— И этого не хочу. Говорите дальше!
— Заклятие Пуска! — шепнула ему в ухо Нерисса. — Спроси их... Скажите Заклятие Пуска!!! — крикнула она вдруг, оттолкнув его. Тот, растерянно глядя на её помертвевшее лицо, застыл на месте и снова покосился на стену. Но Кодекс не отвечал.
— Да нет же! — не выдержал Аксель пару минут спустя, убедившись, что разговор окончен. — Говорите! Я здесь, я слушаю!— И в ярости топнул ногой по бело-жёлтому бумажному полу.
— Акси, — сказала Дженни, взяв его за руку. — Не сердись... Им виднее!
— Да, виднее! Мы просто спугнули их! Нерисса...
Он гневно повернулся к Нериссе, собираясь требовать объяснений. Но та уже стояла перед ним на коленях.
— Пророк! — шептала она, восторженно глядя на него. — Мессия!
Все, с Аксом во главе, кинулись поднимать её, успокаивать, а Аксель даже пробовал пристыдить.
— Уж если кто и пророк, так это ты, — сказал он, вздохнув. — Насчёт Рима угадала без всяких оракулов и... прочего. (Он хотел закончить «и Кодексов», но теперь уже как-то постеснялся. Не при нём будь сказано...). И какой я тебе мессия? У вас, эльфов, и слов подобных нету... У людей поднабралась, не иначе! Вон меня Кодекс «Проклятым» обозвал... Лучше скажи, зачем ты оттолкнула меня? Что такое Заклятие Пуска?
— Заклятие Пуска? — недоумённо повторила она, словно впервые слышала. — Они самые мощные из всех! Заклятие Семи Смертей, например... Или цепная реакция при взрыве проклятых мест. Но, честно говоря... я сама не знаю, для чего мне взбрело в голову об этом спросить... — Она робко покосилась на Акса, и тот поспешил успокоить её улыбкой. — Встречи Двоих я боюсь не меньше тебя, поверь мне! А чтобы её предотвратить, надеюсь, никаких Заклятий Пуска не нужно... Нет, Чёрный Кодекс возбуждающе действует на меня, и я не гожусь в его Хранительницы! Увижу дядю — немедленно откажусь... Прости!
— Ничего... Бывает, — вздохнул юноша. — Просто я надеялся, он ещё хоть что-нибудь скажет!
— Захочет — всегда найдёт, как тебе сказать, — утешил Акс, беря под руку Нериссу. — Но мы колоссально продвинулись вперёд! Ты молодец, Акси!
— А ты уверен, что речь шла о Риме? — спросила Дженни.
— Мне кажется, вы и сами не сомневаетесь, — сказал Аксель. — Правда, Кодекс его не больно празднует... Но, с другой стороны, лучшего места для Двоих действительно нет!
— Значит, уже скоро? — содрогнулась Нерисса. — Уже вот-вот...
— Пятнадцатое августа, — многозначительно напомнил всем Акс. — Не ты ли называла, Нерисса? А сегодня по-мюнхенскому времени — восьмое...
— Ох, нет, почему именно теперь? — Она запахнула плащ, укуталась в мех, словно бы кругом лежали сугробы, и тихо, решительно сказала: — Едемте в Рим!
Юноши и Дженни озабоченно переглянулись. Вроде и не проблема для волшебников — а сразу масса проблем...
— Снова врать родителям... Заколдовывать... — поморщился Аксель. — Надоело!
— Подумаешь! Обычная турпоездка, — сказал Акс. — А там, на месте... номера получим отдельные, да время, конечно, — МВВ... Ну, а ты, Нерисса? Сумеешь отлучиться из Согнефьорда?
— Конечно! — уверенно кивнула она. — Дядя никогда не появляется там — в случае чего меня к себе вызывает. И Говорящее Облако покажет ему лишь то, что я захочу... Приедете, поселитесь и дайте мне знать таким же Облаком. Сейчас в твоей памяти возникнет заклятие-адрес... Готово? Отыщете в Риме комнатушку для одинокой феи — ворчать не буду, а нет — сама подыщу!
— Хорошо, ты волшебница! Обычному человеку летать из фьордов в Италию — просто здоровье гробить, — заметил Аксель. — И всё же тебе надо обратить внимание на самочувствие. Разумеется, феи могут вылечить любую болезнь...
— Но вовремя, — закончила за него Нерисса. — Ты прав! Я, безусловно, устала от тайн и от одиночества, и часто забываю или ленюсь привести себя в порядок. Однако впереди испытание... Исправлюсь, даю вам слово!
— Мы не позволим тебе нарушить клятву! — дерзко заявил Акс, и был вознаграждён нежнейшей улыбкой.
— Значит, так и сделаем! — решил Аксель. — Вернёмся домой, найдём подходящую поездку в каком-нибудь туристическом агентстве... и постараемся убедить родителей... Ты, Дженни — своих... А не выйдет — ничего не поделаешь, придётся заколдовать.
— Стойте-ка! — спохватилась Дженни. — Нужно же определиться со сроками. До каких пор мы должны оставаться в Риме?
— Дженни, — сказал Аксель, — ты меня удивляешь, честное слово...
