Не заходя в мастерскую и не стремясь увидеть самого «кутюрье», Радомир постоял в лавке, приценился к разложенным тканям, подумал и подозвал приказчика.
– Что господину угодно? – Длинный тощий парень с завитыми осветленными локонами изогнулся в самом любезном поклоне. – Господин желает сделать заказ? Для себя или супруги?
– Я… приехал из провинции, – словно нехотя признался молодой человек. – И думаю купить образцы тканей, чтобы показать жене, а уж она выберет и сама закажет.
– Очень, очень разумное решение, господин, – тут же закивал продавец. – Кто же знает желания женщин, кроме них самих? А что будет заказывать госпожа ваша супруга – столу, далматику, туники?
– Да наверное, и то, и другое, и третье.
– Тогда советую для столы этот бархат, а также прекрасно подойдет эта чудесная тонкая шерсть. У нас отличный выбор модных цветов: лазоревый, розовый, изумрудный.
– Да, да, отрежьте по кусочку от каждой. И вот еще от этой – голубой, с узорами.
– Сделаем, господин, – поклонился приказчик. – Не хотите ли пока стаканчик вина? За счет заведения.
– Ну, раз за счет заведения – наливайте.
– Кстати, образцы вы потом сможете пустить на отделку вашей собственной одежды.
– Спасибо за совет, я так и сделаю.
Не прошло и получаса, как молодой человек уже уверенно стучался в ворота дома-крепости августы, всех цепных псов переполошил. Наконец в воротах распахнулось окошко, похожее на люк в танке или БТРе, и оттуда на Родиона с подозрением уставились маленькие бесцветные глазки.
– Да кто ж там… кто?
– Привет, механик-водитель! – ухмыльнулся гость. – Давай, открывай, старче, я от Мраковера Иллирика.
– Не знаю такого! – хрипло отозвался «танкист».
|
|
– Не знаешь, так спроси у своей госпожи – она-то уж точно знает.
Привратник отвернулся, что-то у кого-то спросил и вскоре загромыхал засовом.
– Что же ты сразу не сказал, что от портного? – Открыв дверь, сторож, оказавшийся при ближайшем рассмотрении морщинистым стариком, с поклоном пропустил Родиона во двор. – Мы ведь кому попало не отворяем. А то ходят тут всякие…
Во двор выскочила девчушка лет шестнадцати, востроглазая и шустрая егоза в просторной тунике, перехваченной на талии узким пояском.
– Госпожа спрашивает, кто там пришел? – воскликнула она. – Ой, кто этот юноша?
– Скажи, от портного. – Старик перевел взгляд на Радомира. – Иди за ней, Лация дорогу покажет и госпоже доложит.
Кивнув привратнику, молодой человек поправил на плече объемистый мешок с образцами тканей и зашагал за служанкой. А та, миленькая черноглазая егоза с ямочками на пухленьких щечках все оглядывалась и улыбалась – похоже, гость ей понравился.
– А как твое имя? – сыпала она вопросами по пути. – Так ты от портного? Почему у тебя такая странная речь – ты не римлянин? А откуда? Нравятся тебе наши цветники? Я их обожаю! А те деревья? А фонтан? Там еще и пруд есть, хочешь, потом тебе покажу.
– Хочу, – улыбнулся Радомир. – Очень хочу посмотреть ваш пруд.
– Ой, правда? – Девушка всплеснула руками и засмеялась. – Постой пока здесь, – она указала на место возле мраморной статуи у крыльца, изображавшей не то Психею, не то Клио, – а я пойду доложу госпоже.
– Так значит, августа дома?
– Ой, конечно же дома, иначе зачем бы тебя впустили? – Лация насмешливо фыркнула и наморщила носик. – Ты от какого портного? Как доложить?
|
|
– Скажи, от Мраковера Иллирика приказчик, явился с образцами тканей.
Уняв наконец смех и напустив на себя важный и серьезный вид, девушка скрылась в доме. Довольно скоро она вернулась и приглашающее махнула рукой:
– Заходи. Госпожа желает тебя видеть. Ой… что ж я имени твоего не спросила?
