Несмотря на подобную тенденцию умалчивания, воспоминания все же дают возможность выяснить намечавшиеся планы финского и германского командования того времени. Талвела, в частности, указывает, что накануне войны Маннергейм был решительно настроен наступать уже прямо на Ленинград[69].
Сколь серьезно такое утверждение не трудно понять. Заметим, что после войны Талвела лично просил начальника военно-исторического исследовательского центра генштаба финской армии полковника К. И. Микола дополнительно проанализировать упомянутый факт с целью его детализации. Но ответа в данном случае не последовало. Не затрагивался указанный вопрос как в исторических трудах об участии Финляндии в войне, так и в рецензии на мемуары П. Талвела[70].
Все же воспоминания Талвела явились последней наиболее существенной публикацией мемуаров участников событий, связанных с процессом включения Финляндии в план «Барбаросса». Те или иные воспоминания как финских, так и немецких авторов, которые появились к 1980-м годам[71], óæå íå âíîñèëè íè÷åãî ïðèíöèïèàëüíî íîâîãî.
Да и трудно было ждать каких-либо серьезных открытий в личных бумагах тех или иных государственных деятелей, которые влияли на происходившие в тот период процессы. Вряд ли имелась еще возможность получить из личных материалов что либо большее, чем уже написал, к примеру, по периоду 1940—1941 гг. К. Г. Маннергейм. Финские исследователи, столкнувшиеся с этой проблемой, прямо говорили об этом[72].  ÷àñòíîñòè, êîãäà îäèí èç àâòîðîâ ðàáîò î Ê. Ã. Ìàííåðãåéìå ïðîôåññîð Âèëõî Òåðâàñìÿêè ïûòàëñÿ òùàòåëüíî èññëåäîâàòü äåÿòåëüíîñòü ìàðøàëà â ñâÿçè ñî âñòóïëåíèåì Ôèíëÿíäèè â âîéíó, òî çàìåòèë, ÷òî íè÷åãî íåëüçÿ ñêàçàòü ïî ïîâîäó îäîáðåíèÿ ìàðøàëîì ëåòîì 1941 ã. ñîòðóäíè÷åñòâà Ôèíëÿíäèè ñ Ãåðìàíèåé. «Ïðè÷èíîé òîìó òî, — ïèñàë Â. Òåðâàñìÿêè, — ÷òî â Ãîñóäàðñòâåííîì àðõèâå è â Âîåííîì àðõèâå äî ëåòà 1941 ã., êîãäà íà÷àëàñü àãðåññèÿ Ãåðìàíèè, íåò îòíîñÿùèõñÿ ê ýòîìó äîêóìåíòîâ, ãäå áû áûëè ïîìåòêè Ìàííåðãåéìà»[73]. Âîçìîæíî, òàêèå äîêóìåíòû êàê ðàç è îêàçàëèñü ïåðåïðàâëåííûìè òàéíî â Øâåöèþ â ñåíòÿáðå 1944 ã.[74], êîãäà ïðîâîäèëàñü óïîìèíàâøàÿñÿ ðàíåå îïåðàöèÿ «Ñòåëëà Ïîëàðèñ».
|
|
|
|
Достаточно проблематичным оказалось и выявление новых сведений в документах Р. Рюти, который занимал ключевое положение в определении политической линии Финляндии. Уже в годы «зимней войны» Рюти стал премьер-министром страны, и именно на нем во многом лежал груз большой государственной ответственности за ее исход. К тому же тогда, как отмечают современники, у Рюти сложились «исключительно хорошие отношения» с Маннергеймом, который, со своей стороны, утверждал, что в руководстве страной «Рюти являлся единственным политиком, с кем он мог доверительно взаимодействовать»[75] (çàìåòèì, ñ Ð. Ðþòè, à íå ñ Ê. Êàëëèî, êîòîðûé â 1940 ã. áûë åùå ïðåçèäåíòîì ñòðàíû). Ïî ýòîìó ïîâîäó â ôèíñêîé ëèòåðàòóðå íåò äîñòàòî÷íî ÿñíîãî îáúÿñíåíèÿ, è ïðèõîäèòñÿ ñîæàëåòü, ÷òî Ê. Êàëëèî òàê è íå îñòàâèë âîñïîìèíàíèé î ñâîåé äåÿòåëüíîñòè.
|
|
Тем не менее представляется особенно важным выяснить, насколько тогда премьер-министр Р. Рюти, а также все высшее государственное руководство информировало главу страны о подготовке Финляндии к новой войне против СССР. Ссылки на то, что К. Каллио серьезно болел, не могут служить основанием для утверждения о его неосведомленности в происходившем. Ведь он не был смещен со своего поста, и ему обязаны были предоставлять сведения о втягивании Финляндии в войну на стороне Германии.
