– Бог мой! – шепнула я.
Кистей поднял голову, когда я развернула машину носом к выезду, боком паркуясь по вылинявшей разметке. В абсолютно черных глазах стояла злость–глубокая ненависть, смешанная с ощущением предательства и разочарованием.
– Рэйчел, может, не стоит выходить из машины.
Но я с колотящимся сердцем нашарила дверцу, и Дженкс вылетел первым, агрессивный и настороженный. Кистен встал, и я, не выключая мотора, посмотрела на темный ресторан и верхние окна, выходящие на парковку. Ничего не шевелилось, кроме прилепленного на дверь листка бумаги. В тревоге я пошла к Кистену, стуча своими крутыми сапогами.
– Кистен?
– Ты чего тут делаешь? – рявкнул он, и я остановилась, недоумевая.
Минуту постояла, слушая, как невдалеке проезжают машины, пытаясь как‑то собраться с мыслями.
– Пискари нас выселил, – сказала я. Послышался стрекот крыльев подлетевшего Дженкса. – А что случилось? – показала я на его бывший клуб, выброшенный на панель.
– Что могло случиться? – заорал он, оглядываясь на молчащий ресторан. – Этот гад меня выставил! Дал пенделя под зад, а мою последнюю кровь кому‑то отдал!
Господи помилуй. Последнюю кровь? Это вроде как: «На, возьми вот этого и выпей хоть до дна, на здоровье»?
С участившимся пульсом я отшатнулась назад, когда Кистей набросился на обломки своего танцевального клуба. С вампирской силой он запустил стулом во входную дверь – металл закувыркался и заклацал по ступеням у самой двери. Ветер от близкой реки дернул меня за пряди косы, и мне стало холодно несмотря на две надетых кофты.
– Кистей, – сказала я испуганно. – Кистей, все наладится.
Но моя уверенность утекла прочь, когда он повернулся ко мне – сгорбленный, с темным страхом и ненавистью в глазах.
– Нет, – сказал он. – Не наладится. Он меня кому‑то отдал вместо «спасибо». На убийство. Наразвлекуху. И никто его не остановит, потому что он тут, мать его, бог!
Сквознячок от крыльев Дженкса пощекотал мне шею, и сердце сдавило холодным железом страха. В глазах Кистена читалась смерть. Здесь, под солнцем, она притаилась и ждала. Я отступила еще на шаг, чувствуя, как пересохло во рту.
Кистей сунул руку в кожаный карман лузы бильярдного стола и вытащил пятый шар.
– Когда Айви говорит «нет», ее превозносят за силу воли, – сказал он горько, привычным жестом взвешивая шар на ладо ни. – Когда я говорю «нет», меня спускают с лестницы!
Он ухнул и метнул шар – тот полетел через всю стоянку, почти невидимый.
– Чтоб ты сдох, гад ползуний! – крикнул он, и в верхнем этаже разбилось окно.
Дженкс приземлился ко мне на плечо, и я вздрогнула.
– Э… Рэйчел… – сказал он, рассыпая золотую пыльцу, –
Уезжай. Пожалуйста, садись в машину и уезжай немедленно.
Я сглотнула слюну, нерешительно шагнула к Кистену, который подобрал новый бильярдный шар.
– Кистей? – шепнула я, испуганная такой несдержанностью. Никогда его таким не видела. – Брось, Кистен, – сказала я, пытаясь взять его за локоть. – Надо ехать.
Дженкс от меня отлетел, Кистей застыл, когда я его потянула. Потом повернулся с пустым лицом, и взгляд черных глаз из‑под рассыпавшихся светлых прядей остановил меня на месте. С таким чувством, что лучше не надо бы, я его отпустила.
– Надо ехать, – сказала я, боясь, что сейчас кто‑нибудь выйдет.
– Куда? – выговорил он сквозь горький смех, совсем не свой смех. – Я мертв, Рэйчел. Как только зайдет солнце, меня убьют. Настолько медленно, насколько им выдержки хватит. Я этому гаду отдал все, и сейчас он не… – Он осекся, страх и страдание перекосили его лицо. – Я длят него все сделал! – Ярость обманутого слышалась в его голосе. – Хренову тучу прибыли выколотил из этого бара, когда он лишился ЛСП, и сейчас он, сука, даже дотронуться до меня не хочет!