— Не у одной Нериссы уже голова кругом, между прочим! — огрызнулась она. — Ладно, проехали! И ещё... Мне не всё понятно в услышанном. Тот, кто «дал себя выпить, словно чашу» — конечно, Куум! Ну, а начало?
Ты выбрал. Трое умели.
Один умер. Другой не станет нашим...
— Думаю, тут ясно, — ответил юноша. — Если я Кодексу важен как поэт — он и вспоминает поэтов, а то кого же? Их и было трое в этой истории. Мой дедушка, Никос Конделос, Куум! Но дедушка умер, и даже Штроя остановить не захотел, не то что Двоих... Никос и в самом деле «не станет нашим». Ему бы с собой разобраться хоть немного... А жаль! Он лучший поэт, чем я.
— Наверно, главное для Смертей заключается в другом, — многозначительно заметила Дженни. И он благодарно улыбнулся.
— Итак, летим домой? — бодро спросил пудель. — Самолёт подан!
Трое мюнхенцев печально вздохнули. Сколько же ещё тягот впереди, даже с бесценным Шворком! Снова Четвёртый Ярус, брр... А Главная Диспетчерская? Кто знает, не смекнули ли там насчёт «аварии»? Не хотелось садиться в самолёт...
— Слушайте! — трезво сказал Акс. — Хватит вам дурака валять. Речь идёт о возвращении в нашу, чёрт подери, квартиру, а не в Альпы или, допустим, на Луну. Переместимся в мой родимый шкаф, и ничего с ним наверняка не будет. Разве что кровать Джеймса Бонда повредим, но я всё равно решил завести другую!
— Бедняжка! — пожалела Нерисса. — Жить в шкафу... Как же ты, Аксель, не позаботился о брате?
— Ничего, я приноровился, — скорбно ответил Акс, и, глядя на его лик, мало кто заподозрил бы, сколько миллионеров позавидовали бы «шкафным мукам».
— Минуточку, Нерисса права! — тотчас объявил Аксель. — Тебе теперь есть кого ждать в гости (он не уточнил, о ком речь, но никто его, в общем, и не спрашивал), и ты не можешь принимать их... подобным образом. В Мюнхене отыщем тебе квартирку недалеко от нас, и обставишь её так же спартански, если уж ты сторонник скромной жизни. Ну, а в Риме... приноровишься к номеру люкс, даже если тамошняя кровать отстаёт от твоих требований.
Нерисса слушала с явным одобрением, зато Акс лишь постно вздохнул:
— Хотелось бы мне, конечно, в номер люкс, особенно после шкафа... да, боюсь, не выйдет. По понятным причинам нам нужно будет держаться вместе. А вы едва ли выберете суперотель... Наши... твои родители, Акси, помпы не любят!
— Ничего, — испустил ответный вздох Аксель. — В самом скромном отеле один шикарный номер всегда найдётся. И я уж никак не допущу, тем более, после слов Нериссы, чтоб он достался кому-то, кроме тебя!
Акс долго благодарил его тоном Людовика Одиннадцатого, ответившего на славословия нищего «Спасибо тебе, добрый человек!» вместо милостыни. И трудно сказать, кто из юношей получал большее удовольствие при мысли, что у него, у Акса, начинается своя жизнь, которую даже можно высмеять! Нерисса растрогалась, Дженни и Шворк только крутили головами... но, хотя провести себя не дали, тоже радовались за Акса.
Наконец все, кроме него, сердечно обняли фею и удалились в «салон желудка», давая ему возможность попрощаться. Отсутствовал он почти полчаса. Видно, Нерисса не считала долгие прощания недопустимыми в ТАКИХ СТЕНАХ. Когда же и Акс возник в «салоне желудка», он выглядел куда жизнерадостней, чем в кровати имени Джеймса Бонда.
После чего Шворк переместился — впервые в жизни, да с пассажирами на борту, да ещё из Чёрного Кодекса! Можно было стартовать с соседнего стеллажа, но люди решили убедиться, насколько для них теперь досягаем этот том из Верхнего Мира. Ведь если он выпустит «туда» — скорей всего, впустит и «обратно»... И получилось! Пёс только опрокинул в спальне у Акса ночной столик, похожий на висящую в воздухе лужицу воды и стоивший... а впрочем, кому какое дело?
— Бог мой! — шепнула Дженни, потрясённо озираясь по сторонам. — Интересно, почём такая мебель?
— Не знаю, — скромно ответил Акс. — Понравилась — вот и заказал... Между прочим, Акси, как это ты собираешься отыскивать мне квартирку недалеко от вас? Я хочу сказать — на какие средства?
— Лично я ничего искать не буду. Ты будешь! Документов тебе не надо, никто не спросит, кто ты... Тави же нашего не спрашивали. А деньги... ну, наколдуй!
— Извини, но тут есть одна деталь, которую ты, кажется, не учёл, — сказал щепетильный Акс. — У нашего Тави отняли родителей духи. И вполне справедливо, если вы, в свою очередь, растили его за счёт господина Штроя... А мои родители — это ты! Какое же право я имею...
