Перед окном располагалась парковка, на которой стояло несколько машин, несколько грузовиков и пара фургонов.
– Что это за место? – спросил Терри. – Почему ты привез меня сюда?
– Пожалуйста, Терри. Вернись обратно в кровать.
Терри открыл дверь, впуская струю холодного воздуха, и вышел на улицу.
– Сейчас полночь, – сказал он, глядя на небо.
– Да. – Бэзил вышел следом за ним. – Возвращайся в кровать. Тебе нужно отдохнуть.
– Звезды, – сказал Терри.
– Да.
Терри улыбнулся.
– Они будут светить вечно. Мой отец любил показывать мне звезды, у него был телескоп.
Бэзил взял его за плечо и мягко повлек в комнату. Он помог Терри забраться на кровать, и тот сел, моргая. Он вел себя как ребенок, и Бэзил почувствовал к нему приступ жалости.
– Ты будешь в норме, Терри. Утром. Но сейчас тебе нужно поспать.
– Да. – Терри улегся, и Бэзил подоткнул одеяло. Наджент закрыл глаза, и Бэзил выключил свет.
– Не выключай свет, – пробормотал Терри, Бэзил подчинился.
– Спасибо, мама.
Бэзил сидел и ждал, пока дыхание Терри не станет ровным, пока он не захрапит.
Бэзил потер глаза: с ними становилось все хуже и хуже.
Пайк заплатит за это и этот ублюдок Ноэль тоже. Ударить Терри, когда тот повернулся спиной! Бэзил проследит, чтобы они были наказаны. Сначала Пайк, потом Ноэль. А потом отец Ноэля, эта старая мерзкая сволочь. Окатил его ведром собственного дерьма.
Бэзил снова пошел в ванную и включил душ. На этот раз он отмоется окончательно.
Пайк проснулся от оглушающих звуков Филиппа Гласса, льющихся из динамиков машины.
– Господи, сделай потише, Ноэль, – сказал он и выглянул в окно. Они как раз проезжали мимо большой промышленной зоны вокруг порта Талбот с высящимися в центре стальными конструкциями.
– Только посмотри на это, – сказал Ноэль. – Ты видел?
Размещенные в некотором отдалении от автострады, посреди широкого ровного поля между холмами и морем, стальные конструкции были освещены тысячами белых лампочек, натянутых вдоль железных строений, словно рождественские гирлянды. Высокие тонкие трубы извергали огромные струи пламени прямо в небо, и в воздухе висели облака белого дыма.
– Давай, – говорил Ноэль. – Давай, Гласс, дружище… Нам нужна правильная музыка, давай нам эти твои завихрения… Ну, давай, вмажь…
Неожиданно музыка взорвалась бешеным, оглушающим арпеджио. Это была «Сеть». Тот самый трэк, что может завести на полную катушку.
– Да! – закричал Ноэль. – Здорово. Давай, запускай свое «дидли», Филипп. Дидли, дидли, дидли, дидли… быстрее. Полный улет!
Пайк посмотрел на спидометр. Они ехали больше ста миль в час.
– Иисусе, Ноэль. Давай помедленнее, ладно? Нам еще не хватало, чтобы нас остановили. Особенно тебя в таком состоянии. Чего ты наглотался?
– Да всего понемножку. Я решил, что‑то из этой отравы должно снять боль. Стимуляторы, депрессанты, антидепрессанты… Я думаю, знаешь, что произошло? Они все нейтрализовали друг друга, и я опять в норме. Только это усиленное ощущение нормальности. Ты понимаешь, о чем я? Я в самой лучшей норме, которую только можно вообразить. Я так офигенно нормально себя чувствую, просто супернормально. Я более нормален, чем кто‑либо на Земле. Невероятная, десятикратная нормальность. Да, все совершенно нормально. Вот как этот чехол на сиденье, он ведь бежевый, верно? Только это действительно самый‑самый обычный бежевый. Ты понимаешь, просто бежевый. То‑то и оно! Ха! Бежевый. Бежевый, мать его. Ничего не изменилось. Музыка звучит точно так же, как всегда, даже более обычно, чем всегда. Точно так же, как всегда, точнее подумать невозможно. Точно как всегда! Не отличается ни на йоту. Абсолютно как обычно. Сильнее прочувствовать невозможно.
