По насыщенности разного рода сведениями и оценками воспоминания Паасикиви представляли несомненный интерес. От мемуаров Маннергейма их отличало и то, что автор не столько обращался к своей памяти, сколько опирался на сведения, содержащиеся в собственном дневнике, он также использовал многие материалы своей служебной и личной переписки. В этих уже чисто документальных источниках содержались важные мысли, касающиеся улучшения финско-советских отношений, а высказывавшиеся им взгляды не всегда соответствовали проводившейся официальной предвоенной линии руководства Финляндии.
Подобный подход к подготовке этой работы придавал ей достоверность, и автор поведал не только о собственных переживаниях за судьбу страны, но и достаточно подробно описал характер советско-финляндских отношений в 1940-1941 гг.
В мемуарах чувствуется большая обеспокоенность за будущее советско-финляндских отношений. Финский посланник, прямо отмечая периоды их явных обострений, пытался разобраться в их причинах, а также выяснить, насколько реальной была угроза возникновения новой войны с СССР. Из его мемуаров становится ясно, что в Москве были озабочены возможным военным столкновением с Германией и именно с этой точки зрения рассматривали перспективы советско-финляндских отношений. При этом, исходя из своих представлений и оценок обстановки, Паасикиви вовсе не был убежден в том, что новой войны Финляндии с СССР не избежать. «Намеревался ли Кремль тогда предпринять особые меры против Финляндии, а также рассчитывал ли окончательно уничтожить Финляндию?» — задавал вопрос Паасикиви и тут же отвечал: «Трудно сказать»[35]. Ñëîæíàÿ ïîëèòè÷åñêàÿ ñèòóàöèÿ íå ïîçâîëÿëà åìó ïðîãíîçèðîâàòü âîçìîæíûå äåéñòâèÿ Ñîâåòñêîãî Ñîþçà. Âîñïîìèíàíèÿ Þ. Ê. Ïààñèêèâè âûçûâàþò îñîáûé èíòåðåñ èññëåäîâàòåëåé ñîâåòñêî-ôèíëÿíäñêèõ îòíîøåíèé ýòîãî ïåðèîäà.
Финский посланник в Москве обращал весьма серьезное внимание на то, как складывались отношения в 1940-1941 гг. между Хельсинки и Берлином. Хотя Паасикиви и не был осведомлен о каких-либо тайных германо-финских переговорах, тем не менее, будучи опытным политиком, он не мог не чувствовать опасной их направленности. Уже в июне 1940 г. Паасикиви явно начал улавливать угрозу военного сближения с Германией и откровенно писал об этом в своем письме в Министерство иностранных дел Финляндии[36] (èìåííî â ýòî âðåìÿ äåéñòâèòåëüíî óñòàíàâëèâàëèñü òàéíûå êîíòàêòû ìåæäó Ôèíëÿíäèåé è Ãåðìàíèåé).
Паасикиви не обладал полной информацией о бесповоротных решениях, которые принимались в Хельсинки. Поэтому, возможно, он и не стал опровергать мнение, высказанное в мемуарах К. Г. Маннергейма о том, что окончательно Финляндия стала «в единый строй с Гитлером» лишь весной 1941 г. Тем не менее к перспективам финско-немец-кого сотрудничества Паасикиви относился крайне критически. В этом смысле его вывод о том, что «тогда мы сделали роковую политическую ошибку»[37], ïðåäñòàâëÿåòñÿ èñêëþ÷èòåëüíî âàæíûì.
Свидетельством того, что мнение Паасикиви было именно таким и явно противоречило политическому курсу руководства страны, являлось также его прошение в феврале 1940 г. об отставке[38]. Óæå òîãäà îí íå ñêðûâàë ñâîåãî íåãàòèâíîãî îòíîøåíèÿ ê ïðîâîäèâøåéñÿ âíåøíåïîëèòè÷åñêîé ëèíèè Ôèíëÿíäèè. Ïðàâäà, â ìåìóàðàõ îí íå ñòàë ïîäðîáíî îáúÿñíÿòü, ïî÷åìó èìåííî â íà÷àëå 1941 ã. ïðèíÿë òàêîå ðåøåíèå.