– Эх ты, попрыгунья-стрекоза! – Юноша усмехнулся. – Радом меня зовут.
– Рад? Какое интересное имя! Так и знала, что ты не римлянин. А кто? Неужели гот?
– Цыгане мы, – совсем развеселился молодой человек. – Из табора.
– Ай, непонятно ты говоришь, друг милый! Так показать тебе сад? После…
– А можно? – Радомир насторожился. – Очень бы хотелось посмотреть, тем более если ты сама покажешь.
Девушка вспыхнула, как кленовый лист осенью, и поспешно отвернулась. Впрочем, ненадолго:
– Договорились! Только – тсс! Не вздумай сболтнуть хозяйке.
– Да уж я не из болтливых!
Подмигнув служанке, Рад вступил в высокую залу с лепным потолком, наполненную светом, льющимся через цветные стекла окон. У стола, на обитом зеленой тканью кресле, сидела женщина лет тридцати, с аристократически бледным лицом и едва заметной горбинкой на породистом носу. Одета она была в строгую темно-бордовую столу с золотым шитьем, волосы убраны под сиреневое покрывало с жемчужной сеточкой. В темных глазах августы под пышными ресницами и тщательно выщипанными бровями сквозила застарелая печаль.
– Сальве, прекраснейшая матрона! – молодой человек поклонился, ничуть не покривив душой, ибо хозяйка и впрямь показалась ему очень красивой.
|
|
– И тебе привет, – кивнула та.
– Мастер Мраковер Иллирик прислал меня кое-что вам показать.
– Мраковер Иллирик, портной? – Женщина изумленно приподняла брови, в ее глазах промелькнуло недоверие. – С чего это вдруг? Он никогда ничего мне не присылал. И уж тем более я не знала, что у него в приказчиках такие красавцы. Ну, раз пришел, показывай, что там у тебя.
Скинув с плеча мешок, молодой человек вытащил образцы тканей и аккуратно разложил на полу, покрытом мозаикой из разноцветного мрамора:
– Выберите, госпожа, что вам больше по нраву, и потом, может быть, сделаете заказ.
– Да, тут есть на что посмотреть. – Матрона, Юста Грата Гонория, сестра императора, скользнула невнимательным взглядом по тканям и перевела его на приказчика, а потом мечтательно улыбнулась. – Знаешь что, мальчик? Ты оставь это все, а приходи потом, вечером… Да не в парадный вход, а через потайную дверь, Лация тебя впустит. Незачем всей Равенне знать, что у кого я заказываю, понимаешь?
– Понимаю, моя госпожа…
– И не зови меня так… Впрочем, это все вечером, вечером…
В сопровождении Лации шагая к выходу, Радомир прекрасно понимал, что случится этим вечером. Во всех движениях матроны, в ее дыхании, в томных прекрасных глазах явственно сквозило желание, вспыхнувшее при виде красивого юноши, который нежданно-негаданно появился во дворце.
– А вот и наш сад – правда, красивый? – щебетала служанка. – Выйдем на улицу, я покажу, где потайная калитка. Эй, старик Марсилий, открывай же скорее ворота, выпусти нас, мы идем!
– Да ты говоришь стихами! – воскликнул молодой человек.
– Стихами? – Служанка удивилась. – Да может, просто ты мне понравился.
– Ты мне тоже.
– Вот славно! – Девушка всплеснула руками. – Так мы с тобой встретимся еще? Может, прямо сегодня, когда госпожа выберет ткань?
– Ну, конечно. Ты ведь снова будешь меня провожать.
– Да, разумеется.
Служанка мечтательно закрыла глаза, и Радомир чмокнул ее в пухлую щечку – понимал, что именно этого Лация от него и ждет.
– Ах… какой ты… До встречи! А калитка вон там, за кустами. На ней есть кольцо, стукнешь три раза вот так – тук… тук-тук.
