятельствах Фейт пришла бы в восторг.
– Они все в гостиной, будут дежурить парами по очереди. Ночь впереди долгая.
– Не хочу возвращаться. – В голосе Крис прозвучало эхо детского упрямства.
– Я и не думала, что вы захотите, но мне придется. Рэчел тоже где‑то здесь, но она зашла в комнату и захватила кое‑что из одежды, так что не замерзнет. – О гитаре Фейт не упомянула. Она положила ее туда, где нашла. Это секрет Рэчел. Интересно, есть ли у нее другие секреты?
Некоторое время Крис задумчиво молчала.
– А зачем вам возвращаться? Вы же не думаете, что я убийца. Иначе прикончила бы вас прямо там, на тропинке. – Она достала швейцарский армейский нож. – Всегда ношу с собой. Этот специально для садоводов. Подарок друга. – Фейт кивнула – теперь понятно, как ей удалось построить шалаш.
– Нет, я не думаю, что вы убийца, и не уверена, что мне так уж нужно возвращаться. Зачем? Чтобы отнести флаг? Или потому что я обещала вернуться? – Или, добавила она от себя, потому что я должна выяснить, что происходит, и удовлетворить свое ненасытное любопытство, причиняющее столько огорчений мужу?
Крис вздохнула.
– Да, я хотела убить Прин и обрадовалась, когда узнала, что она мертва. Обрадовалась, потому что кто‑то сделал это за меня. Обрадовалась тому, что ее больше нет. В версию с самоубийством я никогда не верила. Сначала думала, что произошел несчастный случай. Она любила подниматься на башню, а в тот вечер, скорее всего, была под кайфом. Но потом я стала думать, что кто‑то все‑таки добрался до нее. Поднялся вместе с ней и…
– Что вы имели в виду, когда сказали, что она убила вашего ребенка? – мягко спросила Фейт.
Крис свернулась калачиком и опустила голову на куртку.
– Я была тогда очень, очень наивной. Как и многие девушки в те годы. Хотя моя история стара, как мир, и нечто похожее происходит даже сейчас. Мне казалось, это настоящая любовь. Так оно и было с моей стороны. Я обожала его. Он преподавал в колледже. Сейчас его бы арестовали за сексуальное домогательство. Никакого опыта отношений с молодыми людьми, да и вообще с мужчинами, у меня не было. Лето я обычно проводила на ферме и жила в некоем придуманном мире – надежном, безопасном, – пока не умерла бабушка, а у дедушки не обнаружили болезнь Альцгеймера. В конце последнего курса я узнала, что беременна, и обрадовалась. Та самая наивность. – Она сухо рассмеялась – получилось совсем невесело. – Не хочу вдаваться в детали. Он не обрадовался и призвал свою давнюю подружку Прин, о чем я, разумеется, не догадывалась, чтобы она все уладила. Я была настолько ошарашена его реакцией, что даже не понимала, куда Прин меня везет. Думала, что мы проведем уик‑энд в их городском доме, что меня будут утешать, что это любезность с ее стороны. В кампус я, конечно, вернуться не могла. Прин и впрямь отвезла меня в город, но только не в свою квартиру. Мне до сих пор снятся кошмары… эфирная маска… те руки… кольцо с рубином… Он даже перчатки не надевал.
Фейт обняла женщину за плечи.
– Ужасное испытание. Вы ведь были так молоды.
– Может быть, я и сама выбрала бы тот же путь. Или родила бы и отдала ребенка на усыновление. Но выбирать мне не дали! Все решали они! Прин. Сэнди. Никто даже не спросил, что же хочу я. Никто не поинтересовался моим мнением.
Фейт кивнула.
– Тот врач – думаю, он даже не врач – в общем, свою работу он сделал не очень хорошо. Несколько дней я не могла даже встать, а потом почувствовала себя так плохо, что пришлось обратиться к настоящему доктору. Вот тогда мне и сказали, что детей у меня уже никогда не будет. Они так на меня кричали, доктор и медсестра. Мне еще повезло, что осталась живой. Не все отделались так легко. Сегодняшние девушки даже не представляют…
С тех пор я думала только о Прин. О том, что она со мной сделала. Как я ее ненавижу. – Крис устало вздохнула. – Мы все ее ненавидели. Все до единого. Даже Элейн. Иногда я замечала, как она смотрит на сестру – с такой яростью, что даже меня это пугало. В юности – а мы еще не были взрослыми, мы были фактически подростками – все воспринимается остро, и отчаяние, реальное или мнимое, нередко толкает на отчаянные поступки.