В целом из воспоминаний Паасикиви видно, что он, как весьма прозорливый политический деятель, уже тогда осознавал, что вступление Финляндии во вторую мировую войну было отнюдь не стихийным явлением, а осознанной линией действий ее руководства. Воспоминания будущего президента страны ценны и потому, что их автор одним из первых тогда смог разобраться в существе складывавшихся советско-финляндских отношений и пришел к заключению, что ход развития событий неотвратимо вел к возникновению новой войны между СССР и Финляндией.
Спустя пять лет после мемуаров Ю. К. Паасикиви в 1963 г. появились воспоминания другого дипломата, работавшего в 1940-1944 гг. в Москве, — шведского посланника Вильгельма Ассарссона. Свою книгу он назвал «В тени Сталина»[39]. Èíòåðåñ ê ýòèì ìåìóàðàì îáóñëîâëåí ïðåæäå âñåãî òåì, ÷òî â íèõ ðàññìàòðèâàþòñÿ îòíîøåíèÿ äâóõ ãîñóäàðñòâ êàê áû «ñî ñòîðîíû». Â. Àññàðññîí î÷åíü âíèìàòåëüíî ñëåäèë çà ðàçâèòèåì îòíîøåíèé ìåæäó ÑÑÑÐ è Ôèíëÿíäèåé è ïðè ýòîì ñòðåìèëñÿ âî ìíîãîì ïîìîãàòü ôèíñêîé ñòîðîíå ñ òåì, ÷òîáû íå äîïóñòèòü âîçíèêíîâåíèÿ ó ñîñåäà Øâåöèè íîâîãî êîíôëèêòà ñ ÑÑÑÐ. Ïààñèêèâè, îöåíèâàÿ ñâîåãî êîëëåãó ïî ðàáîòå â Ìîñêâå, ïèñàë: «Ëó÷øèì ìîèì äðóãîì äèïëîìàòîì áûë øâåäñêèé ïîñëàííèê Àññàðññîí... Ìîè îòíîøåíèÿ ñ íèì áûëè áëèçêèìè è äîâåðèòåëüíûìè, à òàêæå ïðèÿòíûìè»[40]. Äåéñòâèòåëüíî, íà ñòðàíèöàõ ñâîèõ âîñïîìèíàíèé Àññàðññîí ïðèâîäèò ñîäåðæàíèå ðÿäà áåñåä ñ Ïààñèêèâè, â õîäå êîòîðûõ ôèíñêèé ïîñëàííèê äîâîëüíî ïîäðîáíî ðàññêàçûâàë î âñòðå÷àõ ñ Ìîëîòîâûì[41], ÷òî ïîçâîëÿëî Àññàðññîíó áûòü âåñüìà îñâåäîìëåííûì â ôèíëÿíäñêèõ ïðîáëåìàõ. Îäíàêî âîñïîìèíàíèÿ øâåäñêîãî äèïëîìàòà, íå ñîäåðæàâøèå àíàëèçà îáñòàíîâêè, ñêîðåå ëèøü ïîäòâåðæäàëè íàáëþäåíèÿ Ïààñèêèâè.
