Он проснулся в два часа дня, чувствуя себя практически в норме. Ванная находилась дальше по коридору, там был электрический душ. Ополоснувшись, Пайк снова натянул на себя свою грязную одежду и пошел к Ноэлю. Он постучал в дверь, но ответа не последовало. Пайк толкнул ее. Было закрыто. Он снова постучал, а потом пошел вниз. В пристройке находился ресторанчик. На стенах висело множество фотографий с цветами, а на столах лежали салфетки с цветочным рисунком. Только два стола из пятнадцати были накрыты. На стене висели часы и барометр. Задвижная стеклянная дверь вела в ухоженный сад с маленьким декоративным прудом.
– Пайк!
Пайк обернулся и увидел в дверях машущего рукой Ноэля. Его ошпаренная кисть была упакована в полиэтиленовый пакет.
– Что это за хрень? – спросил Пайк.
– Миссис Джей раньше была медсестрой.
Тут появилась миссис Джонс и улыбнулась Пайку.
– Добрый день, мистер Пекинпах, – сказала она. – Филипп рассказал мне, как он умудрился опрокинуть на руку чайник с кипятком. Ожоги не очень серьезные, а это заметно снимет боль.
Ноэль показал Пайку свою руку. Внутри пакета, наполненного прозрачным гелем и стянутого на запястье, виднелась розовая кисть, с которой клочьями слезала кожа.
– Я чувствую себя на сто процентов лучше, – сказал Ноэль.
Выглядел он ужасно. Глаза были красные, с расширенными зрачками. Ноэль явно не спал.
– Можно тебя на пару слов, Филипп? – попросил Пайк.
– Конечно, Сэм.
Пайк открыл стеклянную дверь, и они вышли в сад. Холодный влажный воздух был таким освежающим. За садом как следует ухаживали: повсюду красовались аккуратные клумбы, а землю удобрял толстый слой торфа.
– Тебе нужно поспать, Ноэль. Я не хочу, чтобы ты спятил.
|
|
– Чушь. Я и миссис Джей подружились быстро, как метла с совком. Если это выражение здесь уместно.
– В этом я не сомневаюсь, мистер Гласс.
– Да. Извини за все. Но это первое, что мне пришло в голову. – Ноэль кинул камешек в темный пруд. – Кроме того, ты неплохо выкрутился. Придумал, что мы присматриваем себе недвижимое имущество. Уэльсцам это нравится, верно? Английские пижоны приезжают сюда и покупают дома. Держу пари, что она член национальной партии Уэльса. Возможно, мы будем убиты во сне.
– Да, все может быть. Но, пойми, мы не должны вызывать подозрений. Если что‑то сорвется с Паттерсоном, я не хочу, чтобы нам досталось от местных ребят.
– Да, да.
– Так ты пойдешь отдохнуть?
– Я не могу спать, Пайк. Посмотри на меня. Я ж на планете Икс.
– Ты в Уэльсе.
– Тогда периодически напоминай мне, а то я собьюсь с курса. Если я хотя бы на минуту перестаю концентрироваться, все вокруг начинает казаться мне диким и нелепым.
– Просто смотри на вещи легче и проще.
– Я всегда смотрю на вещи легко и просто, – ответил Ноэль и подмигнул.
– Хорошо. Для начала нам нужно найти Паттерсона. Я думаю, можно начать с телефонного справочника…
– Я уже это сделал. Там нет Паттерсона, нет Марти Стоддарт, я даже поискал Мюллера. Безуспешно. Если у него здесь есть дом и есть телефон, то на чужое имя.
– Ладно, послушай. Я собираюсь поездить по городу, может, что‑то и разузнаю. Ты можешь поехать со мной, если тебе больше нечего делать. Но я бы предпочел, чтобы ты пошел в постель.
– Я поеду с тобой.
– Тогда двинули.