— Ох вы, умники! — снисходительно улыбнулась Дженни им обоим. — Надо же, обо всём подумали... кроме главного. Да откуда ж, по-вашему, берёт денежки герр Штрой?! Может, у него дома стоит станок и лежит лицензия, разрешающая ему печатать деньги? Наколдовывает — то есть, обесценивает настоящие евро, тем самым увеличивая инфляцию — или крадёт из банков! Так что прав у вас, уважаемые Акс и Тави — одинаково...
Аксель был задет.
— В это мы вникать не обязаны, — фыркнул он. — Ещё я не выяснял, откуда у Штроя деньги! Но насчёт тебя, Акс, — давай и впрямь сделаем иначе. Есть масса евро, погибших при разных катастрофах: пожарах, крушении самолётов и поездов, да мало ли где... Например, какой-то бандит украл и спрятал! Вот из них и бери. Ими всё равно никто не воспользуется, а вернуть их в денежный оборот — не значит увеличить инфляцию. Согласен?
Такое решение все нашли безупречно честным, и Акс собрался нынче же приступить к поискам квартиры. (Хотя его, разумеется, заверили, что в акселевом шкафу ему всегда рады). С его волшебными методами юноша рассчитывал к вечеру обосноваться на новом месте, уладив бумажные формальности. А завтра обставить жильё в современном стиле...
После этого Аксель попросил пса тихонечко отвезти Дженни домой, воспользовавшись кухонной форточкой, разрешил навестить семью и пошёл искать Кри и Тави.
— Знаешь, Ренате, — сказал восьмого августа за завтраком Детлеф Реннер. — Мне сейчас звонил тот приятель, Роланд... с которым, помнишь, мы на острове Рюген отдыхали. И прислал электронное письмо!
— Всё у него в порядке? — спросила фрау Ренате — вежливо, но без особого любопытства.
— Пошёл в гору! — ответил муж, накладывая себе омлету. — И раньше не бедствовал, конечно. А как стал заместителем своего дражайшего «шефи»...
Фрау Ренате поморщилась. Аксель, Кри и Тави, слышавшие их разговор, сразу поняли: «шефи» у неё не в чести.
— Понимаю тебя, но сам Роланд — вовсе не плохой парень, — благодушно продолжал Детлеф. — И всегда готов предложить что-нибудь хорошее...
— Да? — уже с большим любопытством сказала фрау Ренате.
— Сейчас увидишь! Он снял частную виллу в Риме — не роскошную, однако довольно неплохую... до конца августа. А потом ему позвонили, что он нужен, и отпуска в ближайшие месяцы не будет. Обратная сторона медали!
— Ну, нам с тобой ничего подобного не грозит, — успокоила Детлефа жена. — И дальше?
— Денег ему хозяева виллы не вернут. Но Роланд бы и сам не потребовал: хочет сохранить отношения... Словом, предлагает нам римские апартаменты за полцены! Вот, погляди-ка... — И Детлеф протянул фрау Ренате распечатанное электронное письмо — с копией счёта и даже, кажется, с маленьким планом города.
Аксель, Кри и Тави обменялись потрясёнными взглядами. Но молчали.
— Неплохо! — признала фрау Ренате, закончив чтение. — Недорого даже и для нас, зелёная зона... отдельная комната на каждого из детей, если хотят. Ну, а странности упомянутой здесь дамы... Надеюсь, я всегда позабочусь о вас вместо неё! И у тебя как раз отпуск.
— Да я и с тобой бы их отправил! Вариант редкий. Но тогда надо живо собираться и уже послезавтра утром быть на месте...
— Что скажете? — повернулась фрау Ренате к детям. — Пожалуй, выходит слишком быстро... И потом, ведь мы не так давно были в Риме. Может, не стоит?
— Мы были в Риме зимой, — мягко напомнил Аксель, поражаясь собственной выдержке. (Кри и Тави напоминали два паровых котла, готовых взорваться). — А летом он, наверно, гораздо лучше... Реннеры всегда легки на подъём! Словом, я «за»!
— И я! — объявила Кри, не взглянув на Тава. — Знаешь, мамочка, я совсем не против жить в одной комнате с Дженни... Она как раз ищет, куда бы и с кем поехать!
— Дженни? Пожалуйста, но мы с неё не возьмём. Тогда Акселю и Тави всё же остаётся по комнате. Тави, твоё мнение?
— Ехать я хочу, — сказал Тав. — А на своей комнате не настаиваю... Зато окажу услугу Кри!
— Мне? — удивилась та. — Думаешь, ты мне там — услуга?!
— О Дженни-то ты помнишь, а про её новую подругу забыла. Нерисса, вроде... Они вдвоём ищут, куда поехать!
— И верно! — поняла Кри. — Молодец, Тав. Ладно, пускай одна комната — Нериссе! С неё вы можете брать...
— Ну уж нет! Если не берём с Дженни, то и с её подруги тоже, — возразил Детлеф.
— Но мы не знаем её, — напомнила фрау Ренате для порядка. (В принципе, оба всегда радовались гостям детей). — Что у неё за здоровье? И нужно же согласие родителей...
