Ответственность за произошедшую трагедию автор всецело возложил на СССР: «Нацию привела к войне неспровоцированная советская агрессия», поэтому «финны могли избежать войны... если бы только подняли белый флаг в ответ на военные действия Советов в июне 1941 г.»[169]. ×èòàÿ ýòî, ôèíñêèé èñòîðèê Â. Íèèòåìàà äàë òàêóþ îöåíêó ðàáîòå Ä. Âóîðèíåíà, èç êîòîðîé ñëåäóåò åå íàöèîíàëèñòè÷åñêàÿ íàïðàâëåííîñòü[170].
В целом в первой половине 1960-х годов откровенно консервативные взгляды преобладали в научно-исследовательских работах финских историков. Устойчиво продолжали сохраняться и старые представления о том, что «страна оказалась в войне под ногами великих держав против ее желания»[171].
Показательной в этом отношении стала книга финского историка Хейкки Яланти, посвященная событиям 1940— 1941 гг. Издав ее первоначально в 1966 г. на французском языке в Швейцарии, затем он опубликовал ее и в Финляндии[172]. Êàê ñàì ïðåäìåò èññëåäîâàíèÿ, òàê è êîíöåïòóàëüíûå ïîñòðîåíèÿ ßëàíòè îêàçàëèñü â öåëîì íåäàëåêè îò âçãëÿäîâ À. Êîðõîíåíà.  êíèãå ïî÷òè âñå âíèìàíèå ñîñðåäîòî÷åíî íà îòíîøåíèÿõ Ôèíëÿíäèè ñ Ãåðìàíèåé è ÑÑÑÐ. Îáùóþ æå êàðòèíó îí èçîáðàçèë ñëåäóþùèì îáðàçîì: «ìåæäó ìàðòîì è èþíåì 1941 ã. Ôèíëÿíäèÿ ñòàëà æåðòâîé íå çàâèñÿùèõ îò íåå ñîáûòèé» è äàæå «îêàçàëàñü ïåøêîé íà ãåðìàíñêîé øàõìàòíîé äîñêå»[173]. Âîïðîñ æå î òîì, «ìîãëà ëè Ôèíëÿíäèÿ èçáåæàòü âîéíû, íå ïðåäñòàâëÿåòñÿ âîçìîæíûì âûÿñíèòü ïóòåì èñòîðè÷åñêîãî èññëåäîâàíèÿ», — ñ÷èòàåò X. ßëàíòè[174].
Позднее в финской исторической литературе отмечалось, что работа Яланти позволила лишь сделать отдельные уточнения, но не внесла ничего существенного в изучение событий 1940-1941 гг.[175]
Однако именно тогда, когда позиции Корхонена в исторической науке, казалось, являлись незыблемыми, а его выводы о периоде 1940-1941 гг. представлялись безупречными, все же некоторые финские историки концепцию Корхонена стали уже осторожно критиковать. Первым в Финляндии, кто пытался объективно оценить события, связанные с участием ее в войне на стороне Германии, был исследователь уже нового поколения — Туомо Полвинен, ставший затем профессором Хельсинского университета. В опубликованной им в 1964 г. работе «Финляндия в политике великих держав 1941-1944 гг.»[176] îí óæå îòõîäèò îò ãîñïîäñòâóþùèõ òîãäà âçãëÿäîâ Êîðõîíåíà. Õîòÿ Ïîëâèíåí â ïðåäèñëîâèè ê ñâîåé ðàáîòå è âûðàæàë À. Êîðõîíåíó áëàãîäàðíîñòü çà òî, ÷òî îí «ïîëíîñòüþ ïðî÷èòàë ïîäãîòîâëåííóþ ðóêîïèñü è ñäåëàë ìíîãèå öåííûå çàìå÷àíèÿ»[177], ñàìî ñîäåðæàíèå ýòîé ðàáîòû óæå íå ïîäòâåðæäàëî ïðåæíèå êîíöåïòóàëüíûå ïîñòðîåíèÿ Êîðõîíåíà.