Фейт не хотела оставлять Крис в таком состоянии, но та покачала головой.
– Не беспокойтесь, со мной ничего не случится. Здесь я в безопасности. Придете, когда пришлют помощь. Только не забудьте, не оставляйте меня на острове.
– Я бы никогда себе этого не позволила.
– Знаю. Это все моя мнительность. Из‑за нее мы все немного спятили. Такой она нам сделала подарок и поэтому умерла.
Перед тем, как уходить, Фейт оставила в шалаше один из двух фонариков и пожалела, что не захватила продуктов, но Крис уверила ее, что все равно не смогла бы ничего съесть.
Фейт не стала спрашивать, почему – причина была очевидна.
Было еще светло. Вернувшись на тропинку, Фейт решила пройти немного дальше, и чутье не подвело. В какой‑то сотне ярдов от шалаша она увидела симпатичный домик с вертикальной обшивкой, ассоциирующейся обычно со скандинавскими жилищами. Картину дополняла черепичная крыша. Дверь была заперта. Фейт поискала ключ. Коврика у двери не оказалось – да и в любом случае это было бы слишком очевидно, – цветочных горшков тоже. От лесной тропинки к двери вела посыпанная галькой дорожка, по обе стороны от которой лежали с интервалами большие круглые камни. На камнях хозяйка острова начертала разные слова: ВЕРЬ, МЕЧТАЙ, НАДЕЙСЯ, НЕ СДАВАЙСЯ. Довольно банально, критически рассудила Фейт. Уж писательница могла бы придумать что‑то пооригинальнее. Эта мысль подтолкнула воображение, и ключ действительно нашелся под камнем с надписью «ИЩИ».
Убежище Барбары Бейли Бишоп было обставлено в том же спартанском духе, что и жилище Брента Джастиса. Дровяная печь, большой стол со стопками желтоватой писчей бумаги и коробкой из‑под мармелада «Данди», наполненной аккуратно заточенными карандашами, – вот и вся мебель. Единственным свидетельством богатства и статуса был стул «аэрон». Помещение, похоже, давно не проветривалось, и Фейт решила, что сюда давно никто не заглядывал – по крайней мере с пятницы, дня их прибытия, когда здесь работала Бишоп.
Она подошла к столу и взяла в руки верхний лист, испещренный четким, аккуратным почерком писательницы. Диалог показался Фейт знакомым, похожий уже встречался в той единственной книге Бишоп, которую она начала читать, только на этот раз помещенная замужняя героиня отвергала любимого, не желая изменять брачной клятве, в восемнадцатом столетии, тогда как в книжке Фейт действие происходило в двадцатом веке.
Если комната и хранила какие‑то секреты, то хранила их надежно. Никаких следов Брента или кого‑то еще. Оставалось проверить последнее место, и можно возвращаться. Фейт надеялась, что за время ее отсутствия ничего особенного там не случилось. Все были так напряжены, так заведены, что вполне могли вцепиться друг дружке в горло из‑за малейшего пустяка. И это был бы еще не самый худший вариант.
Заметив издалека оранжереи, Фейт повернула к ним. Крис говорила правду – теплицы пострадали сильно. Обойдя их кругом, Фейт посветила через стекло фонариком. Никого. Ни живых, ни мертвых. От оранжерей она направилась к патио за бассейном и, остановившись у задней двери, попыталась вспомнить, где видела примятую полоску травы. К сожалению, времени прошло слишком много, и если по траве кого‑то или что‑то тащили, буря уничтожила все следы. Фейт пересекла лужайку, одновременно надеясь на успех и страшась того, что могло ждать ее в конце, и остановилась у невысокого обрыва, радуясь, что не выключила фонарик. Один лишний шаг – и ты уже барахтаешься в холодной воде. Не там ли закончил свой путь Брент Джастис? Не сюда ли его притащили от дома? А может он скрывается в каком‑нибудь шалаше вроде того, что построила Крис? Ее вдруг охватила тревога за оставшуюся в лесу женщину. Крис нужно было привести в дом. И Рэчел тоже. Если держаться вместе, им ничто не угрожает. Приближалась ночь, и перспектива провести ее в одиночестве в лесу вовсе не выглядела соблазнительной.
