– Штаны, что ли, снять?
– Штаны снять – дело нехитрое, а вот где бы рубахи такие найти? Может, на плащи выменяем? Только вот плащики-то у нас, мягко говоря, не очень…
– Согласен, плащи худые – куцые и тепло не держат. Только… – Истр задумался. – Нам же их выдали, а ну как спросят потом – куда, мол, дели? Что Хлотарю будем отвечать?
– Как есть, так и объясним, – отмахнулся Радомир. – Он поймет. Нам сейчас главное всех прочих обставить.
– Верно говоришь, брате!
– Значит, надо побыстрее плащи обменять. Глянь-ка налево, там не цирюльня, случаем?
– Да, кажись так. Вижу, бреют, стригут. Разве нам цирюльник нужен?
– Там и попробуем плащи продать.
– Может, лучше на рынке? – усомнился Истр.
– На рынке-то нас и поджидают! А мы всех обманем.
Радомир уже свернул к цирюльне, располагавшейся под навесом двухэтажного дома, сложенного из серого камня. Подошел, вежливо поздоровался с цирюльником и дожидавшимися очереди людьми.
– Сальвете.
– Сальве, господин. Стричься, бриться желаете? Можем уступить – пожалуйста, проходите.
– Нет, нет, я подожду! – Радомир ухмыльнулся, довольный тем, что так хорошо понял все сказанное по-латыни, да и ответить может не хуже. – Мы с другом тут вдвоем. И хотим попросить о небольшом содействии.
– Чем мы могли бы помочь столь любезным и приятным господам?
– Наши плащи… они не кажутся нам достойными. Мы хотели бы их продать, очень дешево, или обменять на другие одежды, которые здесь носят… Как они называются?
– А, пенулы. Боюсь, господа, вырученных с продажи денег вам на них не хватит.
– А на что хватит? На туники? Такие, знаете, широкие?
– На туники – другое дело. Я вам тотчас же принесу, если чуть-чуть обождете.
– Обождем, ладно.
– А сейчас уступлю свою очередь – вот, пожалуйста, проходите. Сальвиан, обслужи этих господ.
– Прошу, господа. – Высокий седой старик парикмахер услужливо поклонился. – Кто первый?
– Пожалуй, я, – Радомир уселся в деревянное кресло и сразу честно предупредил, что заплатить они смогут только после продажи плащей.
– О, не беспокойтесь, господа, – улыбнулся цирюльник. – Мы с другом договоримся. Первым делом вам стоит вымыть голову, а потом… Чего бы вы хотели?
– Пожалуй, побриться, – почесал заросшую щеку молодой человек.
– А подстричься не желаете? Извините, если случайно обидел, но я вижу, что вы оба – не франки, которые берегут свои волосы пуще зеницы ока, ибо считают, что в них заключена колдовская сила.
– Нет, мы не франки, – Радомир улыбнулся, вспомнив Хлотаря и его знаменитые косы, которые тот и впрямь очень берег.
– Тогда прошу, наклонитесь… Ага, так…
Цирюльник сноровисто вымыл юноше голову теплой водой из принесенного мальчиком-слугою кувшина; вместо мыла он использовал золу и какой-то приятно пахнущий корень.
– Ну, господин, как будем стричься?
– А как здесь принято?
Парикмахер пожал плечами:
– Люди пожилые и солидные обычно стригутся коротко, а молодежь, наоборот, отпускает и завивает локоны.
– Хорошо, тогда и мне завейте. Только слегка.
– Эй, эй, Луций! – повернувшись, закричал цирюльник в сторону дома. – Накали-ка мне щипцы для завивки. Вашему молодому другу то же самое?
– Эй, эй братец! – Истр опасливо прислушивался к малопонятному для него разговору. – О чем это вы там жужжите?