Опираясь на новые документальные материалы и на расширившийся к тому времени круг источников, Т. Полвинен убедительно продемонстрировал, как Финляндия сама определила свой путь в бурных событиях войны, а вовсе не двигалась по воле стихийного течения. Фактический материал, который приводится в работе, позволял уже начать процесс «потопления сплавного бревна». Однако книга этого исследователя в целом была посвящена более позднему периоду — участию Финляндии в войне, и поэтому пока было трудно утверждать, что концепция А. Корхонена в явном виде была поставлена под сомнение именно этим научным исследованием.
Но уже тогда начала подниматься «новая волна» изучения вопроса о вступлении Финляндии во вторую мировую войну. Толчком для более серьезного рассмотрения финскими историками данной проблемы стало появление за рубежом новых работ, посвященных периоду 1940-1941 гг. и политике Финляндии[178]. Íà îñíîâå ðàíåå íåèçâåñòíûõ äîêóìåíòîâ â ñåðåäèíå 1960-õ ãîäîâ âûøëè âåñüìà îáñòîÿòåëüíûå èññëåäîâàíèÿ èñòîðèêîâ Õàíñà Êðîñáè (ÑØÀ) è Àíòîíè Àïòîíà (Âåëèêîáðèòàíèÿ)[179].
В них достаточно аргументировано опровергалась теория так называемого «сплавного бревна». Авторы показали несостоятельность утверждения о стихийном вовлечении Финляндии в войну, подтвердив фактическим материалом то, что финское руководство целеустремленно шло к военному сотрудничеству с Германией, а все детали агрессии против СССР были с нею заранее согласованы.
В частности, опираясь на проведенный им анализ фактического материала, X. Кросби пришел к следующему заключению: тогда «нейтралитет Финляндии уже был заменен тайным договором, согласно которому боевые части Германии сосредоточились у восточной финляндской границы с единственной целью осуществить нападение на финского соседа — нападение, о котором Финляндия, вне всякого сомнения, знала и, со своей стороны, стремилась в нем участвовать»[180]. Âûâîäû, ê êîòîðûì ïðèøåë X. Êðîñáè, áûëè ñäåëàíû íà îñíîâå èñïîëüçîâàíèÿ ðÿäà íîâûõ íåìåöêèõ àðõèâíûõ ìàòåðèàëîâ äèïëîìàòè÷åñêîãî è âîåííîãî õàðàêòåðà.
Однако введенные им в научный оборот источники не являлись такими, которые все безусловно и четко доказывали. И, естественно, на это сразу обратили внимание оппоненты Кросби. В частности, отмечалось, что «автору из-за недостатка источников приходится заполнять пробелы своими собственными рассуждениями»[181].
В свою очередь, в исследованиях А. Аптона большое внимание уделялось тому обстоятельству, что определяющим судьбу Финляндии в 1940-1941 гг. оказался «небольшой круг лиц». Именно его представители решающим образом повлияли на выбор Финляндией пути участия во второй мировой войне на стороне Германии. Критически подходя к позиции, занятой финскими историками в оценке рассматриваемых событий, он, в частности, квалифицировал взгляды профессора Л. Пунтила как несостоятельные, особенно это касалось его утверждений о том, что правительство Финляндии якобы «не могло в 1940-1941 гг. помешать своему военному руководству приступить к военному планированию вместе с Германией»[182].
В Финляндии публикации Аптона были встречены весьма неодобрительно. Так, в хельсинкском историческом журнале генерал-лейтенант финской армии Т. В. Вильянен подверг суровому разбору ряд положений Аптона, содержащихся в его книге «Финляндия в кризисе 1940-1941 гг.»[183].
В целом, однако, переведенные на финский язык книги Кросби и Аптона оказали существенное воздействие на научные круги интересующихся историей страны. Стремление понять, как случилось, что Финляндия оказалась вовлеченной в войну, стали проявлять многие, это касалось и руководящих политических деятелей. Президент Урхо Кекконен, неоднократно касавшийся этого вопроса, в одном из публичных выступлений определил свое отношение к нему так: «Финляндия фактически присоединилась к этому фронту (гитлеровской коалиции. — В. Б.) в 1940 году. Не полностью выяснено, когда и как это произошло»[184].