– Черт тебя побери, Ноэль, тебе придется остановиться. Ты не можешь вести машину в таком состоянии. У ближайшего кафе ты остановишься, ладно?
Они сбили ограждение, предупреждающее о ремонтных работах, и машина запрыгала и затряслась по неровной поверхности дороги.
Впереди замаячил новый участок автострады, еще не доделанный. Этот участок лежал на опорах, он возник неожиданно и так же неожиданно исчез.
– Я не могу остановиться, Пайк. – Ноэль смотрел вперед широко раскрытыми, немигающими глазами, зубы крепко стиснуты.
– Ты, черт возьми, остановишься или тебя остановлю я.
– Мы просто будем ехать, пока не доедем до другого конца автострады, – сказал Ноэль и захихикал.
– Снижай скорость.
Автострада закончилась, превратившись в обыкновенную дорогу. По ее краям лежали небольшие уродливые кучи с остатками стройматериалов, потом они проехали мимо закусочной для автомобилистов «Бургер Мастер», мимо заправки «Эссо».
– Я не быстро еду, – говорил Ноэль. – Это обычная скорость. Она только кажется быстрой. А ты представь, что летишь на реактивном самолете, тогда поймешь, что мы едва ползем. Или представь, что ты на спутнике… Эй, гляди, компания «Гвасанэтау»! Дико. Дежа‑вю. Могу поклясться, что мы уже проезжали «Гвасанэтау».
– Это на уэльском, – ответил Пайк. – Означает «компания».
Ноэль механически, как робот, рассмеялся:
– Ха‑ха‑ха‑ха.
– Может остановимся? – сказал Пайк, стараясь говорить спокойно. – Закажем кофе, воды, кока‑колы, что‑нибудь еще. Соберись.
– Ни за что, Хосе.
– Посмотри, черт тебя возьми, Ноэль, у нас почти нет бензина. Нам нужно заправиться.
– Мне не нужен бензин. Я еду на ракетном топливе.
Они проехали мимо дорожного знака.
– Там развязка, – сказал Пайк. – Снижай скорость.
Ноэль не обратил на него внимания.
Они проехали мимо другого знака, и Ноэль стал читать его по буквам.
– Чего… «Снижайте скорость». Вот паскудство. – Он нажал на педаль.
– Ноэль.
Слово «МЕДЛЕННО» было написано на дороге большими белыми буквами.
– Ха, – закричал Ноэль. – Это ведь шутка, верно? МЕДЛЕННО? А я хочу ОЧЕНЬ БЫСТРО!
– Ноэль!
Навстречу ехала машина.
Пайк закрыл глаза и дернул за ручной тормоз.
«Мерседес» с визгом завертелся вокруг своей оси и выехал на середину дороги. Все вокруг превратилось в одно смазанное пятно, словно они кружились на аттракционе, кружились и кружились… Пайк был уверен, что сейчас они погибнут, что машина перевернется или в них кто‑нибудь врежется. Но наконец они остановились, проехав полкруга, и каким‑то чудом в нужном направлении. Филипп Гласс по‑прежнему надрывал динамики.
– Ни фига себе! – сказал Ноэль. – Давай повторим.
– Съезжай с этой дороги, мать твою, – сказал Пайк.
– Хорошо, хорошо, хорошо. Все под контролем.
Ноэль завел двигатель и медленно тронулся.
Немного проехав, они увидели подъезд к придорожному кафе и съехали с основной дороги.
Здание кафе было отделано деревом и имело покатую крышу, чем напоминало какой‑то швейцарский сарай. Ноэль припарковался и заглушил двигатель. Музыка смолкла. Неожиданно стало очень тихо.
Некоторое время они сидели молча в машине, глядя в ночь. Опустошенные. Наконец Пайк заставил себя вылезти из машины.
– Пошли, – сказал он и вошел в кафе.