Ярость и отчаяние нашли себе выход в движении, и Кистей метнул еще один шар. Я отшатнулась, чуть не упала, зацепившись за обломки цветомузыки.
– Я из этой забегаловки после потери ЛСП выдавил больше, чем он за весь прошлый год! г‑ крикнул Кистей, и шар глухо ударился в стену левее и ниже зеркального окна; –Он даже в книги не заглянул! – Кистен метнул третий шар, и у меня забился пульс, когда шар пробил стену насквозь. – Ему, на фиг, плевать!
Бешено пущенная восьмерка влетела в окно.
Я ахнула, услышав звон мелких осколков. Чья‑то тень подошла изнутри посмотреть.
Кистен отвернулся, положив руку на бильярдный стол, накренившийся под углом в сорок пять градусов на куче мелких круглых столиков. Мимо ехали машины, безразличные к этой трагедии.
– Он даже в книги не посмотрел, – тихо сказал Кистен, будто пытаясь понять. – Я думал, это будет что‑то значить.
Приоткрывшаяся дверь пиццерии наполнила меня паникой. Страх перед тем, что сейчас будет, пересилил страх перед тем, что сталось с Кистеном. Я потянула его за руку. Запах крови мешался с его обычным запахом кожаной одежды.
– Пойдем в машину, Кистен! Пойдем в мою машину!
– Он даже в книги не посмотрел, – повторил потрясенный Кистен. – Просто поставил ультиматум – а потом отдал мою последнюю кровь тому вампиру, который устроил сделку между ним и тем демоном, чтобы его вытащить. Вампиру, которому на меня плевать. Я… я хотел, чтобы это был он. Это уж какая‑то совсем патология.
– Кистей, екать надо! – крикнула я, поглядывая на идущих к нам пятерых здоровых мужиков. Они шли медленно, покачивая широкими плечами. Один из них замешкался возле табурета, который швырнул Кистей, выдернул застрявшую металлическую ножку и догнал остальных. Черт.
Кистей поднял голову на металлический скрежет – и у меня похолодело лицо. Кистей был мертв, хотя он дышал и сердце у него билось – он был убит гневом и предательством, которого мне не понять. Он знал Пискари всю свою жизнь. Связал с ним всю свою жизнь. Получил от него силу и власть над другими. Получил от него власть стоять выше закона и наслаждаться этим положением. А теперь Пискари разорвал все обещания и вышвырнул Кистена на панель, ни на секунду не задумавшись. Как использованную бумажку. Отдал кому‑то в подарок, чтобы его убили для развлечения. И вот у этого вампира я хотела купить себе защиту?
– Прошу тебя, – шепнула я, боясь, что Кистей обернется сейчас ко мне своими темными глазами и желая этого. Моя рука лежала у него на плече, и мышцы у Кистена напряглись, когда он сжал кулак. Его решимость я увидела еще прежде, чем она прозвучала в голосе:
– Мне нужно кому‑нибудь врезать, Рэйчел, – сказал он, отбрасывая мою руку. – И не останавливай драку, пока я еще могу шевелиться.
Он вытащил из обломков кий и взмахнул им в воздухе.
– Кистей! – взмолилась я, но он меня оттолкнул назад. Я в испуге взмахнула руками, чтобы не упасть, а он пошел им на встречу, не оглянувшись. В панике я собралась бежать за ним, но Дженкс свалился с неба, перекрывая мне дорогу.
– Не мешай ему, – сказал он, держа руки на бедрах.
Лицо его было решительно и мрачно.
–Они его убьют! – крикнула я, показывая на вампиров, приближающихся к Кистену, который встал в боевую стойку между мной и моей машиной. Дженкс покачал головой:
– He убьют. – Он смотрел на них, не сводя с них глаз. – Потому что он принадлежит не им. – Он обратил ко мне глаза, полные глубокого страха. – Когда они перестанут его бить, тебе надо будет увезти его из города, пока его не нашел тот, кому его отдали.
