Выхватив из сугроба меч, Родион быстро обернулся – выл Эрмольд, вцепившись одной рукой в другую, а из ладони его торчала стрела.
– Гуннская раскосая тварь! – ругался он сквозь зубы, шипя от боли.
Другие готы ринулись было навстречу новому врагу, но тот – это оказался Миусс – выпустил в их сторону сразу несколько стрел. Тяжелые боевые стрелы с черными перьями воткнулись точно у ног готов, словно спрашивая – и что дальше? Было ясно, что следующие вонзятся в глаз или сердце.
– Поганый гунн!
– Ашир искал вас, – произнес узкоглазый. – Ждет у ворот. Позвать?
– Не надо, не надо, – выдернув из ладони наконечник, Эрмольд зашипел, зажимая рукой рану. – Сами к нему придем… А с вами мы еще встретимся.
– Можно и встретиться, – улыбнулся гунн. – У меня еще есть стрелы в запасе.
– Идем, ребята, – взбешенный Эрмольд махнул своим. – Наступит наше время, и гораздо быстрее, нежели кому-то кажется.
Гнусно ругаясь, готы убрались. Их возбужденные голоса постепенно отдалялись, пока не затихли у ворот.
– Как ты тут оказался, друг? – негромко спросил Тужир.
В ответ гунн невозмутимо пожал плечами:
– Пора мясо жарить.
Глава 16
Зима 450–451 года. Приднестровье
Тяжело в учении – легко в бою
На протяжении всего пути, от Данапра до Данастра и дальше, готам так и не представилось возможности отомстить. Гунн Миусс пользовался покровительством самого херцога – может, благодаря своему искусству в обращении с луком, а может, потому что был настоящим гунном? Так или иначе, но трогать его Эрмольд побоялся. При всей своей любви к философии Варимберт был скор на расправу, в чем новички уже убедились наглядно. Заснувших на привале часовых по приказу вождя раздетыми распяли на крестах и оставили умирать от холода. Не желая заслужить ничего подобного, Эрмольд вел себя смирно. Ему хватало ума не нарываться и выжидать удобного случая для мести. Родион, в свою очередь, тоже не искал новых ссор. Теперь он точно знал, что надеяться на мистическим образом приходящие знания и опыт больше не стоит, отныне в его распоряжении только то, что знает и умеет он сам.
Выучиться языкам было проще всего – в процессе живого общения. Не боясь прослыть болтуном, Родион без устали упражнялся в разговорах со всеми подряд и в результате довольно скоро стал неплохо понимать готский и латынь. Но гораздо важнее был навык обращения с оружием, без чего здесь не выжить, а вот с этим дело обстояло не так просто. К тому же с некоторых пор Эрмольд следил за каждым его шагом. Не подставляясь сам, злобный гот уже не раз науськивал на Радомира людей, пытаясь втянуть его в ссору, в драку и показать всем, что этот ант – плохой воин, недостойный носить оружие. Но пока удавалось как-то выйти из положения: Истр с Тужиром были начеку, Миусс тоже не замедлял прийти на выручку, да и сам Радомир на протяжении всего пути общался с такими людьми, на глазах которых даже самый мстительный гот превращался в смущенного зайчика. С херцогом Варимбертом шутки были плохи, как и с Хлотарем. Седой сигамбр запросто мог огреть кого угодно своей знаменитой секирой, и хорошо еще, если плашмя. А Миусса готы вообще считали дикарем, хотя латынь он знал, может быть, и получше их самих.
Все эти удачные для себя обстоятельства Родион и старался использовать. Первым, к кому он при посредстве Тужира обратился, был Миусс – мол, стреляю плоховато, вот бы знающий и опытный человек поучил. Несмотря на свою воинственность и коварство, все эти дети варварской эпохи – гунны, готы, словены – легко поддавались на лесть. Вот и Миусс, услышав, как его величают, сразу же приосанился и дал согласие. Удобного случая тоже не приходилось долго искать: время от времени херцог посылал часть воинов по окрестностям, на разведку или на охоту, и вот там-то, вдали от глаз, Родион и брал уроки. Кстати, доставлявшие удовольствие – оказалось очень интересно тщательно выбирать стрелу, цель, рассчитывать расстояние, ветер. Да и успехи кое-какие не заставили себя ждать.