Пайку стало плохо от такого прилива адреналина. Он прошел мимо пикающих и мигающих автоматов в холле и зашел в ресторан. Здесь горел очень яркий свет и все казалось замершим, словно в момент фотовспышки. Пайк подошел к столу и свалился на стул, тупо уставясь на маленькую табличку «Не курить».
Вошел Ноэль и сел рядом, положив руки на стол. Его пальцы отбивали дробь.
– Что ты хочешь, Ноэль? – спросил Пайк, его голос сорвался и перешел на хрип.
– Я хочу денег и сверхбыструю тачку, – ответил Ноэль. – Я хочу анального секса, орального секса, я хочу подарить Наоми Кэмпбелл жемчужное колье, я хочу колоться и пить, пока меня не вырвет. Я хочу место под солнцем, хочу собственный пляж и самолет на лыжах. Черт возьми, я хочу управлять маленькой страной, я хочу иметь возможность выкуривать по пятьдесят сигарет в день, по сотне за выходные, я хочу есть дерьмовую еду и грести деньги, не нарушая закон. Пайк, я хочу ездить на огромной скорости, как Филипп Гласс, как чертов фейерверк – огненное колесо. Я хочу заряженный член, чтобы поражать дам, я хочу заняться сексом с тремя, с четырьмя, хочу быть сверху, снизу, сзади, сбоку, валетом. Понимаешь, Пайк, когда я хожу в туалет, то сру с кровью, я кашляю с кровью по ночам, у меня выпадают волосы, у меня лишний вес и я болен. Я седой, мне тридцать пять, и у меня полно прыщей. Я – уродливый ублюдок, но я хочу быть мужчиной шестибаночной упаковки. К черту упаковку из четырех банок, к черту слабоалкогольное светлое пиво. Я хочу побольше октана, я хочу с этим умереть. Я не хочу превратиться в несущего бред старикашку, спивающегося и мечтающего о медсестрах, думающего: «А вдруг?» «Вдруг» никогда не случится. «Вдруг» – для неудачников. Видишь? Там снаружи – мир. Ночь. Звезды. Я хочу все это. Все это, Пайки.
– Хорошо, Ноэль? А что ты хочешь сейчас?
– Ах, да. Яичницу из двух яиц, порцию картошки, фасоли и чашку чая, пожалуйста.
Глава двадцать шестая
– В чем дело, Смолбоун? – Голос Терри звучал раздраженно. – Соберись.
– Я не могу, Терри. Понимаешь, глаза.
– А что с глазами?
– Они очень сильно болят, Терри… – Бэзил все время моргал. У него было ощущение, что глаза полны песка. Утром, когда он проснулся, то увидел, что белки глаз стали темно‑красными, а веки отекли и опухли. Глаза беспрестанно слезились и вызывали жгучую боль.
– Думаю, мне нужно сходить к врачу, Терри. Наверное, у меня какое‑то заражение.
– Никаких врачей. Нам врачи не нужны.
– Тогда надо заехать в аптеку. По крайней мере, я куплю капли для глаз.
– У нас нет времени.
– Но я не могу вести машину в таком состоянии, Терри. Я ничего не вижу… – Бэзил чувствовал, что сейчас разрыдается. Терри все еще пребывал в прострации и был слаб. Бэзил подумал, не покалечил ли его Пайк навсегда. Его краткосрочная память не работала на все сто процентов. Разговор о глазах Бэзила происходил уже в пятый раз. Единственное, что удерживалось в голове Терри, была мысль о том, что им нужно куда‑то добраться, хотя он не всегда мог вспомнить, куда именно. Бэзилу казалось, что они будут ехать по дороге вечно. Сейчас он вел машину со скоростью около тридцати миль в час.
– Терри, мне необходимо что‑то сделать. Глазам все хуже с каждой секундой. Если я ничего не сделаю, то скоро полностью ослепну.
– У нас нет на это времени.
– Тогда, может, ты поведешь машину?
– Нет. Водитель – ты.
– Но я ни хрена не вижу!
– Незачем употреблять плохие слова.