– Так это я и пытаюсь сделать! – крикнула я, чуть не топнув ногой. Что за идиоты эти мужчины? И как мне теперь отдавать фокус Пискари?
Но тут меня стукнула свежая мысль–стукнула больно. Если фокус так важен, как я думаю, то отчего бы мне не потребовать и безопасности Кистена вместе со своей? Айви я вынуждена оставить выбираться саму, но Кистей…
Я запаниковала с новой силой, переступила с ноги на ногу от беспомощности, видя, как пятеро приближаются к Кистену. Один из них перескочил капот моей машины, пока остальные четверо продолжали двигаться так, чтобы прижать его к мусору. Тот, что шел впереди, казался мне знакомым – да, я узнала эту злобную улыбку. Тот, которому Кистей набил морду перед тем, как вести меня вниз к Пискари. Сэм.
– Дженкс… – начала я взволнованно. Мой пистолет в машине, его не достать.
– Все будет хорошо, – сказал он высоким голосом, но я ему не поверила. – Не лезь туда.
– Дженкс! – сказала я громче, потом вздрогнула, когда Кистей перехватил кий и ударил Сэма наотмашь. Сэм блокировал удар, не сбавив шага. Показывая в улыбке клыки, он подпрыгнул, повернулся и выбросил ногу вбок, целя Кистену в живот. Кистен ушел разворотом, я увидела его искаженное ненавистью лицо: в жизни его таким не видела, даже попятилась, прижимая руку к груди.
Они правда думают, что я буду так стоять и смотреть, как его изобьют до потери сознания?
Так быстро, что едва успевал уследить глаз, Кистен и Сэм обменивались ударами, а остальные окружили их кольцом. На меня никто не обращал внимания, но до машины добраться я не могла.
– Сзади, Кистен! – крикнула я, когда один из них схватил отшатнувшегося назад Кистена. Оскалив зубы, Кистен схватил его руку, потянул, резко вывернул – вампир завопил. Кистен облизал губы и всадил толстый конец кия ему в горло. Потом зарычал, бешено глядя черными глазами, швырнул противника на мостовую – тот извивался, пытаясь вздохнуть – и ударил его ногой в ребра.
Сэм бросился на него, Кистей взмахнул сломанным кием как ножом. Сэм отпрыгнул, заманивая, Кистей следом, отойдя от упавшего вампира. Тот вряд ли успел восстановить дыхание – он все бился в судорогах на мостовой.
Выступил третий вампир в кепочке козырьком назад, сгорбился, выставив перед собой ножку стула. Кистей в жажде боя кинулся на него, оскалив клыки.
Вампир ушел в сторону, Кистен бросился вниз в подсечке.
Металлическая ножка зазвенела, стукнув по мостовой прямо перед державшим ее вампиром. Я ахнула, когда Кистей неуловимым для взгляда движением налетел на противника – почти тут же раздался дикий крик боли, и Кистей откатился в сторону с ножкой стула в руках. Она была нацелена на Сэма, и тот осторожно отскочил назад. Завывая как бешеный, Кистей бросился в атаку.
Вампир, которого Кистей бросил на мостовой, перестал дергаться. Невидящие глаза таращились в синее без облачка небо, волосы шевелились на ветру. Он был мертв, я это видела. А что Кистен с ним сделал – даже заметить не успела.
– Кистей, прекрати! – крикнула я и отпрыгнула в сторону, когда четвертый вампир врезался в бильярдный стол рядом со мной. Врезался с огромной силой, глаза его опустели, он на миг раскинулся морской звездой – и сполз на мостовую.
С колотящимся сердцем я повернулась к Кистену. Я хотела прекратить этот ужас, но Кистей не владел собой, и я побоялась вмешаться. Лицо его перекосилось уродливой гримасой, движения стали резкими и агрессивными. Сэм налетел на него с такой же жуткой физиономией, а я ничего не могла сделать.
Ухнув, Сэм развернулся – взлетели веером волосы – и с поворота ударил Кистена ногой в голову.
Кистей попятился, взметнул руку тронуть кровь, сочащуюся из раны под глазом. Будто не чувствуя, он принял еще удар в голову, еще один, с каждым разом отшатываясь все ближе ко мне.
