Наряду с документами, содержавшими разведывательные данные, можно считать уникальными воспоминания Е. Т. Синицына, также раскрывающие нюансы этого периода[122]. Èõ àâòîð îäíèì èç ïåðâûõ ïðèáûë â Ôèíëÿíäèþ èç Ñîâåòñêîãî Ñîþçà ïîñëå îêîí÷àíèÿ «çèìíåé âîéíû» è ïðîáûë òàì äî èþíÿ 1941 ã. Ïî äîëãó ñëóæáû îí äîëæåí áûë ðåãóëÿðíî è öåëåíàïðàâëåííî çàíèìàòüñÿ ñáîðîì ðàçâåäûâàòåëüíûõ ñâåäåíèé î ñèòóàöèè â Ôèíëÿíäèè â ýòî âðåìÿ.
Вначале, по прибытии в финскую столицу, Е. Т. Сини-цын был назначен временным поверенным, а затем с утверждением И. С. Зотова полпредом стал советником дипломатического представительства в Хельсинки. Однако на самом деле он должен был руководить там советской разведкой по линии НКВД, действуя официально в Финляндии под фамилией «Елисеев». Только в 1990-х годах он смог поведать об этом, издав свои мемуары.
Воспоминания Синицына стали источником информации о тайнах разведывательной работы в Финляндии и тех нюансах политики Советского Союза по отношению к ней, которые оставались долгое время неизвестными. Из содержания этих мемуаров к тому же довольно отчетливо видно, как финское руководство последовательно проводило линию замораживания экономического и культурного сотрудничества с СССР. Но на основе агентурных сведений автор показывает и то, что не все в Финляндии разделяли такую позицию. К достоинствам мемуаров Синицына следует отнести то, что он сумел дать оценку тем лицам, которые решали практические вопросы текущей политики. Среди них были как работники советского дипломатического представительства, так и финские государственные и политические деятели. В результате эти мемуары оказались полезным источником в процессе исследования отдельных аспектов складывавшихся в межвоенный период советско-финляндских отношений.
Тем не менее воспоминания Е. Т. Синицына не безупречны. Хотя они написаны спустя много лет после рассматриваемых событий, автор, прибегнув к их литературной обработке, включил в текст значительное количество диалогов и прямую речь лиц, с которыми ему тогда приходилось встречаться, что, естественно, несколько снижает уровень достоверности излагаемого материала. Находясь уже в послевоенные десятилетия на работе в Швеции, Германии, Венгрии, Польше, Чехословакии и став одним из ведущих генералов в руководстве КГБ СССР, Е. Т. Синицын, конечно, значительно удалился от финляндских событий 1940-х годов и не смог быть точным, воспроизводя «по памяти» исторические события того времени. Так, в частности, Синицын утверждает, что СССР выступил в декабре 1940 г. против организации Финляндией союза со Швецией и Норвегией[123]. Ýòîò ôàêò õîðîøî èçâåñòåí, íî òîëüêî ïðîèçîøëî ýòî íå â äåêàáðå, à â ìàðòå 1940 ã. Êðîìå òîãî, ïðè îïèñàíèè ñâîåãî âîçâðàùåíèÿ èç Ôèíëÿíäèè â ÑÑÑÐ ëåòîì 1941 ã. àâòîð òàêæå äîïóñêàåò îøèáêó, ñîîáùàÿ, ÷òî äëÿ âûïîëíåíèÿ ïðîöåäóðû îáìåíà äèïëîìàòîâ íà áîëãàðî-òóðåöêîé ãðàíèöå «ïðèáûëè ôèííû âî ãëàâå ñ ïîñëàííèêîì Ïààñèêèâè»[124]. Ìåæäó òåì èçâåñòíî, ÷òî Ïààñèêèâè óæå íå ìîã íàõîäèòüñÿ â ñîñòàâå ôèíñêèõ äèïëîìàòîâ, ðàáîòàâøèõ â ÑÑÑÐ, ïîñêîëüêó åùå äî âîéíû ïîêèíóë Ìîñêâó, à ãëàâîé ôèíñêîé ìèññèè áûë óæå Ï. Þ. Õþííèíåí.