В гостиной включили весь свет. И не только в гостиной, но и на веранде и снаружи. Проступая в тумане, дом напоминал призрачный, словно плывущий над землей галеон. Фейт поднялась по ступенькам и, чтобы никого не напугать, предупредила:
– Это я, Фейт Фэйрчайлд!
В подтверждение слов она помахала рукой через стекло. Тем не менее ее появление спровоцировало по крайней мере одну реакцию: Феб вскочила, уронив на пол вязание, и даже шагнула к лестнице.
– Где вы были? – сердито спросила Мэгги. – Мы уже извелись в ожидании.
Фейт достала флаг из‑под куртки, куда спрятала его от сырости.
– Я же говорила, что собираюсь поискать Брента Джастиса.
– Нашли? – осведомилась Мэгги.
– Нет. И никаких следов.
– Рэчел была права. Ты его отослала… вместе с единственной моторкой. А может быть, и с какими‑то средствами связи. Но я не верила тебе ни минуты. – Люси встала перед Элейн, которая сидела в одном из двух стоящих по обе стороны от камина кресел. Кто‑то развел огонь, но не позаботился подбросить поленьев, и пламя почти погасло.
– Что? – встрепенулась Элейн, занятая, похоже, другими мыслями. – Ты что‑то сказала, Люси?
– Ох, перестань! Ты отправила своего работника с острова. В первый же день. И мы оказались в западне. Даже не пытайся отрицать.
Глядя на Элейн, Фейт подумала, что хозяйка, наверно, прихватила с собой из комнаты какие‑то пилюли. Если так, то сделала она это очень ловко. Сейчас писательница как будто впала в транс.
– Я не знаю, где Брент. Миссис Фэйрчайлд, вы ведь собирались его поискать? Нашли?
– Да она же сказала, что не нашла! – взорвалась Люси. – Что с тобой?
Элейн выпрямилась.
– Со мной ничего, а вот что с тобой? – бросила она резко и, похоже, исчерпав остаток сил, откинулась на спинку кресла.
Фейт решила, что пора проявить инициативу, хотя Мэгги справлялась с привычными обязанностями совсем не плохо.
– Я сейчас переоденусь, а потом приготовлю суп и сэндвичи. Нам всем нужно подкрепиться. И кофе сварю.
– Только не оставляйте продукты без присмотра. Готовьте все сразу, – посоветовала Феб.
Фейт вскинула бровь, но тут же кивнула – предостережение не лишнее.
– Брента вы не нашли, а как насчет Крис и Рэчел? – спросила Мэгги.
Сама не зная, почему, Фейт предпочла ответить отрицательно, частично оправдавшись перед собой тем, что Рэчел она действительно не видела – только ее гитару.
Прежде чем подниматься наверх, Фейт спустилась в буфетную и проверила контейнер с мукой. Ключи лежали на месте, в пакете. Она отряхнула пакет от муки и положила его в карман, после чего задвинула контейнер под полку. Вернувшись в комнату, Фейт поспешно переоделась и, выходя, с тоской посмотрела на роскошную ванну. Ладно, вот все закончится, и залягу на час в ванну, а потом спать. Но это только в Эйлфорде. Утешив себя таким обещанием, она направилась в комнату Элейн, расположенную в другом конце коридора. Что было на том листке, который спрятала хозяйка, когда Фейт пришла к ней с известием о смерти Бобби Долан? Романы на отрывных листках не пишут. Бумага была белая, а сам листок напоминал тот, на котором хозяйка написала для нее инструкции.
