Фактически весь процесс принятия решений об участии Финляндии в плане «Барбаросса» маршал Маннергейм свел к одному из раундов военных переговоров, которые проходили в Германии в конце мая 1941 г. При этом его утверждение о том, что обе страны активно обсуждали военно-оперативные вопросы своего сотрудничества только за месяц до начала немецкого нападения на Советский Союз, выглядит совершенно неправдоподобно и вызывает сомнения в достоверности воспоминаний, написанных бывшим командующим финской армией. Удивительно также и то, что автор мемуаров для доказательства подобных утверждений использует не финские военные источники, которые ему были, очевидно, хорошо известны, а немецкие. Он, в частности, пишет: «В военном дневнике германской ставки встречается следующая запись, помеченная 1 июня 1941 г.: "Подготовительные переговоры с Финляндией начаты 25 мая 1941 г."»[14]. Î÷åâèäíî, ÷òî ìàðøàë äîëæåí áûë çíàòü î ïåðåãîâîðàõ áåç òàêîãî ðîäà ññûëêè.
Явно неубедительным выглядело и его утверждение о том, что в Финляндии «был лишь один план, и он явился строго оборонительным», что «приказ войскам ориентировал их всецело на выполнение оборонительных задач». Он также заявлял: «утверждение, что Финляндия готовила ведение наступательной войны беспочвенно»[15]. Îäíàêî ñîáûòèÿ ëåòà-îñåíè 1941 ã. — çàõâàò ôèíñêèìè âîéñêàìè â õîäå èõ íàñòóïëåíèÿ çíà÷èòåëüíîé òåððèòîðèè ÑÑÑÐ ïîëíîñòüþ îïðîâåðãàëè åãî çàÿâëåíèå â ìåìóàðàõ. Ê òîìó æå êðàéíå íåóêëþæå îáúÿñíÿë è òîò ôàêò, êàêèì îáðàçîì ÷àñòü ôèíñêîé àðìèè îêàçàëàñü â Ñåâåðíîé Ôèíëÿíäèè â ïîä÷èíåíèè ãåðìàíñêîãî êîìàíäîâàíèÿ. Ïðîèçîøåäøåå Ìàííåðãåéì ðåøèë îáúÿñíèòü òàê, ÷òî ôèíñêîìó êîìàíäîâàíèþ â ïðîòèâíîì ñëó÷àå áûëî áû ñëîæíî óïðàâëÿòü íà ñåâåðå ñòðàíû ñâîèìè ÷àñòÿìè[16].
В целом из его воспоминаний не следует, что Финляндия сознательно шла на подготовку совместно с Германией нападения на СССР. Все было иначе: страна находилась «в тисках двух великих держав», и в этих условиях Советский Союз как бы «вынудил Финляндию первой уйти с нейтрального пути» и «решил вовлечь Финляндию в войну»[17]. Òàêèì îáðàçîì, ìåìóàðû Ìàííåðãåéìà ôàêòè÷åñêè îòðèöàëè ñàì ôàêò òåñíîãî ãåðìàíî-ôèíëÿíäñêîãî âîåííîãî ñîòðóäíè÷åñòâà â òå÷åíèå âòîðîé ïîëîâèíû 1940 — íà÷àëå 1941 ã.
Уход от правдивого изложения событий, проявившегося в мемуарах Маннергейма, не мог быть не замечен историками. Уже спустя пять лет, после их издания, американский профессор Ч. Л. Лундин писал, что сведения, приводимые маршалом, «поразят своими многочисленными противоречиями» и «создадут серьезную путаницу в понимании финских военных и политических проблем периода войны»[18].