— Симпатичная! Даже очень! — заверила Кри, и ни капли не обманула: в памяти Акселя она видела Нериссу. — Мы с ней не раз встречались и всегда ладили... Здорова как лошадь!
— Хорошо, так и порешим! — поднялся Детлеф. — Звони им обеим, и мне нужно лично говорить с их родителями не позже сегодняшнего вечера. У Дженни страховка есть...
— У Нериссы тоже! Дженни мне говорила. Всё тебе будет, пап, не волнуйся, в полном порядке!
Когда троица осталась одна, Тави значительно присвистнул.
— Лихо работают эти Смерти! — сказал он. — Ночью вы вернулись, а утром... Хотя... стоит ли удивляться?
— Боюсь их! — созналась Кри. — В Риме нас может ждать ТАКОЕ, что и Альпийская бойня мёдом покажется...
— А вас, между прочим, никто и не просит ехать, — вставил Аксель. — Нет, серьёзно! Со мною, кроме Нериссы и Дженни, будет Акс. И Шворк... Справились же мы только что одни!
— Последний бой со Штроем без нас? — подняв брови, ледяным тоном спросил Октавио. — Ты, видно, не отдохнул с дороги, Акси...
— Почему обязательно последний?
— Потому! — отрубила Кри. — От тупости, бедный Тав, не отдыхают... Ну всё, я пошла звонить!
Она направилась к телефону. Аксель смирился с неизбежным.
Мать Нериссы оказалась пунктуальной особой и позвонила Детлефу Реннеру ещё до вечера. Впечатление от разговора было прекрасным. Здоровье у доченьки отличное, привычки спартанские, характер покладистый, страховка имеется, Италия грезится. И так как по её, матери, мнению, теми же качествами в избытке одарена Дженни Винтер (несмотря на порывистость манер, вполне в её возрасте обычную) обе они просто созданы для совместной южной поездки! Но лучше, если Нерисса поживёт в комнате одна. Нет проблем? Чудесно! А что до денег, то мы бы всё же хотели... Ну, тогда мы надеемся не раз оказать детям герра Реннера ответное гостеприимство. У нас, знаете, тоже своя вилла. В Хорватии.
Слушая рассказ Детлефа за ужином, Аксель наконец понял, что чувствовал Гай Фокс, входя в начинённые порохом подвалы британского парламента с тлеющим фитилём в руках. Роковые волшебные шестерёнки завертелись, возврата не было! Зато появился новый союзник в борьбе со Штроем. Скрипит, звенит, но не выдаст...
Накануне отъезда, то есть вечером девятого августа, Акс пригласил всех на новоселье. С квартирой затруднений не оказалось: как уже говорилось в третьей части нашей истории, Мюнхен изобилует пустыми квартирами по причине растущей безработицы. И совсем рядом, восемь минут ходьбы! Две комнаты с кухней и балконом.
Желание отличаться от Акселя в его двойнике не то чтобы поутихло — приняло терпимые формы. Ещё бы! Ведь он ежедневно общался с Нериссой по Говорящему Облаку, был зван ею в Согнефьорд и отправился бы туда давно, если б не итальянская кампания. На новоселье, правда, сприггана прийти не могла — её вызвал дядя. Но видела квартиру на расстоянии, и в восторге!
Нужно ли говорить, как Акс благодарил Тави, вовремя напомнившего о комнатушке для одинокой феи? У него самого новая мебель не уступала старой. Увидев кровать, Аксель не сдержался.
— Где ты взял этот эшафот? — спросил он, слегка попятившись.
— А мне нравится! — возразила Кри. — Хотя бы от вкусов Акса не пахнет нафталином...
— Тогда себе заведи, — сказал Аксель. — Само собой, со скоростным лифтом.
— Может, и заведу... Дженни, твои баллы?
Женская солидарность в подобных случаях работает безотказно. И хотя мысленно Дженни тяготела скорее к Акселю, она рассыпалась в комплиментах новой кровати, поднялась на неё и махала всем рукой сверху.
Минут на десять заехал с работы Хоф. Выпил стаканчик соку, увидел кровать, спросил, что это такое.
— «Соник Бед!» — похвастался Акс. — Встроенные динамики по периметру, двенадцать каналов. Включаешь кровать в сеть, и музыка обволакивет тело... Дженни уже полежала, ей понравилось. А насчёт бортов и ступенек... я крепко сплю и никуда ночью не хожу.
— Я тоже... Акси, можно тебя на пару слов?
Хоф отвёл юношу за дверь, чтобы не мешать альпинистам.
— Ты с Ронуэн виделся? — тихо спросил он. — Или сова вообще не в курсе?
— Виделся... Сказал: продолжаю поиски, — честно ответил Аксель. — С небольшим перерывом на отдых в Риме. Неловко, конечно... Но мы ведь обещали Нериссе хранить тайну! Кроме того, у меня возникает ощущение... Мне кажется, сова знает. Или догадывается. Особенно когда я помянул Рим! А для неё догадаться...
— Значит знать, — кивнул Отто. — Не спорю, не спорю...
— И потом, здесь она нам помочь не может. Посуди сам... Ведь вы с ней похожи!
— Правда?