– Пожалуйста, Терри… Посмотри, впереди магазинчик со всякой всячиной. Это не займет много времени.
Магазинчик оказался немногим больше гаража, но ему было нужно туда попасть.
– Я только на пять минут, – сказал Бэзил, отстегиваясь. – Я куплю «Оптрекс»[49]или что‑нибудь похожее.
– Для чего?
– Для моих глаз, Терри. Для моих глаз.
– А что не так с твоими глазами?
Бэзил вышел из машины и захлопнул дверь. Спотыкаясь, он вошел в магазин и стал искать там капли, буквально на ощупь. В конце концов ему пришлось обратиться за помощью к продавцу. Потом Бэзил вернулся в машину, сел на водительское место и промыл глаза из маленькой пластиковой чашечки. После краткой пытки наступило блаженство. Боль ослабла, и он снова стал видеть. Они тронулись, но вскоре боль стала возвращаться, пока не стала совсем невыносимой. Бэзилу пришлось остановиться и повторить процедуру на скорую руку.
Так они и ехали: миля за милей, с болью и мукой. Автострада закончилась, и хотя дальнейшая дорога оказалась вполне приличной двухполоской, теперь Бэзил ехал со скоростью меньше двадцати миль.
Терри не помогал, он продолжал задавать все те же вопросы, снова и снова: куда они едут? Почему они едут так медленно? Что у него с коленями? Бэзил был полностью измотан недосыпом и болью в глазах. Наконец он больше не мог этого выносить.
– Терри! – сорвался он. – Пожалуйста, заткнись. Я не могу сосредоточиться.
– Извини, Смолбоун. Кажется, я не могу чего‑то понять.
– Может быть, если ты будешь думать о чем‑нибудь другом, расслабишься, тебе станет лучше.
– Что ты имеешь в виду?
– Расскажи мне какую‑нибудь историю. Сосредоточься на рассказе.
– Хорошо. Какую историю?
– Расскажи что‑нибудь о себе. Ну, я не знаю, расскажи, как ты потерял глаз.
– Мой глаз?
– Да. Ты никогда мне не рассказывал об этом. Как это случилось?
– Дело было в Испании, – начал Терри.
– Да?
– Да. Ты там бывал?
– Нет, – ответил Бэзил.
– Не жалей об этом, там дерьмово. Все, как в Англии, только очень жарко. Такие же магазины, бары, люди. Все, как в Англии. Но жарко. Это смешно, ты потеешь целый день напролет, а если снимешь рубашку, то сгоришь. Так жарко, что даже спать невозможно. Так жарко, что в течение дня с трудом передвигаешь ноги. Я приехал туда на две недели вместе с мамой.
– В самом деле?
– Да, в Малагу. Самая настоящая дыра. Было несколько приличных, на мой взгляд, баров, но все равно жарко. Мама вообще не выходила из номера. Целыми днями просто сидела в номере и смотрела телевизор: мыльные оперы и все такое, на испанском.
– Когда это было?
– Мне тогда было восемнадцать. Я до этого работал на складе мороженой продукции, типа гигантского холодильника. Развозил на фургоне мясо и рыбные палочки. Туда приходилось одеваться, как на Северный полюс: перчатки, пальто на меху, сапоги. Это было ненормально, но забавно. Холодно и забавно. Я ушел в отпуск, заработав на него денег. Я решил, что мне следует вывезти куда‑нибудь маму. В тот год умер отец. Она была подавлена, понимаешь? Правда, с ней была ее вера, мы тогда молились вместе. Но я решил, что хороший отдых не повредит. Только жарко было очень. Эта жара меня достала. Ты знаешь меня, обычно я довольно уравновешенный человек, меня трудно вывести из себя. У меня легкий характер, но из‑за этой жары я стал несколько раздражительным. Я стал для холодка попивать пиво, но из‑за сочетания пива и жары раздражительность только усилится.
– Извини, что перебиваю, Терри, ты видишь этот знак? Я не могу прочесть, что на нем написано.
Они подъехали к кругу, но Бэзил мог с трудом разлепить глаза.
– Езжай прямо.
– Прямо? Ты уверен?