Заметим, что Маннергейм писал свои воспоминания, находясь за пределами Финляндии — в Швейцарии, не имея необходимой источниковой основы, и, что, как отмечал, финский историк Арви Корхонен, он «был уже преклонного возраста с пошатнувшимся здоровьем»[19]. Ê òîìó æå ïðè èçëîæåíèè ïðîöåññà âñòóïëåíèÿ Ôèíëÿíäèè âî âòîðóþ ìèðîâóþ âîéíó Ìàííåðãåéì íàõîäèëñÿ ïîä âïå÷àòëåíèåì òåõ ñóäåáíûõ çàñåäàíèé, êîòîðûå ðàíåå ïðîõîäèëè â Õåëüñèíêè ïî äåëó ãëàâíûõ âèíîâíèêîâ ó÷àñòèÿ ñòðàíû â âîéíå. Î÷åâèäíî, ñâîèìè ìåìóàðàìè ìàðøàë ñòðåìèëñÿ íå òîëüêî ðåàáèëèòèðîâàòü ñåáÿ, êàê îäíîãî èç îðãàíèçàòîðîâ ãåðìàíî-ôèíëÿíäñêîãî âîåííîãî ñîòðóäíè÷åñòâà, íî è â öåëîì îïðàâäàòü âñþ âîåííóþ ïîëèòèêó ôèíëÿíäñêîãî ðóêîâîäñòâà.
Кроме того, следует учитывать, что над своими мемуарами он работал не в одиночестве — ему помогали некоторые его прежние подчиненные и соратники. В написании воспоминаний маршала участвовал бывший начальник генерального штаба финской армии периода второй мировой войны генерал А. Э. Хейнрикс, а также начальник разведки в ставке Маннергейма полковник А. Паасонен[20], êîòîðûå ñûãðàëè çàìåòíóþ ðîëü â ïîäãîòîâêå è âåäåíèè Ôèíëÿíäèåé âîéíû.
Аксель Эрик Хейнрикс получил высшее военное образование во Франции и уже в годы первой мировой войны воевал на стороне Германии против российской армии. В 1918 г. он также принимал активное участие в гражданской войне в Финляндии против «красных». В период «зимней войны» Хейнрикс командовал армейским корпусом на Карельском перешейке, а затем и армией. После заключения мира он получил новое назначение и возглавил генеральный штаб. Маннергейм высоко ценил его, считая, что Хейнрикс может даже стать его преемником на посту главнокомандующего[21]. Íå ñëó÷àéíî è òî, ÷òî âïîñëåäñòâèè îí ïîìîãàë ìàðøàëó â íàïèñàíèè ìåìóàðîâ. Ê òîìó æå Õåéíðèêñ, êàê íèêòî äðóãîé, çíàë âñå òîíêîñòè ðàçâèòèÿ ôèíñêî-ãåðìàíñêîãî âîåííîãî ñîòðóäíè÷åñòâà (êñòàòè, â âîñïîìèíàíèÿõ ìàðøàëà èìåííî ýòî è îêàçàëîñü òùàòåëüíî ñêðûòî). Ñïóñòÿ ñåìü ëåò Õåéíðèêñ óæå ñàì íàïèñàë êíèãó î Ê. Ã. Ìàííåðãåéìå[22], íî â íåé ïîâòîðèë ëèøü èçëàãàâøèåñÿ ðàíåå âçãëÿäû ãëàâíîêîìàíäóþùåãî ïî ýòîìó âîïðîñó â áîëåå îáòåêàåìîì âèäå.
В сравнении с А. Э. Хейнриксом, работавшим над мемуарами Маннергейма всего несколько месяцев, Аладар Паасонен занимался ими в течение более двух лет, вплоть до кончины Маннергейма, активно помогая ему в этой работе. Те люди, которые хорошо знали как маршала, так и его помощника, считали, что Паасонен не мог не повлиять на их содержание, особенно это касалось событий второй мировой войны. По словам генерала П. Талвела, в данном случае получалось так, что в мемуары «проникли антипатии и симпатии "писаря" Маннергейма Паасонена, которые внедрялись им в воспоминания маршала»[23]. Îäíàêî âðÿä ëè ìîæíî ïðèçíàòü ðîëü À. Ïààñîíåíà â äàííîì ñëó÷àå ëèøü êàê «ïèñàðÿ». Îáðàçîâàííîñòü ýòîãî ÷åëîâåêà, âîñïèòûâàâøåãîñÿ â ñåìüå ïðîôåññîðà ôèííî-óãîðñêîé ôèëîëîãèè, ñî÷åòàëàñü ñ õîðîøåé âîåííîé ïîäãîòîâêîé, äèïëîìàòè÷åñêèìè ñïîñîáíîñòÿìè è çíàíèåì íåñêîëüêèõ ÿçûêîâ.