Естественно, высказывание президента не могло остаться незамеченным. Позиции А. Корхонена и его последователей в этой обстановке были заметно поколеблены. Более того, о необходимости пересмотра прежних исторических концепций начали активно выступать наиболее авторитетные финские исследователи. В частности, академик Кустаа Вилку-на выступил с критикой концепции А. Корхонена, обратив внимание на сам факт атаки с территории Финляндии СССР уже 22 июня 1941 г. Он отметил, что такое действие происходило абсолютно согласованно между германскими и финскими военными лицами, и, ссылаясь на имевшиеся в его распоряжении документы, заявил, что финский маршал был информирован о плане «Барбаросса» еще 20 декабря 1940 г.[185]
Такие выступления побуждали продолжить исследование событий минувшей войны. Это прежде всего касалось историков послевоенного поколения[186]. Òåïåðü íàñòóïèëà î÷åðåäü ñêàçàòü ñâîå ñëîâî íîâîìó ïîêîëåíèþ ôèíñêèõ èññëåäîâàòåëåé, êîòîðûå íå áûëè îòÿãîùåíû ãðóçîì êîíñåðâàòèçìà ïðîøëûõ ëåò. Ê òîìó æå íà ðóáåæå 1960-1970-õ ãîäîâ ïîÿâèëàñü âîçìîæíîñòü èçó÷àòü ðàíåå çàêðûòûå äîêóìåíòû ôèíëÿíäñêèõ è çàðóáåæíûõ àðõèâîâ, à òàêæå è äðóãèå âàæíûå èñòî÷íèêè.
Одним из первых, кто по-новому подошел к рассмотрению проблемы вступления Финляндии во вторую мировую войну был военный историк X. Сеппяля[187]. Îí íà÷àë ñâîþ àêòèâíóþ òâîð÷åñêóþ íàó÷íóþ äåÿòåëüíîñòü â êîíöå 1960-õ ãîäîâ, âîçãëàâèâ òîãäà âîåííî-èñòîðè÷åñêèé îòäåë â èññëåäîâàòåëüñêîì öåíòðå ôèíñêîé àðìèè. Ñàìî ñëóæåáíîå ïîëîæåíèå îáóñëîâèëî åãî áîëüøèé äîñòóï ê ôèíñêèì àðõèâíûì äîêóìåíòàì è äðóãèì èñòî÷íèêàì òîãî ïåðèîäà. Ñ äðóãîé ñòîðîíû, ïðîøåäøèé ñëîæíûé ïóòü îò ñîëäàòà — ó÷àñòíèêà âîéíû 1941-1944 ãã. äî ñòàðøåãî îôèöåðà, íàó÷íîãî ðàáîòíèêà, X. Ñåïïÿëÿ ìîã áîëåå ãëóáîêî àíàëèçèðîâàòü ó÷àñòèå Ôèíëÿíäèè â âîéíå.  ðåçóëüòàòå îí íå ñòàë ïîñëåäîâàòåëåì âçãëÿäîâ ïðèâåðæåíöåâ ñõåìû Êîðõîíåíà è ñâîåãî ðóêîâîäèòåëÿ, íà÷àëüíèêà èññëåäîâàòåëüñêîãî öåíòðà ãåíøòàáà ïîëêîâíèêà Ê. Ìèêîëà, ñ÷èòàâøåãîñÿ òîãäà îäíèì èç âåäóùèõ â èññëåäîâàíèè âîåííîé èñòîðèè Ôèíëÿíäèè[188].
В своей первой крупной работе «Битва за Ленинград и Финляндия» X. Сеппяля пришел к выводу, что «после окончания зимней войны в Финляндии сравнительно скоро начали искать пути сближения с Германией», поскольку финское руководство считало, что «Германия может помочь Финляндии или, во всяком случае, окажет политическую поддержку» в противостоянии Советскому Союзу[189]. Ê òîìó æå, îòìå÷àë îí, «îáå ñòîðîíû ñòðåìèëèñü ê óëó÷øåíèþ îòíîøåíèé, ïðè÷åì ôèííû íå ìåíüøå, ÷åì íåìöû»[190]. Åñòåñòâåííî, ÷òî òàêîå óòâåðæäåíèå ñîâñåì íå óêëàäûâàëîñü â ñõåìó Àðâè Êîðõîíåíà î «ïëûâóùåì ïî òå÷åíèþ áðåâíå».