Тук… тук-тук…
Явившись ко дворцу августы под вечер, молодой человек постучал условным стуком, и потайная калитка немедленно распахнулась. Видно, его здесь ждали – и служанка, и госпожа. Честно сказать, Радомир чувствовал себя неловко: едва ли белокурой фее из снов понравилось бы то, что он тут делает. Но как быть, если это единственный пока способ проникнуть во дворец-крепость?
– Сюда, – командовала Лация, маня его за собой через сад, погружавшийся в синие вечерние сумерки. – Осторожно: здесь пруд, а здесь лужа.
Миновав сад, оба быстро поднялись по лестнице на второй этаж, в небольшую темную залу.
– Жди здесь, – шепотом сказала Лация. – Я доложу госпоже, а потом она сама тебя позовет. Встретимся позже.
Гонория явилась в темной хламиде до пят, украшенной, будто ночное небо, редкими серебряными звездочками; вьющиеся волосы ее сдерживал тоненький золотой обруч.
– Ты пришел, мальчик мой, – с улыбкой произнесла матрона. – Вот и хорошо. Идем со мной.
Вежливо поклонившись, молодой человек тенью скользнул в альковы, где стояло небольшое ложе, скорее подобающее служанке, нежели августейшей особе.
– Да, это комната для слуг. – Женщина оглянулась, в ее больших темных глазах дрогнуло отраженное пламя свечи. – Тсс! – Она приложила палец к губам вечернего гостя. – Не будем притворяться. Я знаю, что ты знаешь, зачем я тебя позвала. Так что не надо слов, перейдем к делу. У нас не так много времени, как нам, быть может, хотелось бы.
Одним движением Гонория сбросила накидку, оставшись абсолютно нагой. Ее тело, прекрасное, словно статуя греческой богини, с пленительными изгибами и большой крепкой грудью, светилось в полутьме, будто изваянное из мрамора.
– Я хочу тебя, мальчик! – с жаром поцеловав юношу в губы, страстно прошептала женщина. – Хочу и возьму… что бы ты себе там про это ни думал. Целуй же меня, целуй… Или я тебе не нравлюсь?
– Что ты…
Наверное, никто из настояших мужчин не смог бы противиться влечению, которое она внушала, столь греховному и в то же время неодолимому.
– О, моя матрона…
– Не надо слов… Молчи. Дай, я помогу тебе раздеться… Радуйся – когда еще тебя разденет августа? Ох, какие у тебя плечи… какая сильная грудь, да ты прямо Феб, языческое божество… иди ж сюда, иди…
Эта женщина, сильная и властная, в постели оказалась ласковой, неутомимой и весьма склонной к разного рода выдумкам, кои столь увлекательно описывал еще Овидий.
– Ласкай мою грудь, о, прекрасный Феб… так, так… Целуй, целуй… теперь опустись ниже… Ах…
О, эта женщина обладала немалым опытом и могла научить юношу многому – такому, чего он даже не представлял. Она умела и греху придать вид высшей одухотворенности, к тому же не отягчала любовные ласки ложными уверениями в любви и не требовала их от партнера.
– О, мой юный друг, я смотрю, у тебя давненько не было женщины. Признайся, ведь так? Впрочем, твои дела меня не касаются, можешь ничего не говорить. Хочешь вина?
– Пожалуй, выпил бы, – Радомир сглотнул слюну.
– Гиацинт! – позвала Гонория и ласково погладила вздрогнувшего парня по плечу: – Не беспокойся, Гиацинт – мое доверенное лицо, к тому же евнух.
– Да, госпожа, – послышался писклявый голос, и в комнату заглянул скопец – пухлый, с гладким подбородком и большими чувственными губами. – Вот вино.
Августа поднялась с ложа, ничуть не стесняясь, прекрасная и нагая, взяла у евнуха бокалы и один протянула Радомиру:
– Пей… Отдохнул? Так что же?
И снова дыхание горячих губ, любовный блеск в пленительных темных глазах… и стоны, сладострастные стоны… О, эта женщина, умела добиваться своего и в политике, и в наслаждениях, каждому из этих дел отдаваясь со всей страстью.
– Все, дружок, вставай. Надеюсь, тебе понравилось?
– О, еще бы!