Поэтому даже ту разведывательную информацию, которую Синицын приводит в своих мемуарах, необходимо сопоставлять с фактами по документам советской разведки, публикация которых началась в 1990-е годы[125]. Èç ýòèõ ìàòåðèàëîâ âèäíî, êàêèå ñâåäåíèÿ àäðåñîâûâàëèñü ñîâåòñêîìó ðóêîâîäñòâó î ïîäãîòîâêå Ôèíëÿíäèè ê âîéíå íà ñòîðîíå Ãåðìàíèè ïðîòèâ ÑÑÑÐ. Îíè òàêæå ñâèäåòåëüñòâóþò î òîì, ÷òî èíôîðìàöèÿ î ôèíñêî-íåìåöêèõ îòíîøåíèÿõ â ïðåäâîåííûé ïåðèîä ïîñòóïàëà â Ìîñêâó èç ðàçëè÷íûõ èñòî÷íèêîâ. Âñå ýòî â êîìïëåêñå äàâàëî, âïîëíå åñòåñòâåííî, îáúÿñíåíèå ïðè÷èí ýâîëþöèè âíåøíåïîëèòè÷åñêèé ëèíèè ÑÑÑÐ ïî îòíîøåíèþ ê Ôèíëÿíäèè íà ïðîòÿæåíèè 1940— 1941 ãã.
Вместе с тем в совокупности с отдельными сведениями мемуарного характера опубликованные документальные материалы еще не в полной мере раскрывают все тонкости и перемены в советской политике в отношении Финляндии перед началом Великой Отечественной войны. Поэтому, безусловно, лишь документы российских архивов, в сочетании с зарубежными источниками, позволяли сделать вполне достоверные обобщающие выводы о том, как Финляндия оказалась вновь в пучине войны против Советского Союза.
В целом к концу XX века для основательного исторического исследования уже имелась соответствующая источниковая база, необходимая для всестороннего анализа процесса вступления Финляндии во вторую мировую войну. Раскрытый в последнее время комплекс документальных материалов позволяет в новых условиях дать более полную картину происходивших событий того периода: Финляндия в течение 1940 г. — первой половины 1941 г. вполне осознано шла к новой войне, активно готовила для участия в ней свои вооруженные силы.
«БРЕВНО В СТРЕМИТЕЛЬНОМ ПОТОКЕ»?
В ходе постепенного раскрытия источниковой базы, создавались условия для начала основательного изучения историками проблемы вступления Финляндии во вторую мировую войну. Изначально при этом в Финляндии наблюдалась тенденция не форсировать исследование периода 1940-1941 гг. Это было связано с тем, что финские историки долгое время не стремились развеять официальные представления, существовавшие в стране о вступлении Финляндии в войну. Суть же этих представлений заключалась в том, что страна попала в войну помимо своей воли и вела ее «обособленно» от Германии[126].
Данные взгляды активно внедрялись в сознание финского населения с самого начала войны с помощью пропаганды высшим государственно-политическим руководством Финляндии. Причем по поводу причины, по которой страна вынуждена была включиться в войну, в финских документальных материалах военного времени обычно говорилось так: это произошло «для того, чтобы Советский Союз не уничтожил» Финляндию, поскольку СССР стремился это сделать «еще во время насильственного мира» (т. е. после войны 1939— 1940 гг. — В. Б.). И далее пояснялось: «Когда Германия объявила войну Советскому Союзу, русские вскоре бесцеремонно нарушили наш нейтралитет, подвергнув в намеченный день бомбардировке ряд наших населенных пунктов, в результате чего и последовало затем наше вступление в новую войну»[127].
После завершения войны выяснение обстоятельств, как на самом деле Финляндия примкнула к агрессии Германии против СССР, являлось нежелательным и весьма болезненным для финских исследователей. Более того, о проблеме вступления Финляндии во вторую мировую войну начали писать прежде всего те историки, которые в период войны сами принимали участие в разработке пропагандистских штампов, объясняющих этот процесс. Теперь именно они пытались решать задачу научного обоснования прежних официальных утверждений.
Ведущим представителем из числа таких историков стал профессор Арви Корхонен. Его взгляды формировались еще в условиях, когда Финляндия входила в состав Российской империи. Он был тогда среди тех, кто принимал участие в активном противостоянии российской политике ограничения автономных прав Финляндии. После провозглашения ее независимости А. Корхонен, окончив Хельсинкский университет, стал уже профессиональным историком. В годы второй мировой войны А. Корхонен находился в армии в разведотделе ставки Маннергейма, где его навыки как историка, применялись для обоснования «справедливого характера» действий Финляндии на стороне Германии в агрессии против СССР. Как по этому поводу отмечал исследователь Р. Хейсканен, «Арви Корхонен решил следовать таким же путем, как правительство, позиция которого ему была хорошо известна»[128].