А третий удар Кистей перехватил. Лицо Сэма застыло, а Кистей, злобно усмехаясь, резко вывернул ему стопу. Сэм заорал в гневе и сумел упасть в повороте, не дав Кистену сломать себе ногу. Кистей бросился следом нанести решающий удар, Сэм перевернулся на спину, набирая инерцию, и здоровой ногой ударил Кистена в колено.
Кистен рухнул. Я бросилась вперед – и ахнула, когда на него навалились еще два вампира, которых он до того вывел из строя. От болезненных стонов и тяжелых звуков бьющих по телу кулаков мне стало нехорошо. Против одного вампира Кистен бы выстоял, но против двоих? Это была уже не драка, а избиение.
Сэм поднялся, шатаясь, стер ленту крови с подбородка.
– Поднимите его, – тяжело выдохнул он, и Дженкс снова
оказался у меня на пути, не давая вмешаться.
Я отступила, злясь. Ну хватит уже! Он уже получил достаточно!
Но когда Сэм посмотрел на меня и показал, чтобы я осталась, я послушалась, испуганная темной глубиной его ненависти.
– Ты не боись, ведьмочка, – сказал он, тяжело дыша. – Уже почти все. Пискари его отдал на убийство другому, а то бы он уже был мертв.
Сэм засмеялся, и меня пробрал холод до глубины души. Он знал, кому. Знал, кому Пискари отдал Кистена. Не тому ли, случайно, кто призвал Ала и устроил всю эту аферу, чтобы вытащить Пискари из тюрьмы?
– Кому? – крикнула я, но ой только засмеялся громче.
Опираясь на мою машину, вампир со сломанной рукой и тот, что был оглушен ударом о бильярдный стол, с трудом подняли Кистена на ноги. Кровь текла у него изо рта, глаз над порезом распух и почти закрылся. Голова висела, волосы блестели на ветру, развеваясь. Припадая на больную ногу, Сэм шагнул ближе, схватил за волосы и задрал ему голову вверх.
Кистен прищурился, пытаясь его разглядеть. В нем все еще кипела злоба, и Сэм оскорбительно улыбнулся.
– Вот такой ты крутой боец, – сказал он и ударил Кистена
кулаком под дых.
Я рванулась вперед – Кистен осел наземь, чуть не потянув за собой державших его вампиров.
– Ты ноль! – яростно гаркнул Сэм. – И всегда был ноль! Без Пискари ты – ноль!
Пошатнувшись, Сэм ударил его еще раз, и Кистен застонал.
– Хватит! – заорала я, но никто не обратил внимания, и загудели крылья Дженкса.
Обозленный вампир стер кровь с носа, оставив следы на волосах Кистена, когда схватился за них опять. У Кистена закрылись глаза. Видно было, как поднимается у него грудь, как проходит вдох в окровавленные губы.
– Ты ноль, и помни это, Фелпс, когда будешь умирать. Живым ты был нулем, а мертвым будешь еще меньше.
– Хватит! – крикнула я. Вдали выли сирены.
Сэм глянул на меня и оскалил зубы в улыбке.
– Приходи, когда кое‑чего захочешь, ведьмочка. Сделаем с нашим удовольствием.
Я набрала было воздуху послать его подальше, но вампиры отпустили Кистена, и он сполз по борту моей машины. Стараясь не наступать на больную ногу, Сэм наклонился к нему, и меня пронзило ужасом, когда он выпрямился, держа в руках бриллиантовую серьгу из Кистенова уха.
– Пискари сказал, что к рассвету ты будешь мертв дважды. –
Сэм наклонил голову, вдевая серьгу себе в ухо. – Он думает, что у тебя духу не хватит пройти все до конца и восстать нежитью. Говорит, что ты слабаком стал. А я всегда думал, что нет в тебе того, что надо для нежити.
Два других вампира заковыляли прочь, и Сэм, глянув последний раз на Кистена, пошел за ними. Последний из вампиров остался лежать, глядя на солнце.