– Ну, это не существенно – главное, что понравилось мне, – засмеялась Гонория. – Гиацинт, проводи гостя. Только до лестницы – там его встретит Лация и незаметно выведет.
– Госпожа… – На пороге молодой человек обернулся.
– Не надо лишних слов, – улыбнулась женщина. – Ты уже все сказал на этом ложе. Прощай, друг мой. Быть может, мы еще когда-нибудь свидимся… Но едва ли, – тихо закончила матрона, когда Радомир вышел.
– Иди за мной, господин, – обернувшись, негромко позвал евнух.
Снаружи тем временем наступила ночь: было прохладно, небо усыпали звезды, и луна зависла над самой крышей дворца.
– Рад! – послышался из темноты голос Лации. – Ну наконец-то я тебе дождалась. Идем, провожу.
Она вцепилась в руку Радомира, и его словно пронзило электрическим разрядом: Лация тоже источала желание, ничуть не меньшее, чем ее хозяйка. А это было гораздо важнее, ибо только через Лацию он и мог подобраться к Хильде – той, которую он про себя называл истинной своей возлюбленной. При мысли о ней Родион ощущал, что они созданы друг для друга… Интересно, чувствовала ли то же самое северная фея из снов?
– Лация, милая, я хотел у тебя кое-что спросить.
– Потом! Все потом! – Проскользнув мимо крыльца к южному крылу дома, девушка открыла небольшую дверь. – Проходи. Поднимайся по лестнице.
– Но куда мы идем? Мне нужно к калитке…
– Умоляю, не спорь!
Поднявшись по узенькой темной лестнице, юноша оказался в таком же темном коридоре.
– Сюда, сюда… – раздался из мрака шепот Лации.
Комната… И жаркий поцелуй, объятия, жесткое ложе…
– Милый мой, милый… Постой, я раздую светильник.
Фитиль, плававший в глиняной плошке с жиром, вспыхнул тусклым зеленоватым огоньком. Лация обернулась, и ее отражавшие пламя большие глаза тоже показались зелеными, словно у кошки.
– Здесь я живу.
Девушка с улыбкой сняла пояс и сбросила верхнюю тунику, оставшись в одной полупрозрачной нижней, которая уже ничего не скрывала. Когда Родион снял с нее эту тунику, она тут же уселась к нему на колени и принялась пылко целовать. В отблесках пламени светильника ее горячая кожа казалась зеленоватой, словно у девы из морского царства. Юная служанка оказалась не менее страстной, чем ее госпожа, – обхватив юношу, повалила на ложе, и какое-то время в комнатке слышны были лишь стоны, а потом смех.
– Ты чего? – изумился молодой человек. – Чего хохочешь, спрашиваю?
– Да так, – Лация игриво перевернулась на живот. – Погладь мне спинку… а я буду, как кошечка – мурр, мурр… Жаль у нас сегодня так мало времени – скоро рассвет. Ничего – ты ведь придешь еще, правда?
– Я-то пришел бы, но пустят ли меня? – поглаживая девушку меж лопатками, спросил Радомир. – У вас ведь, наверное, много охраны? И что я им скажу? Нельзя же каждый день носить образцы тканей от портного!
– Да уж, охраны у нас полно! – Служанка фыркнула. – Особенно сейчас.
– А что такое?
– К нам привезли заложницу от диких гуннов.
– Да что ты говоришь? Дикая гуннская женщина! И где же ее держат, в какой-нибудь клетке?
– Скажешь тоже – в клетке! – Лация рассмеялась нежным серебристым смехом. – Ой, вот тут, у копчика почеши… Ах… Она вовсе не дикая, а совсем наоборот, милая и скромная девушка. И не подумаешь, что она родственница самому Аттиле! Ей отвели комнату во флигеле, там она и живет, а запирают только на ночь, и то чтобы воры не залезли.
– Флигель? Этот тот, что на заднем дворе?
– Ну да, в саду, недалеко от потайной калитки.
Молодой человек поднялся и подошел к окну, силясь рассмотреть что-то сквозь щель между закрытыми ставнями.