Они вернулись в столовую, и Пайк закрыл за ними дверь. Потом он забрал ключи от машины и свою куртку‑дубленку из комнаты и они пошли на стоянку.
|
|
– Хуже не станет, если мы сначала объездим бензоколонки, – сказал Пайк, забираясь в «мерседес». – Поспрашиваем, может, где‑то видели черный джип «чероки» с затемненными стеклами. Не думаю, что по Кардигану разъезжает много таких машин. Потом попробуем в барах.
– Хорошо голова работает, Бэтмен.
– Ноэль. Ты должен пообещать, что ты будешь вести себя нормально.
– Никаких проблем.
– Просто не забывай, что Паттерсон убил твоего брата. Частично по этой причине мы здесь.
– Я здесь только поэтому. Я стал забывать об этом, но теперь все четко помню. Чес мертв. Вот блин, я знаю, что он был придурком, но он – мой брат. Мы росли вместе, мы делились девчонками… Ну, у меня был «доступ» к работницам его офиса. Я имею в виду… Он был моим старшим братом, но я всегда оберегал его. Он был глуп, ты это знаешь. Он всегда попадал в идиотские передряги, а я занимался тем, что его вытаскивал. У него вечно были какие‑то идеи, а я все улаживал помаленьку, когда что‑то накрывалось. Но на этот раз меня рядом не оказалось, верно? Я чувствую себя виноватым, Пайк. Я чувствую, что это моя вина. Если бы я только оказался там…
– Тогда ты был бы, вероятно, мертв, Ноэль, только и всего. Ты не боец.
– Вот поэтому я всегда использую мозги. Господи Иисусе, я не Эйнштейн, но я всегда был самым умным в семье. Он никогда ничего без меня не мог сделать, а я бросил его в беде… – Ноэль начал плакать.
– О, господи, Ноэль. Возьми себя в руки.
– Извини… – Ноэль посмотрел на свою руку. – Думаю, я еще не совсем пришел в себя после прошлой ночи. Я не хочу получить апоплексический удар. Вот почему я не хочу ложиться в кровать. Если я перестану двигаться, если закрою глаза, то снова окажусь в отцовской ванне с Терри Наджентом, готовым сварить меня заживо. Я никогда в жизни не был так напуган, Пайк. Терри Наджент – самый настоящий психопат.
|
|
– Теперь мы от него отделались.
– Да…
– Он ведь не найдет нас здесь, правда?
– Нет… Нет… Только…
– Что?
– Лучше бы ты убил его, Дэннис. Я правда жалею, что ты не убил этого людоеда.
Глава двадцать восьмая
– Мы заблудились, Терри. Неужели ты не можешь этого понять? Мы где‑то свернули не туда. Почему ты не смотрел на указатели? Почему ты не хочешь помочь?
– Здесь нет указателей.
– Они должны были быть. Господи, если только мы не заехали в такую дыру, где дороги слишком малы, чтобы ставить указатели.
– Да, – резко ответил Терри. – Так оно и есть.
– Нет. На всех дорогах есть указатели.
– А здесь указателей не было.
– Не знаю, – сказал Бэзил. – Может, в Уэльсе все по‑другому. Может, в Уэльсе не принято ставить указатели.
– Да.
– Тогда нам нужно изучить карту. Выясни, где мы находимся, и тогда мы сможем все увидеть на карте.
– Я не буду изучать карту. Я этим не занимаюсь. Это твоя работа.
– Но я ослеп. Я не могу открыть глаза, мать их.
– Не ругайся.
– Терри, Терри! Хорошо. Терри, послушай, мы спросим дорогу. Если кого‑нибудь увидишь, то остановись и спроси, куда нам ехать.
– Ладно. Так мы и сделаем.
Машина дернулась, и они поехали дальше. Бэзил представления не имел, как долго они так едут. Все это напоминало какой‑то ужасный сон, когда никак не можешь проснуться: бесконечная поездка в темноту, в пустоту. Мир без указателей.
Единственное, что не давало ему сойти с ума, это история Терри о том, как он потерял свой глаз. Но каждый раз, стоило им прерваться, Терри терял нить рассказа и возвращался к самому началу.