Кистен почти не шевелился, скорчившись в позе зародыша. С участившимся пульсом я подошла к нему. Очень это было глупо… о господи, до чего же может доходить мужская глупость? Отлупили друг друга – чертова уйма добра от этого им всем.
– Кистен! – позвала я, присев рядом.
Оглянулась на дорогу, подумав, отчего никто не остановился.
Кистен был в ужасном виде – голова болтается, всюду кровоточащие ссадины и синяки. Дорогие брюки измазаны и пожеваны, шелковая рубашка порвана. Дрожащими руками я сняла с шеи амулет против боли и надела на него. Как только я засунула амулет под рубашку и он коснулся кожи, Кистен сделал глубокий нормальный вдох.
– Все будет нормально, – сказала я. Мне хотелось видеть, что делается в ресторане, но моя машина загораживала вид. – Пойдем, Кистей. Помоги мне тебя поднять.
Мне хотя бы не придется волочить его к машине. Он оттолкнул меня, потом отклонился назад и оттолкнулся ногами, опираясь спиной на мою машину.
– Все нормально, – сказал он, щурясь, чтобы видеть мое встревоженное лицо. Потом сплюнул кровь на гравий. – Дай мне… мою счастливую палочку.
Он смотрел на сломанный кий, и я сжала губы в ниточку.
– Да залезай ты в эту чертову машину! – выругалась я. – Надо отсюда убираться. Похоже, ОВ сюда едет.
Я стала дергать дверь, Дженкс мешался на дороге – пытался помочь, посыпая порезы Кистена.
– Мою палочку, – снова сказал Кистен, падая на пассажирское сиденье. Окровавленные волосы вымазали стекло. – Я ее… Пискари в задницу… засуну.
Ага, прямо сейчас.
Но все‑таки, вложив обе его ноги в машину и подтянув его, чтобы сидел прямо, я подобрала сломанный кий и положила рядом с ним. Захлопнула дверь и только теперь посмотрела на ресторан. Меня окатило страхом, я схватилась за голову, чувствуя, как ветер шевелит волосы. Айви там, внутри, во власти безумия, имя которому Пискари. А я собираюсь с ним договариваться ради Кистена и ради себя. Я посмотрела на Кистена, валяющегося на переднем сиденье. Надо вытаскивать оттуда Айви – это просто сумасшествие. Такого вообще не должно происходить.
Вой сирен отдавался уже во всем теле, поток летел мимо на скорости сорок пять миль в час, и я побежала к моей стороне машины.
– Рэйчел! – Дженкс возник у меня на дороге. – Рэйчел, это опасно.
– Нет, правда? – спросила я едко и потянулась к ручке, но он снова возник передо мной.
–Нет, – сказал он, подлетая так близко, что мне пришлось скашивать глаза, – я думаю, что опасность грозит тебе. От Кистена.
Я посмотрела на Кистена – он привалился к измазанному кровью стеклу – и дернула на себя дверцу.
– Не время сейчас для этой пиксевой паранойи, – сказала я сдавленно.
Рассыпая ярко‑медную пыльцу, от которой мне руку защекотало, он не сдвинулся с места.
– Я думаю, Пискари ему велел тебя убить, – сказал он с мольбой и так тихо, что Кистей не услышал бы. – И когда Кистен отказался, Пискари его выбросил. Ты слышала, что говорил Кистен – что Айви сказала «нет» и получила похвалу, а он сказал «нет» – и его вышибли.
Я остановилась, держась за открытую дверцу, и почувствовала, что холодею. Дженкс сел на окно передо мной, не замедляя вращения крыльев.
– Подумай, Рэйчел! – сказал он, сопровождая слова энергичными жестами. – Он всю жизнь зависим от Пискари. Старый вампир не только Айви вывернул наизнанку, но Кистен всю жизнь был покладистым, и потому этого не видно. Убить тебя – это единственное, из‑за чего он мог пойти против Пискари. Рэйчел, это опасно. Не всему верь, что видишь.
Лицо Дженкса заострилось от страха. Сирены звучали ближе. Я вспомнила, что говорил Кизли: вампирам нужен кто‑то сильнее их, чтобы защитить их от неживых, – и моя решимость усилилась. Я не могла просто повернуться и уйти.
