Пайк опустил нож и отпустил Красавчика.
– Здравствуй, Ноэль, – сказал высокий мужчина с нарочитым оксфордским акцентом и стал медленно спускаться по лестнице.
– Веселый Доктор, – сказал Ноэль. – Познакомься, это Дэннис Пайк.
Пайк кивнул Доктору, тот кивнул ему в ответ. Потом он смерил двух побитых охранников неодобрительным взглядом.
– Боже мой, какая неприятность. – Его голос звучал, как у сердобольных ведущих «Би‑би‑си» в былые годы черно‑белого телевидения.
Красавчик выглядел смущенным, он уставился в пол.
– Мы пытались припугнуть их, но…
– Заткнись, Красавчик. – Пижон посмотрел на Пайка с Ноэлем. – Вам лучше подняться наверх. Здесь вы мне ни к чему.
Он передернул ружье, и они все пошли вверх по лестнице. Выйдя на кухню, они увидели за столом Чеса. Тот явно нервничал.
– Какой сюрприз, – сказал Пайк.
Глава тридцать третья
Чес поднял руки вверх, как бы признавая поражение:
– Что я могу сказать?
– Для начала можешь извиниться, – ответил Ноэль. – Ты знаешь, через что мне пришлось пройти из‑за тебя?
– Так было нужно.
– Почему?
– Такова жизнь.
– Сколько раз я уже это слышал, Чес, – сказал Ноэль устало.
– Эй, вы все, заткнитесь, – прикрикнул Док. – Единственный вопрос на повестке дня – это что нам делать с этими дружками.
– Убить их надо, – угрюмо вмешался Красавчик. Он все еще был в мокрой одежде и слегка дрожал на холодной кухне.
– Спасибо, Красавчик, – ответил Док. – Очень ценное предложение. Я же предлагаю закрыть их пока в кладовой. Об остальном подумаем позже.
Красавчик подошел к Пайку. Еще раньше он снял свои разбитые черные очки, а без них его глазки казались маленькими и нерешительными.
– Я убью тебя, говно, – сказал он, тыкая Пайку в лицо своим желтым от никотина пальцем.
Пайк поднял вверх руку и ударил основанием ладони прямо Красавчику по подбородку. Челюсти последнего клацнули, и он отлетел, ударившись по дороге о край стола. Так он и остался лежать на полу, оглушенный или мертвый. Пайка это не волновало.
– Достаточно, – сказал Док. – Нодди, открой дверь в кладовую.
Держась за бок, Нодди, хромая, подошел к двери голубого цвета и открыл ее большим ржавым ключом. Затем он дернул за веревку и внутри зажглась длинная яркая лампа, осветив вытянутую комнату без окон с рядами пустых полок.
Док жестом направил Пайка и Ноэля к двери, и те неторопливо двинулись туда.
– И ты, Чес.
– А? Что? – В голосе Чеса чувствовалось напряжение и обиженность одновременно.
– С меня достаточно этого трепа, – ответил Доктор. – Иди туда, мне нужно подумать.
– Но я на твоей стороне, Док.
– Это не игра в ковбоев и индейцев. Иди за ними.
Так они втроем вошли в кладовку, и Нодди закрыл за ними дверь. Пыль висела в воздухе и тут же набилась в легкие. Пайк расстегнул куртку и засунул руки в карманы.
– Вот очередная передряга, в которую ты меня втянул, – сказал Ноэль Чесу.
– Господи, – горько отозвался Чес. – Если вы, умники, испортите мне это дельце…
– Заткнись, Чес, – отрезал Пайк и сел на коробку с сухой фасолью.
В комнате было очень холодно, она, похоже, предназначалась для той же цели, что и холодный погреб, – для хранения продуктов. С потолка свисала пара железных крюков, а полки были большими и крепкими.
– Что он здесь делает? – спросил Ноэль. – Кислоту?
– Эм‑дэ‑эм‑а, – ответил Чес, оживляясь. – Экстази. Метилендоксиэнметамфетамин, если быть точным. Хватит, чтобы поставить Лондон на уши на целый месяц. Они здесь все лето устраивались. Готовились к Рождеству и Новому году. Мне и нужно‑то было – приехать с солидными бабками и выкупить свою долю. Двадцать пять тысяч баксов дадут мне прибыль в двести пятьдесят тысяч – четверть миллиона. Все мои проблемы были бы враз решены.
Чес посмотрел на Пайка:
– Но у меня не было таких денег, верно?
– Почему ты мне не рассказал, Чес? – спросил Ноэль.
– Ты бы позволил мне обчистить Пайка?
– Ну…
– Кроме того, – продолжал Чес, – все должно было пройти шито‑крыто. Они настаивали на этом. Строжайшая секретность. Я должен был приехать сегодня вечером с деньгами, а уехать с полным кузовом экстази.
Он подул на руки и повернулся к Пайку.