– Смотри – метиться как! – смешно выговаривая и путая слова, учил юный гунн. – Полста шагов до метки той – видишь, на сосне, я повесил.
– Да, вижу.
– Куда целить надо, попасть чтоб?
– Прямо в нее и целиться – в метку.
– Правильно – стреляй… Видишь – мимо! А почему? Ветер не учел боковой, да.
Тоже мне, магистр Йода выискался! Своей манерой говорить Миусс напоминал Родиону мудрого старца-джедая из «Звездных войн».
– Ветер учти. Стреляй… Видишь – попал, да. А теперь – еще на полста шагов отойди-ка. Так… как теперь целить? Чуть выше мишени – в ту ветку!
– А если бы мы ближе стояли?
– Тогда – ниже мишени прицел.
– А почему?
– Больше ста шагов стрела летит если – звать к себе ее мать-земля начинает. Целиться выше надо потому. Ну, ждешь чего? Стреляй.
– Слушаюсь, досточтимый учитель Миусс…
– Хорошо! – проводив взглядом стрелу, одобрил гунн. – Так и делай. Еще один выстрел тебе покажу – навесом. Стреляешь как будто в небо – стрела круто кверху идет, затем круто книзу – мать-земля ее притягивает. С силой вонзается, да. Прошибет кольчугу ромейскую – запросто. Это умение большое – так стрелять. Но ты сможешь, у тебя получится. Вот, попробуй сейчас.
– Та-ак… – примериваясь, бормотал юноша себе под нос. – Это дерево, туда стрелять. Прикинуть расстояние, ветер… Так?
– Нет! Не так! Ты не рассуждать должен, а действовать, да. Стрелы сами собой летают, как у меня. И у тебя будет так.
– Надеюсь…
Радомир пустил стрелу – и промазал.
– А почему ты во мне так уверен, Миусс? – Он повернулся к наставнику. – Давно хотел спросить, почему ты тогда, с готами, вступился за меня? И еще как вовремя успел!
– Я не спешу никогда и всегда вовремя успеваю. Не будешь спешить и ты – будешь везде успевать. Ты такой же, как я. У меня здесь в войске родичей нет, они далеко в степях остались. Боятся меня многие: если что, мстить можно только мне, некому больше, а я – опасный! Мы с тобой одного леса малина.
– Надо говорить: одного поля ягода, – с улыбкой поправил молодой человек. – Ты хороший учитель, Миусс. Если вдруг что… можешь считать нас троих своим родом.
Не просто так сказал: Радомир искренне уважал этого немногословного узкоглазого парня с невозмутимым желтоватым лицом и длинными черными патлами. В стрельбе Родион быстро делал успехи, но с мечом и секирой получалось не так гладко, а здесь Миусс помочь не мог: сам умея сносно пользоваться клинковым оружием, обучать этому отказывался. Кто же оставался? Истр разве что – все-таки лучше такой учитель, чем совсем никакого. Эх, Хлотаря бы уговорить, мечтал порой Родион. Даже искал понемногу подходы к ветерану, заводил разговоры словно невзначай: мол, у них в лесах сражаются совсем по-иному, больше дубинами да рогатинами, чем мечами, хотелось бы сравнить… А еще расспрашивал сигамбра о его родине, о военных походах, о чужих странах и городах. И труды не пропали зря – матерому воину, не склонному к пустой болтовне, было приятно вспомнить молодость, родные леса и реки, поверженные города Северной Галлии. Радомир внимал, раскрыв рот и не перебивая – о, этот юный хитрец обладал умением слушать, как выяснилось, не менее драгоценным и редким, чем самое виртуозное владение оружием.