– Тебе понравится, не беспокойся…
Цирюльник Сальвиан оказался мастером своего дела, да и его дружок, тот, что обещал приобрести плащи, не заставил себя ждать. Не прошло и получаса, как названные братья бодренько шагали по людной центральной улице, преобразившись до неузнаваемости. Теперь любой принял бы их за модников из имперского города – с завитыми локонами, в широких новых туниках поверх старых рубах. Штаны, к большому облегчению Истра, решили не снимать: холодный климат не позволял таких вольностей, вследствие чего костюмы многих горожан соединяли в себе римскую моду с обычаями варваров. В таком виде молодые люди почти не боялись быть узнанными. Ободренный этой мыслью Родион держался уверенно, а Истр с непривычки смущался и краснел.
Идущая впереди девчонка лет четырнадцати, похожая на служанку из богатого дома, вдруг обернулась и показала ему язык.
– Чего это она? – изумился Истр и даже слегка испугался. – Что мы ей такого сделали?
– Да ничего. Можешь считать, что мы ей понравились. Эй, красавица, как твое имя?
– А я свое имя первым встречным болванам не говорю! – Девчонка снова показала язык, обидно засмеялась и юркнула в ворота большого трехэтажного дома.
– Вот егоза черноглазая! – беззлобно расхохотался Радомир.
– Что? Что она сказала-то? – тревожно осведомился Истр, от волнения забывший всю латынь.
– Сказала, что хотела бы нас обоих поцеловать, да мамка не разрешает.
– Ну и нравы тут, – Истр покачал головой и улыбнулся. – А вообще-то ничего, весело.
– Ладно, хватит глазами хлопать, мы сюда не за девками пришли. Рынок, скорее всего, в той стороне, и там наверняка все наши околачиваются. И Вальдинг с Фротвеем.
– Скажи проще: Оглобля и Родинка, – улыбнулся Истр.
Глава 18
Зима – весна 451 года. Паннония
Деревянный дворец
– Ого! Ну и народу тут! – Истр в волнении оглядел рыночную толпу. – И как же мы кого-то отыщем?!
На самом деле рынок был невелик, но выросший в глухом селении парень едва ли когда видел столько людей сразу. Торговые ряды занимали всю площадь и даже, словно загребущие паучьи лапы, выползали на прилегающие улицы. Все вокруг шумело, ругалось, бурлило, будто море в шторм, затягивало в себя провинциалов. Прячась за прилавками, словно в засаде, ушлые торговцы высматривали жертвы, не чинясь, хватали за руки, приторно улыбались, тянули к себе, заговаривали зубы, не давая потенциальному покупателю и слова вымолвить.
– Девушка, девушка! Что ищешь, красавица? Вот, посмотри на эти чудные серьги – как сверкает серебро, жемчуг! Как они пойдут к твоим прекрасным глазам. И стоят недорого – для такой красавицы отдам за полцены. Что? Ах, нет столько денег? Так пусть тебе подарит их суженый! На, возьми, примерь, посмотрись в зеркало.
И вот уже откуда ни возьмись в руках купца появляется медная полированная пластина – зеркало, и девушка, сама того не желая, примеряет серьги, потом диадему, и браслеты, и…
– Уважаемые господа, не проходите мимо! О, как вы великолепно одеты, сразу видно солидных людей, не замухрышек каких-нибудь. Однако скажу по секрету, туники такого цвета носят только в самых дальних горных деревнях. А у меня как раз остался кусок ткани, хотел приберечь для себя, но таким приличным людям уступлю, так и быть. Вы только взгляните, как играет цвет, как сияние прокатывается по ткани, словно волна… Вот, приложите-ка к груди… Давайте, я сам приложу… Ну, что я говорил? Очень и очень внушительно смотрится, как раз для вас.
– О славный воин, я знаю, что ты ищешь! Как зовется твой меч? Кровавый Орел? Великолепное имя! Столь суровому и испытанному в походах клинку, несомненно, требуется и достойное облачение, поэтому взгляни на эти ножны, мой херцог! От них не отказался бы и сам Этцель конунг. И твой меч – тоже не отказался бы, если бы мог говорить. И стоят недорого – сущая безделица для такого славного рубаки!
– Вон наши, – прячась в толпе, шепнул Истр. – Но не те наши, другие.