Избрав карьеру военного, А. Паасонен закончил французскую военную академию, одним из преподавателей которой был Ш. Де Голль. Затем он стал финским военным дипломатом. Но наиболее ярко способности Паасонена раскрылись в начале войны, когда он был назначен на должность начальника разведки ставки главнокомандующего. Эта должность позволила ему сблизится с маршалом, который заметил способности своего помощника[24].
При непосредственном участии Паасонена в 1944 г. из Финляндии вывезли за границу весьма важные документы генштаба и разведки. Многие из этих материалов, как можно предположить, относились к событиям, связанным со вступлением Финляндии в войну. Эта операция получила кодовое название «Стелла Поларис»[25]. Ïå÷àëüíî, ÷òî óêàçàííûå äîêóìåíòû, ïîïàâøèå â Øâåöèþ, îêàçàëèñü, êàê ïîòîì ñîîáùàëîñü, óíè÷òîæåííûìè. Ïîñêîëüêó Ïààñîíåí çàáîòèëñÿ î ñîõðàíåíèè ñåêðåòîâ ñâîåãî ðóêîâîäñòâà, òî, åñòåñòâåííî, ÷òî îí òàêæå ïðèëåæíî èñïîëíÿë ñâîé äîëã, êîãäà îêàçûâàë Ìàííåðãåéìó ïîìîùü â åãî ìåìóàðíîé ðàáîòå. Çàïóòàííûé è ïðîòèâîðå÷èâûé õàðàêòåð ñîçäàííîãî ïðîèçâåäåíèÿ çàòåì ïðèçíàâàë äàæå è ñàì Ïààñîíåí. Îí îòêðîâåííî óêàçàë íà ýòó îñîáåííîñòü âîñïîìèíàíèé ìàðøàëà óæå â ñâîèõ ñîáñòâåííûõ ìåìóàðàõ, âûøåäøèõ ñïóñòÿ áîëåå ÷åì äâàäöàòü ëåò ïîñëå ýòîãî[26].
Итак, первая попытка рассказать о ходе подготовки Финляндии к нападению на СССР вместе с Германией оказалась весьма неудачной.
Затронутого Маннергеймом вопроса относительно якобы существовавшего в Финляндии опасения «угрозы с востока» в 1940-1941 гг. касался в опубликованных в 1958 г. мемуарах также другой известный финский политический и государственный деятель Ю. К. Паасикиви[27], êîòîðûé â òå÷åíèå 1940 ã. è äî íà÷àëà èþíÿ 1941 ã. ÿâëÿëñÿ ïîñëàííèêîì Ôèíëÿíäèè â Ìîñêâå.
Паасикиви был весьма осведомлен как относительно этих «опасностей», так и в том, что в действительности происходило тогда в Советском Союзе. К тому же он пытался понять и оценить проблемы, беспокоившие советских лидеров, что, несомненно, помогало ему в дипломатической работе. «Не могу отрицать, что мое пребывание в Москве было интересным... — отмечал он. — хотя и пробыл там довольно короткое время, чтобы было возможно глубже изучить советское государство, народ и состояние общества»[28]. Òåì íå ìåíåå äàæå âåñüìà êîíñåðâàòèâíûé ôèíñêèé èñòîðèê À. Êîðõîíåí ïîä÷åðêíóë â äàííîé ñâÿçè, ÷òî Ïààñèêèâè «èìåë ëó÷øèå âîçìîæíîñòè ñâèäåòåëüñòâîâàòü î äèïëîìàòè÷åñêèõ îòíîøåíèÿõ â ìåæâîåííûé ïåðèîä», à àíàëèç ðàçâèòèÿ ñîáûòèé, êîòîðûé îí òîãäà îöåíèâàë, áûë òî÷íåå «îáû÷íûõ äèïëîìàòîâ-ïðîôåññèîíàëîâ»[29].