– Народ мой жил раньше по реке Шельде. Там встречались селения, даже города, построенные римлянами, и обитали в них многие родственные племена – сигамбры, хамавы, тенктеры, бруктеры, салии… Римляне называли нас всех общим именем – франки. О, сколько дерзких набегов мы совершили на богатые галльские города! Сколько одержали славных побед! Много, много врагов терзало богатую Галлию… Мы захватили ее северную часть, везиготы – западную, и даже бургунды, разгромленные не так давно гуннами по просьбе римлянина Аэция, отгрызли себе кусок. Ну и, конечно, сами римляне не остались в стороне.
– Я так понимаю, этот самый Аэций попросил гуннов, чтобы те разгромили бургундов? – сделав заинтересованное лицо, уточнил Радомир.
– Именно так, мой мальчик! – кивнул старый воин. – Потом тот же Аэций нанял гуннов против везиготов, они и их разгромили, только не до конца. А теперь властелин Этцель поселился в Паннонии, не спрашивая на то согласия римлян. Но вот что я тебе скажу, парень: Галлия все еще богатая страна, и сейчас она, по сути, ничья. Наш властелин необычайно умен и такой возможности не упустит – сколько же нам воевать вместо римлян!
– А этот Аэций, он кто – император? Ну, я имею в виду – цезарь? Правитель римлян?
– В столице римлян Равенне сидит цезарь Валентиниан, но Аэций имеет не меньше власти, почти все подчиняются ему. Сын его бывал при дворе Этцеля, и самого его не раз принимали там с почетом.
– Так значит, Аэций и наш великий Этцель – друзья?
– Друзья, не друзья! – Сигамбр неожиданно усмехнулся. Он был вовсе не таким тупым рубакой, как могло показаться на первый взгляд, и порой проявлял удивительную мудрость. – Это все для простых людей, как мы с тобой. Мы можем подраться, потом помириться, но правители живут и поступают совсем не так. Аэций называет Этцеля своим братом, использует его воинов, благодарит, присылает золото и другие сокровища, но при удобном случае охотно вонзит «дорогому брату» нож в спину. Если ты думаешь, что наш властелин этого не знает – ты глуп и юн. Он знает и порой сам поступает точно так же!
– Так ты, славный Хлотарь, думаешь, что Аттила скоро двинет свои войска в Галлию?
– Конечно, двинет, тут и думать нечего. Галльское яблоко давно созрело и должно упасть прямо в наши ладони, ха-ха!
– Надеюсь, что и я во всем этом поучаствую!
– Правильно надеешься!
– Но… как бы это сказать? Я понимаю, что еще недостаточно искусен как воин.
– Ты?
– Я ведь жил в лесах, на болотах, там некому было научить меня как следует владеть мечом. Один из наших старых воинов показал мне кое-какие приемы, да и те забылись. Вот если бы такой мастер, как ты, славный Хлотарь, согласился бы меня чуть-чуть поучить… хотя бы малость…
– Отчего же не поучить? – подумав, хмыкнул сигамбр. – Только… не люблю я, чтобы на людях. Смотрят всякие, шуточки отпускают.
– Вот и я не люблю! – охотно поддержал юноша. – Слава великим богам, что послали мне в наставники столь достойного мужа, как ты!
– Да, – Хлотарь усмехнулся в усы. – Что и говорить, повезло тебе, парень. Пожалуй, я смог бы показать кое-что. Только где отыскать подходящее место?
– Множество людей каждый день отправляются на охоту или разведку. Давай и мы уедем якобы осматривать местность, и кто будет знать, чем мы занимались на самом деле?
– Уехать? Ты, может, и конник, а я всю жизнь привык сражаться пешим.
– Я тоже не очень-то люблю лошадей. Так пойдем пешком. Правда, потом придется нагонять обоз, но он идет небыстро, мы успеем.
– Не придется нам никого догонять, мальчик, – отмахнулся Хлотарь. – Я буду тебя учить на ходу.