Сейчас Бэзил начал думать о том, как бы эта бесконечная история тоже не свела его с ума. Если бы Терри только смог наконец закончить или хотя бы намекнуть, как он потерял глаз.
Сейчас, в очередной раз сбившись, Терри снова рассказывал про то, как он понял, что те два испанца – гомосексуалисты. Как он понял, что это был бар для голубых и почему там возникли трудности. И Бэзил вновь приготовился слушать теорию Терри о гомосексуалистах.
– Не то чтобы я их не любил или имел что‑нибудь против. Просто я уже сто лет не бывал в обществе людей с другой ориентацией. Ты знаешь меня, Бэзил, я человек терпимый. Я принимаю людей такими, какие они есть. Я принял тебя несмотря ни на что, а ведь ты предавался разврату с маленькой девочкой. Не в этом суть. Я просто не хочу, чтобы они подходили ко мне, имели со мной какие‑то дела. Я не хочу, чтобы они прикасались ко мне или к моей еде. На земле следует выделить для них какой‑нибудь остров, куда бы мы их всех могли послать. Там бы они все могли быть счастливы, а нам бы не пришлось терпеть их присутствие. Если не так, то их следует стерилизовать.
– Стерилизовать?
– Так, чтобы они не могли спариваться.
– Но они… Ладно, неважно.
– О чем я говорил?
– Что парень в костюме положил руку тебе на ногу.
– Верно. Теперь я вспомнил. Мне все стало ясно, и я сказал, что меня это не интересует, но он не обратил на мои слова никакого внимания. Он снова попытался меня облапать, и я ему врезал. Фишка в том, что ему это, похоже, понравилось. С меня было достаточно, и я решил убраться оттуда как можно скорее. Но я был неизвестно где и не знал, как вернуться обратно в Малагу. Я даже подумал, что мне придется убить их.
– А где был второй в это время? Тот, в кожаной куртке?
– Я как раз подхожу к этому.
– Извини.
– Я опять ударил парня в костюме, и он размяк, словно маленькая девочка. Принялся извиняться, и я подумал, что теперь мы можем спокойно выпить. Он был очень интересным человеком, образованным, с любопытным взглядом на вещи. Но он начал ерзать, сновать туда‑сюда, принося закуску и выпивку, а минут через двадцать сказал, что хочет мне кое‑что показать. Тогда я пошел за ним в другую комнату, а там оказался его друг, прикованный к стене и совершенно голый. Я слышал о таких людях раньше. Их называют «эс» и «эм». Садисты и мазохисты. Эти люди любят, когда их бьют. С меня было достаточно, я ударил плейбоя по яйцам со всей силы. Он с хрипом осел. Я посмотрел на второго, прикованного как цепной пес, и увидел, что у него это эрекция. Я собрался ударить и его по яйцам, но тут остановился в онемении. Я кое‑что увидел. Я почти потерял сознание. Я много чего повидал в свое время, но такого никогда не видел. У него был продет огромный металлический брусок через самый конец его, ну, понимаешь…
– Его пениса? – спросил Бэзил.
– Да, именно. Такая гантелища, и прямо через головку. Я никогда ничего подобного не видел. Ты знаешь, что я подумал?
– Ты подумал, что у кого‑то глаз на лоб полезет.
– Э?
– Ничего. Не обращай внимания. Это была шутка.
– Ладно… О чем я говорил?
– Что у парня, прикованного к стене, сквозь член был продет железный брусок.
– Да? Послушай, я немного вернусь назад, потому что не могу рассказывать сразу дальше.
– Терри…
– Мы выпили, так… в баре…
– Терри, пожалуйста…
– Подожди минутку. Кто‑то идет.
Машина дернулась и остановилась.
– Что я должен спросить, напомни?
– Выясни, где мы находимся и как добраться до Кардигана.
– Хорошо, договорились.
Бэзил услышал, как Терри опустил стекло. Он попытался прислушаться к разговору, но ничего не смог расслышать. Наконец Терри закрыл окно и завел машину.
– Ну?
– Мы немного сбились с пути. Проехали немного не туда.