– Не маши руками, вижу, – Радомир скривил губы. – Не забывай, они могу выслеживать нас.
– А пусть выслеживают – нас теперь родная мать не узнает! – Юноша тряхнул недавно завитыми локонами и стыдливо опустил глаза. – Фу ты, ну ты… как девка! Дома засмеяли бы… Ой! А вон еще одна пара. И тоже не те, что нам нужны.
– И там за углом стоят, высматривают, – бегло оглянувшись, негромко промолвил Родион. – Ну-ка, давай, вспоминай: Оглобля и Родинка в первой партии пошли, так?
– Так.
– Значит, по оружейному ряду уже пошатались, все осмотрели и теперь либо сидят где-нибудь в засаде, либо…
– В засаде? А где тут можно сидеть? Разве что прикинуться торговцами.
– Ну, это у них вряд ли выйдет.
– Ой, брате… Глянь, какой меч! А ножны какие! – Истр завистливо вздохнул. – Я посмотрю, ну хоть одним глазочком, а? Все равно нас никто не узнает – в этаком-то дурацком виде.
– Посмотри, ладно, – Радомир согласно махнул рукой. – Только быстро.
Расталкивая толпу, парнишка протиснулся к оружейным рядам, наклонился, схватил ножны, потом другие… Затем один меч, второй… Разочарованно положил обратно и вернулся.
– Чепуха все это, а не мечи. С виду красивые, но они плохо гнутся и весьма тяжелы. Думаю, что и сломаются быстро.
– А ты что хотел? – прищурился Родион. – Сам-то подумай: станет умелый кузнец выкладывать свои изделия в торговых рядах? Хорошие клинки только под заказ делаются.
– Или для себя.
– Или в подарок какому-нибудь могучему вождю.
– Да-а, – Истр грустно вздохнул. – Когда мы еще таким станем? Думаю, не очень-то скоро. Знаешь, братец, я раньше считал, что мы самые лучшие, самые умелые, самые храбрые. Храбрость-то наша никуда не делась, в чистом поле и в лесу нас голыми руками не возьмешь. А тут, в городе, мы как котята. Хорошо хоть, учат уму-разуму.
– Нравится тебе здесь?
– Да, – без раздумий признался подросток. – И даже домой не очень-то тянет. Любопытно здесь. И куда больше всяких… м-м-м… не знаю, как и сказать…
– Возможностей, наверное?
– Да, да, именно их!
– Ладно, хватит болтать. Смотри по сторонам, навостри уши!
– Да, навостришь тут, в этакой-то толпе.
Когда Истр ходил к оружейному ряду, Радомир следил – не выдаст ли себя наблюдатель? Но младшенький прав – в такой толпе попробуй кого-нибудь заметить. Остается надеяться, что и его не заметили. А увидели мельком, так не узнали в новом облике молодого щеголя из местных.
– Видать, здесь они уже потолкались да ушли, – продолжая коситься по сторонам, сказал Радомир. – А куда всех тянет? Само собою, к оружию – не горшки же парням рассматривать, не тряпки бабьи.
– У обжорного ряда могли задержаться.
– Едва ли – серебришка у них нет, чего зря слюни пускать?
– Откуда ты знаешь, что у них нет серебришка? – тут же поддел напарник. – Думаешь, раз у нас нет, так и ни у кого?
– А ведь верно, – задумчиво кивнул молодой человек, щурясь от яркого солнца, бьющего прямо в глаза. – Пойдем-ка во-он туда, в тень станем. Под липу.
– Это никакая не липа, а платан или вяз. У нас целая роща таких, за дальним пастбищем, помнишь? Малоста наша… ну, в жертву которую… частенько там овец пасла.
При этих словах Радомир поморщился. Жертвы, Влекумер, тризна – все это показалось просто нереальным здесь, в яркий солнечный день, посреди шумного и многолюдного города. Юноша поймал себе на мысли, что не очень-то хочет вернуться в селение, а раньше ведь только об этом и мечтал. Да и Истру тут понравилось. Будь он, Родион, тоже уроженцем этой эпохи, и его не тянуло бы из города назад в деревню, где только тяжелая работа в поле, а вместо оживленного людского гомона вой волков по вечерам. Но у него была другая «прежняя жизнь» – в далеком-далеком будущем. А попасть туда можно только через болото, к которому надо вернуться, прихватив с собой Хильду, да взять за жабры жреца…
– Глянь-ка, там что – девки нагие, что ли? – Привстав на цыпочки, Истр вытянул шею.