Радомир хоть и слабо представлял, как такое возможно, однако выразил бурный восторг и тут же принялся расспрашивать насчет оружия и прочего снаряжения, чем еще больше расположил к себе старого воина.
– Трудно сказать, какой доспех лучше, – обычно молчаливый ветеран вдруг разговорился; пустился, так сказать, в плавание по любимым волнам. – У каждого свои достоинства и недостатки. Панцирь из толстой бычьей кожи, да еще затвердевшей от соли, очень даже неплох, но он не защищает все тело, а к тому же воняет. Впрочем, это запах войны и победы, приятный мужчине! Галльская кольчуга, лорика хамата, удобна, не сковывает движения, сидит, словно вторая кожа, однако не держит ни стрелу, ни копье, ни дротик. Гораздо надежнее старый доспех римлян – лорика сегментата, сделанная из больших широких пластин. Хороша также лорика скумата, составленная из чешуек.
– Но ведь и ее можно пробить?
– Все можно пробить! Клянусь Иисусом Христом и всеми другими богами – против хорошей секиры не устоит ничто! Главное – правильно ударить. Не рукой, а всем телом. Я покажу тебе как.
– Славно будет поучиться! А мечи, что ты скажешь о мечах?
– Посмотри вот этот! – с необычайной гордостью воин выхватил из ножен на перевязи меч и протянул собеседнику.
Мерцающий матовый клинок средней ширины, с двумя продольными долами, облегчающими общий вес – невежды порой говорят, что они служат для стока крови, – он хорошо ложился в руку и был красив особой грозной и притягательной красотой.
– Подыши на него, – посоветовал Хлотарь.
И юноша увидел, как по всему лезвию выступили вдруг, словно появляясь из глубины, переплетенные линии, составляющие причудливые узоры.
– Это клинок зовется Ищущий Битвы, – забирая меч, похвалился сигамбр. – Не каждому кузнецу под силу сделать подобный! Только франки умеют ковать такие клинки, а готам, и тем более римлянам, это не под силу.
– Что, римские мечи хуже?
– Конечно, хуже, тут и спрашивать нечего! Встречу с твоим скрамасаксом они еще как-нибудь выдержат, но не с настоящим поименованным клинком! Само собой, к хорошему мечу нужна еще умелая твердая рука.
– Вот-вот, и я о том! А какие щиты лучше – продолговатые, квадратные, круглые?
– Опять-таки каждый хорош по-своему. Круглый удобнее в битве, но не закроет все тело, вытянутый слишком тяжел, а римский скутум предназначен для сражения в плотно сомкнутом строю и мало поможет одиночке. Но помни: любой щит станет бесполезен, если в него воткнется дротик. Поэтому надейся не на щит, а на меч, палицу, секиру.
– А шлем? У гуннов ведь есть шлемы.
– Да, без шлема биться можно только берсеркам, у которых нет мозгов и им нечего терять. Самый удобный – простой шлем, без дурацких гребней, перьев и прочего. И лучше бы цельнокованый, что, опять же, не всякому кузнецу под силу. Галльские кузнецы делают очень хорошие шлемы – с небольшим гребнем и полумаской. Правда, и стоят они недешево, но если повезет, можно захватить их в бою. Так что не хлопай ушами, парень, каждый воин должен помнить: твоя удача в твоих руках!
Когда миновали широкую реку Данастр, идти стало труднее. Ровная степь кончилась, сперва потянулись пологие холмы, а потом показались и горы – не очень высокие, но со скальными выступами, перевалами, где росли угрюмые ели, с пропастями, пусть не бездонными, но опасными.
Для Родиона время пути было насыщено учебой: можно сказать, он проходил академический курс, причем в прямом смысле – ногами. Утро посвящалось упражнениям под руководством Хлотаря, в ходе которых парень лихо орудовал мечом, секирой и дротиком; в полдень наступало время Миусса и стрельбы из лука, а ближе к вечеру начинались занятия по лингвистике и философии, когда Родион общался с Варимбертом и упражнялся в германском и латинском языках.