Открыв и закрыв за собой дверь, Фейт прошла к письменному столу. На нем не было ничего, кроме ежедневника, карандашей и маленького блокнота. В единственном ящике стола обнаружилась писчая бумага разных сортов, адресная книга, марки, но ничего примечательного. На дальнейшие поиски времени уже не оставалось. Фейт задвинула ящик и шагнула к двери, но тут же вернулась и подняла ежедневник. Под ним лежали три листа. Два были письмами – одно агенту, с жалобой на задержку с выплатой и советом незамедлительно связаться с издателем, другое некоей Кей Лайн, с благодарностью за помощь и предоставленную информацию. Судя по тону письма, доброжелательному и даже льстивому, Элейн относилась к Кей с уважением и восхищалась ее исследованиями. Но внимание Фейт привлек третий листок. Именно его она видела в то утро, хотя и мельком. Список имен под номерами от 1 до 9. В списке значились все, включая Брента и саму Фейт. Но еще больше ее потрясло то, что имена Брента, Бобби и Гвен были перечеркнуты. Трое погибших. Три имени, три разбитые вазы. Фейт почувствовала, как по спине пробежал холодок. Нет ничего легче, как спуститься по своей, отдельной лестнице и опрокинуть цветы. Зачем? Чтобы нагнать страху на остальных, живых? И сколько им еще отведено времени? Что это? Месть? Не зная, кто убил сестру, не вознамерилась ли Элейн уничтожить всех подозреваемых? А ее странное поведение в гостиной? Это близкое к трансу состояние? Может быть, она и впрямь сумасшедшая?
Положив листы на место, Фейт выскользнула из комнаты и заперла за собой дверь. Впереди еще одна ночь. Держаться поближе друг к другу и не оставаться наедине с Элейн. Или присоединиться к Крис? Заманчивый вариант, но ее исчезновение вызовет подозрения у Элейн, и она может отправиться на их поиски. Сюжет заворачивался подстать романам Бишоп. Зная остров лучше всех, Элейн найдет их без особого труда. Нет, лучше не подавать виду и вести себя нормально, так, словно ничего не случилось. Нормально! Она едва не рассмеялась.
Но при чем тут Брент Джастис? Почему его‑то «вычеркнули»? Вероятнее всего, он стал свидетелем убийства Бобби Долан. Если бы Элейн отослала его с острова, то не стала бы вносить в список. Список, напомнила себе Фейт, который хозяйка составила еще до того, как ей сообщили о смерти Бобби.
– Кто будет суп? Горячий. Я приготовила суп‑пюре из моллюсков, но если кто‑то предпочитает с горошком, могу сделать и его. – Фейт поставила на стеклянный столик поднос с супом, теплым хлебом и сыром.
– Меня вполне устроит и этот, – отозвалась Элейн, не делая ни малейших попыток подняться из кресла. Остальные тоже остались на месте.
– Сварю кофе, – сказала Фейт. – Торт, полагаю, никто не хочет? Пелэмский шоколадный. Я испекла его утром.
– Торт, простоявший целый день на столе? – Феб покачала головой. – Нет, спасибо.
– Перестань, – усмехнулась Мэгги. – Думаешь, кто‑то из нас расхаживает по дому со шприцем и накачивает цианидом булочки? Лично я от кусочка не откажусь. – Мысленно отметив Мэгги «пятеркой» за смелость, Фейт спустилась в кухню.
Восемь вечера, а кажется уже два ночи. Фейт, хотя и не проголодалась, съела тарелку супа, немного хлеба и сыра и налила вторую чашку кофе. Феб выпила кофе и снова взялась за вязание. Как и остальные, она почти не разговаривала. Мэгги, съев супа, демонстративно взяла большой кусок торта и, попробовав, объявила его точной копией ее любимого пелэмского. Элейн не поднималась из кресла и почти не шевелилась. Фейт растопила камин и время от времени подбрасывала поленья, беря их из аккуратной стопки сбоку от камина.
Люси еще до обеда взяла с полки книгу Нэнси Митфорд «Любовь холодном климате» и полностью погрузилась в чтение. Она удовольствовалась супом и теперь потягивала кофе.
– Итак, – деловито заговорила Мэгги. – Как распределимся? И во сколько начнем? – Она принесла из комнаты пухлый портфель и, судя по серьезному выражению лица, изучала какие‑то документы, вероятно, имеющие отношение к колледжу. Интересно, подумала Фейт, что будет теперь с теми пожертвованиями, на которые так рассчитывают в Пелэме.
– По‑моему, еще немного рано, – заметила Люси, отрываясь от книги. – Давайте начнем в десять. Сделаем две трехчасовые смены и одну двухчасовую. Если туман рассеется, в шесть будет уже светло. Может, даже раньше. Миссис Фэйрчайлд, поскольку она в смене одна, пусть выберет любую.