– Ты очень милая девушка, Лация, но увы, мне нужно идти. Не хочу, чтоб у тебя были из-за меня неприятности.
– Да, тебе пора, – служанка томно вздохнула. – Боже, Боже, как мне было хорошо! Сейчас я тебя провожу.
– Только до лестницы. Дальше я и сам помню дорогу. Только не знаю, как насчет ночной стражи…
– Они охраняют только ворота, а собак держат там же, на цепи. В сад стражникам заходить запрещено. Знаешь, моя госпожа часто принимает по ночам гостей, о которых никому не следует знать, даже слугам.
Крепко поцеловав девушку на прощанье, Радомир осторожно спустился по лестнице и, осмотревшись, быстро зашагал по темному саду. Звезды еще мерцали на небе, хотя в витражах видневшейся за оградой базилики отражалась алая утренняя заря.
Угрызения совести Родион оставил на потом и сосредоточился на предстоящем деле. Пройдя по усаженной липами и тополями аллее, он свернул к флигелю, замер у дверей, огляделся. Никого, лишь со стороны ворот доносится ленивый собачий лай.
Ощупав дверь, Родион убедился, что она закрыта на тяжелый висячий замок. Тогда он оперся о стену и, с трудом дотянувшись до ставни, негромко стукнул.
И – о чудо! – ставни тот час же приоткрылись, и тихий девичий голос спросил:
– Радомир, ты?
– Я. Но откуда ты…
– Видела тебя еще днем, хотела подать знак, но не успела.
– Так выбирайся же! – Радомир протянул руки. – Прыгай, и пойдем скорее отсюда.
– Сейчас…
Хильде понадобилось время, чтобы одеться, но не слишком долгое, и вот уже она, накинув поверх длинной туники плащ, распахнула ставни и спрыгнула в объятья любимого!
– Ну, наконец-то, – целуя ее, шептал юноша. – Наконец-то я тебя отыскал. Идем же, я знаю, как отсюда выйти.
Взявшись за руки, они пошли к калитке, но едва Радомир взялся за бронзовое кольцо, как совсем рядом в саду злобно залаял пес и со всех сторон во множестве вспыхнули факелы!
Юноша стремительно обернулся, инстинктивно прижав к себе Хильду в попытке защитить. Вокруг, ухмыляясь, стояли вооруженные мечами и копьями стражники, а среди них высокая женщина в строгой темной столе… Хозяйка дома, Юста Грата Гонория!
– Августа? – Незадачливый гость мучительно соображал, как выбраться из этой неожиданной ловушки. Может, стоит соврать, что был поражен неземной красотой гуннской заложницы и решился на похищение?
– Он уговорил меня прогуляться в саду при луне, – вдруг улыбнулась Хильда. – Посмотреть рассвет. Что в этом такого? Я же не узница!
– К тебе у меня претензий нет, – холодно ответила августа. – Но вот к этому юноше… Он вовсе не от портного, он – гуннский лазутчик!
Радомира пробрало холодом. Откуда она знает?
– Что смотришь, мой дорогой? Я еще днем послала проследить за тобой и узнала, что ты доверенное лицо гуннского вельможи Варимберта! Будешь отрицать?
– Не буду, – спокойно ответил юноша, приняв решение, как себя вести. – Да, я из войска гуннов, из свиты херцога Варимберта. Но я не лазутчик. Все, что мне надо – это освободить мою невесту.
– Вот как? – В темных глазах матроны вдруг вспыхнула обида, но вместе с тем и облегчение. – Так эта девушка – твоя невеста?
– Да. – Молодой человек обнял Хильду за плечи. – И сюда я явился, чтобы вызволить ее и увезти далеко-далеко!
– Все назад к воротам! – обернувшись к стражам, приказала Гонория. Присутствия духа и умения повелевать у этой женщины хватило бы на троих, чего не скажешь о ее похотливом брате-цезаре. – Вы же, – она вновь посмотрела на влюбленную пару, – за мной! И торопитесь, если хотите, чтоб ваша безумная затея увенчалась успехом!