– Ты прикрывай мне спину, ладно?
На эти слова Дженкс кивнул, будто их и ожидал.
– Буду охранять, как последнее семечко в моем саду, – сказал он и нырнул в машину. Глянув последний раз на пиццерию, я собралась с духом, села в машину с каким‑то нереальным чувством легкости. Кйстен рядом со мной застонал.
– Где моя палка? – выдохнул он, и я вздрогнула, когда заскрежетал стартер: я пыталась запустить уже работающий двигатель.
– У тебя под ногами, – буркнула я в раздрае чувств, врубила первую и тронулась вперед. Только доехав до выезда, вспомнила про ремень безопасности и затормозила со скрежетом, надевая его. Глядя на проезжающие машины, я почувствовала, как сжимается ком в груди. Некуда мне было ехать.
И вдруг, внезапным решением, я повернула в другую сторону от церкви.
– Куда мы? – спросил Дженкс, падая мне на плечо от резкого поворота.
Я посмотрела на связку ключей – ключ от квартиры Ника был среди них. Ник сказал, что заплатил до августа включительно, и я готова была ручаться, что там пусто.
– К Нику. Домой нельзя, – сказала я, едва шевеля губами. – Все знают, что туда я его бы и повезла.
Я покосилась на Кистена. У него глаза распухли и закрылись, он бормотал:
– Не надо было мне ставить светомузыку. И не надо было
трогать меню кухни.
Дженкс молчал. А потом еле слышным напуганным голосом сказал:
– Мне надо домой.
Я задержала дыхание – а потом выдохнула. Понятно. Маталина там одна. Если кто‑то приедет в церковь искать Кистена, семья Дженкса будет в опасности.
– Лети, – сказала я.
– Я не могу тебя бросить.
Извернувшись, я схватила сумку с заднего сиденья, пошарила и вытащила на колени пейнтбольный пистолет. Посмотрела на Дженкса, раздираемого нерешительностью, свернула к тротуару и резко затормозила. Кистен качнулся вперед, потом назад. Загудели клаксоны – я не реагировала.
– Давай быстро отсюда и домой, – сказала я голосом уверенным и ровным, опуская окно. – Семье нужна твоя охрана.
– Но ты же тоже моя семья.
У меня перехватило горло. Каждый раз, когда я сильно лажаюсь, Дженкса со мной нет.
– У меня все будет в порядке.
– Рэйч…
– Я сказала, в порядке! – крикнула я со злостью, и Кистен обернулся к нам, прищуриваясь и тяжело дыша. – Я же ведьма, черт побери, я могу за себя постоять! И как‑нибудь справлюсь. Лети давай.
Дженкс взмыл в воздух:
– Позови, если буду нужен. У меня телефон включен.
Я сумела улыбнуться в ответ.
– Договорились,
Он кивнул – лицо его было и молодым, и старым одновременно, и я похолодела, когда он вдруг подлетел вплотную, задев крыльями мою щеку – на миг.
– Спасибо, – сказал он.
И улетел.
Глава тридцать первая
Как и ожидалось, квартира Ника была пустой. Вряд ли ктонибудь заметил, как я втаскивала Кистена по ступеням и в дверь однокомнатной квартиры. Он по дороге слегка ожил и даже залез в теплую ванну без моей помощи. Душевой кабины здесь нет, да и вообще лучше пусть полежит в теплой воде. Он там пока и оставался, но если я через некоторое время не услышу шума уходящей воды, пойду проверю.
Приятно было слышать доносящийся в открытые окна уличный шум. Когда я неуверенно открыла дверь в квартиру – пустые стены и голый ковер, – там пахло пылью и затхлостью. Ник на солнцестояние собрал все, что мог, мало что оставив такого, к чему можно вернуться, если судьба снова забросит его в Цинциннати. Куда он девал свое барахло, я не знаю, и мне плевать. Может быть, к маме своей отвез?