– Да, прямо.
– Мне казалось, там написано, что Кардиган направо.
– Если ты знаешь, что там написано, зачем меня спрашивать?
– Помоги мне, Терри.
Они стали ездить по кругу. Бэзил попытался рассмотреть указатель.
– Прости, Бэзил. По правде говоря, я не посмотрел на указатель.
– Как это, не посмотрел?
– Я забыл, ясно? На миг забыл, куда мы едем. Я все забываю… Смолбоун?
– Да?
– Почему мы едем так медленно?
– Я слепну, Терри. Глазные капли не помогают.
– Какие глазные капли?
– Слушай, прочти, что на указателе, когда мы будем проезжать. Там написано «Кардиган» или нет?
– Да, да. Кардиган как раз в эту сторону.
Тогда Бэзил свернул, и вскоре они уже ехали вверх по холмам мимо огромного уродливого серого замка к городу Кармартен. Бэзил остановился у тротуара и вновь промыл глаза. На какое‑то время он стал видеть лучше и успел удостовериться, что они едут правильной дорогой.
Но теперь Бэзил был серьезно напуган. Ему обязательно нужно к врачу.
Ха. Смешно получается. Как он может найти врача, если ни хрена не видит?
– Поехали, – сказал Терри. – Мы торопимся.
– Ради бога!.. – Бэзил вышел из машины. На улице шел дождь. Бэзил поднял лицо к небу, чтобы прохладная вода омыла его горящие от боли веки. Он вытер их, и жгучая боль расколола его голову.
Он попытался держать глаза открытыми, но веки дрожали и моргали. Сквозь слезы Бэзил видел смутный водянистый туман. Он закрыл глаза и услышал, как хлопнула пассажирская дверь. Потом послышались звуки шагов Терри.
– Смолбоун, – сказал он. – Ты мне нужен. Ясно? Я не смогу обойтись без тебя. Ты не можешь меня оставить.
– Прости, Терри, но только если мы доберемся до врача.
– Хорошо. Ты знаешь, что я не верю врачам. Но если это единственный способ, ладно. Когда доберемся до Кардигана.
– Спасибо, Терри… Но тебе все‑таки придется сесть за руль.
Терри ничего не сказал. Бэзил чувствовал рядом его дыхание.
– Терри?
– Я не умею водить машину, Смолбоун, – ответил он. И его голос звучал очень тихо.
– О…
Вот в чем дело. Вот почему Терри его заарканил. Вот почему он был ему так нужен – Терри не умел водить машину. Бэзилу стало его почти жаль. Он не мог сдержать горький смех.
– Что ж, сейчас будешь учиться.
– Нет, нет. Я не могу. Я не умею.
– Это легко, Терри.
– Нет. Вопрос закрыт. Я не сяду за руль.
– Послушай, мы поедем медленно. Я научу тебя. Честно, это легко. У нас нет выбора.
Терри долго ничего не отвечал, но наконец тихо сказал:
– Хорошо.
– Вот и хорошо. Я попытаюсь выехать из города. Ты будешь смотреть, что я делаю, а когда мы окажемся на спокойном участке дороги, ты сядешь за руль. Договорились?
– Договорились.
Терри помог Бэзилу забраться в машину, и Бэзил на ощупь пристегнулся. Даже самые простые действия кажутся сложными, если ничего не видишь.
Он почувствовал, как качнулась машина, когда Терри сел на свое место.
– Ты знаешь что‑нибудь о вождении? – спросил Бэзил.
– Нет… Да. Я смотрел, что ты делаешь. Я умею наблюдать за людьми.
– Единственное, что вызывает некоторые трудности, это переключение передач. Все остальное довольно просто.
– Так?
– Тебе нужно нажать сцепление, когда переключаешь передачи…
– Сцепление? Что такое сцепление?
– Левая педаль. Ты нажимаешь сцепление, двигатель заводится, а потом переключаешь передачу. Вот так…
– Так?
– Хорошо, вот это – ручка для переключения передач. Вот первая передача, вторая, третья, четвертая… Начинаешь движение с первой, затем переключаешься на более высокую, как только разгоняешься.