– Девки? – Радомир обернулся. – Где?
– Да вон! Вон же. Не туда смотришь – голову назад поверни.
Молодой человек повернулся, и в глаза сразу бросилось бесстыдно обнаженное белое женское тело. И тел этих было много. Баня тут, что ли? Нет, не баня… Ах, вот оно что! Это просто еще один торговый ряд – невольничий. Товаром служили девушки, юноши-подростки, дети. А вот молодых мужчин что-то не видно: то ли спросом не пользуются, то ли всех загребли в войско.
Денек выдался солнечный, теплый, однако отнюдь не жаркий, не лето ведь еще. Тем не менее, многие девчонки стояли голые – те, которых рассматривали покупатели. Мерзкие старики в богатых одеждах придирчиво выбирали живой товар: поглаживали несчастных невольниц по всем местам, деловито щупали грудь, заглядывали в рот, проверяя зубы. Многие девушки, по мнению Радомира, казались симпатичными, но вид у них был совершенно отсутствующий – словно они не здесь и вовсе не с ними это все происходит.
Торговец людьми, крепенький, коренастый, широкоплечий, по виду напоминал палача Ашира, только Ашир ходил вечно злым и угрюмым, а этот прямо-таки лучился добротой и весельем.
– Вот красотка всем на диво, просто песня! – с шутками-прибаутками предлагал он свой товар. – И хлеб испечет, и дом приберет, и все дела уладит, как простые, так и требующие особого доверия!
– Что-то лицо у нее недоброе, – недоверчиво качал головой покупатель-старик. – Стоит ли такую брать?
– Хорошее у нее лицо, господин. Сразу видно – серьезная девушка, без всяких глупостей в голове.
– А ну-ка – ту покажи! Белобрысую.
– Ай, вот это красавица, вижу, есть у тебя вкус, уважаемый. Файра, а ну-ка, разденься. Заголись, заголись, не стесняйся – покажи-ка себя, какой тут стыд, когда есть что показывать?
– А зубы? Зубы-то не гнилые?
– Смотри, господин, как бы палец не откусила!
– А резва ль девка твоя?
– Побежит – не догонишь!
– И сколько… Сколько-сколько?! Я не ослышался? Нет? Ну… чистая обираловка, креста на тебе нет!
– Ага, на них, можно подумать, крест есть, – посмотрев в спину удалявшимся покупателям, смачно сплюнул торговец. Потом обернулся, махнул рукой слугам, крикнул:
– Эй, девки, одевайтесь! Простудитесь еще тут, и мне, и вам прямые убытки. Каим, вина им налей… Только смотри, не очень много. О! А вы что стоите, парни? Наложниц себе высматриваете? Могу подсказать. Каких предпочитаете? Пухленьких, стройных? Светленьких, темненьких, рыженьких? Светлоглазых или, наоборот, с очами чернее ночи?
– А что, всякие есть? – удивился Истр.
– Каких нет, на заказ привезем, подождать только надо будет.
– Нам не надо, – поспешно подошел Радомир. – У нас и денег нет на такие дорогие покупки.
– У столь славных молодых людей и нет в достатке серебра? – ухмыльнулся работорговец. – А, понимаю, именно за добычею вы сюда и явились. И не прогадали – скоро все начнется.
– Откуда ты знаешь, зачем мы явились? И что начнется?
– По вашей речи, господа, нетрудно понять, что вы не здешние. Значит, не будете брать?
– Не будем.
– Жаль, жаль, столь приятным молодым людям я бы сделал скидку. И весьма значительную! Ну, что ж… – Торговец людьми разочарованно покачал головой и вдруг подмигнул, улыбнулся. – А может, винца? Я угощаю!