– Просто продолжай иногда спрашивать дорогу… И здесь где‑то должен быть дорожный указатель.
Через пятнадцать минут они снова потерялись. Терри забыл, что ему рассказали о дороге, а больше они никого не встретили. Терри продолжал утверждать, что вокруг нет ни одного указателя, а когда они подъезжали к очередному перекрестку, то молча выбирал направление. Они ехали в напряженной тишине, пока он не объявил, что дорога закончилась.
Терри попытался дать задний ход, но в конце концов ему удалось развернуть машину, дважды обо что‑то ударившись.
– Это безумие, – сказал Бэзил. – Мы не знаем, где находимся.
– С нами все будет в порядке, – ответил Терри.
– Я испытываю жуткую боль и схожу с ума, наверное, я скоро ослепну. В довершение всего мы потерялись в каком‑то идиотском, ненормальном месте, где даже нет указателей.
– Мне ехать налево или направо?
Машина завибрировала и остановилась, мотор перестал работать.
– Господи, Терри. Я не знаю. Я понятия не имею, где мы находимся.
– Не богохульствуй.
– О боже! Давай я попробую что‑то рассмотреть. – Бэзил подергал за ручку и открыл дверь. Потом он выбрался из машины. Он стоял и вдыхал свежий воздух. Ему слышался крик чаек, и очень близко – шум морских волн, разбивающихся о скалы. Он улыбнулся.
– Терри! Терри!
– Что? – прокричал ему Терри из машины.
– Это море, Терри?
– Да.
– Что ж. Кардиган расположен на побережье. Мы можем просто ехать вдоль моря. Мы на севере или на юге?
– Я думаю, на севере.
– Ты думаешь или знаешь? – Бэзилу приходилось перекрикивать ветер.
– Кажется, тот мужчина сказал, что нам надо ехать на юг.
– Тогда все в порядке. – Бэзил почувствовал прилив энергии. Так было гораздо лучше. Теперь все будет хорошо. Он подумал, что попытается еще раз открыть глаза… Да, он видел море, серое и неспокойное, под нависшим серым небом. Он обернулся. Здесь стояла машина… Вот дорога… Боль вернулась, даже еще сильнее, чем прежде. Все вокруг стало расплываться, исчезать. Прилагая неимоверные усилия, он открыл глаза еще раз.
И здесь, прямо перед машиной, стоял дорожный указатель.
Черт.
– Терри?
Терри выбрался из машины и подошел к нему.
– Что? С тобой все в порядке?
– Здесь есть указатель. Что на нем написано?
– Здесь нет указателя.
– Есть. Указатель. Я видел его.
– Ты не можешь видеть. Ты сказал мне, что не можешь открыть глаз.
– Я видел его… Что на нем написано?
– Здесь ничего нет. Тебе, наверное, показалось.
– Нет! – Бэзил пошел к машине с вытянутыми вперед руками. Когда он наткнулся на нее, то прошел вперед к обочине дороги, к указателю.
– Здесь. Что это? А? Это дорожный указатель. Что на нем написано?
– На нем ничего не написано.
– Ну же, Терри. На нем должно быть что‑то написано.
– Нет, нет. Ничего нет. Это не указатель. Это просто…
– Что? Что это?
– Это указатель, ЕЮ для нас на нем ничего нет.
– Тогда что на нем написано?
– Ничего.
– Что на нем написано? Господи, Терри, ты не можешь прочесть? Что на нем написано? – Бэзил остановился, ошарашенный. Неожиданно он все понял. – Ты не умеешь читать, Терри? – мягко спросил он.
Терри ничего не ответил.
– Вот почему я тебе нужен. Ты не умеешь читать. Вот почему…
Терри по‑прежнему ничего не говорил.
– Это неважно, Терри. Мы встретим кого‑нибудь еще и спросим дорогу. Ты должен, должен был сказать мне раньше. Это ерунда. Мы найдем дорогу. Я схожу к врачу. А потом я снова буду твоими глазами.
– Ты ослеп, – хрипло сказал Терри.