Молодой человек поспешно спрятал улыбку. Он не ошибся в расчетах, верно угадал, что подумает августа!
С гордо поднятой головою Юста Грата Гонория прошествовала по саду к черному ходу, ведущему в крепость-дворец, и ни разу не оглянулась, будто твердо знала, что неудачливые беглецы следуют за ней. Да и куда им было деваться?
– Эта женщина… – тихо шепнула Хильда. – Может, стоит ее убить? У меня есть обломок ножа…
– Незачем, – Радомир снова поцеловал девушку, на этот раз в шею. – Сейчас она на нашей стороне и сделает все, чтобы помочь нам.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что твой побег нужен ей не меньше, чем нам!
В малом зале дворца жарко горели свечи. Матрона выглядела бодрой: этой ночью она явно не ложилась спать.
– Я собиралась просто накрыть тебя у Лации, велеть наказать плетьми и отпустить. Чтобы всем было ясно: заезжий молодец заглянул к смазливой служанке, только и всего. Я давно научилась сглаживать последствия своей… гм-гм… неудержимой страстности. Жизнь научила. Жаль, что опыт приходит лишь тогда, когда молодость уже ушла.
– Лучше поздно, чем никогда, – услышанной от Варимберта пословицей ответил Родион и подумал: как удачно, что Хильда плохо знает латынь.
– Знаешь, ты сейчас напомнил мне своего патрона, сенатора Варимберта, – рассмеялась Гонория.
– Он не сенатор, он херцог.
– Брр… – поежилась матрона. – Не люблю варварских слов. Лучше уж я буду называть его сенатором, мне так проще. Он тоже все корчит из себя философа, хотя сам не отличает Платона от Аристотеля! По крайней мере раньше не отличал, когда был помоложе… Так, значит, вы хотите бежать? – Вдруг опомнившись, она переменила тему. – И, позвольте спросить, куда? Ах, понимаю, понимаю – это тайна. Что ж, надеюсь, вас не скоро поймают. Отважный и благородный гунн похищает свою невесту-заложницу! Неплохая идея для какой-нибудь драмы… или, скорее, комедии. Думаю, Варимберт быстро догадается, чьих это рук дело – вы, варвары, совсем не умеете скрывать свои чувства. Но я вас не выдам. А ты, в порядке ответной услуги, представишь своему сенатору моего человека, евнуха Гиацинта. Скажешь просто, кто он и от кого, а дальше не твоего ума дело. Эй, Гиацинт!
– Да, моя госпожа? – Округлая тень скопца, казалось, выступила прямо из стены.
– Пойдешь сейчас с ними… Постой! Возьмешь письмо и перстень, – сняв золотое кольцо с массивной печаткой, августа вручила его преклонившему колена евнуху. – Письмо сейчас напишу, обождите.
Минут через десять все четверо вновь вышли в сад и направились к потайной калитке – матрона соизволила лично проводить беглецов и евнуха. И вот дверца распахнулась, и свежий воздух свободы овеял лица влюбленных.
– Идите! – Гонория перекрестила всех на прощание и почему-то вздохнула. Когда Гиацинт с Хильдой уже оказались снаружи, августа остановила Радомира, шедшего последним, и вручила объемистый кошель. – Здесь серебро, вам пригодится.
– Спасибо, любезнейшая госпожа, – от чистого сердца поблагодарил молодой человек, с поклоном поцеловав руку Гонории. – Да поможет тебе Господь во всех твоих делах.
– Он уже помог, – усмехнулась женщина. – Удачи нам всем! Постой, все хочу спросить – ты, верно, гуннский патриций?
– Можно сказать и так, – Радомир пожал плечами.
– Приятно знать, что я развлекалась не с портновским приказчиком!
Лукаво улыбнувшись, Гонория захлопнула за беглецами калитку и тихонько расхохоталась.
– О, святая Лукреция! Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Я избавилась от гуннской красотки, и теперь дело за Аттилой. Если он поддержит мою игру, то… Надеюсь, этот юный варвар поможет мне.