– Ну, коли угощаешь… – Радомир махнул рукой и быстро огляделся. – С удовольствием выпьем за твое здоровье.
– И за здоровье всех моих агнцев! – Взяв у побежавшего слуги медные чаши с вином, купец протянул их парням. – Пейте.
Выпив, еще поболтали – покупателей что-то не находилось, да и выставленные на продажу девушки уже оделись.
– А вот, Этцель конунг… Рэкс Аттила… Его люди тоже у тебя девок покупают? – осторожно справился Родион.
– Иногда берут, да. – Купчина гордо выпрямился и расправил плечи. – Но, увы, не так часто. У нашего правителя хватает невольников. Зачем покупать, если ему постоянно привозят дань и добычу, в том числе людей?
– Это понятно. А где он держит своих красавиц? В городе, во дворце?
– Часть его челяди здесь, но самые лучшие – за городом, там у повелителя есть еще один дворец, деревянный! Представляете, весь из дерева, из толстых и крепких стволов.
– Чудно, – согласился Радомир. – Что-то народ к тебе не валит?
– А всегда так, – пожаловался торговец. – Коли с утра не заладится, так и дальше не пойдет. О, смотрите-ка, целая толпа! Откуда бы? А, наверное, с ипподрома, сегодня же скачки! А я, старый осел, сижу, развесив уши… Эй, слуги, а ну-ка, разденьте девок, да побыстрей! Сюда, сюда их, на помост! А вы, красотки, так просто не стойте – улыбайтесь, стреляйте глазками и помните – вы лучшие!
– Скачки, – задумчиво прошептал Родион. – Вот где наши могут быть!
Вскинув голову, молодой человек внимательно всмотрелся в толпу и тут же потянул за рукав Истра, который во все глаза пялился на голых рабынь:
– А ну-ка пошли за деревья… Быстрей! Нет, нет, не бегом же.
Напарники спрятались поблизости, за старым платаном.
– Вон! – указал Радомир. – Вон они, видишь.
– Оглоблю вижу, – обрадованно зашептал напарник. – Над всеми возвышается, настоящая оглобля! А вон и Родинка… На девок зыркает, будто не видел никогда. Ой, умора – прицениваются, точно у них злато-серебро кошель тянет. Вот отошли… Ой-ой, смотри-ка, расстались! – Истр явно встревожился. – И что мы-то с тобой теперь будем делать?
– Что и делали – следить, – пожал плечами Радомир. – Ты за Оглоблей, а я за Родинкой. Вечером, как солнышко краем горных вершин коснется, встретимся у дальних ворот. Понял?
– Ага!
– Тогда пошли, а то упустим.
Расставшись с приятелем, Радомир некоторое время шел за Фротвеем Родинкой, но потом оглянулся, отстал, свернул на широкую улицу и, поймав за рукав пробегавшего мимо мальчишку, быстро спросил:
– Где деревянный дворец? Знаешь?
– Там! – Подросток махнул рукою. – От западных ворот все по дороге прямо, там увидишь.
– От ворот и все прямо. Славно! – обрадовался Родион. – Эй, эй, парень! А долго туда идти?
Уже бросившийся было по каким-то своим делам паренек оглянулся:
– Да не далеко, полторы мили.
Это значит, полторы римских мили, а по-нашему – около двух километров.
Дорога – хорошая, мощенная желтым кирпичом, на совесть выстроенная римлянами лет двести назад, оказалась весьма оживленной. Конные и пешие воины, важные, богато одетые всадники в сопровождении многочисленной свиты, плотники с пилами и топорами, торговцы с корзинами, музыканты – все двигались встречными потоками к городу и от города.
Молодой человек пристроился к музыкантам – с ними идти веселее, да и безопасней: одинокий путник слишком бросается в глаза, а тут идут себе артисты на заработки, все с ними ясно.