Мэгги кивнула. Феб и Элейн никак не отреагировали – обе, похоже, думали о чем‑то своем. Феб, скорее всего, о песике, для которого вязала жилетку. А вот Элейн…
– Феб? Элейн? Ваше мнение? – резко спросила Мэгги.
– Решайте, как хотите, я со всем согласна, – равнодушно ответила Феб.
– Я тоже, – подала вдруг голос Элейн и, поднявшись из кресла, направилась к лестнице.
– Эй, ты куда? Подожди‑ка! – крикнула Люси. – Мы же договорились, что из гостиной никто не выходит.
Хозяйка обернулась.
– Мне всего нужно взять пару таблеток тайленола. Можешь сходить со мной, если хочешь. Оружия в медицинском шкафчике, если ты думаешь об этом, у меня нет.
Шприцы с цианидом, оружие в медицинском шкафчике. Ситуация настолько вышла из‑под контроля, что Фейт даже не смогла найти для нее подходящей метафоры.
– У меня есть тайленол, – вмешалась она. – В кухне.
Элейн вернулась в кресло.
– Вот и хорошо, подниматься не нужно.
Фейт принесла таблетки и стакан воды из‑под крана. Хочет чего‑то другого, пусть попросит. Просить Элейн не стала и, проглотив, не морщась, таблетку, снова откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
– Ну вот, теперь мы знаем, кого не надо ставить на первую вахту, – пожала плечами Феб.
Элейн открыла один глаз.
– Ты так в этом уверена?
В десять часов Люси и Феб заняли позиции, наиболее, с точки зрения Мэгги, пригодные для наблюдения в разных концах гостиной. Фейт убрала со стола и помыла посуду, потом принесла свежий кофе, фрукты, крекеры, сыр и булочки и подошла к книжному шкафу. Спать не хотелось, но ею овладела жуткая усталость. Чуть раньше, готовя кофе, она вышла на крыльцо и с радостью обнаружила на ночном небе несколько ярких звездочек. Где‑то далеко, но под этим же небом спали Том, Бен и Эмми. Впрочем, Том, наверно, не спал, а смотрел в небо. Она обхватила себя руками, представляя, что обнимает всех троих, и почувствовала, как сильно любит каждого. Фейт знала, сила любви проведет ее через эту ночь, как проводила уже через многие другие.
Она выбрала последнюю вахту, рассчитывая поднять флаг с первыми лучами солнца. Но до утра оставалось еще несколько часов.
– Мы не сможем уснуть при таком освещении, – проворчала Мэгги. – Давайте хотя бы выключим верхний свет.
– Не пойдет, – заупрямилась Феб. – Сделай повязку на глаза. Миссис Фэйрчайлд найдет для тебя посудное полотенце или что‑нибудь еще.
– Послушай, Феб, Мэгги права, – сказала Люси. – Погасим хотя бы верхний.
Компромисса удалось достичь, и Феб лично сопроводила Люси и Мэгги к каждому выключателю. Элейн либо спала, либо успешно это имитировала. С той минуты, как Фейт дала ей тайленол, хозяйка не шевельнулась.
Комната погрузилась в полутьму, и Фейт отложила «Гордость и предубеждение». Джейн Остин всегда была ее убежищем в любую бурю – при гриппе, бессоннице, в палате ожидания.
В час ночи вахта сменилась. Мэгги разбудила Элейн и попросила Фейт дать им обеим кофе. Никому другому раздачу этого напитка не доверяли. Феб устроилась в кресле хозяйки у камина, а Люси растянулась на диване, повернутом в сторону веранды – подальше от всех остальных.
Фейт поставила будильник на половину четвертого, хотя ее смена начиналось только с четырех. Она хотела понаблюдать за дежурными, как уже присматривала до полуночи за Феб и Люси. Ни одна из женщин не покинула за это время свое место, и после двенадцати Фейт позволила себе закрыть глаза. Проснувшись из‑за смены, она попыталась поскорее уснуть, зная, что впереди у нее конец ночи и утро.
В 3:30 все выглядело так же, как раньше, и только Феб слегка посапывала во сне. Камин догорал, и Фейт не знала, что делать: дать ему потухнуть или подбросить поленьев. В конце концов она склонилась к первому варианту, ведь через несколько часов их на острове уже не будет.