Сходными по манере изложения с книгой Ассарссона были воспоминания, опубликованные финским дипломатом И. Нюкоппом[42].  1940-1941 ãã. îí ÿâëÿëñÿ ñîâåòíèêîì ôèíëÿíäñêîãî ïðåäñòàâèòåëüñòâà â Ìîñêâå è ïîñòàðàëñÿ îáîáùèòü äåÿòåëüíîñòü ôèíñêîé ìèññèè â ÑÑÑÐ.  ñâîèõ ìåìóàðàõ Íþêîïï îñîáîå âíèìàíèå îáðàùàë íà íàëè÷èå «ïîñòîÿííîé îïàñíîñòè», êîòîðàÿ èñõîäèëà äëÿ Ôèíëÿíäèè èç Ìîñêâû. Äàæå çà ãîä äî íà÷àëà âîéíû îí ñ÷èòàë ëåòî 1940 ã. «óãðîæàþùèì»[43]. Êîãäà âñå æå ïðîèçîøëî òàê, ÷òî Ôèíëÿíäèÿ âñòóïèëà â âîéíó ïðîòèâ ÑÑÑÐ íà ñòîðîíå Ãåðìàíèè, òî Íþêîïï âûíóæäåí áûë îòìåòèòü, ÷òî â áåñåäå ñ íèì îäèí èç ñîòðóäíèêîâ ñîâåòñêèõ îðãàíîâ áåçîïàñíîñòè âûðàçèë íàäåæäó íà âîçìîæíîñòü ñêîðîãî ïðåêðàùåíèÿ åå ôèííàìè è âûñîêî îöåíèë äåÿòåëüíîñòü Þ. Ê. Ïààñèêèâè íà ïîñòó ïîñëàííèêà. Îí ñêàçàë: «Ïààñèêèâè ÿâëÿåòñÿ î÷åíü îòâåòñòâåííûì ÷åëîâåêîì è íå äîïóñòèë áû òîãî, ÷òîáû äåëà â Ôèíëÿíäèè çàøëè áû òàê äàëåêî»[44].
Наряду с выяснением советско-финляндских отношений в 1940-1941 гг. немаловажным и не менее сложным аспектом оставались и складывавшиеся в тот период финско-германские отношения. Доступная же источниковая база не позволяла представить объективную картину происходивших в этой сфере событий.
Тем не менее в 1960—1970 гг. и здесь обозначился определенный прорыв благодаря появлению ряда дневников и воспоминаний тех военных и государственных деятелей, которые конкретно участвовали в подготовке Финляндии к войне против СССР.
Прежде всего безусловный интерес представлял «Военный дневник» начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Ф. Гальдера. С 1936 по 1942 г. он, находясь на этой должности, принял активное участие в подготовке и осуществлении начала второй мировой войны. Столь ответственный человек в вермахте вел ежедневные записи, которые удалось сохранить и опубликовать спустя более чем двадцать лет после окончания войны[45]. Ýòè çàïèñè îõâàòûâàþò äîâîëüíî ïðîäîëæèòåëüíûé îòðåçîê âðåìåíè (ñ àâãóñòà 1939 ã. äî ñåíòÿáðÿ 1942 ã.) è ïðåäñòàâëÿþò ñîáîé âåñüìà ëàêîíè÷íûå ôðàçû î ïðîèñõîäèâøèõ ñîáûòèÿõ, êîòîðûå åæåäíåâíî çàïèñûâàë â ñâîé äíåâíèê Ô. Ãàëüäåð. Îí òàêæå â ñæàòîì âèäå äàâàë ñâîè îöåíêè òåì èëè èíûì ÿâëåíèÿì, ñâÿçàííûì ñ äåÿòåëüíîñòüþ âîîðóæåííûõ ñèë Ãåðìàíèè.
Для анализа процесса подключения Финляндии к военному походу Германии на восток наиболее важным представляется второй том дневников Гальдера, который охватывает период с 1 июля 1940 г. по 21 июня 1942 г.[46] Èìåííî íà ñòðàíèöàõ ýòîé ÷àñòè çàïèñåé ðàñêðûâàåòñÿ ïðîöåññ ïîäãîòîâêè âåðìàõòà ê íàïàäåíèþ íà Ñîâåòñêèé Ñîþç è ñîäåðæàòñÿ äåòàëè ðàçðàáîòêè ïëàíà «Áàðáàðîññà».
Достаточно пунктуально проведенная Гальдером фиксация происходивших событий позволяет составить довольно четкое представление об эволюции взглядов в отношении Финляндии в германском военном руководстве, а также показать те связи, которые были установлены с финским генеральным штабом. В частности, весьма полезными сведениями стали данные о переговорах в январе 1941 г. Ф. Гальдера с начальником генерального штаба Финляндии А. Э. Хейнриксом.
В целом материал, приводимый в служебном дневнике этого высокопоставленного немецкого генерала, фактически позволил понять скрытый механизм подключения Финляндии к войне против Советского Союза. Но скупые записи, которые делал Ф. Гальдер, все же скорее наводили на определенные предположения по поводу данного процесса, нежели чем давали четкие на них ответы. К тому же служебный дневник Гальдера касался его личного восприятия происходивших событий.