— В хорошем смысле! Если есть что анализировать, с вами никто не потягается. Но что анализировать тут? Нас ведут в темноте за ниточку, будто вереницу слепых... А на нет и суда нет, верно? Ронуэн знает про Ключ и Предисессора не больше меня. Найдём их, вернёт нам Нерисса слово — сразу расскажем Диадеме!
— Хм... если не ошибаюсь, Нерисса не может вернуть вам слово, пока её не отпустят в Абаллак?
— Она уже действует. С дядей поговорила, тот согласен. И обещал говорить со Штроем! Нерисса почти уверена и в его ответе. Она же очень толковая, всякий будет рад иметь такую шпионку...
— Не слишком благовидная роль, — заметил Хоф. — Конечно, я совсем не против Нериссы! — добавил он. — Лично мне эта девушка симпатична. И, кажется, положительно влияет на Акса... Жаль, что я не могу проводить вас. Летите утром?
— Да. Полтора часа, и прилетаем во Фьюмичино в...
— Стоп! — оборвал его Хоф знакомым тоном. — Полагаю, все нужные звукозащитные заклятия на данную квартиру наложены?
Аксель присел на новый, чистый ковёр у двери и начал тихо выть. Хоф слушал с удовольствием. Повыв, Аксель откинулся к стене и сказал:
— Его чуть не задушили у меня в доме. В моей комнате! На моём подоконнике, на глазах у всех! А ты...
— У всех? Каких всех?
— Портрет Байрона. Фотография Ники Турбиной. Фотография моей сестры Кри! А ты ещё спрашиваешь?
Хоф понимающе кивнул.
— Хорошие были люди? — вдруг спросил он. — Я не о Кри, с нею мы знакомы...
— Мне кажется, и этот вопрос не нужен. Я их люблю такими, какими были!
— Молодец... Ну, меня дома ждут. Надо со всеми попрощаться!
— Теперь ты почти нормальный, — заключил Аксель. — Кто тебя не знает, даже подумает: совсем...
Хоф обнял его за плечи, и они постояли немного в тишине. Двери у Акса абсолютно не пропускали звуков, ибо он любил тишину не меньше Акселя.
— Только не говори никаких напутственных слов, — попросил юноша.
— Почему?
— Для меня они плохая примета. После Шеса...
— Я и не собирался, Акси. Хотя, честно сказать, никогда ещё не тревожился за вас больше!
— Старшая Смерть спасла меня один раз.
— У неё были на то как личные, так и служебные причины. В целом же Смерти привыкли скорее убивать... Ладно, пошли к гостям.
Они вступили в малую комнату, занятую почти целиком циклопическим ложем Акса, и увидели: все сидят на ковре и слушают музыку из динамиков. Голова Кри лежит на плече у Тави, виден точёный профиль, веки опущены, губы полуоткрыты. Он бережно держит в объятиях своё сокровище, похожее на Асфодель больше, чем когда-либо. Дженни прислонилась к стене на манер Акселя, волосы рассыпаны по плечам, невидящий взгляд устремлён куда-то в пространство... Акса в самой кровати почти не видно, одно только неподвижное колено далёким пиком. Под такую музыку трудно шевелиться: она была светлой и прекрасной.
— Что это? — когда она закончилась, спросил Тави.
— Сен-Санс. Ария Далилы. Я буду под неё засыпать! — объявил всему миру Акс. Хоф обнял его и остальных, не сказал никому ни слова и ушёл.
— Нам тоже пора, наверно, — сказал Аксель.
— Выспаться перед дорогой, — сказала Дженни.
— Да. Надо идти, — сказала Кри.
— Отличная у тебя квартира, Акс, — сказал Тави.
— Ну, и посидим ещё пару часиков! — сказал Акс. — Вещи сложены, так ведь?
— Завтра ты увидишь Нериссу, — напомнил Аксель.
— И что?
— Чем раньше заснёшь, тем быстрей увидишь...
Акс серьёзно подумал.
— Ну ладно, — решил он. — Сейчас десять. Звоните родителям и сидите хотя бы до пяти. А там уже можно и поспать!
ГЛАВА ХIV. ВЕЧНЫЙ ГОРОД
О Рим! Выслушай мою небольшую речь.
Или, может быть, ты любишь большие речи? Что ж, если ты не устал от них за столько веков, дай ничтожный знак, и воды моего красноречия затопят тебя. Скроются из виду крыши твоих дворцов, пустые глазницы Колизея, стаи рыб смогут посетить Ватикан, окружив озадаченным кольцом статую Аполлона. Разве что фонтан Треви один не заметит перемен: он и сам вода. Но хоть денёк отдохнёт от града монет с утра до вечера, а если я разойдусь, то и от еженощного лихорадочного вылавливания. Когда всё это свершится, я превзойду Августа, который, едва научившись говорить, повелел лягушкам не квакать — и те не квакали!
Древние маски смотрят на нас из темноты слепыми глазами, словно что-то хотят сказать. Слава тебе, Рим — посмертная маска человечества! Свершившееся после тебя не имеет особого значения. Ты показал: люди никогда не будут свободны. Они не выслушали тебя, да и не могли. Задайте вопрос любому трупу: он ли должен соответствовать своей маске, или она ему — и, скорей всего, он ответит презрительным молчанием.