– Амикус – друг, инимикус – недруг, – упорно повторял молодой человек, стоя на посту или сидя у костра, пока не сморит сон. – Салве – здравствуй, сальвете – здравствуйте, вирга – девушка, амика – подруга, амо – люблю…
Люблю…
При упоминании о любви, все равно на каком языке, на память ему приходила Хильда. Он еще не окончательно разобрался со своими чувствами к ней, но думал, что слова «амо», «аморе», то есть любовь, вполне здесь подходят. Несколько раз им удавалось мельком свидеться и переброситься словечком, но неизменно где-то рядом ошивался Ашир, мерзкая образина, приставленный херцогом охранять красавиц. Дескать, потребность у всех, а девушки – для властелина! Даже поговорить толком не давал, бритый черт, вот и оставалось лишь переглядываться украдкой.
По всем признакам, караван приближался к своей конечной цели – ставке великого Аттилы, располагавшейся в бывшей римской провинции Паннонии, в прошлом богатой и цветущей. Любопытно было, осталось ли там что-нибудь от прежнего величия или кругом лишь гуннские кибитки да табуны?
Впрочем, судьба Хильды тревожила парня гораздо больше, чем положение дел в римских провинциях. Что с ней будет? Ее подарят Аттиле – в гарем, или как у него это называется? И что он, Родион, сможет в этой ситуации сделать? Разве что попытаться выкрасть девчонку ранее, в более людных и цивилизованных местах, нежели эти дурацкие горы. Наверное, от римлян сохранились какие-то города, разбросанные по всей Европе. А город – это спасение: народу там много, и каждый сам по себе. Ну, или почти.
Здешнее общественное устройство он понемногу выяснил у Варимберта.
– О, город! – говоря на эту тему, философствующий херцог мечтательно закатывал глаза. – Даже самый маленький городок не чета вашим убогим деревням, а тем более Константинополь, Рим, Равенна! А еще Августа Винделиция, Августа Треверов, Колония Агриппина! Это целый мир, высший мир римской культуры, которую мы стремимся сохранить и сделать своей. Мы будем жить, как римляне: у нас тоже будут великолепные дворцы, термы, цирки, появятся свои философы и поэты! Это и есть настоящая жизнь! О, там вы быстро забудете ваши гнусные медвежьи углы, где только грязь, навоз, болота и непроходимые дебри. Римляне называют нас варварами, в то время как сами они разленились, утратили дух доблести своих предков и погрязли во всевозможных пороках. Но мы – не варвары, мы – новые римляне! И, может быть, когда тебе наскучит война, ты тоже поселишься в красивом и просторном доме, заведешь семью и детей, даже станешь философом… Кто знает, может, и я им стану. Рotius sero, quam nunquam – лучше поздно, чем никогда!
– Многолюдные города… – задумчиво повторил молодой человек. – В которых каждый сам по себе и никому нет дела до других?
– Именно так, ант! Там каждый сам распоряжается собой. В городе ты можешь умирать голодной смертью, но при этом оставаться свободным человеком!
– Но как там живут? И где? Ведь не у каждого есть средства, чтобы сразу приобрести дом?
– Дом можно снять, если есть чем заплатить.
– А если нет? Это сколько же золота и серебра надо, чтобы снять целый дом!
– Есть доходные дома – огромные, в пять или шесть этажей. В них сдаются дешевые комнаты.
– И никто не спросит, кто ты, откуда, из какого рода?
– В городе всем на это плевать! – расхохотался херцог. – Не переживай, парень! Сражайся отважно, и все римские города будут нашими! Тебе вовсе не придется платить за жилье или что другое: все блага цивилизации, дом, сокровища и наложницы достанутся тебе даром, по праву сильного!
– Да, но на все мои богатства могут найтись и другие желающие!
– Стань сильнее всех – и тебе не о чем будем тревожиться! – беспечно ответил Варимберт и погладил конскую гриву. – Римляне когда-то были сильны, но теперь они слабы и вынуждены уступить свое величие нам! Вам страшно повезло, парни, – вы войдете в число наследников всего богатства и славы Рима!