– Это только инфекция, из‑за ведра с дерьмом. Мне необходимы антибиотики.
– Это больше не имеет значения, – сказал Терри.
– Я знаю.
До чего смешно! Бэзилу пришлось потерять зрение, чтобы прозреть и понять. Странные поступки Терри, внезапные вспышки ярости, его отношение ко многому… Все было так очевидно.
Бедолага не умел читать и писать.
Бэзил почувствовал руку Терри у себя на плече и вздрогнул.
– Послушай, Терри. Как ты сказал, это все не имеет значения. Многие люди не умеют читать. Я никому не скажу. Кстати, я могу научить тебя! Как только мои глаза станут получше, я смогу научить тебя читать. Я твой друг, Терри. Ты можешь мне доверять.
– Я не глупец.
– Нет. Конечно нет. Это никак не связано с чтением. Я никогда никому не скажу. Никогда.
– Пошли обратно в машину.
– Да. Мы спросим дорогу.
Бэзил почувствовал, что Терри развернул его и ведет вдоль дороги.
– Терри, мы ведь идем не к машине. Машина в той стороне… – Бэзил попытался снова открыть глаза, но ничего не вышло, боль была слишком сильной. – Не надо… Терри.
Бэзил почувствовал, как ветер шевелит волосы. Воздух был соленый на вкус.
– Это тайна, – сказал Терри. – Это должно остаться тайной.
– Так оно и будет. Терри…
– Всё, всё.
– Пожалуйста…
Терри толкнул Бэзила, и тот полетел.
Когда воздух резко вылетел из легких, он вдруг подумал, что теперь так и не узнает конец истории Терри, никогда не узнает, как тот потерял глаз.
Он скрипнул зубами. Теперь Бэзил был рад, что ничего не может видеть. Так падение было похоже на полет.
Первый удар, когда тело задело край скалы, только закрутил его. Теперь он не знал, где верх, а где низ, не знал, падает он или нет.
Может, он летит.
Он засмеялся. Он был птицей. Он парил. Он взлетал, а не падал.
Второй удар, когда он достиг земли, стал смертельным.
Глава двадцать девятая
– Они только спросили, видела ли я черный джип «чероки», – сказала Джули Пикфорд.
– Во сколько это было? – Красавчик рассматривал себя в большое зеркало возле кровати. Он разглядывал свое длинное бледное обнаженное тело, худощавое и мускулистое. На правой руке красовалась татуировка с тигром, сделанная почти на самом плече, чтобы ее не было видно под футболкой. Его черные волосы спадали на лицо Джули.
– Я не знаю, – ответила девушка. – Часов в пять‑шесть. Было уже довольно темно.
– На чем они приехали?
– Зеленый «Мерседес‑250».
– Ты хорошо разбираешься в машинах.
– Приходится, после работы в гараже. Все дни напролет я только и делаю, что смотрю на тачки.
Красавчику нравилось смотреть на свое тело, когда он двигался, лежа на Джули, ягодицы то поднимались, то опускались. Он был похож на большую кошку, на пантеру. И так отличался от мягких, округлых форм Джули. По правде говоря, девушка была пухловата, еще с детским жирком, но зато веселая и заводная.
– Так что ты им сказала? – Красавчик стал двигаться быстрее, тело Джули мелко задрожало, когда он вошел в нее.
– Я сказала, что видела джип. Сказала, что дважды. Ой, осторожней. И только потом подумала, может, не стоило. Потому тебе и рассказала. – Джули буквально задыхалась, ее маленькие пальчики впились в его плечи. – Не так сильно.
Красавчик улыбнулся:
– Если увидишь их снова, позвони мне на мобильный.
– Хорошо.
Он был уже на подходе, вот‑вот. Красавчик кряхтел между толчками.
– Как они выглядели?
– Немолодые. Один в очках и весь седой. Другой – лысый, уродливый.
– Да. – Громко застонав, Красавчик кончил. Затем он отстранился и плюхнулся на смятые простыни рядом с Джулией.