Осталось также загадкой и то, что произошло в летней резиденции К. Каллио в конце августа 1940 г., в момент развития военных переговоров с Германией, относительно пропуска на финскую территорию немецких войск. Тогда в Култаранта прибыли к нему Р. Рюти, К. Г. Маннергейм и министр обороны Р. Вальден. С их прибытием у Каллио произошел инсульт. По мнению историка А. Корхонена, высказанному в 1961 г., взгляды К. Каллио и его позиция по поводу ввода Германией войск в Финляндию «являются трудным для выяснения делом, поскольку все известные письменные источники затрудняют это сделать, а принимавшие в этом участие лица умерли»[76].
В финской исторической литературе эта тема внимательно обсуждалась[77]. Âûñêàçûâàëîñü ìíåíèå, ÷òî Êàëëèî â òî âðåìÿ ìàëî ÷òî ðåøàë è íå ñëó÷àéíî çà ðóáåæîì ñòàëè ðàñïðîñòðàíÿòüñÿ ñëóõè î òîì, ÷òî îí âîîáùå óìåð[78].
Заболевание президента серьезно повлияло на политическую жизнь в Финляндии в 1940 г., поскольку он больше уже не возвратился к выполнению своих обязанностей. Премьер-министр Р. Рюти фактически стал руководить страной, осуществляя свою деятельность без каких-либо указаний со стороны К. Каллио[79], âïëîòü äî åãî óõîäà ñ ïðåçèäåíòñêîãî ïîñòà 27 íîÿáðÿ 1940 ã. (ïîñëå ïåðåäà÷è â ãîñóäàðñòâåííûé ñîâåò îò Ê. Êàëëèî ñîîòâåòñòâóþùåé ïðîñüáû). Ñóùåñòâóåò ìíåíèå, ÷òî óéòè â îòñòàâêó îí áûë âûíóæäåí íå òîëüêî â ñèëó áîëåçíåííîãî ñîñòîÿíèÿ, íî è â ðåçóëüòàòå ïîñòîÿííîãî íà íåãî äàâëåíèÿ[80]. Âñêîðå Ê. Êàëëèî ñêîí÷àëñÿ.
Избрание в декабре 1940 г. Р. Рюти президентом страны означало, что от него после этого зависела уже в большой мере дальнейшая подготовка страны к войне против СССР. По этому поводу Ю. К. Паасикиви вспоминал, что в марте 1941 г. в беседе с ним один из влиятельных депутатов парламента В. Войонмаа заметил, что теперь «все определяет Рюти»[81].
Руководя фактически внешней политикой страны, он стал опираться на поддержку так называемого «внутреннего круга», в который входили наряду с К. Г. Маннергеймом также министр иностранных дел Р. Виттинг, министр обороны Р. Вальден, а также лидер социал-демократов В. Таннер, а с января 1941 г. новый премьер-министр Финляндии — Ю. Рангель. Именно этот круг лиц реально и решил проблему вступления страны во вторую мировую войну.
Однако Рюти не оставил после себя опубликованных воспоминаний. В финской историографии в научный оборот чаще всего вводились те показания, которые он давал, когда уже предстал в 1945-1946 гг. перед судом как один из виновников вовлечения Финляндии во вторую мировую войну. Однако в своих показаниях Рюти повторял только хорошо известные положения официальной финской пропаганды того времени, уходя от раскрытия механизма вовлечения страны в войну. Он утверждал, в частности, что СССР начал в 1941 г. войну с Финляндией. «Когда 22 июня 1941 г. между Германией и Россией вспыхнула война, — отмечал он, — мы искренне стремились оставаться вне ее... Мы избегали всего того, что могло создать у России впечатление, что мы являемся ее врагами... Война была начата против нас»[82]. Ñóäåáíûé æå ïðîöåññ âûÿâèë èíóþ êàðòèíó è òî÷íåå ðàñêðûë ðîëü Ðþòè â ïåðèîä âòÿãèâàíèÿ Ôèíëÿíäèè â âîéíó.