Ну, все величие и богатство Рима Родиона пока не влекло, и своей ближайшей целью он выбрал город – достаточно большой, чтобы можно было там затеряться, и находящийся достаточно близко от ставки Аттилы, чтобы туда можно было быстро попасть. А чтобы определиться с подходящим укрытием, требовалось собрать еще немало сведений и… раздобыть где-то хоть немного денег на первое время! Слава богу, Родион, в отличие от названых братьев-антов, не нуждался в объяснениях, что такое деньги и с чем их едят. Им с Хильдой надо будет переждать какой-то срок, а потом, как придет весна, вернуться к родному болоту. Да… На словах все просто, а вот чтобы осуществить сей план, придется еще немало поломать голову.
Можно было бы, конечно, до весны ничего не предпринимать, а там выкрасть Хильду из гуннского стана и прямиком рвануть к болоту – но что с ней произойдет за это время? Нет, ждать до весны нельзя, нужно бежать как можно быстрее. А значит – город…
По мере продвижения вперед горы становились ниже, снег почти исчез – то ли стаял, то ли и не выпадал в здешних краях. По прикидкам Родиона, сейчас шел декабрь или январь – а если так, то значит, наступил уже следующий, четыреста пятьдесят первый год. Или около того.
В один из вечеров Хлотарь снарядил троих словен в дозор, а перед этим тщательно проинструктировал:
– Будьте бдительны, парни, кругом горы, здесь опасно.
– Кто же осмелится напасть на обоз самого Аттилы? – удивился Истр.
– Да кто угодно! – усмехнулся старый сигамбр. – Здесь всякого сброда хватает: встречаются шайки даков, гетов, герулов. У нас, на Шельде, таких называли алеманами.
– Алеманы? – вскинул глаза Родион. – Я что-то слышал про них. Это же, кажется, такой народ.
– Никакой не народ, а просто разноплеменная сволочь, сбившаяся в стаи. Нападут скопом, разграбят обоз, разбегутся – поди поищи!
– А если мы их увидим?
– В бой не ввязывайтесь, ваша задача – поднять тревогу.
Отойдя от костров, вооруженные короткими копьями парни канули в темноту – Радомир, Тужир, Истр и Миусс, постепенно прибившийся к их компании.
– Я так мыслю, наш рубеж – вот до этого кряжа, – Истр указал на серебрящиеся в свете луны ели.
– Да, – согласился Радомир. – А тот лес нынче охраняют готы.
– Гнусная собака Эрмольд?
– Нет, сегодня там Фротберт и с ним еще какие-то, я их не знаю.
Все четверо осторожно поднялись на кряж – дорогу присмотрели еще засветло.
– Будем медленно двигаться в ельнике, – тихо скомандовал Радомир. – Я с Миуссом – с той стороны, а вы – с этой. Заметите что-то подозрительное – кричите кукушкой.
– Какая кукушка посреди зимы, брат?
– Ой, да! Ну, тогда… другой какой-нибудь птицей.
– Лучше волком повыть, – предложил гунн. – Два раза кряду, а потом еще один, вот так…
И завыл, да настолько похоже, что с той стороны ельника, выше по кряжу, откликнулась целая стая!
– Ишь, развылись, – прошептал Истр. – Съедят нас тут еще…
– И зачем только Хлотарь нас послал? – Радомир хмыкнул. – Да разве здесь ночью кто-то пойдет? Ноги только переломает, а мы и не увидим ничего.
– Не надо видеть, – резонно возразил Миусс. – Враги – люди тоже, да. Надо им есть, пить, справлять нужду – это все мы учуять можем.
– Что ж, надеюсь, мы их учуем вовремя. То есть раньше, чем они нас.
Караульщики разошлись, каждый пустился в свою сторону. Вокруг сильно пахло смолой, какой-то застарелой гарью и сырой хвоей. А вот явственно потянуло костром! Радомир сразу насторожился.