Хильду Родион оставил в корчме, попавшейся по дороге и на вид вполне приличной, и в «Золотую рыбку» явился вдвоем с Гиацинтом. Там оба уселись за стол и, потягивая самое дорогое вино, стали дожидаться херцога. Тот прибыл ближе к обеду, разочарованный и усталый.
– Это Гиацинт, слуга Юсты Гонории, с письмом для вас, – негромко представил молодой человек.
– Гиацинт? От Гонории? – Варимберт окинул евнуха заинтересованным взглядом. – А ну-ка, любезнейший господин, поднимись со мной наверх. А ты, Радомир, пока поскучай здесь да присмотри, чтобы никто нам не мешал.
Однако беседа продолжалась недолго, и почти сразу Гиацинт вновь спустился.
– Сенатор зовет тебя, – сказал он, а сам опять уселся за стол. – Эй, хозяин! Тащи-ка сюда еще того доброго вина! Наливай, наливай, и помни – разбавлять не надо, будем уж так, по-варварски!
Покачав головой, молодой человек быстро поднялся в гостевые покои, где нашел своего патрона в наилучшем расположении духа.
– А, вот и ты! – радостно вскричал Варимберт. – Ох, как славно все складывается, ах, как славно! Ты знаешь, что принес этот скопец?
– Знаю – письмо и печатку.
– Ха! Не просто письмо. В этом письме августа Гонория просит у нашего властелина защиты и покровительства, заодно предлагая ему свою руку! Ты понимаешь, что это значит? Галлия уже почти наша! Мы можем начать войну – теперь у нас есть отличный повод!
– Галлия! – повторил юноша. – Благодаря нашим занятиям в лагере я теперь знаю каждый ее куст, а все крупные города так и стоят перед глазами.
– Вот даже так? – Херцог радостно хлопнул юношу по спине. – Ай да Радомир, молодец! Твои знания нам пригодятся – и уже очень скоро. А пока собирайся, мы едем сегодня же!
– Господин…
– Что?
– Насчет Галлии: может, мне есть смысл отправиться прямо отсюда? Под видом купца или паломника – это ведь вызовет куда меньше подозрений, да и время сбережем.
– Согласен! – Варимберт тут же сверкнул глазами и одобрительно рассмеялся. – Я всегда знал, что ты умный парень. Так и сделаем. Инструкции получишь чуть позже. Есть в Галлии такой город – Аврелианум, рядом река, а через нее мост… Эх, Радомир, дружище! Даже не верится, что все, ради чего мы сюда ехали, достигнуто! Теперь осталось только действовать, жребий брошен – jacta alea est!
Глава 21
Весна 451 года. Аврелианум
Муж и жена
– Ох, уж это чертов мост! Как он мне надоел!
Поднявшись из таверны в комнату, где они жили, Радомир бросил плащ на резной комод и, не снимая обуви, растянулся на ложе.
– Что, опять никак? – Хильда присела рядом, встревоженно посматривая на своего возлюбленного.
Впрочем, здесь все считали их супругами – все жители славного имперского города Аврелианума. Некогда он носил кельтское название Ценабум, но потом Цезарь разрушил его, а много лет спустя император Аврелиан восстановил; в честь последнего магистрат и решил недавно дать городу новое наименование. Постоялый двор, где поселилась юная пара, стоял на усаженной тенистыми платанами виа Лютеция, которая за городской чертой переходила в прекрасную дорогу, ведущую на север. Уже около двух месяцев молодые люди жили вместе, с того самого дня, когда Радомир, окрыленный заданием херцога, явился за Хильдой в равеннскую корчму. Первую ночь влюбленные провели там, а утром уехали с первым же попавшимся купеческим обозом. О, что это была за ночь! Впрочем, и последующие оказались ничуть не хуже, да и все время, которое юные супруги проводили вместе. О, до чего пленительна была эта северная фея, с локонами, как белое золото, ниспадавшими на атласные плечи, с упругой грудью, тонким станом, стройная, как молодая лань. Как шла ей эта бежевая верхняя туника, как красиво широкие складки облегали стройный стан девушки, а лазоревая нижняя подчеркивала яркую голубизну глаз, похожих на мятежный океан! Родион не мог до конца поверить в такое счастье, тем более что добился его собственными усилиями.