Прожив после войны еще более десяти лет он все же не рискнул описать свое участие в процессе втягивания Финляндии на сторону гитлеровской Германии в войну против СССР. В отличие от Рюти, другие осужденные финским судом за участие в вовлечение страны в войну лица (Линкомиес и Таннер), использовали время нахождения в тюремном заключении для написания мемуаров.
Имеется достаточно обширная коллекция документов, касающихся непосредственно Рюти, которая хранится в Национальном архиве Финляндии[83]. Íàèáîëüøèé èíòåðåñ ïðåäñòàâëÿþò ïðåæäå âñåãî òå ìàòåðèàëû, êîòîðûå çàòðàãèâàþò ðàññìàòðèâàåìûå ñîáûòèÿ.  ÷àñòíîñòè, åãî äíåâíèêîâûå çàïèñè, õîòÿ îíè è íîñÿò âåñüìà îòðûâî÷íûé õàðàêòåð, íî äàþò íåêîòîðîå ïðåäñòàâëåíèå î òîé ðîëè, êîòîðóþ Ðþòè èãðàë â ïðåäâîåííûå è âîåííûå ãîäû (ýòî ïîä÷åðêèâàþò è ôèíñêèå èññëåäîâàòåëè)[84].
Подобная ситуация с историко-документальным наследием характерна и относительно сведений о деятельности бывшего главы правительства Ю. Рангеля. Он также не оставил опубликованных мемуаров, но его дневниковые записи все же сохранились[85].
Юкка Рангель был выдвинут Р. Рюти на пост премьер-министра. В прошлом они оба представляли финансовые круги Финляндии, и это положение их, бесспорно, сближало. Однако, как отмечали современники, позиции Рангеля в руководстве страны были значительно слабее, чем у Рюти, и он не чувствовал «поддержки от различных политических группировок»[86]. Áîëåå òîãî, ó íåãî, î÷åâèäíî, íå ñëîæèëîñü òåñíûõ îòíîøåíèé ñ Ìàííåðãåéìîì[87]. Êàê ðóêîâîäèòåëÿ âûñîêîãî ðàíãà, ýòî çàìåòíî îñëàáëÿëî ïîçèöèè Ðàíãåëÿ è åãî âîçìîæíîñòè âëèÿòü íà îñóùåñòâëåíèå ïîëèòè÷åñêîãî êóðñà ïðàâèòåëüñòâîì. Òåì íå ìåíåå îí áûë õîðîøî èíôîðìèðîâàí, è èìåííî Ðàíãåëü äîëæåí áûë, â ÷àñòíîñòè, ñîîáùàòü ôèíñêèì ïàðëàìåíòàðèÿì îá îñîáåííîñòÿõ âíåøíåïîëèòè÷åñêîé ïîçèöèè ñòðàíû ïåðåä âîéíîé[88]. Îäíàêî áîëüøå òîãî, ÷òî Ðàíãåëü ãîâîðèë â ïàðëàìåíòå î ãåðìàíî-ôèíëÿíäñêîì ñîòðóäíè÷åñòâå[89], îí íå èíôîðìèðîâàë êàê òîãäà, òàê è ïîçäíåå.  ðåçóëüòàòå ýòîò ÷åëîâåê ôàêòè÷åñêè íå ñêàçàë íè÷åãî íîâîãî î íþàíñàõ âíåøíåïîëèòè÷åñêîé ëèíèè Ôèíëÿíäèè.
То же самое можно говорить и о другом влиятельном члене правительства того времени — Рудольфе Виттинге. Он был министром иностранных дел с 1940 по 1943 г. и являлся одним из основных проводников политики активного сотрудничества Финляндии с Германией.