– Молодец, Джули. Правильно, что все мне рассказала.
– Я же говорю, в тот момент я ничего такого не подумала, но…
Красавчик поцеловал ее в грудь:
– Мне пора уходить.
– Ты не можешь остаться на ночь? – Джули села в кровати и посмотрела на него сверху вниз. – Моих родителей не будет до завтра.
– Нет. Знаешь, куча дел.
Красавчик соскочил с кровати и надел трусы. Он провел рукой по волосам, приводя их в порядок.
– Я увижу тебя завтра? – спросила Джули, натягивая на себя простыню.
– Может быть.
– Красавчик…
– Послушай, маленькая, – он ее резко перебил. – Помнишь, что я говорил тебе? Не пытайся вертеть мной. Не пытайся охомутать меня. Я не такой, я – одиночка. Я – свободный дух. Если будешь делать из меня муженька, я уйду. Исчезну в ночи.
– Извини.
– Ладно. В любом случае, я буду в гараже. – Он натянул кожаные штаны и застегнул большую серебряную пряжку на ремне. Он купил этот ремень в Далласе, натуральная кожа гремучей змеи. А пряжка из чистого серебра. Он обошелся ему в сотню долларов. Красавчику нравилась его тяжесть, нравился звук щелчка.
– Нельзя оставлять наших гостей одних, верно? – Изогнувшись, он надел футболку и накинул кожаную куртку.
– Может, все‑таки останешься? – жалобно сказала Джули. – Я могу еще раз ртом, если хочешь.
Красавчик рассмеялся:
– Очень щедрое предложение, крошка, но я занятой человек. – Он нырнул рукой под простыню и схватил девушку.
– Пусть она меня ждет, ладно?
Джули захихикала, и он поцеловал ее. Девушка так пахла после секса!
– Увидимся, сладенькая. – Красавчик подмигнул ей, надел солнцезащитные очки и вышел из комнаты.
Если он поторопится, то застанет Миранду в баре до ухода.
Ах, Миранда. Идеальная женщина. На пару лет старше Красавчика, крашеная блондинка. У нее все было чики‑поки. Жила в небольшом коттедже за баром. Она была мягкой, теплой и нежной, причем в меру, без глупостей. Она делала по утрам завтрак, штопала его носки и не доставала его каждую секунду.
Он снова улыбнулся.
Какой же он был сволочью. Именно так он всем и говорил:
– Да, я сволочь, и что?
В былые времена его назвали бы наглецом, невежей, пройдохой, о таких «героях» написано много книг, но сейчас, в конце двадцатого века, он был просто сволочью.
Он был сам себе хозяин, сам черт ему не брат, и одевался соответственно. Только в черное. Все было черное, от байкерских ботинок до родной кожаной куртки «Харлей Дэвидсон» и футболки с «Ганз'н'Роузес».[51]Мужчина в черном, с длинными черными волосами и в черных летных очках – он всегда носил их, никогда не снимал. Будь то день или ночь, очки всегда были на нем. Исключение он делал только для любовных дел. Тогда он их снимал. Женщинам это нравилось.
Красавчик вышел в морозную ночь. Ночью в очках было мало что видно, и ему пришлось их приподнять, чтобы найти свой «лэндровер». Он забрался в машину и посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Выглядел он отлично и чувствовал себя отлично. Еще два‑три дня, и он свалит из этой дыры восвояси богатым человеком.
Красавчик завел машину.
Да уж. Богатеньким пижоном.
Да, блин, прошла куча времени, с тех пор как он был «основным» в Ноттингемском университете. Чувак со связями, самый крупный дилер в общаге.
Красавчик.