Его новая компания состояла примерно из дюжины парней в ярких разноцветных одеждах и тоже с завитыми локонами. За плечами висели музыкальные инструменты: барабаны, бубны, что-то вроде мандолины, трехструнной гитары, банджо. Конечно, назывались они здесь как-то иначе, но по виду были весьма похожи. Радомир смотрел с явным интересом: вот эта здоровенная штука вроде гитары, должно быть, бас, судя по толщине струн. Но тогда почему струны всего три, а не четыре, как положено?
Позади всех шел черноволосый и бледный юноша, чем-то напоминающий Пьеро, и наигрывал грустную мелодию на двойной флейте. А как закончил, обернулся.
– Хорошо играешь! – с готовностью улыбнулся Радомир.
– Тебе правда понравилось?
– Очень! Не сыграешь еще?
– Запросто.
И вновь полилась мелодия, только уже повеселее. Кто-то из музыкантов ударил по струнам, кто-то в барабан, звякнули бубны…
– Ой, как хорошо! – бурно радовался Родион. – Никогда такого не слышал!
– А ты сам на чем-нибудь играть умеешь? – с улыбкой поинтересовался «Пьеро».
– Увы! – развел руками Радомир.
– Жаль. Пошел бы с нами в деревянный дворец. Тебе ведь все равно куда идти, верно? – Темные глаза паренька смотрели чуточку насмешливо, но вполне дружелюбно.
– А там вас ждут?
– Не ждут, но будут рады.
– А почему ты думаешь, что мне все равно куда идти?
– Мы всю жизнь странствуем, умеем людей понимать.
– И что же вы про меня понимаете? – заинтересовался Родион.
– Ты не здешний, это ясно по твоей речи. Скорее всего, из галлов или германцев, но уже культурных, городских – видно по прическе. Августа Треверов? Колония Агриппина?
– Почти угадал, друг!
– Ну, это не так уж и сложно. Дальше говорить?
– Пожалуй!
– Ты бывший лит или колон.
– Что?
– Я хотел сказать, беглый. Да расслабься ты, у нас половина таких. А сюда ты явился поступать в войско. Владеешь копьем?
– И копьем, и мечом, и луком.
– О, да такие на вес золота! А что до сих пор не нашел подходящий отряд?
– Не знаю, – Радомир пожал плечами. – Может, просто не хочется так быстро терять свободу? Пока похожу по свету, посмотрю разные страны, а уж как заварушка начнется, успею и мечом помахать. Так ты говоришь, мне можно с вами в деревянный дворец?
– Ну да, я же сразу сказал.
– Пожалуй, пойду – очень уж любопытно взглянуть на Этцеля конунга.
– Да еще насмотришься, коли в войско собрался! – расхохотался флейтист. – Хочешь – идем, но едва ли нас пустят в сам дворец. Скорее всего, будем играть под окнами, на террасе.
– И то хорошо! – ухмыльнулся молодой человек. – Может, хоть в окно удастся одним глазком заглянуть.
– А вот этого не советую, – уже без улыбки предупредил музыкант. – Тут же получишь стрелу в этот самый глазок. Там стража повсюду.
– Да-а… Оно и понятно – правитель все-таки! Тебя как звать-то?
– Вителий.
– А меня – Рад. Слушай, Вителий, а кто у вас старший?
– А у нас нет старшего, друг Рад. Все мы равны, случается и такое.
– Значит, что же, я могу запросто, никого не спросясь, к вам присоединиться?
– Можешь. Ты же, как и мы, человек свободный. По крайней мере, пока.
– И что, стража ничего не спросит?
– Почем мне знать? Кого-то пускают, кого-то нет. Не пустят – пойдем себе дальше, в готский лагерь, там тоже музыку любят.
– Лагерь готов? И он тут поблизости?
– Во-он за той рощицей.
– А какие там готы? Западные или восточные?
– Я что, их различаю? А тебе-то зачем, друг мой Рад?
Впереди за деревьями показался частокол высотой примерно в полтора человеческих роста, окружавший довольно большую территорию, в пару гектар. За ним тоже росли деревья, а где-то в глубине виднелась красная крыша здания.