О, скольких бы устыдил их вид, взгляни они на себя не ДО, а ПОСЛЕ... «И это мои развалины? Верните жизнь, дайте прожить её с начала, чтобы из горсти пыли могло выступить лицо!» Недавно мы с Акселем прочитали американского поэта, как ни странно, писавшего по-русски и намекавшего именно на такие вещи:
Привались лучше к портику, скинь бахилы,
сквозь рубашку стена холодит предплечье;
и смотри, как солнце садится в сады и виллы,
как вода, наставница красноречья,
льётся из ржавых скважин, не повторяя
ничего, кроме нимфы, дующей в окарину,*
кроме того, что она — сырая
и превращает лицо в руину.**
(* Окарина — глиняная или фарфоровая флейта-свистулька.
**Иосиф Бродский. «Римские элегии», VI. — Л.С.).
Но помни, Рим: я привёл сюда любимых героев не для тебя. Я не скажу им, что в груди у тебя как был, так и остался кусок мрамора. Конечно, они всё равно не отступили бы, узнав правду — и всё же я промолчу. Ибо они и есть мой Вечный Город.
А потому — слава тебе, Рим! Вместе с ними я поднимаю щит и трезубец и, глядя поверх головы того, к кому обращаюсь, восклицаю:
«AVE, CAESAR, MORITURI TE SALUTANT!»*
(*«Славься, цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!» — Л.С.).
Впрочем, стоит ли кончать мою речь торжественно-мрачной нотой? Когда мы с Акселем посмотрели «Амаркорд», то запомнили бессмертную фразу одной киногероини — правду сказать, довольно сомнительной особы: «Я хочу прикоснуться к человеку, который видел дуче!» И если она права, и прикоснуться — значит понять... о Рим, да прикоснётся к твоим камням всякий, кто этого захочет.
Первое, что увидела семья Реннер в аэропорту Фьюмичино, была посадочная полоса, и на ней — Шворк весьма недвусмысленных размеров. Сравнявшись с сорокатонным «вольво» (точно как при знакомстве с Кри и Акселем) он сидел, наблюдая за яйцевидным носом надвигавшейся на него «Люфтганзы». За какой-нибудь метр до столкновения самолёт, казалось, что-то почуял, поджал хвост и трусливо замер. Тогда пёс распушил свой, презрительно обогнул кабину и, когда ему наконец подали трап, стал с пуделя ростом.
— Никаких такси! — изрёк он по ходу встречи (особенно нежной со стороны Кри, хотя из Мюнхена вылетали вместе). — А также общественного транспорта! Хватит нам падающих сосен на Сан Антонио. К тому же я хочу ознакомиться с местностью спокойно, не следя одним глазом за вашим кузовом... Проходите досмотр, глотайтесь — и снова в воздух!
Возражать ему смысла не было. У Кри и Тави болтались на груди фотоаппараты, а из «салона желудка» можно славно пощёлкать крыши Вечного Города и даже попросить задержаться над тем или иным местом. Одному Аксу, бедняге, всё равно: он спит (или же смотрит телевизор на походной кровати?) в кармане Акселя. Мог бы путешествовать, как и все — с билетом и изменённой внешностью. Но Аксель твёрдо решил не знакомить свою «Железную Маску» с родителями, ибо тем сполна хватит Белой. А глядеть на семью со стороны, словно чужой — не хотел сам Акс. «Прилетим — достанешь...»
Возможно, он и видел что-нибудь сквозь карман. И, стало быть, насладился панорамой, напоминавшей груды розовой пастилы вперемешку с шоколадными кексами и сгустками зелёного крема. Белый цвет скрадывался, линял на фоне южного неба и лучей утреннего солнца, только иногда резал глаз силуэтом многоэтажного «корабля», рассекавшего розовые волны. Кри и Тав вели себя как детишки, забыв о своём, уже довольно солидном, возрасте («А вон мосты!» — «А вон Сант-Анджело!»). Аксель хранил достоинство; лишь когда пёс завис над Пьяцца Сан Пьетро, вид колоннады Бернини вызвал у юноши столь же восторженное уханье. Ну, а родители глядели не столько на Рим, сколько на детей, ибо все родители мира здесь едины: Римов — много, дети — одни!
Но не забыли ли мы Нериссу и Дженни? Такая небрежность вовсе не в нашем духе — просто их нет здесь. С ними всё в порядке, читатель! А пока гляди лучше вниз: там уже сады Ватикана. Вот показался впереди большой зелёный массив Урбано дель Пинето, и пёс пошёл на снижение. Через минуту он приземлился в великолепном сосновом парке, царстве «зонтичных» пиний, и тотчас выплюнул пассажиров. Сам же притворился животным, известным в зоологии под именем «домашнего пуделя».
