fi
сначала в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (История), а затем в
Университете штата Аризона (религиоведение). Хотя аргументы, содержащиеся в этом эссе, были частью его преподавания
с 1990 года, у более широкого академического сообщества никогда не было возможности извлечь пользу
fi
т из его критики. Это
эссе действительно является работой всей его жизни: Кен Моррисон излагает здесь теоретические и методологические положения, которые
многие из его учеников продолжали исследовать в нашей соответствующей жизни и работах.
ПРИМЕЧАНИЯ
Моррисон сознательно использовал термин “коренные народы”, несмотря на его чрезмерное упрощение.
fi
катион и
обобщение. В основном он говорит о коренных народах Америки, о своей особой
географии исследований, хотя мы видим, что его теории работают по всему миру.
Это
fi
окончательный гипотетический вывод лучше всего можно было бы рассматривать как завершающий элемент более широкого набора. Здесь Моррисон
одновременно постулирует, что социальность существует в континууме между культурами, и предполагает, что
посткартезианская антропология является сравнительным исследованием социальности.
Лица”, согласно лингвистической категории Хэллоуэлла для восприятия оджибвой анимизма, включают
свобода воли, воля и намерение, разделяемые между нами, людьми, и другими, отличными от людей существами, доступными
для отношений. Таким образом, “люди” - это термин, включающий в себя нечто большее, чем просто термин “человек”.
Анимизм для Тайлора
Роберт А. Сигал
Это эссе, по общему признанию, является окольным путем изложения взглядов Э. Б. Тайлора на анимизм.
fi
не подхожу к этой задаче и не оцениваю его точку зрения или не рассматриваю якобы
“новый” анимизм. Я рассматриваю анимизм, который Тайлор называет религией как таковой, как типичную
теорию религии девятнадцатого века.
Для меня ключевой вопрос заключается в том, будет ли для Тайлора
Анимизм все еще может существовать в современном мире, и если да, то в какой форме.
Я регулярно противопоставлял религиозные теории девятнадцатого века теориям
двадцатого века. Я утверждал, что в девятнадцатом веке предполагалось, что религия возникла
для удовлетворения тех же потребностей, что и наука, которая считалась в значительной степени, даже исключительно,
современным предприятием. На самом деле, “современные” и “научные
fi
С” были синонимами. Девятнадцатый-
Взгляд века воплощен в теориях не только Тайлора,
fi
Первое издание чьей
Первобытная культура появилась в 1871 году, но также Дж. Дж. Фрейзер, самый
fi
первое издание "Золотой
ветви" появилось в 1890 году. Оба предполагают, что религия возникает и функционирует либо для объяснения
(Тайлор), либо для контроля (Фрейзер) физического мира. Религия является “примитивным” аналогом
любой научной
fi
Теория c (Тайлор) или прикладная наука (Фрейзер).
Там, где Тайлор фокусируется на религиозных верованиях, Фрейзер фокусируется на религиозных практиках или ритуалах.
В обоих случаях религия приписывает все физические события в мире либо решению бога
(Тайлора), либо влиянию на мир физического состояния бога (Фрейзера). Для Тайлора это
событие может быть любого рода, например, восход и заход солнца. Единого главного
бога, такого как бог солнца, не существует. Для Фрейзера есть одно ключевое событие: смерть и возрождение посевов.
Для Тайлора посевы растут потому, что бог растительности по какой-либо причине решает вызвать
их вырастить. Для Фрейзера бог растительности-главный бог пантеона, ибо от
состояния бога, который всегда является мужчиной, зависит выживание человека. Посевы растут до тех пор, пока
бог здоров. Как для Тайлора, так и для Фрейзера, наука, в отличие от религии, приписывает
рост культур безличным биологическим и химическим процессам. Нет никаких богов.
Наука, как предполагали Тайлор и Фрейзер, делает религию не просто редуном-
Дант, но совершенно невозможно. Как для религиозных, так и для ученых
fi
C объяснение является прямым,
Так что нельзя складывать религиозное объяснение поверх научного
fi
C один, с наукой
РАЗЛИЧНЫЙ
АНИМИЗМЫ
предоставляя прямое объяснение, а косвенное-религию. Согласно религии,
бог растительности действует не через вегетативные процессы, а вместо них. Таким образом, невозможно
согласовать объяснения и вместо этого приходится выбирать между ними. Но выбор
уже сделан, для современников де
fi
никогда не принимайте науку. У наших предков была только
религия, так что и для них выбор уже был сделан.
Таким образом, религии в наше время суждено умереть, как только современники признают несовместимость ее с наукой.
Двадцатый век, как я постоянно утверждал, отверг точку зрения девятнадцатого
века. Теперь предполагалось, что религия совместима с наукой на том основании, что она
служит потребностям, отличным от потребностей науки. Потребность может быть в чем угодно – до тех пор, пока она
не связана с объяснением или контролем физического мира. Религия может перестать
быть о мире в целом и вместо этого может быть о людях, как индивидуально, так и
коллективно. Или религия может сохранять связь с миром, но быть связана с переживанием
мире, а не о самом мире. Религия может служить, например, для того, чтобы попытаться избавиться
от чувства вины за человеческую сексуальность (Фрейд), разрядить или перенаправить агрессию (Жирар, Буркерт),
встретиться с бессознательным (Юнг), укрепить приверженность группе (Дюркгейм)
или сделать жизнь осмысленной (Вебер). Какова бы ни была постулируемая необходимость, религия и наука
могут сосуществовать, ибо они идут разными путями.