Судя по всему, дорога из желтого кирпича привела наконец к обиталищу великого и ужасного Гудвина… пардон – Аттилы. Вокруг, сколько хватало глаз, были разбиты шатры, ходили туда-сюда воины с мечами и копьями, проносились всадники. Ворота оказались гостеприимно распахнуты настежь, да и зачем запирать? Все эти вышедшие из лесов готы, гепиды, герулы, тюринги, хамавки, сигамбры, словены и прочие отличались кристальной честностью и не умели воровать. Что и говорить – дикие люди.
Однако стража у ворот все-таки присутствовала.
– Куда?
– Туда! – улыбнулся кто-то из парней.
– А, музыканты! – обрадовался стражник. – Это не вы были в прошлый раз?
– Мы.
– Славно повеселили. Ну, заходите. Куда идти – сами знаете.
– Знаем – на террасу.
Радомир только головой покачал: вот это охрана верховного вождя, конунга, рэкса! Почти что императора, мать ее! Заходи кто хочешь, бери что хочешь. Им бы Устав гарнизонной и караульной службы вызубрить и неустанно ему следовать, а так… Ужас!
Расположившись на террасе, музыканты принялись терпеливо ждать.
– Сначала мы играем для воинов, – охотно пояснил Вителий, которого Родион про себя прозвал «Пьеро». – Скоро начнем. Ну, а потом, вечером, для самого правителя. Парни, это Рад! – Флейтист наконец-то представил коллегам нового друга, и тот поспешил улыбнуться:
– Сальвете!
– Сальве! – вразнобой отозвались музыканты. – Хочешь странствовать с нами?
– Он хорошо владеет мечом, но не торопится в войско, ибо дорожит свободой!
– Как и все мы. Играешь на чем-нибудь, Рад?
– На скрипучей двери если только.
– Не беда! Научим. Для начала попробуй на бубне – будешь отбивать ритм.
– Попробую.
– Ну, а пока – смотри!
Музыканты очень понравились Родиону – пожалуй, это были первые по-настоящему свободные люди, которых он встретил в этой кровавой эпохе. Словены и готы, знакомые ему ранее, все были подчинены роду и сами себя едва ли рассматривали как отдельную личность. Даже здесь, оторвавшись от своих, Истр и Тужир беспрекословно слушаются Радомира и гуннское начальство, заменившее им прежних старейшин. Значит, и здесь они не свободны по-настоящему.
С симпатией взглянув на музыкантов, молодой человек повернулся в другую сторону, чтобы получше рассмотреть деревянный дворец Аттилы. Сие архитектурное чудо пятого века напоминало не избу, как следовало ожидать, а скорее дворянскую усадьбу из тех, что так любил изображать знаменитый художник Поленов: «Московский дворик», «Бабушкин сад» и все такое. Колонны, портик, в общем типичный классический стиль, только выполнено все из дерева. Зато как украшено! Можно сказать, отделано с безудержной варварской роскошью. Колонны позолочены, ступеньки высокого крыльца покрыты ворсистым ковром, бревенчатые стены расписаны сказочными зверями и птицами. Окна оказались довольно большими, с пластинами цветного стекла в частых переплетах; на первом этаже створки были распахнуты. Много всего лишнего и при том чего-то не хватает… Чего бы? Молодой человек присмотрелся и хмыкнул: труб не было никаких – ни водосточных, ни печных, что странно искажало до боли знакомый облик здания.
Музыканты дружно заиграли, и Радомир вздрогнул от неожиданности. Но потом ему понравилось: и струнные, и ударные звучали в унисон, жестко так, громко, ярко – «Ария» отдыхает! Били и ухали барабаны, выводила нежную мелодию флейта, а вот полилась и песня – ее завел высоким и чистым голосом Вителий, опустив свой инструмент. Эх, Тужира бы сюда – составили бы недурной дуэт.
Ловкий надул меня плут трактирщик намедни…
В Равенне!
Мне, не разбавив водой, чистого продал…
Вина![7]
– весело выводил «Пьеро».
– Вина! – хором подхватили знакомое слово воины, собравшиеся во дворе.