– Это наши, – шепнул гунн. – Жгут костры, а ветер от стана. Опасность придет не сейчас, а как начнет светать. Только тогда враги сумеют что-то разглядеть и попробуют подобраться к обозу.
В ельнике они просидели почти до рассвета: Миусс молча прислушивался, да и Радомиру велел не шуметь. Тот подчинился, признавая превосходство гунна в подобных делах. Ничто не нарушало тишины, кроме обычных звуков зимнего леса: то сова подавала голос, то волки. Когда забрезжил рассвет, все четверо дозорных снова сошлись вместе.
– Печенкой чую – неладно что-то, – озабоченно промолвил Истр.
– За обозом следят, да, – с обычной невозмутимостью подтвердил юный гунн. – Что слышали?
– Волки как-то не так выли, не по-нашему… Или здесь другие волки? Одинокие?
– Волки зимой обычно стаями ходят, да. Птиц слышали?
– Дятел всю ночь стучал – тук-тук… тук… Тук-тук… тук. Словно знак кому подавал.
– Так пойдем посмотрим, – предложил Радомир.
– Они нас раньше заметят, чем мы их, горы-то свои они лучше знают.
– И что будем делать?
– Ждать. Обоз сейчас пойдет, они следом. А мы спустимся вниз и догоним своих.
– В драку лезть не сказал Хлотарь, – подтвердил Миусс. – Ждать и тревогу поднять сказал, а не искать приключений на задницу себе, да.
И Родион, хоть и считался «старшим наряда», не стал спорить. Понимал: эти парни, всю жизнь прожившие в тесном единении с природой, понимают в этих делах гораздо лучше него.
Но тогда что же выходит – за обозом и впрямь следят?
– А они сейчас не нападут?
– Не нападут, нет, – покачал головой гунн. – Неудобное место – долина слишком широка, да. А здесь горы. Где-то есть и теснины, там и будет засада, да.
Когда вершины елей заблестели от лучей восходящего солнца, дозорные спустились по склону и быстро догнали, идя по следам, недавно тронувшийся с места обоз.
– За нами кто-то следит, – доложил Радомир Хлотарю, ничуть не удивленному столь поздним появлением стражей. – Всю ночь злыдни друг другу знаки подавали, теперь следом пробираются.
– Алеманы, – хмуро кивнул сигамбр. – Ясно, что хотят напасть и ждут подходящего случая. Впереди наверняка есть удобные для нападения места – теснины, перевалы, горные речки. Там нас и будут ждать. Но Варимберт херцог знает, не в первый раз он ходит этими путями. Ночью спали?
– Так, вполглаза, по очереди.
– Хорошо. Тогда берите коней и скачите вперед, на разведку, но делайте вид, будто выбираете место для привала. А я доложу херцогу.
Скачите! Легко сказать! Родион, к примеру, не знал, с какой стороны и подойти к лошади, там более как на нее залезать.
– Местность каменистая, лошади ноги поломать могут, да, – возразил гунн. – Пешком быстрее будет.
– Хорошо, идите пешком.
Радомир повеселел: слава богу, хоть позориться не пришлось. А впрочем, ездить верхом – тоже полезное умение, надо будет при случае и этому поучиться. Чего раньше не догадался, когда тот же Миусс под рукой в качестве наставника?
Но и пешком Родион, даром что бывалый турист, едва поспевал за парнями, бодро тронувшимися в путь. Пару раз споткнулся даже, остальным пришлось его ждать. Однако растянувшийся караван обогнали быстро. Снега вокруг почти не было, лишь на вершинах гор белели шапки. Землю покрывали камни, глина, песок, зеленовато-коричневый мох. Постоянно встречались кострища по сторонам, следы лошадиных копыт и тележных колес: видно было, что этой дорогой часто пользуются.
– Вон там теснина, – Миусс показал вперед. – Судя по всему.
– Что значит – судя по всему? – Радомир в удивлении взглянул на товарища. – Ты что же, дружище, дороги не помнишь?
