fi
не могу найти других. Мы
не имеем доступа к взглядам гиббонов, лягушек, слонов, собак, деревьев или рек и
не можем вступить с ними в значимый диалог. “Информанты” в нашей этнографической
fi
Полевая работа никогда не может быть ничем иным, как другими людьми.
Но что же тогда нам делать со многими западными индивидуумами, которые посещают занятия по
шаманизму и утверждают, что получили доступ к миру нечеловеческих разумных существ?
Многие такие курсы находятся в
fl
под влиянием методов, разработанных американским
антропологом Майклом Харнером. Харнер основывает свое учение на том, что он узнал, изучая
шаманизм в 1960-х годах среди индейцев дживаро на Амазонке. Достигнув
состояния шаманского транса с помощью галлюциногенных препаратов и без них, он утверждает
, что способен научить любого человека способности:
общайтесь интимно и с любовью со “всеми нашими родственниками”, как
сказали бы лакота, разговаривая не только с людьми-людьми, но и с людьми-животными
, людьми-растениями и всеми элементами окружающей среды, включая душу
скал и воду. На самом деле, с точки зрения шамана, наше окружение-это
не “окружающая среда”, а семья.
(Харнер [1980] 1990: xiii)
Harner человеческой природы заключается в том, что она обладает способностью, через наведенное состояние
измененного сознания, чтобы создать отношения с не - человеческие миры, которые,
по его мнению, состоит из чувствующих существ, как Chewong понимаю.
Более того, его это по-настоящему универсальный утверждают, что практика может заниматься
любой желающий, независимо от социальных и культурных условий. Другими словами, он десоциализирует
людей. Шаманизм становится актом, который деконтекстуализируется и декоммологизируется.
Экзистенциальная встреча происходит между одним “пустым” человеком и разумным существом
существа в окружающей среде. Методы Харнера и других были описаны как “
сморгордский рубеж духовного просветления” (Якобсен 1999: 154). При таком
понимании обрывки и фрагменты верований и практик вынимаются из их социокультурного
контекста, удаляются из определенных семантических и моральных вселенных и собираются вместе
, готовые к отбору. Концептуальный коллапс происходит между значимыми
|
|
fi
Эр и подпись-
fi
ред. Значение не только деконтекстуализируется, оно вообще удаляется. Реальность предстает как
бесспорная, независимая от нашей интерпретации, но каким-то образом доступная
отдельным людям. Тем не менее бесспорно, что многие люди способны входить в измененное
состояние сознания, в котором они встречаются с тем, что, по их утверждению, является нечеловеческими разумными
существами. Однако большинство тех, кто посещает курсы по шаманизму, возможно, не так
культурно обнажены, как они могут подумать. Они обладают высокой мотивацией и прочитали большую часть
соответствующей литературы, включая этнографические тексты. Они открыты и готовы к
опыт и их космологическое понимание ждут изменения в результате
этого опыта. Как таковые они не являются tabula rasa, но мысленно сосредоточены в особом
направлении. Вероятно, высокая степень внушения играет определенную роль – но так же это происходит и среди
чуонгов. Разница в том, что для чуонгов и им подобных анимистическое и
антропоморфное мировоззрение никогда не ставится под сомнение. Альтернативы нет. Общество
неотделимо от космоса;
|
|
fi
Эр и сигни
fi
Эд не только соответствуют, но и взаимно противоречат-
Сшейте друг друга.
Позвольте мне вернуться к вопросу Ингольда о том, являются ли антропологические исследования коренных народов
Понимание, подобное пониманию Чуонга, может сделать что-то большее, чем добавить к нашему
МЕТАМОРФОЗА
И
ИДЕНТИЧНОСТЬ
знание человеческой множественности. Приблизились ли мы хоть немного к ответу? Конечно, мы не можем
использовать материал Чуонга в качестве аргумента в пользу существования одушевленной разумной
среды. Но понимание космологии и индивидуальности Чуонга может обогатить наше
понимание человеческого потенциала; что значит быть человеком в мире, в котором
идея нейтральной природы чужда. Сам факт того, что у многих из нас нет проблем с
сопереживанием анимическим и антропоморфным модусам, сам по себе может указывать на некоторую
форму психического единства человечества. По словам Гатри, “антропоморфизм стал
часть нашего естественного способа восприятия окружающей среды” (в Милтоне 2002: 21, цитируя Гатри
1993). Я бы пошел дальше и предположил, что он никогда не отсутствовал. В этом смысле “мы
никогда не были современными” (Латур, 1993). Все религии предполагают мир каких - то личных
нечеловеческих агентов. Это не означает (а именно, экомистики и неошаманисты), что это
действительно так. Метафорическое мышление-универсалия человека. Чуонг также участвует
в этом, хотя и не в отношении сознательных нечеловеческих существ, которых понимают
как буквальные описания реальности. Мы не должны обманываться, думая, что задаются идентичные
вопросы или что предлагаются идентичные ответы, несмотря на то, что это выглядит
так.
|
|
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Большинство современных антропологов, работающих в обществах, которые можно в общих чертах охарактеризовать как
анимистические, избегают любых различий между природой и культурой – или природой и обществом.
Скорее, они ищут альтернативные способы понимания и интерпретации реальности, с которой они
сталкиваются во время своих
fi
полевая работа среди таких людей: их онтология, мораль и
метафизика находятся в центре анализа, а не наших собственных забот. Но мы
– так же, как и они – пойманы в ловушку ограничений и возможностей нашего собственного языка
и концепций. Это проблемы, с которыми сталкиваются такие антропологи, как я, Дескола и
Вивейрос де Кастро; и в заключение я кратко расскажу
fl
Y оцените, к чему