Опять на меня накатило ощущение, что меня предали, хотя здесь ничего не было такого, что пробудило бы воспоминания – разве что вытертый ковер да пустые полки. Я старалась не прислушиваться к этой горечи, пока пила кофе, оставшийся от Ника вместе со спальным мешком, тремя банками тушенки и сковородкой, чтобы ее разогреть. Была еще одна мелкая тарелка, одна глубокая, вилка, ложка да нож – ничего такого, о чем будет скучать, если не сможет вернуться, но что даст возможность пересидеть пару дней в случае необходимости.
– Сволочь, – шепнула я про себя, не вложив в это слово эмоций. Если бы он просто был вором, я бы как‑то еще с этим смирилась – новый и улучшенный взгляд на жизнь, – но он покупал демонские услуги Ала, распродавая меня по частям. Всякие невинные мелочи, говорил он, не имеющие никакой ценности. А зачем тогда Ал их покупал?
Значит, я сидела за металлопластиковым столом, сдаваемым вместе с квартирой, пила остывший кофе и таращилась на пятна истрепанного ковра. Уличный шум был и умиротворяющим, и непривычным. У Ника дом был не в спальном районе, а, можно сказать, в деловой части Низин. Запаха Ника в воздухе не осталось, но почти ощущалась застарелая магия.
Я посмотрела на исцарапанный линолеум – Ник когда‑то сказал, что там был круг, начерченный ультрафиолетовым маркером. Очень живо вспомнилось, как мы стояли у Ника в шкафу, вызывая Ала. Бог ты мой, надо было мне прямо тогда повернуться и уйти, пусть даже это я предложила вызывать Ала для получения информации. Но я представить себе не могла, что мужчина, признающийся мне в любви, может вот так вот сознательно меня предавать.
В ванной заплескалась вода, забулькала, уходя веток, и ход моих мыслей прервался. Я села прямо. С неприятным чувством обманутой дуры я пошла разогреть банку тушенки. Консервный нож был из дешевых и неудобных, и я все еще с ним возилась, когда обернулась на звук тихого дыхания и неуверенных шагов.
Улыбнулась при виде завернутого в полотенце Кистена с мокрыми волосами. В руках он держал свою порванную измятую одежду, будто не хотел ее надевать. Страшные синяки, отмытые теплой водой, покрывали его торс, а глаз распух еще сильнее, чем прежде. Свежие ссадины краснели на руках и лице. Волосы он отмыл, и при всех этих ранах он все равно выглядел красиво – завернутый в полотенце посреди кухни, рельефные мышцы под влажной блестящей кожей.
– Рэйчел, – сказал он, явно с облегчением бросая одежду на свободный стул, – ты еще здесь. Ты меня, гм, не пойми неправильно, но где мы?
– В старой квартире Ника. – Крышка банки наконец‑то отскочила. Меня кольнуло страхом – вспомнилось предостережение Дженкса, – но Кистену я должна верить. Иначе что значат слова, что я его люблю?
Кистей шире открыл синие глаза, и я слизнула с пальца выступивший из банки соус.
– Твоего бывшего бойфренда? – спросил он, оборачиваясь к пустой гостиной, где только занавески шевелились на ветру. – Он предпочитает спартанскую обстановку?
Я фыркнула, вывалила тушенку в сковородку и поставила разогреваться.
– Я думаю, он тут не был после солнцестояния, но заплатил он по август, а ключи у меня. Никто не знает, что мы здесь, только Дженкс. И ты в безопасности, – добавила я не очень уверенно.
Пока что.
Кистен со вздохом оперся локтем на стол.
– Спасибо тебе, – сказал он с чувством. – Мне надо убраться из города.
Я стояла к нему спиной, помешивая жаркое, и чувствовала, как меня пробирает дрожь.
– Может быть, и нет. – Тихий шорох полотенца заставил меня обернуться. Увидев удивление Кистена, я объяснила: – Я хочу отдать Пискари фокус, чтобы он его спрятал поглубже. При условии, что он оставит меня в покое и запретит всем прочим трогать меня или тебя.
Кистей приоткрыл рот, а мне захотелось, чтобы с него еще чуть сползло полотенце. О господи, да что со мной? Мы тут балансируем на краю смерти, а я смотрю на его ноги?