– Любовь моя! – Молодой человек обнял прильнувшую к нему красавицу.
Припал к губам долгим поцелуем, а руки его тем временем снимали с бедер жены узенький, вышитый жемчугом пояс. Ах, что за губы… что за волосы… Боже, есть ли еще на земле такое наслажденье?
Вслед за поясом полетела на пол верхняя туника, затем наступил через нижней, и вот уже обнажилось гибкое, волшебно-прекрасное тело, чуть тронутое загаром – пару дней назад вместе грелись на крыше, – с кожей нежной, как мечта…
Быстро сбросив одежду, молодой человек принялся ласкать жену со всем пылом безмятежной юности. Невообразимо приятно было прикоснуться к ее волосам, струящимся золотистым водопадом, провести рукой по плечам, по спине, меж лопатками и дальше, ниже, обхватить с нежной страстью бедра, а затем ласкать языком грудь, накрыть ртом соски, чувствуя, как быстро они твердеют… Поцеловать и плоский животик, и волнительно-темный пупок, украшенный крупной жемчужиной. Поистине, эта дева – чудо, данное божеством… Да и сама она – божество. Ах, как страстно она сплела ноги, как дернулась, как закатила очи, застонала… Два любящих сердца бились сейчас в унисон, а тела слились в одно целое. И радость, неземное наслаждение, нега накрыли молодых людей с головой, швыряя в любовный омут, куда так просто нырнуть, но невообразимо трудно вынырнуть.
А между тем дела не ждали. Чертов мост! Ради него Родион приехал к реке Лигер, которую когда-то назовут Луарой, в этот город, который впоследствии станут именовать Орлеаном. Именно по этому мосту гунны собирались переправиться, из-за чего было необходимо поскорее выяснить систему охраны, пропускную способность, надежность, разведать подступы, чтобы передовой отряд конницы смог легко захватить этот стратегически важный объект. В общем, много чего предстояло сделать.
А ведь поначалу Радомир намеревался просто вернуться вместе с Хильдой в далекие леса, к болоту. Но мысли о друзьях и братьях его остановили – что будет с ними? Аттила, несомненно, выполнит обещание, предаст всех самой лютой казни. Конечно, посланец Варимберта запросто мог погибнуть по пути в какой-нибудь случайной стычке, но исчезновение столь хорошо подготовленного бойца неизбежно вызовет подозрения: не стал ли он предателем, не прельстился ли римским золотом? Тут и его странную связь с августой Гонорией припомнят. Может, вся эта история с письмом – просто часть хитрой интриги и тессариус Радомир, исчезнувший в самый ответственный момент, сыграл в ней свою роль?
Обо всем этом – о чем Хильде можно было знать, исключая историю появления Радомира в этой эпохе и некоторые пикантные подробности, – он рассказал ей в первую же ночь, и Хильда сразу сказала:
– Заложница теперь не я, а твои братья. Они не должны пострадать из-за нас, а значит, нам придется выполнить поручение херцога. А дальше видно будет – ведь времена меняются, как любит говаривать Варимберт.
К тому же о побеге Хильды рано или поздно станет известно гуннам – и тогда уж у Аттилы в отношении Радомира не останется сомнений. И что потом? В леса, в болота, на Родину. Хотя…
– Я вот все думаю, – Хильда прижалась сзади, обнимая мужа за плечи. – Наверное, мы могли бы поселиться в этом городе или каком-нибудь другом. Многие живут здесь сами по себе, без всякой помощи рода, и добиваются многого – уважения, богатства, счастья. Неужели мы не сможем добиться того же?
– Да у меня и рода настоящего нет, только приемный, – напомнил Радомир.
– Я тоже не помню своей настоящей родни, – усмехнулась юная женщина.
– Так откуда ты взялась?
– Я же говорю, не помню, – Хильда грустно вздохнула и помолчала. – Давай не будем ворошить прошлое.