Итальянские сосны с почти горизонтально раскинутыми ветвями и нежной зеленью придавали пейзажу нереальный, сказочный вид. Они заставляли глаз «бежать» вслед за ними вместо того, чтоб «упереть» его в суровый северный монолит с жёсткой иглой. (И Аксель невольно поискал глазами Адама с Евой, выступающих во главе зверей и птиц — и нашёл Тави, Кри и Шворка). Внизу царили кустарники: вечнозелёные, колючие «маки», или, по-итальянски, «маккья». Вереск, ладанник, фисташка, мирт, а главное — земляничник, любимый всё той же Кри за красоту и вкус мучнистых плодов, напоминающих маленькие солнышки... Кое-какие растения девочка знала ещё по Сан Антонио, Аксель же замечал их меньше, однако засмотрелся и он. От сильных душистых запахов немного кружилась голова.
— Это здесь? — с восторгом сказал Октавио. — Прямо в парке?
— Почти, — отозвался Шворк. — На окраине... Я гляжу, экскурсия удалась?
Действительно, вскоре за соснами вырос жилой квартал, а на самом его краю и предмет поездки. Вилла Скьявоне выглядела довольно симпатично: чистенькая, двухэтажная, тёплого кремового цвета, кое-где с витражными стёклами на окнах. Сразу ясно, что миллионеры здесь не живут, но хлеб насущный найдётся.
Впрочем, миллионерскими жилищами скромная семья Реннеров насытилась, и потому не жаждала новых. На знакомство с хозяевами рассчитывать было нечего. Судя по письму Роланда, штат обитателей виллы в августе состоял из домоправительницы — синьоры Дзандоменеги. (Она убирает комнаты и аккордно может сготовить, только невкусно. Знает о Риме больше любого турагентства; спрашивать её, однако, не стоит. Иногда возникает впечатление, будто у неё не все дома. Сам Роланд к однозначному мнению по этому поводу так и не пришёл: у каждого свои недостатки).
Детлеф позвонил, и ему тут же открыли. Аксель, знавший содержание письма, впервые вздохнул по сеньоре Мирамар (Простота об руку с Величием и вкуснейшей кухней!). А сейчас на пороге возникла маленькая, безобиднейшая с виду старушка — с ореховой кожей, тёмными внимательными глазами за стёклышками очков-«трапеций», с кудельками седой причёски. Глухое чёрное платье. Белейший фартук. «На вид никаких симптомов...» — решил Аксель.
— Здравствуйте, — сказал Детлеф по-итальянски, держа разговорник наготове. — Я...
—... друг синьора Орландо! — закончила за него старушка на весьма неплохом немецком. — Он вам не сказал, что я говорю по-вашему?
— Сказал. Я только хотел попробовать, сумею ли объясниться...
— Хорошо. Меня зовут Стефания. Добро пожаловать! — И она выхватила у Детлефа тяжеленный чемодан размером с неё саму, словно тот весил не больше пёрышка. Детлеф, конечно, всполошился, но чемодан отобрать не смог. Аксель же был так поражён старушечьей силой, что даже приоткрыл рот и тут же наложил на Стефанию Дзандоменеги проверочные заклятия Ронуэн. Однако мир положительно ударился в честность —домоправительница оказалась натуральной.
На Шворка она не реагировала: допуск его на виллу был решён в ходе телефонного разговора Детлефа Реннера с владелицей, и жить пуделю предстояло в комнате Акселя. Последняя не разочаровала. Ничего от гостиничного номера: красивая старинная мебель, уютный свет от мелких витражных стёкол... открыл — и вот тебе парк! Несколько чужеродным телом смотрелся огромный зеркальный шкаф; зато Акс получит простор, кажется, без всякого волшебства. По словам домоправительницы, шкаф купила синьора Виттория (Скьявоне): посмотреть, не освежат ли зеркала обстановку, которую семья из любви к традициям хранила в первоначальном виде уже четыреста лет.
— Четыреста? — почтительно удивился Аксель. — А здание вроде новее...
— С тех пор мы дважды переезжали! Вам повезло: в вашей комнате стоит самый новый шкаф.
— Так он освежил обстановку или нет?
— Да! Но поскольку он не подходит к интерьеру, больше мы новых шкафов не покупали. А как вы думаете, почему синьора Виттория оставила шкаф на вилле?
Аксель ещё ни минуты своей жизни не посвятил размышлениям на эту тему. Между тем синьора Дзандоменеги то и дело вместо монологов в стиле мирамар «выстреливала» в собеседника вопросами и мрачно ждала ответов.
— Не знаю, — сознался он.
— Чтоб никому больше не хотелось нарушать старые традиции! С ними всегда лучше... Вот вы увидите сами! Вы же зайдёте проведать остальных — как они устроились?
— Обязательно! — успокоил Аксель.
Синьора Дзандоменеги критически оглядела шкаф.
— Тем не менее, шкаф отличный! — твёрдо заключила она. — Первое, что вы в нём увидите, проснувшись, — это себя. Любите собственную внешность?
— М, — начал Аксель, но одного звука оказалось достаточно.
— Большинство людей себя любит, — продолжала домоправительница зловещим тоном. — Да оно и понятно!
— А вы? — рискнул спросить юноша.