– Ты ведь все понимаешь, да? Я бы смог вернуть тебе деньги после Нового года. Сейчас все пошло бы нарасхват, я продал бы большую часть за пять минут. Мне очень жаль. Но ты должен мне позволить так и сделать. Я не могу сейчас пойти на попятную.
– А все эта лажа с Германом? Типа ты умер, и все такое? – спросил Ноэль.
– Мне нужно было выиграть время, – ответил Чес. – Я должен был сбить вас со следа.
Он снова посмотрел на Пайка.
– Четверть миллиона, Дэннис. Подумай об этом.
– Чес, ты единственный человек в мире, который способен разориться на продаже наркотиков, – ответил Пайк.
– Господи, я знал, как ты среагируешь. Как только я увидел твою хреновенькую квартирку. Я подумал: Пайк стал добропорядочным.
– Да, стал добропорядочным и не захочет иметь с этим ничего общего.
– В любом случае, ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня.
– Чес, – очень спокойно сказал Пайк, – ты просто отдашь мне деньги, вот и все. Я не хочу делать тебе больно. А эти клоуны могут делать все, что им угодно.
– Нет, Пайк, – зло ответил Чес. – Я не позволю тебе. Боже, я зашел слишком далеко. Я так близок к желаемому.
За дверью послышались крики, звуки ломаемой мебели, сильные глухие удары.
– Посмотри, чего ты добился, – сказал Чес, показывая на закрытую дверь. – У меня все было на мази, шло гладко…
Пайк его больше не слушал. Теперь он чувствовал себя очень уставшим. Ясность улетучилась из головы, а от «Кровавой Мэри» прихватило желудок. Он избил двоих мелких охранников. Бедных идиотов, которые насмотрелись американских фильмов. Что теперь? Что это доказывало? Что он все еще может кого‑то избить? Это не решало его проблем.
Он вновь оказался там, где был. Он не может измениться. По‑настоящему – никогда.
Пайк посмотрел на Ноэля. Он был счастлив, что брат нашелся, но злился, что живой Чес втянул их во всю эту переделку. В мирке Ноэля все было просто.
Ты должен кем‑то быть, сказал Ноэль. Но на самом деле он имел в виду: «Ты должен быть со мной». И все должно быть, как всегда. Ноэлю нужно было, чтобы Пайк оставался Пайком, был таким, каким его себе представлял Ноэль. В итоге получается, что ты никогда не можешь жить так, как тебе хочется. Ты придумываешь себе «легенду», надеваешь на себя маску и так живешь.
Сара сказала ему, что он может вернуться, когда со всем разберется. И прошлой ночью, лежа в теплой постели в пансионе миссис Джонс и глядя на цветы на занавесках, он думал о возвращении. Но он не может вернуться к ней в таком состоянии – истощенный, растерянный. Он уже забыл свое новое правило: никогда не строить планов в четыре утра. Может, ему стоит сделать это правило единственным, это все упростит.
Не строить никаких планов.
Ничего не делать.
Вот дерьмо. А Канада? Что с Канадой?
Пайк задрожал и его зубы клацнули друг о друга. Задница почти занемела. Он поднялся и стал отбивать ногами чечетку. Чес с Ноэлем продолжали пререкаться, словно два маленьких мальчика.
Он вспомнил о Кирсти и подумал: какая жизнь ее ждет. Ну, по крайней мере, она была умнее своего отца.
Дети. Они могут знать так много и так мало одновременно. Когда‑то в юности его единственным желанием было стать крутым. Таким он и стал. Уважаемым и вызывающим страх мужчиной. Который усвоил, что побеждает в драке не тот, у которого лучше удар, у кого черный пояс или больше опыта. Нет, побеждает тот, кто готов пойти дальше. Тот, кто не боится прослыть самой подлой, самой мерзкой и бездушной скотиной.
Вот как выиграл Паттерсон. Паттерсону было наплевать на ливерпульцев, и, пока Пайк распускал нюни в кровати, Паттерсон попутно стащил его деньги, его женщину и его жизнь. Ноэль прав, это Пайк должен был жить там, в «Бельведере». Может, если бы он не выбрал такую жизнь, если бы пошел дорогой, что сулили ему родители: экзамены для поступления, колледж, респектабельная работа, жена, детишки… Может быть, тогда бы он стал тем, кем хотел стать и Паттерсон. Законопослушным столпом общества.
Так все и пошло. Крутой парень захотел стать респектабельным джентльменом, а милый мальчик хотел стать крутым парнем. И в конце никто не оказался счастлив.
Он вновь вспомнил последние десять лет. Десять лет безысходного нескончаемого горя.
Что ж, Пайк, пришло время просыпаться. Пришло время перестать жалеть себя и вернуться к настоящей жизни.
И тут в его голове мелькнула неожиданная мысль.
Где Паттерсон? Если его джип стоит снаружи, а Чес здесь, где тогда старина Джок?