– Нет, – гунн покачал головой. – Туда мы путем другим ехали, обратно – путь незнакомый, нет. Один Вармиберт херцог знает, другой мало кто, даже Хлотарь – нет, не ходил здесь.
– Все с вами понятно, – усмехнулся Родион. – Наберут всяких по объявлению… Ого, да там высокая гора!
– И речка! И скалы вокруг… – Тужир пробежал вперед, потом остановился, поджидая товарищей. – Смотрите-ка, проход совсем узенький, два воза вряд ли разъедутся. А сверху скалы и камни.
– Камни вниз сбросить легко, да.
– Значит, получается, это будет здесь? Или пробежимся дальше?
Километра через полтора-два обнаружили другое место для засады, но не такое удобное.
– При нужде и здесь можно напасть, – заметил Истр. – Но там лучше.
Обоз и охранявший его отряд гуннов, пеших и конных, продвигались вперед, не подавая вида, будто подозревают об опасности. Казалось, мыслями воины Варимберта уже были дома: кто-то пел, кто-то беспечно болтал, раздавался хохот.
Вот впереди показалась теснина: прямо над головами нависали грозные скалы, поросшие раскидистыми кривобокими соснами. Часть повозок уже втянулась в расщелину, как вдруг продвижение застопорилось: упал паланкин, который везли две лошади, и загородил дорогу. Тут же началась давка, суета и ругань, сам херцог подъехал ближе, возничие и воины стягивались к месту происшествия.
И вдруг засвистели стрелы; гулким, долго не затухающим эхом пронесся по кручам воинственный клич. Какие-то косматые люди, точно злобные духи гор, внезапно напали с крутых склонов на обоз, полетели камни…
Но не успел первый камень коснуться земли, как всадники, а с ними и распряженные обозные лошади вылетели из теснины прочь, оставив только сани-волокуши… в которых ничегошеньки не было, кроме еловых лап!
Зато весь остальной обоз был мгновенно окружен гуннскими воинами, выставившими плотно сомкнутые щиты – как кстати люди, оказывается, собрались вместе! На горячих конях, с гиканьем враги неслись из расщелин, но натыкались на град стрел и дротиков. А сверху ловкие словены и готы уже напали на тех, кто только что сбрасывал камни. Увы, воинское счастье переменчиво; как любил говорить Варимберт, quod tibi fieri non vis, alteri ne feceris – не делай другому того, чего себе не желаешь.
Так и случилось: задумавшие устроить засаду разбойники попались сами, несмотря на то, что были весьма многочисленны и хорошо вооружены. Их первые ряды тут же поредели от гуннских стрел, а клич, всколыхнувший было вершины, быстро затих, захлебнулся в крови.
Но часть нападавших все же прорвалась к обозу, и пошла сеча – кто кого! Горы огласились звоном мечей, стонами, воплями; раздавался радостный хохот, когда кто-то, вырвав победу в схватке, ставил ногу на грудь поверженного врага, чтоб тут же самому упасть от подлого удара в спину.
– Аой! – размахивая сверкающим на солнце клинком, подбадривал своих Варимберт. – Аой, гунны!
Кричали все, десятники и простые воины: готы призывали на помощь Христа и своих старых богов, словены – Свентовита, гунны вообще черт знает кого, каких-то небесных духов. Ну а сигамбр Хлотарь просто орал и ругался, и в криках его чувствовалась исступленная радость битвы, упоение звоном клинков, предвкушение близкой победы.
– Аой, воины-ы-ы! Аой!
Варимберт и сам дрался храбро и отчаянно. Сразил мечом одного, другого, пока телохранители не окружили херцога плотным живым кольцом, оттесняя врагов. Все правильно: показал пример, стяжал в очередной раз славу отважного и умелого бойца – и хватит. Не дай бог, вождь погибнет, не доведя отряд до дома, как тогда быть?
– Аой, гунны! Аой! Великий Аттила смотрит на нас… Атти-ла-а-а-а-а!