Родиону, которому всучили-таки бубен, песня тоже нравилась. Но, слушая, он не забывал внимательно обозревать округу. По двору сновали слуги с котлами и блюдами – видать, тащили с кухни всякие яства. Самому Этцелю? Вряд ли – слишком уж посуда неказистая, обычные деревянные плошки да медные котлы. Скорее всего, для прислуги или рабынь…
– Вителий, друг! – едва закончилась песня, крикнул Радомир. – А не сыграть ли нам что-нибудь для прекраснейших дев? Что скажете, славные воины? – Молодой человек обернулся к стражникам. – Услышат ли они нас отсюда?
– Услышат, услышат! Пойте.
При этом вопросе взоры многих воинов обратились налево, где стояла пристройка вроде флигеля – наверное, там и держали рабынь.
Снова приложив к губам флейту, Вителий заиграл что-то грустное, и остальные музыканты подхватили унылый мотив. А Родион же, положив бубен, незаметно уселся среди зрителей. Никто не обращал на него внимания, и он, потихоньку подвигаясь, вскоре очутился уже на самом краю двора. Миг – и вот уже скрылся за вишневыми деревьями, за яблонями и сливами, а там, таясь за колючими кустами терновника, прокрался к бревенчатой стене. Заглянул в маленькое волоковое оконце, но ничего не увидел в темноте и прошептал:
– Хильда! Ты здесь? Отзовись, это я.
Прислушался – никакого ответа! Что ж, бывают в жизни огорчения…
– Эй, есть там хоть кто-нибудь? – попробовал еще раз.
– А тебе кого надо, парень? – донесся изнутри приглушенный девичий голос.
– Хильду. Готскую девушку со светло-золотистыми волосами и глазами, как озерная синь.
– А, понятно. Была здесь такая, но уже нет. Ее готовят.
– Готовят?! К чему?
– К дальней дороге. Эй, парень, не мешай слушать песню, иначе позову стражу.
– Последний вопрос, умоляю! А куда ее повезут?
– В Равенну, в подарок Аэцию.
– Но Аэций – христианин, ему нельзя принимать в подарок девушек!
– Ты меня утомил! Стража! Эй, стража!
Юноша поспешно ретировался – главное он уже выяснил. Хильду увозят в Равенну? Значит, в ближайшие дни туда же отправится и он, чего бы ему это ни стоило. Можно прямо сегодня не возвращаться в лагерь или в следующий раз, когда «слушатели разведшколы» Хлотаря вновь отправятся в город. Но нужно так исхитриться, чтобы все поверили, будто пропавший словенин погиб в схватке с разбойниками или еще с кем… Только братьям можно сказать правду, да и как обойтись без их помощи? Важно не спешить и все хорошенько обдумать. Равенна так Равенна – это тоже достаточно большой город, там нетрудно затеряться. Да и Рим, можно сказать, под боком, а уж там-то беглецов никто никогда не найдет. Из Рима перебраться в восточную часть империи – в Константинополь, а уж оттуда в родные места… Ну, то есть к родному болоту.
Да, строгой дисциплиной ставка верховного вождя похвастаться не могла. Создавалось впечатление, будто все стражники, бросив посты, ушли к усадьбе слушать музыкантов, а из тех, кто не ушел, одни забавлялись, подкидывая секиру, другие метали ножи в ствол ближайшего дерева, третьи приставали к проходившим служанкам. Только в бревенчатой башне у ворот часовые несли службу четко – беспрестанно оглядывали окрестности и ни на что не отвлекались. Интересно, отчего такая разница? С другой стороны, в пригородном лагере порядок строгий, почти по римскому образцу, а в верховной ставке – полное раздолбайство. Впрочем, у себя дома Аттила может никого не бояться: враги к деревянному дворцу не прорвутся, зато от кинжала или яда никакие часовые все равно не спасут, даже самые бдительные.
Пройдя через яблоневый сад и свернув к воротам, Радомир заметил знакомых готов. Их трудно было бы не заметить – парни воинственно размахивали мечами и изрыгали гнусные ругательства, самым смачным из которых явно научились у соседей-словен.