Государственную деятельность Виттинга в своих мемуарах весьма ярко описал Э. Линкомиес, возглавлявший с 1943 г. правительство Финляндии. Он заметил, что профессор Рудольф Виттинг до назначения на пост главы внешнеполитического ведомства был директором банка. Сама же его работа во главе Министерства иностранных дел «оказалась роковой для страны»[90]. Ïîÿñíÿÿ ýòó ìûñëü, Ëèíêîìèåñ ïîä÷åðêíóë, ÷òî Âèòòèíã «ôîðìèðîâàë ñâîå ìíåíèå, èñõîäÿ èñêëþ÷èòåëüíî èç ñîáñòâåííûõ ïðåäñòàâëåíèé», íå êîíñóëüòèðóÿñü äî ýòîãî íè ñ êåì. È äàëåå îí ïèøåò, ÷òî ëèíèÿ Âèòòèíãà çàêëþ÷àëàñü â òîì, ÷òî îí «ñâÿçûâàë ñòðàíó èçëèøíèì çàèãðûâàíèåì ñ Ãåðìàíèåé»[91].
К тому же немецкий посланник в Хельсинки, благодаря Виттингу, был «лучше осведомлен о финской внешней политике, чем комиссия парламента Финляндии по иностранным делам»[92]. Òàêàÿ ñèòóàöèÿ â ñòðàíå, åñòåñòâåííî, ìíîãèõ íå óñòðàèâàëà.  ïàðëàìåíòñêèõ êðóãàõ ê Âèòòèíãó îòíîñèëèñü âåñüìà êðèòè÷åñêè[93]. Áîëåå òîãî, áûëî î÷åâèäíî, ÷òî ìèíèñòð «âñå áîëüøå è áîëüøå... óïîòðåáëÿë àëêîãîëü, ÷òî, êîíå÷íî, çàòóìàíèâàëî åãî ðàññóäîê»[94]. Òåì íå ìåíåå îò Âèòòèíãà, ñ òî÷êè çðåíèÿ ðàçâèòèÿ âîåííîãî ñîòðóäíè÷åñòâà, çàâèñåëî ìíîãîå â ôèíñêî-ãåðìàíñêèõ îòíîøåíèÿõ.
В марте 1943 г. Виттинг выходит из состава правительства, а затем, уже в самом конце войны он умирает. Каких-либо его воспоминаний не осталось. Что касалось пропуска немецких войск на финскую территорию в сентябре 1940 г., то в этой связи, осенью 1944 г., Виттинг уверял, что ничего не знал, поскольку, по его словам, этим вопросом занималось «исключительно» военное руководство Финляндии[95]. Ýòî áûëà ÿâíàÿ íåïðàâäà, ÷òî îòìå÷àëîñü è â ôèíñêîé ëèòåðàòóðå[96].
Кстати, упоминавшийся профессор А. Корхонен указал также и на тот факт, что вообще в документах МИДа, хранящихся в архивах Финляндии, «отсутствуют необходимые для исследования записи бесед, а также распоряжения и информация, поскольку они часто сообщались устно»[97]. Ê òîìó æå äëÿ èñòîðèêîâ îñòàëîñü íå ÿñíûì, ÷òî âîîáùå ïðîèçîøëî ñ ëè÷íûìè áóìàãàìè Âèòòèíãà ïîñëå åãî îòñòàâêè. Íåêîòîðûå èññëåäîâàòåëè, ñïóñòÿ áîëåå ñîðîêà ëåò ïîñëå åãî ñìåðòè, åùå ïûòàëèñü èõ îáíàðóæèòü[98], õîòÿ åñòü ñâåäåíèÿ î òîì, ÷òî îíè ïîëíîñòüþ áûëè óíè÷òîæåíû. Îäèí èç ïðàâèòåëüñòâåííûõ ÷èíîâíèêîâ Òîéâî Õåéêêèëÿ ïèñàë, ÷òî íàèáîëåå öåííûå äîêóìåíòû, èìåþùèå îòíîøåíèå ê Ð. Âèòòèíãó, áûëè ñîææåíû. Îí îòìå÷àåò, ÷òî óíè÷òîæåííûìè îêàçàëèñü «ðàíåå ñêðûòûå îáøèðíûå àðõèâû ïðåæíåãî ìèíèñòðà èíîñòðàííûõ äåë, êîòîðûå, âîçìîæíî, ñîäåðæàëè ìíîãîå èç ïåðåïèñêè ïî âíåøíåé ïîëèòèêå, îòíîñÿùååñÿ ê ïåðèîäó âîèíû»[99].