– Ты хочешь купить у Пискари мою защиту? – спросил Кистен недоверчиво. – После того, что он со мной сделал? Он же мою последнюю кровь продал за пределы камарильи! Ты знаешь, что это значит? Он меня бросил, Рэйчел! Мне даже не умирать обидно, а что меня выбросили. Никто теперь не риск нет подвергнуться его гневу и сохранить меня неживым, разве что Айви. Но она его наследник, и этого не случится.
Он боялся, и мне не нравилось видеть его таким. Тяжело вздохнув, я прислонилась к плите и скрестила руки на груди:
– Все будет хорошо. Никто тебя не убьет, и ты останешься жив и здоров. Кроме того, я уже получала его защиту через Айви, – сказала я, подумав, что с радостью стану лицемеркой, если это сохранит жизнь нам обоим. – Просто этой защите будет придан более официальный статус. И я попрошу его, чтобы он и тебя оставил в покое. И принял обратно. Все будет о'кей.
В синих глазах вспыхнула надежда – и погасла.
– Он не согласится, – сказал Кистей ровным голосом.
– Согласится, – проворковала я, подходя сесть рядом с ним.
– Нет. – После этого всплеска надежды Кистей стал еще мрачнее. – Он не может. Вопрос решен. Тебе пришлось бы договариваться с тем, кому он меня отдал, а я не знаю, кто это, И не буду знать, пока этот получатель не объявится. Это входит в программу пытки.
Он беспокойно повел глазами, и я отодвинулась. Ситуация получалась нестандартная. Но я знала обычаи вампиров: пока гроб не заколочен, еще есть варианты.
– Тогда я узнаю, кому тебя отдали, – сказала я.
Кистей взял меня за руки, траурно свел брови, оплакивая несбывшиеся шансы.
– Рэйчел, поздно.
– Не могу поверить, что ты сдаешься! – сказала я гневно, высвобождая руки.
Он поднял мою руку и поцеловал ее.
– Я не сдаюсь. Я принимаю реальность. Даже если ты узнаешь, кто это, даже если ты будешь здесь, когда за мной придут – хотя этого не будет – это тебе ничего не оставит, на что можно было бы купить защиту у Пискари. – Он поднял руку, погладил меня по щеке. – Я такого с тобой не сделаю.
– Да черт побери, еще не поздно! – воскликнула я, вставая и бросаясь помешать тушенку, пока не сгорела. Не могла я больше на Кисте на смотреть. А тут еще тушенка выплеснулась от моего слишком энергичного движения, и я разозлилась. – Тебе только и надо, что залечь на дно на пару дней, пока я с этим разберусь. Ты можешь это для меня сделать, Кистей? – я обернулась, сердясь. – Спрятаться и два дня не высовываться?
Он тяжело вздохнул – и не знаю, поверила я ему, когда он кивнул, или нет. В уверенности, что смогу выкупить и мою, и его неприкосновенность за пятитысячелетний артефакт, я стала помешивать тушенку. В заначке у Ника была еще пара пакетов горячего шоколада, и я стиснула зубы. Ну уж нет, шоколад я делать не буду.
– Как там Айви? – спросила я по ассоциации.
Он повернулся, шаркнув ногами по полу.
– А что ей сделается? – сказал он равнодушно. – Он ее
любит.
Непонятно было, злится он или нет. Я отложила ложку и выключила горелку, обернулась – Кистен сидел, уронив голову на руки. Меня пронзило тревогой, потом жалостью.
– Пискари злился из‑за той бальзамирующей жидкости? – спросила я.
– Понятия не имею, – прозвучал монотонный ответ. – О ней даже не вспомнили. Его рассердило то, что я сделал с рестораном. – В синих глазах, когда он посмотрел на меня, стояла боль воспоминания. – Он… он бушевал как зверь. – Страх и обида звучали в его голосе. – Он вырвал мои табуретки и столы, содрал жалюзи с окон, сжег новые меню и наказал моих официантов. Стива он чуть не убил. – Он прикрыл глаза, и едва заметные морщинки на лице стали резче, будто страдания всей жизни навалились на него в эту секунду. – Я не мог его остановить. Я думал, он меня тоже убьет. Это было бы хорошо, но он просто выбросил меня с прочим барахлом.