И почему Чес приехал сюда раньше, если собирался появиться только этой ночью?
– Ты убил его, верно? – спросил он, и оба резко обернулись к нему, словно уже успели забыть о его присутствии. – Паттерсона.
Чес смотрел себе в ноги.
– Так получилось, – ответил он.
– Чес, ты не мог! – воскликнул Ноэль.
– Он приехал к Герману, – начал Чес, – после того, как вы все ему рассказали. Большое вам спасибо. – Он потер шею и продолжал смотреть в пол. – Это сделала Марти. Мы дрались, спорили, и она столкнула его с лестницы.
– Так, значит, она с тобой? – спросил Ноэль.
– Когда я в первый раз приехал к Паттерсону, чтобы выпросить у него денег, дома его не оказалось. А Марти была уже пьяна в три часа дня, уже пьяна. Она начала заигрывать со мной. Мне она всегда нравилась, и…
– Что она вообще могла в тебе найти? – спросил Пайк.
– Ей было скучно. Ей надоел Паттерсон, надоело быть женой «джентльмена». Марти скучала по былым денькам, понимаешь? По тем безумным временам. Черт, ты знаешь, что она из себя представляет, Пайк. А я остался все тем же Чесом. Я искатель приключений, вот что она во мне нашла.
Пайк сухо усмехнулся.
– Плюс ко всему у Паттерсона была женщина, – продолжал Чес. – Он изменял ей с какой‑то пафосной бизнесменшей, а Марти все узнала.
– Черт знает что, – заметил Пайк.
– В любом случае, его конец был не за горами. Он разорялся. Эта шикарная квартира в «Бельведере», в порту Челси, была ему не по карману. Вся его собственность заложена, все его богатство было блефом. Он стал нищим, но продолжал петь песни о миллионах. Он обманывал банки, занимал деньги в одном, чтобы погасить задолженность в другом. В любой день все могло пойти прахом. Он всегда много врал и слишком рисковал. Марти все это знала. Знала, что он банкрот. Она хотела от него уйти.
– Так ты убил его? – спросил Пайк.
– Это был несчастный случай.
– Что ты сделал с телом? – спросил Ноэль. – Где оно?
– На компостной куче. Здесь у ребят есть такая огромная штука, типа дробилки, в одном из сараев. В нее можно запихнуть все, что угодно, она прожевывает и выплевывает.
– Мать твою, – сказал Ноэль. – Какая мерзость.
– Да. Это сделал Док. Никто из нас смотреть не мог. Получилось два полных мешка. Вывалили их на компост.
– Мерзость, – снова повторил Ноэль.
– Это было единственное место, где я мог сбросить тело. Нам пришлось приехать сюда с Марти, у нас не было другого выхода.
– А где Марти сейчас? – спросил Пайк.
– Спит в фургоне. Она не любит рано вставать.
– Никогда не любила, – заметил Пайк.
– Представь, – сказал Чес, – Паттерсон вставал рано, поднимался где‑то в шесть утра…
В кухне раздались новые крики, потом послышался женский голос, низкий и настойчивый.
– Ты создал столько проблем, Чес, – сказал Ноэль.
– Послушай, мне действительно нужны эти деньги. Я не знаю, что сказать. Есть человек, которому я должен…
– Терри Наджент, – перебил его Пайк. – Мы знаем.
– Вы знаете Терри Наджента?
– Он пытался меня живьем сварить, – сказал Ноэль. – Мы метались как зайцы, пытаясь от него сбежать.
– Тогда вы понимаете мое положение.
– Хочешь услышать о моем положении, Чес? – спросил Пайк. – Десять лет я вкалывал как проклятый. Я не развлекался, я практически не жил, и мне удалось наскрести двадцать пять тысяч фунтов. Теперь я знаю, что это немного, не достаточно для того, чтобы компенсировать десять лет жизни, но это все, что я смог. А потом у меня появился шанс одолжить эти деньги полному идиоту, который собирается наварить на них тысячу процентов прибыли. Но я знаю, что этот самый идиот будет обокраден или убит. Что я должен делать? Взять деньги или отдать их тебе?
– Ты – полный кретин, Пайк, – ответил Чес. – Не вини меня в том, что я, блин, испортил тебе жизнь. Я предлагаю тебе хорошее дело. Идиот, я же удвою твои деньги. Я утрою их. Просто дай мне шанс, который так неожиданно выпал. Я смогу сесть за руль шикарного авто, въехать в город, и люди скажут:
– Посмотрите, это Чес… Это едет Чес. Что за парень!
Раздался щелчок и скрип открываемой двери.
Там стояла Марти, причем сильно не в духе.
– Добро пожаловать в наш клуб, – сказал Пайк. – Добро пожаловать на вечеринку.
– Привет, Дэннис, – спокойно сказала она и отошла в сторону.
За ней стоял Терри Наджент и держал ружье.
– Мать твою, – сказал Ноэль.