Действительно, как политические взгляды Ю. К. Паасикиви, так и то, что на него не давил негативный груз прошлого, связанный с его благожелательной позицией по отношению к России в период вхождения Финляндии в ее состав, играли, конечно, свою роль. «Я и дальше остаюсь старофинном... признавал он. — У нас, у старофиннов, руководящий принцип во внешней политике заключается в следующем: избегать противоречий с Россией. Наша основа проста. Финляндия — сосед великой державы России»[30].  ïèñüìå ê ïðåìüåð-ìèíèñòðó Ð. Ðþòè â îêòÿáðå 1940 ã. Ïààñèêèâè çàìåòèë: «Ó ìåíÿ íåò íèêàêèõ ïðåäðàññóäêîâ â îòíîøåíèè Ñîâåòñêîãî Ñîþçà è ïðîòèâ ðóññêèõ, â Ðîññèè ÿ æèë â ìîëîäîñòè è çíàþ ðîññèéñêóþ êëàññè÷åñêóþ ëèòåðàòóðó è êóëüòóðó. ß äåëàþ âñå â ïîëüçó ïîääåðæàíèÿ îòíîøåíèé ñ Ñîâåòñêèì Ñîþçîì»[31]. Òåì íå ìåíåå Ïààñèêèâè ïîíèìàë è äðóãîå. Èìåÿ â âèäó èñòîðèþ ðîññèéñêî-ôèíñêèõ îòíîøåíèé äî êîíöà 1917 ã. îí îòìå÷àë: «...100-ëåòíåå îáùåíèå íå îñòàâèëî íàì èíîãî âïå÷àòëåíèÿ êàê ìíîãîå óêîðåíèâøååñÿ èç îáëàñòè êóëèíàðèè: áëèíû, èêðà, áîðùè-ñóïû è íåêîòîðàÿ äðóãàÿ ðåäêàÿ ïèùà. Íàïðîòèâ, ìû óäàëÿëèñü îò Ðîññèè äåñÿòèëåòèÿìè è äåñÿòèëåòèÿìè. Èáî â íåé áûë óæå ñîâñåì äðóãîé ìèð, êîòîðûé íå ïðèåìëåì íàìè»[32].
Будучи уже посланником в СССР, Паасикиви в этом качестве имел весьма благоприятные возможности, чтобы в Москве наилучшим образом излагать свою позицию советскому руководству. Существенно помогало ему в этом знание русского языка. «Я в молодости, — отмечал он по этому поводу, — владел русским языком хорошо. Я подготовил в 1892 г. на русском языке кандидатскую диссертацию... что требовало хорошего владения на практике русским языком как при разговоре, так и письменно»[33]. Îí îáùàëñÿ ñ ïðåäñòàâèòåëÿìè ñîâåòñêîãî ïðàâèòåëüñòâà áåç ïåðåâîä÷èêà è ñðàçó óëàâëèâàë òå òåíäåíöèè âî âíåøíåïîëèòè÷åñêîé ëèíèè, êîòîðûå ïðåîáëàäàëè â òî âðåìÿ. Ïðè÷åì âñòðå÷è Ïààñèêèâè ñ ñîâåòñêèì ðóêîâîäñòâîì ïðîõîäèëè òîãäà äîñòàòî÷íî ðåãóëÿðíî. Äî êîíöà 1940 ã., ïî åãî ñëîâàì, îí âñòðå÷àëñÿ îêîëî ïÿòèäåñÿòè ðàç ñ íàðêîìîì èíîñòðàííûõ äåë Â. Ì. Ìîëîòîâûì[34].