Уже сразу после окончания войны он задумал опубликовать книгу об участии Финляндии во второй мировой войне и в 1945 г. подготовил рукопись о политике Финляндии в годы войны. Текст ее просмотрел бывший президент Р. Рюти и член правительства периода войны В. Таннер[129]. Çàòåì ðóêîïèñü îêàçàëàñü ïåðåïðàâëåííîé â ÑØÀ è òàì åå îïóáëèêîâàëè â 1948 ã. àíîíèìíî ñ óêàçàíèåì òîëüêî àìåðèêàíñêîãî ðåäàêòîðà Äæîíà Âóîðèíåíà[130]. Ðåäàêòîð ýòîé êíèãè ïèñàë âî ââåäåíèè, ÷òî â íåé èçëàãàåòñÿ «ïðîñòðàííîå ôèíñêîå ñóæäåíèå îá èñòîðèè òîãî, êàêèì îáðàçîì Ôèíëÿíäèÿ áûëà âîâëå÷åíà â âîéíó»[131].
Едва ли могли возникнуть сомнения в том, как представлялась сама канва событий в этой книги. Автор заявлял, что Финляндия включилась в новую войну против СССР на стороне Германии только потому, что «стране угрожал» Советский Союз и «финляндская "военная вина" не вызвана ее преднамеренными действиями». По его словам, «Финляндия ощущала себя очень маленьким фактором в гигантском военном конфликте и не пыталась влиять на результат противоборства великих держав»[132]. Òàê â ðóñëå îôèöèàëüíîé ôèíñêîé ïðîïàãàíäû ïåðèîäà âîéíû ïðåäñòàâëÿëàñü óæå â íàó÷íî-èñòîðè÷åñêîì ïëàíå ñèòóàöèÿ «âûíóæäåííîãî» ñîó÷àñòèÿ Ôèíëÿíäèè â ãèòëåðîâñêîé àãðåññèè.
То же самое Корхонен утверждал и в последующих работах, в частности, в вышедшем в 1949 г. «Финском историческом справочнике», где написал раздел о периоде второй мировой войны[133]. Îí ïîä÷åðêèâàë, ÷òî Ôèíëÿíäèÿ îêàçàëàñü â âîéíå ïîìèìî ñâîåé âîëè, áóäó÷è «çàõâà÷åííîé ìîùíûì òå÷åíèåì, íàïðàâëåíèå êîòîðîãî íå áûëî âîçìîæíîñòè ïðåäóñìîòðåòü, è îíî ñâîèì ïîòîêîì îïðåäåëèëî ñóäüáó ñòðàíû»[134].  ýòîé ôðàçå óæå ÷åòêî âûðèñîâûâàëàñü êîíöåïöèÿ Êîðõîíåíà, î êîòîðîé ïîéäåò ðå÷ü ÷óòü íèæå.
Здесь же важно указать источники, на которые он опирался. При отсутствии доступа к необходимым документам сочинения мемуаристов стали чуть ли не важнейшей основой для написания работ о войне. А. Корхонен в данном случае явно заимствовал из мемуаров германского посланника В. Блюхера высказывание о том, что «Финляндия попала в круговорот большой политики, подобно сплавному бревну, оказавшемуся во власти бурной финской реки»[135].
Развивая эту аллегорию и превращаясь в одного из ярких представителей «национальной школы историков», А. Корхонен в конце 50-х годов издал еще одну работу — «Пять лет войны»[136]. Êíèãà èìåëà ñîëèäíûé îáúåì, íî íîñèëà âåñüìà ïîïóëÿðíûé õàðàêòåð è áûëà ðàññ÷èòàíà, ñóäÿ ïî âñåìó, íà øèðîêèé êðóã ÷èòàòåëåé. Ñóùåñòâåííûì â íåé ïðåäñòàâëÿåòñÿ òî, ÷òî, ïîäâîäÿ èòîãè, êàñàâøèåñÿ ó÷àñòèÿ Ôèíëÿíäèè âî âòîðîé ìèðîâîé âîéíå, àâòîð âîñïðîèçâîäèë çíàêîìóþ óæå ìûñëü Áëþõåðà: Ôèíëÿíäèÿ «âñå æå îêàçàëàñü âî âëàñòè ìîùíîãî òå÷åíèÿ... è ñóäüáà ñòðàíû ñòàëà ñâÿçàííîé ýòèì îáùèì äâèæåíèåì»[137]. Äåëàë ýòî Êîðõîíåí ÿâíî ñ öåëüþ ïîëíîñòüþ îïðàâäàòü ôèíëÿíäñêîå ðóêîâîäñòâî, âîâëåêøåå ñòðàíó â âîéíó.