Владея русским языком, X. Сеппяля имел возможность пользоваться разносторонней источниковой базой и достиг значительно больших результатов, чем другие историки, при этом он смог критически оценить существующую мемуарную литературу. В частности, Сеппяля весьма внимательно прослеживает процесс установления тесных связей финского военного командования с вермахтом и цели, которые преследовало в этом отношении политическое и военное руководство своей страны.
Еще более обстоятельно X. Сеппяля изложил развитие событий в указанном направлении в следующей своей работе — «Финляндия как агрессор 1941 г.», которая затем частично была переведена на русский язык[191].  íåé îí îòìå÷àë, ÷òî «ôèíñêèå èññëåäîâàòåëè è àâòîðû ìåìóàðîâ íå åäèíû îòíîñèòåëüíî... òîãî, êàê Ôèíëÿíäèÿ âñòóïèëà â âîéíó». Ïî åãî ìíåíèþ, ýòî ñòàëî ñëåäñòâèåì òîãî, ÷òî «â ðàñïîðÿæåíèè èññëåäîâàòåëåé áûëè ïðîòèâîðå÷èâûå èñõîäíûå ìàòåðèàëû è ê òîìó æå ìîëîäûå àâòîðû îòíîñÿòñÿ ê äàííîìó âîïðîñó âåñüìà ÷óâñòâèòåëüíî»[192]. Âìåñòå ñ òåì, ñ÷èòàë Ñåïïÿëÿ, íåðåäêî èññëåäîâàòåëè, êîòîðûå óæå ðàíåå çàíèìàëèñü âîïðîñîì âñòóïëåíèÿ Ôèíëÿíäèè âî âòîðóþ ìèðîâóþ âîéíó, ïî ïîëèòè÷åñêèì ñîîáðàæåíèÿì ñòðåìèëèñü «îòáðàñûâàòü äåéñòâèòåëüíûå ôàêòû èëè, íå çíàÿ ïðàâäû, çàùèùàëè ðåøåíèÿ ôèíñêîãî âîåííîãî ðóêîâîäñòâà»[193].
Со своей стороны, X. Сеппяля подошел к этой теме с точки зрения военного исследователя-историка и попытался ответить на вопросы: почему Финляндия включилась именно в агрессивную войну, и служило ли участие в ней Финляндии стратегическим целям Германии?[194]
Автор подчеркнул, что финляндское руководство совершило ряд стратегических ошибок. «Грубейшая ошибка при определении целей войны Финляндии, — считал он, — заключалась в несоизмеримости замыслов со своими собственными силами». Причем избранный курс основывался на уверенности в победе Германии и недооценке военных возможностей Советского Союза[195]. Äàëåå ôèíñêèé èñòîðèê â îäíîé èç ñâîèõ ðàáîò, àíàëèçèðóÿ îïåðàòèâíûå ïëàíû Ôèíëÿíäèè â ñâÿçè ñ ó÷àñòèåì åå â âîéíå íà ñòîðîíå ôàøèñòñêîé Ãåðìàíèè, îòìå÷àë èõ ÿâíî íàñòóïàòåëüíûé õàðàêòåð, ïîñêîëüêó â íèõ âûðàæàëîñü ñòðåìëåíèå îòòîðãíóòü îò Ñîâåòñêîãî Ñîþçà ÷àñòü åãî òåððèòîðèè, ïðè÷åì ïðîÿâëÿëàñü îñîáàÿ «çàèíòåðåñîâàííîñòü â Âîñòî÷íîé Êàðåëèè». Ðåàëèçàöèÿ æå ñòðàòåãè÷åñêèõ öåëåé, ñ÷èòàåò Ñåïïÿëÿ, íàõîäèëàñü ïî ñóùåñòâó «â çàâèñèìîñòè îò äåéñòâèé âîîðóæåííûõ ñèë Ãåðìàíèè, îò åå óñïåõîâ èëè ïîðàæåíèè»[196].