Вытянувшись на софе рядом с дверью в кухню, Фейт видела всю комнату. Полную тишину нарушало только дыхание Феб. Не потрескивали дрова, никто не перешептывался. Ветер за окнами стих. Буря миновала. Птицы еще не проснулись – обычно их щебетанье становилось для Фейт проклятием каждого утра. Тишина. В ней было что‑то неестественное и пугающее.
– Я проснулась, – шепнула она Мэгги, села и потянулась. – Если хотите, можете ложиться.
Мэгги кивнула и, покинув кресло, перебралась на освободившуюся софу.
Фейт подошла к Элейн и сказала то же самое.
– Спасибо, но мне и здесь хорошо.
В приглушенном свете лицо хозяйки казалось вырезанным из белого нефрита. Теперь на ней была другая кофта, бледно‑зеленого или, решила Фейт, цвета сельдерея.
Пройдя в другой конец комнаты, она посмотрела на диван, на котором спала Люси, и ахнула.
Люси исчезла.
– В чем дело? – Голос Мэгги прозвучал так, словно она говорила в микрофон. Все проснулись.
– Люси нет. Может, пошла в ванную?
Туалетная комната находилась поблизости, и последовавшая незамедлительно проверка показала, что там никого нет.
– Мэгги, Элейн, вы же дежурили! Неужели не видели, как она ушла? – Феб была на грани истерики, и Фейт сунула руку в карман, проверяя, на месте ли бумажный пакет, который она предусмотрительно переложила, когда переодевалась.
Элейн медленно покачала головой.
– Нет.
– И я тоже, – добавила Мэгги. – Не видела и не слышала.
Похоже, Люси все спланировала заранее. Диван, на котором она легла, был с высокой спинкой, и Люси могла, скатившись с него, проползти незаметно к передней двери. Благодаря стараниям Брента, все петли были смазаны и не скрипели. На то, чтобы выбраться из дому, беглянке хватило бы минуты. Но зачем? Что она видела? Что знала?
– Это все вы! Вы вдвоем! Вы убили ее во сне. Пока мы с Фейт спали! И что? Мы следующие? – Феб схватила халат, которым укрывалась вместо одеяла и устремилась к двери в кухню. Что‑то громыхнуло. Бросившаяся за ней следом Фейт увидела только, как она выбегает в ночь через заднюю дверь. Остатки шоколадного пелэмского торта лежали на полу.
В гостиной снова включили верхний свет.
– Думаю, теперь в этом нет никакого смысла. Я иду спать. В свою комнату, – сказала Элейн и направилась к лестнице. Вскоре наверху хлопнула дверь.
– Я тоже пойду к себе, – объявила Мэгги. – А вы что собираетесь делать?
– Скоро рассветет. Я подожду здесь.
Мэгги пожала плечами.
– Как хотите, но, считаю, наверху вам будет удобнее.
Ей бы только командовать, подумала Фейт, решив не поддаваться.
– Я подумаю.
В половине пятого она вышла на веранду. Небо вдоль горизонта определенно посветлело. Море за дымкой утреннего тумана было спокойно. Фейт открыла дверь и села на ступеньку. Вот и все. Почти. Нужно поднять флаг, а потом отправиться на поиски. Сначала Крис, потом остальных. Если бы остров не лежал так далеко, то уже был бы слышен стук моторов рыбацких баркасов. Пока кто‑то доберется сюда, пройдет еще несколько часов. Остается только ждать. Вещи собраны и упакованы, даже кухонные принадлежности, сумки стоят у двери.
За спиной открылась дверь. Кто‑то вышел на веранду. Элейн Принс. Хозяйка казалась усталой и уже переоделась в джинсы и джемпер. С убранными назад волосами она выглядела на свои годы и, подумала Фейт, походила сейчас на себя саму, а не на сестру.
– Я надеялась, что вы сможете во всем разобраться, поэтому вас и пригласила. Слышала от друзей в Нью‑Йорке, что вы сделали для Эммы Стэнстед, как выяснили, кто на самом деле убил ее отца. Мне также сказали, что на вас можно положиться, что вы не побежите в редакцию какого‑нибудь таблоида.