Его называли Красавчиком с юности, и он действительно был красив: старый добрый байроновский тип. Приближаясь к тридцати годам, он очень боялся разжиреть, но спасибо наркотикам. Ему только нельзя было много пить, нет ничего противнее толстой задницы в кожаных штанах. Но он выглядел отлично. Сильным и опасным. Байкер из преисподней – хотя байкером он не был. Слишком много друзей разбилось на мотоциклах, и он не хотел рисковать. С него хватало крутого имиджа. Это само по себе оказывало желаемый эффект на окружающих. Страх и уважение. Ему нравилось не спеша, развязно заходить в бар и знать, что все люди смотрят на него и боятся. А еще лучше было, когда он вместе с Нодди с ревом разъезжал по уэльским окрестностям в «лэндровере» с припрятанными под сиденьями ружьями. Словно кадры из «Безумного Макса».[52]
Красавчик и Нодди отвечали за эту часть операции. Потом они будут контролировать и продажу, но главное было – обеспечить, чтобы все шло, как надо. В этой глуши, конечно, их никто не домогался. Именно поэтому Доктор выбрал эту часть Англии. Они проводили время на ферме, совершенствуясь в бросании ножей. Бросание ножей и стрельба из самострела. Они уже совсем неплохо овладели самострелом. Их главной целью было – подбить чайку. Нодди подобрался к одной очень близко, задел крыло, но большего им не удалось. Они даже пару раз выбирались пострелять из дробовиков, но потом им запретили. Док отчитал их, сказал, что не хрена вести себя как глупым щенкам. У Дока была лицензия на оружие, но он не хотел привлекать лишнее внимание, рисковать, что кто‑то может приехать и начать разнюхивать.
Так что им оставался только самострел и ножи.
Красавчик засунул в магнитолу кассету с «Нирваной».[53]Сначала было тихо, но потом тишина взорвалась громкой музыкой, и он стал подпевать:
– Да, да, да, да, да…
Мать их. Все шло как по маслу. Но если эти типы начнут рыскать вокруг, то могут все испортить. Впрочем, у него были соображения на их счет.
Он добрался до бара «Виноградная Гроздь» около десяти. Только двое посетителей оглянулось, когда он вошел. К нему здесь привыкли.
Нодди сидел у барной стойки, перед ним стояла непочатая пинта пива, а Миранда обслуживала другого клиента. Она наклонялась через стойку, демонстрируя свою большую грудь.
– Все в порядке? – спросил Нодди с сильным западным акцентом, когда Красавчик скользнул на табурет рядом с ним.
– Да. – Красавчик улыбнулся Солдату. Нодди улыбнулся в ответ, зная, у кого он был.
Красавчик обратился к Миранде:
– Пинту «Лэндлорда», дорогуша.
Нодди любил армейское снаряжение, камуфляж, сетки, банданы, грубые ботинки, всякие ремешки. Нечто среднее между Рэмбо и южно‑американским бойцом. Вот почему Красавчик называл его Солдатом или Солдатиком. У них у всех были клички, как у гангстеров. Что ж, обывателями их и впрямь не назовешь.
– Здесь кое‑кто был, – сказал Солдат. – Расскажи ему, Миранда.
– Два чувака заходили, – ответила она.
– Да, я знаю, – сказал Красавчик. – Один лысый, другой седой.
– Верно. Откуда ты знаешь?
– Они повсюду рыскают. Ты им что‑нибудь сказала?
– Нет. – Миранда протянула ему его кружку. – Но я взяла у них их адрес. – Она улыбнулась.
– Замечательно.
– Я не просто «куколка». Я сказала, что свяжусь с ними, если что‑нибудь услышу.
– Где они остановились?
– Пансион «Пенпарк», что на Эбериствис‑роуд.
– Я знаю, где это. Скажи‑ка, у этого лысого длинные волосы сзади и по бокам?
– Да. Просто ужасная стрижка.
– Он пузатый? С длинными худыми ногами?
– Да, точно. Ты его знаешь, да?
– Наверное. Это брат Чеса. Нас предупредили, что он может появиться и разыскивать его. Тот, что с ним, должно быть, Дэннис Пайк.
Миранда отошла к другому концу бара обслужить клиента.
– Их, наверное, следует припугнуть, – сказал Красавчик.
– Правильно, – ответил Нодди. – Я не прочь немного поразмяться. С этой работкой сойдешь с ума от скуки.