– А для чего две другие педали?
Бэзил понял, что это не так легко, как кажется.
– Просто смотри, – ответил он.
Каким‑то образом он ухитрился выехать из города без происшествий, потом остановил машину, чтобы поменяться с Терри местами.
Через двадцать минут Терри научился трогаться так, чтобы машина не глохла, и они поехали зигзагами по дороге. Машина жутко газовала, а коробка переключения передач хрустела, но они все же ехали.
Бэзил пытался побороть ужас. Оказалось, очень трудно учить кого‑то водить машину, когда ничего не видишь. Когда не можешь понять, не сделал ли твой подопечный какой‑то фатальной ошибки. Бэзил чувствовал себя совершенно беспомощным.
– Езжай медленно, ладно?
– Не беспокойся…
Терри вел машину молча. Бэзил чувствовал его громадное напряжение и сосредоточенность. Он слышал его тяжелое дыхание, его кряхтение при каком‑то действии. Бэзил потерялся в мире звуков: скрип дворников, свист дороги, гул печки… Автомобильный сигнал.
– Что случилось?
– Кто‑то мне просигналил. Я немного отклонился, чтобы они смогли проехать мимо.
– Не важно. Все обошлось. Ты замечательно едешь. Теперь скажи мне, ты знаешь, что делать на перекрестках и кругах?
– Да, пожалуй, знаю.
– Хорошо.
У Бэзила сердце замерло, когда Терри резко нажал на тормоз. Смолбоуна швырнуло вперед. Машина заглохла.
– Перекресток, – спокойно сказал Терри.
– Ладно, ты все делаешь правильно. Заведи машину снова. Так… что написано на указателях?
– Их нет.
– Что? Здесь должны быть указатели.
– На них нет того места, куда мы едем.
– Может быть, это надпись на уэльском?
– Может быть.
– Хорошо. Я думаю, надо ехать прямо.
Через пять минут они подъехали к следующему перекрестку, и снова Терри сказал, что здесь нет указателей, они снова поехали прямо.
– Может, ты поговоришь со мной, Терри. Это поможет тебе немного отвлечься, и тогда будет легче вести машину.
– Ладно… Договорились.
– Ты рассказывал мне об Испании.
– Об Испании?
– Как ты потерял глаз.
– Да…
– Ты говорил, что стал там раздражительным.
– Да. Там было действительно жарко, понимаешь, а я много пил. Я ходил в бары по ночам и пил пиво. У меня была пара стычек. Мужчины завязывали со мной драку, а я избивал их. Ничего серьезного. Пока однажды ночью я не зашел совсем в другой бар. Там были только испанцы, и только мужчины. Ни одной женщины. Мне это подходило, женщины не должны ходить по барам, из‑за них происходят драки. Когда там только мужчины, все обычно тихо и спокойно. Речь не об этом. Двое испанцев заговорили со мной, они были очень неплохо одеты. Один был в костюме, такой небрежный стиль, плейбойский. Другой – в кожаной куртке, очень дорогой. Я еще удивлялся, как он может ходить в кожаной куртке в такую жару, но ему было нормально. Может быть, испанцы не замечают этой жары. В любом случае, мы выпили, прошло какое‑то время, и, может, от всего этого я опьянел. Обычно я не пьянею, но в ту ночь напился. Потом пришли эти хулиганы, не английские, испанские. Они были точно такие же, как у нас в Англии, один в один, только немного худее. И они принялись всех доставать, так нагло себя вести. В целом было очень неприятно, им явно не хватало уважения к окружающим. А когда они взялись за моих новых друзей, я, должно быть, вышел из себя. Я навешал им по полной программе – их было только трое, они были испанцами, так что это оказалось легко. Я нокаутировал их, потом они быстренько убрались. Они все поняли. Потом все вокруг начали пить. Я – герой и все такое, пока легавые не прискакали. Испанские, вооруженные. Мои друзья посоветовали мне смыться, потому что ребята, которых я отделал, могут подать на меня в суд. Они вывели меня через заднюю дверь, эти два испанца, на улице у них стоял джип с открытым верхом. Они предложили отвезти меня на ночь к себе, пока полиция не забудет обо мне и прекратит поиски. Я не хотел с ними спорить. Их доводы были логичны. Чудесная ночь, и мне захотелось прокатиться в джипе с открытым верхом. Дорога заняла минут двадцать, и вот перед нами их дом, прямо особняк. Он стоял на холме, очень роскошный, суперсовременный. Я подумал про себя: милое местечко. Мы еще выпили, и следующее, что я помню… Стоп, опять перекресток.