— Мой долг! — изрекла она. — Кто не любит себя, тот не любит Бога, ибо создан по Его образу... — Тёмные глазки Стефании значительно глянули на слушателя сквозь трапециевидные очки. — Впрочем, я зашла к вам по делу. Любите горячую пиццу?
— Пиццу? — слегка растерялся Аксель.
— НЕ ДОМАШНЮЮ! — сурово предупредила Стефания. — Куплена час назад и не входит в счёт. Последняя дверь по коридору, а я пошла предлагать всем остальным!
И она исчезла.
Аксель покрутил головой, запер дверь, достал из кармана футлярчик со своим двойником и двумя пальцами извлёк Акса прямо в постели.
— Ну... — начал он, однако тот перебил:
— Заклятия наложены?
Акселю захотелось сомкнуть пальцы.
— Двое вас на мою душу, повадились... Наложены!!!
— Не вопи, — мирно сказал Акс. — Ты лучше обрати внимание на этот шкаф. Человек, в чьей комнате он стоит, не должен вопить на ближних. Ему пора о многом задуматься, друг Акси, и многое менять в своей жизни — пускай не из любви к Богу, но хотя бы из любви к себе, и даже ко мне...
— Извини, — пробормотал Аксель. — Я был немножко выбит из колеи... Странная старуха!
— По-твоему, она существует? — уточнил Акс, потягиваясь под одеялом.
— Ты о чём? Я проверял, она настоящая...
— Не забывай, тебя пригласили Смерти. Их магии Ронуэн не знает! Может, и нет на свете никакой синьоры Виттории, и шкаф — абсолютно не шкаф, а вовсе гроб, и от Стефании остались в семейном склепе одни очки... Вот они-то, встав из могилы через четыреста лет, зовут тебя кушать пиццу!
Аксель осторожно поставил футляр на стол.
— Ты правда так думаешь? — озабоченно спросил он. — Мне кажется, четыреста лет назад очков такого типа не выпускали...
— Возможно, она купила их час назад, когда шла за пиццей. Но я, между прочим, не шучу! Вцепится такая — будет гораздо хуже, чем с Кья. Если она начала с зеркального шкафа и кончила Создателем, значит, она член местной общины и играет видную роль в религиозной жизни домовладельцев. Ничего не забудет и не упустит, а потому держись от неё подальше. И, если придётся, следуй её совету!
«У него отличное настроение, — понял Аксель. — Давно ли на белый свет смотреть не хотел, и на тебе... Немного же ему нужно! Или... много?»
— Странный ты, — сказал он беззлобно.
— Все у тебя странные! Сам же хотел двойника умнее себя, ну вот, значит, и терпи... — Акс поворочался, взбил себе подушку и велел: — Ставь меня в шкаф побережней, в кровати. А перед экскурсией разбуди... Нерисса не приезжала?
— Может, уже и здесь. — Акселю захотелось сказать своему двойнику что-нибудь доброе. Даже ласковое. Спасибо, мол, за твои советы, и вообще...
— И избавь меня от телячьих нежностей, — донеслось из-под одеяла. — Я тоже отношусь к тебе сносно, особенно после того, как ты познакомил меня с Нериссой. Но ты ещё долго будешь угождать мне!
И, наведя порядок в своей небольшой империи, отправился в новый шкаф — устраивать современную квартиру, куда не стыдно кого-то пригласить. Аксель улыбнулся, пошёл к порогу, и у двери его настиг крик сестры:
— Акси! Дженни и Нерисса приехали!!!
Стратегия заселения действовала. Нерисса хотела казаться Реннерам-старшим самостоятельной — а значит, добираться самой. На деле же они с Дженни встретились в Мюнхене, переместились в заранее облюбованный уголок Урбано дель Пинето и позвонили в ворота виллы, якобы отпустив такси. Поспев прямо к пицце!
Юноша открыл дверь, Кри бегло заглянула, убедилась, что её комната не хуже, если не считать зеркального шкафа, и потащила брата на кухню. Там, среди кафеля и блеска гастрономических приборов, все уже интенсивно ели. Дженни и Нерисса весело помахали Акселю, и вид у обеих был отличный. Непривычный облик спригганы — без мехового плаща, в футболке, шортах и летней кепке, а главное, с «тупыми» ушами — побудил вновь пришедшего снова открыть рот. Да ещё шире, чем в эпизоде с чемоданом!
— Муха влетит, — сказала Кри.
— Ничего! — кокетливо вмешалась Нерисса, сверкнув карими глазами. — Когда мной любуются, мухи не могут помешать...
«У тебя загар!» — хотел ляпнуть Аксель, но опомнился: ведь он Нериссы «не знает». К счастью, Дженни не квалифицировала реакцию Акселя как личное оскорбление и продолжала поглощать пиццу. Юноша перевёл взгляд на последнюю, сглотнул и забыл о дамах.
— «Пицца Маринара!» — объявила синьора Дзандоменеги, которая, ясное дело, была здесь и разливала домашнее вино. — Я сперва хотела угостить римской, да передумала: настоящая пицца — из Неаполя, и только оттуда...
— А где же морепродукты? — спросил Аксель.
— Нет и не должно быть! «Моряцкий» томатный соус, позволявший пище на кораблях долго хра<