Так, концепция Корхонена, являясь по существу единственной объясняющей причины участия Финляндии во второй мировой войне, заняла господствующее положение в финской историографии. Более того, ее стали придерживаться и зарубежные авторы. Еще в 1952 г. Берт Р. В. Хейдман в Мичиганском университете США подготовил диссертацию, в которой рассматривалось участие Финляндии во второй мировой войне. Эта работа сразу же привлекла внимание в Финляндии (ее рукопись затем была даже микрофильмирована для Национального архива Финляндии). А. Корхонен, оценивая эту работу, заметил, что автор «стремился понять положение Финляндии между двумя великими державами и вытекающие из него трудности финляндского политического руководства»[138].
Появилась в 1957 г. работа и другого американского историка профессора Чарлза Леонарда Лундина[139].  íåé, îäíàêî, âçãëÿäû À. Êîðõîíåíà îí ïîäâåðã ñóðîâîé êðèòèêå. Ïðåæäå âñåãî Ëóíäèí îòìåòèë, ÷òî ó Êîðõîíåíà «íåò èíûõ âçãëÿäîâ, êðîìå òîëüêî òåõ, èç êîòîðûõ ñëåäóåò åãî èñêðåííÿÿ ñëåïàÿ âåðà â òå ñóæäåíèÿ, êîòîðûå áûëè õàðàêòåðíû äëÿ îôèöèàëüíûõ ëèö â Ôèíëÿíäèè â ïåðèîä âîéíû»[140]. Òàê, íå èìåÿ äàæå ïðåäñòàâëåíèÿ î òîì, êòî áûë Àðâè Êîðõîíåí è ÷åì îí â ãîäû âîéíû çàíèìàëñÿ, Ëóíäèí ÷åòêî îïðåäåëèë íàïðàâëåííîñòü åãî èñòîðè÷åñêèõ èññëåäîâàíèé. Áîëåå òîãî, àìåðèêàíñêèé ïðîôåññîð ðàñêðûë è âñþ ñóùíîñòü òåõ ñõåì, êîòîðûå Êîðõîíåí ïðåäëàãàë ñâîèì ÷èòàòåëÿì.
«В целом эти взгляды, — писал Лундин, — могут быть охарактеризованы, как определенная попытка создать образ исключительно умелой оборонительной внешней и внутренней политики финского правительства до и в период вооруженной борьбы с Россией»[141].
На имевшемся в его распоряжении историческом материале Лундин предпринял попытку показать, что позиция А. Корхонена совершенно не выдерживает критики. Он пишет: «Политические лидеры маленьких государств, таких, как Финляндия, находящихся в ошеломляющей близости от жизненных центров больших стран, таких, как Россия, должны быть особенно дальновидными. С одной стороны, очевидно, они должны быть готовы к защите своей страны от вторжения более мощного государства. С другой стороны, им следует учитывать тот факт, что их страна будет всегда жить рядом с этим превосходящим по силе соседом и что такой сосед, как Россия, имеет право чувствовать себя в безопасности »[142].
Заметим, что Лундин отнюдь не стремился выразить свои симпатии к руководству СССР. Показательно, что он в своей книге определял советскую политику в отношении Финляндии в 1940-1941 гг., как крайне «упрямую, подозрительную и близорукую»[143]. Ãîâîðÿ î äîïóùåííûõ ïðîñ÷åòàõ Ìîñêâû â òîò ïåðèîä Ëóíäèí ñ÷èòàë, ÷òî ñîâåòñêîå ðóêîâîäñòâî «èçîëèðîâàëî Ôèíëÿíäèþ îò ñîòðóäíè÷åñòâà ñ äåìîêðàòè÷åñêèìè è ìèðîëþáèâûìè ñòðàíàìè» è òåì ñàìûì íàïðàâèëî Ôèíëÿíäèþ «ïî òå÷åíèþ â îïàñíûå âîäû»[144].