– Хорошо. Есть указатель на Кардиган? Шоссе А‑407?
– Не беспокойся…
– Есть указатель?
– Я сворачиваю налево.
– Терри…
– Не беспокойся.
Но Бэзил очень беспокоился. Он начал сильно беспокоиться о равнодушии Терри к дорожным указателям. Он начал сомневаться, доедут ли они до Кардигана.
Но они должны доехать, верно? Потому что им нужно найти Пайка и Ноэля.
Так или иначе, они в Кардиган попадут.
Глава двадцать седьмая
– Иногда, – разглагольствовал Ноэль, – «Кровавая Мэри» – это единственное средство.
– Тогда подожди, пока откроются бары, – принялся убеждать его Пайк. – Или давай зайдем в бар при мотеле.
– Нет, нет, нет. Совсем немногие знают, как приготовить настоящую «Кровавую Мэри». А уэльсцы никогда не были известны сибаритством и творческим подходом к выпивке.
– Может, просто успокоишься на банке «Спешиал Брю»,[50]и все?
– Нет. Единственная вещь, которая вернет мне человеческий вид, это «Кровавая Мэри».
– Тогда пошли, купим водку и томатный сок, а потом двинемся дальше.
– Нам понадобится нечто большее, чем водка и томатный сок.
Им и правда понадобилось гораздо больше. В список вошли: вустерский соус, соус «Табаско», херес – «лучше сливки, самую малость» – мускатный орех, черный перец, лимонный сок и семена сельдерея с солью. Последний пункт казался совсем нереальным, но каким‑то чудом в местном супермаркете нашлось и это.
– Лучше всего, конечно, со льдом, – добавил Ноэль, беря упаковку дешевых стаканов. – Но в такой холодный день это необязательно.
– Господи, Ноэль. – Пайк отобрал у него стаканы и положил обратно на полку. – Оставь. У нас осталось всего пять фунтов.
– Тогда какая разница? Что ты собираешься купить на пять фунтов?
Пайк не знал, что на это ответить. Ноэль положил руку ему на плечо.
– Я потерял брата, – сказал Ноэль. – Мои руки горят. Я не спал всю ночь и выпил, возможно, смертельный коктейль из наркотиков. Брось, Пайк, выполни последнее желание человека, приговоренного к смерти.
– Валяй. – Пайк положил стаканы в корзину Ноэля и стал смотреть, как тот шаркающей походкой прошел к кассе и расплатился их последними деньгами.
Они ходили по супермаркету в Кардигане, на западном побережье Уэльса. Пайк с Ноэлем приехали сюда холодным туманным утром, моросил дождь, а темное небо пронзали лучи серебристого света. Этот серебристый свет вскоре стал серым.
Все вокруг было серым. Целый город состоял из серых каменных зданий. Здесь не было ничего красивого, нарядного – только дома, оштукатуренные гравием, все тем же серым гравием. Один уродливый коттедж сменял другой. Здесь царило ощущение одиночества и заброшенности, а город, казалось, был заодно с плохой погодой. И, хотя Кардиган был главным городом в этой части Уэльса, атмосфера здесь была весьма убогой. Может, дело было в том, что они устали, может, это жалкое утро навевало такое настроение, но Пайку и Ноэлю город не понравился.
Была половина девятого утра, люди спешили на работу. Продавцы сутулились в своих зимних пальто, офисные работники прикрывались зонтами, по узким улочкам громыхали фургоны и грузовики.