– Но нам следует быть очень осторожными, – заметил Красавчик. – Все будет готово через пару дней, и нам совсем не нужно, чтобы кто‑нибудь все испортил.
Нодди хмуро посмотрел на пиво.
– Я знал, что будут проблемы, когда нарисовался этот чертов лондонец.
– Я всегда считал его позером, – ответил Красавчик. – Корчил из себя крутого… и вдруг прикатил сюда с этим чертовым трупом.
Нодди усмехнулся и покачал головой:
– Черт его побери! Псих. Знаешь, нам нужно было избавиться от него еще тогда. Нам нельзя светиться.
– Какого хрена! Через два дня нас здесь не будет. Загоним порошок, отметим Новый год, и я свалю. Куда подальше.
– По‑прежнему метишь в Таиланд? – спросил Нодди.
– Да. Устроюсь в хижине на побережье с какой‑нибудь малолетней шлюхой в качестве личной рабыни. А что ты будешь делать?
– Я подумал наведаться в Штаты, поколесить по Майами или Малибу, а может, махну на Гавайи, займусь серфингом.
Миранда снова подошла к ним. Она склонилась к ребятам, ее буфера почти вывалились из блузки.
– Ты останешься на ночь, Красавчик?
– Не знаю. Мы должны сначала кое с чем разобраться. Зависит от того, сколько это займет времени. Оставь ключ под ковриком.
– Хорошо, но, если освободишься слишком поздно, не беспокой меня. Я немного устала.
– Может, заскочу утром, быстренько перепихнемся перед работой, а?
– Заслушаться можно, сволочь языкастая.
– Другой я тебе и не нужен. Я – твоя порция остренького.
Миранда посмотрела на него, легкая улыбка заиграла у нее на губах.
– Ты просто большой ребенок, Красавчик, – сказала она и взъерошила ему волосы.
Глава тридцатая
– Все очень вкусно, миссис Джей. – Ноэль похлопал себя по животу.
– Очень рада, что вам понравилось. – Миссис Джонс собрала их тарелки. – Очень приятно, когда есть для кого готовить. Может, вы захотите выпить по рюмочке в гостиной? У меня есть бренди. И виски, если хотите.
– О, вот это я называю гостеприимством, – ответил Ноэль, вставая из‑за стола.
– Я разожгла там камин. Надеюсь, гостиная вам покажется уютной.
– Великолепно.
Ноэль и Пайк вышли из столовой и, пройдя через холл, вошли в гостиную. Они устроились в креслах с цветочным рисунком, стоявших по обе стороны от камина, и стали слушать мерное потрескивание поленьев и ровное тиканье красивых часов на каминной полке.
Ноэль вытянул ноги:
– Я смог бы привыкнуть к такой жизни.
– Даже если нам улыбнется удача, то привыкнуть мы все равно не успеем, – заметил Пайк. – Как только разберемся с Паттерсоном, сразу рванем домой.
– Если только мы его найдем.
– Понаблюдаем за той бензоколонкой. Он может вернуться.
– Шанс весьма слабый, – ответил Ноэль, ковыряясь в зубах.
– Это единственный шанс, который у нас есть на данный момент, – сказал Пайк.
Вошла миссис Джонс, неся поднос с бутылками и тремя хрустальными стаканами.
– Что будете пить, джентльмены?
– Я, пожалуй, виски, – ответил Ноэль.
– Да, – согласился Пайк, – виски как раз кстати.
– Что ж, я составлю вам компанию.
Миссис Джонс щедро разлила виски по стаканам и протянула их гостям.
– Скажу вам, здесь ужасно трудно найти с кем распить приличный напиток, – сказала она, усаживаясь в третье кресло. – Знаете, уэльсцы такие темные.
– Но по говору вы сами отсюда, миссис Джей.
– Так и есть. «Сделано в Кардигане». Каждый год я говорю себе, что уеду отсюда. Здесь все поголовно мрачные да угрюмые. Они не умеют наслаждаться жизнью. У вас есть знакомые в Ливерпуле?