Несколько иначе по сравнению с дневником Гальдера выглядит работа бывшего представителя финских вооруженных сил Мартти В. Теря. Этот человек не был столь высокопоставленным офицером, как Ф. Гальдер. Он имел лишь чин майора и до отставки проходил службу в генеральном штабе финской армии. Однако В. Теря входил в круг лиц, непосредственно занимавшихся в 1940-1941 гг. тесным военным сотрудничеством Финляндии и Германии, о чем написал ряд работ[47]. Íî â îòëè÷èå îò äíåâíèêîâ Ô. Ãàëüäåðà îí ñâîè âïå÷àòëåíèÿ è èìåâøèåñÿ â åãî ðàñïîðÿæåíèè äîêóìåíòû ïîñòàðàëñÿ ðàñïîëîæèòü òàêèì îáðàçîì, ÷òîáû ïðåäñòàâëåííûé ìàòåðèàë âûãëÿäåë êàê èññëåäîâàíèå, â êîòîðîå âïëåòàëèñü åãî ëè÷íûå âîñïîìèíàíèÿ.
В центре внимания В. Теря были события конца лета — начала осени 1940 г., когда он участвовал в организации итого посещения Хельсинки эмиссаром Г. Геринга Ёзефом Велтьенсом. Именно этот визит открыл новую страницу в финско-германском военном сотрудничестве. Об этих событиях имелись скудные сведения, поскольку в Хельсинки относительно данного визита не отложилось документальных материалов. Не сохранилось также и немецких источников. Что же касалось Теря, оказавшегося причастным к указанному визиту, то он был одним из прежних знакомых Велтьенса и потому был весьма осведомлен о характере происходивших переговоров.
Спустя более двадцати лет после этих переговоров Теря решил как-то пролить свет на суть той засекреченной тогда истории. В своей работе автор использовал дневниковые записи, которые он делал для памяти и в которых фиксировал все подробности происходившего. Кроме того, в основную свою публикацию «На распутье. События осенью 1940 г. на фоне плана "Барбаросса"» Теря включил и достаточно внушительное приложение, которое составило третью часть всего изложения. Оно представляло собой подборку большого количества документов, характеризовавшую и подтверждавшую достоверность основного содержания.
Определяя задачи своей работы, Теря решил внести ясность в проблему так называемого транзита немецких поиск через Финляндию в конце 1940 г. Причем изложенное явилось своеобразным ответом на воспоминания другого участника рассматриваемых событий М. К. Стевена[48]. Ïîäïîëêîâíèê Ñòåâåí, òàê æå êàê è Òåðÿ, âûïîëíÿë çàäàíèÿ ïî îðãàíèçàöèè «òðàíçèòà». Îí ïðåäñòàâëÿë îïåðàòèâíûé îòäåë ãåíøòàáà ôèíñêîé àðìèè è, â ñâîþ î÷åðåäü, âåë ñåêðåòíûå ïåðåãîâîðû ñ ïðåäñòàâèòåëÿìè Ãåðìàíèè, êîòîðûå ïðîõîäèëè â êîíöå ëåòà — íà÷àëå îñåíè 1940 ã. Ïðè ýòîì èìåííî Ñòåâåí è ïîäïèñàë 12 ñåíòÿáðÿ 1940 ã. «òåõíè÷åñêèé» äîãîâîð î òðàíçèòå íåìåöêèõ âîéñê ÷åðåç ôèíñêóþ òåððèòîðèþ.
Однако у двух этих финских офицеров имелись разночтения в приводившихся ими сведениях. Возникла, в частности, дискуссия по поводу договоренности о численности германских солдат в Финляндии в момент их транзита[49]. Òåðÿ ñ÷èòàë, ÷òî êàê â ýòîì ñëó÷àå, òàê è ïî èíûì âîïðîñàì Ñòåâåí äîïóñêàåò îòêëîíåíèÿ îò èñòèíû è ïðèâîäèò îøèáî÷íûå óòâåðæäåíèÿ è ïîýòîìó íåîáõîäèìî âíåñòè ÿñíîñòü[50].