Этот город явно держался на летнем туризме, там и сям были разбросаны магазинчики с игрушками, с пляжными принадлежностями, газетные киоски с открытками и всякими безделушками – все было мертво и сейчас, в середине зимы вызывало депресняк.
Ноэль занялся приготовлением коктейля на заднем сиденье машины, словно какой‑то сумасшедший химик: щепотка мускатного ореха, щепотка семян сельдерея с солью, две измельченные черные перчинки, щедрая порция лимонного сока и хереса и в конце вустерский соус и «Табаско».
– Должно гореть, – сказал Ноэль. – Как жидкий огонь. Многие добавляют сюда только по капельке острого «Табаско» и вустерского. Но это не про меня, нет.
Наконец все было готово. Ноэль предложил Пайку попробовать, но тот отказался, пить было еще слишком рано. Ноэль сделал первый глоток. На его лице появилось выражение полнейшего блаженства. Он закрыл глаза, причмокнул губами и улыбнулся.
– О, солнце взошло. Бог на небесах, и на мир снизошла благодать.
Так Пайк и колесил по городу в поисках гостиницы с напивающимся Ноэлем за спиной. Большинство мест было закрыто до лета, и в итоге их направили за город в местечко на Эбериствис‑роуд.
Им повезло, на пансионе «Пенпарк» висела табличка: «Открыто».
Они оставили машину на пустой парковке и стали разглядывать дом. К счастью, он не был оштукатурен гравием. Это было двухэтажное здание, выкрашенное в белый цвет, с примыкающей к нему длинной одноэтажной пристройкой.
– Чем же мы заплатим? – спросил Пайк.
– Что‑нибудь подвернется. Не беспокойся.
Ноэль подмигнул ему и вылез из машины. Он подошел к дому и нажал звонок у входной двери с матовым витражом.
Вскоре дверь открыла маленькая седовласая женщина в роговых очках. Поверх джемпера у нее свисала жемчужная нитка.
– Доброе утро, – сказала она с певучим уэльским акцентом.
– Здравствуйте, – ответил Ноэль. – Я знаю, что сейчас очень рано, но, может, у вас найдутся свободные номера? Вы открыты?
– Да. Мы открыты круглый год. Мало ли…
– Замечательно. И у вас есть свободные номера?
– Да‑да… Вы хотите два отдельных?
– Пожалуй, да. – Ноэль ей улыбнулся.
Она развернулась на крохотном крыльце и пригласила их войти.
– Как долго вы собираетесь оставаться, господа? – спросила она, пока они шли к небольшому боковому офису.
– Мы не знаем точно, – ответил Ноэль. – Дня два, может, дольше.
– Вы здесь по делу, верно?
– Мы присматриваем недвижимость, – сказал Пайк. – Для агентства.
– Понимаю… Сейчас я запишу ваши имена, господа.
– Да, – ответил Ноэль. – Я – мистер Гласс, а это – мистер Пекинпах.
– Пекинпах?
– Да, – уточнил Ноэль. – На конце «х». – Он произнес по буквам. – Сэм Пекинпах.
Пожилая дама аккуратно занесла их данные в журнал.
– Очень хорошо, мистер Гласс, – наконец сказала она и подняла на него глаза.
– Пожалуйста, называйте меня Филипп.
– Хорошо, Филипп. Меня зовут миссис Джонс… Элси.
Они пожали друг другу руки.
– Очень приятно с вами познакомиться, миссис Джей.
Миссис Джонс сняла с крючков два ключа и повела их вверх по лестнице.
В интерьере преобладала цветочная тема. На обоях с цветочным рисунком висели в рамках фотографии цветов. Ковры тоже были с цветочным рисунком. Цветы стояли и в вазах, и даже на выключателях были картинки с цветами.
Оба номера были маленькими и такими же цветастыми, по одной кровати в каждом, но Пайку они показались райскими кущами. Как только он остался один, Пайк задернул шторы, разделся и лег в постель. Кровать оказалась очень мягкой, старомодной – на пружинах, которые прогибались почти до пола. Но это ему не мешало. Было тепло, тихо, и вскоре Пайк уснул крепко и без снов.