– Хунну! Аттила! Аой!
Тучей промчались всадники – синее июньское небо заслонили стрелы.
– Хунну! Хунну! Аой!
Кто были эти люди, что мчались сейчас навстречу смерти? Гунны, готы, словене, сигамбры, гепиды, аланы, герулы – всех не перечислить, и точно такие же варвары противостояли им в войске римлян, порой другие ветви тех же самых племен.
Радомиру, по большому счету, было все равно, кто победит в битве, да и в войске Аттилы он мало кого знал, кроме Истра, Тужира да Миусса. Ему нужно было лишь уйти отсюда живым вместе с назваными братьями, забрать Хильду и вернуться домой. И все же общее чувство захватило и его. Он словно мчался с горы на мотоцикле с неисправными тормозами – ветер в лицо, и не остановиться, не повернуть назад. И безумная, отчаянная радость, когда нечего терять и остается лишь упиваться свободой падения. Бояться за свою жизнь стало некогда – битва захватила его, словно арканом, увлекла, закружила. Огромная вооруженная толпа, называемая здесь войском, сейчас решала и думала за него, и он слился с ней, разделяя ее ярость и жажду убивать.
– Аттила! Аттила! Аой!
Склон холма круче забирал вверх, уже приходилось карабкаться, и стало трудно сохранять строй, чего не уставал требовать Хлотарь.
– Держитесь вместе, чувствуйте локоть друга!
Радомир чувствовал Истр и Тужира по сторонам от себя. Но теперь это были не испуганные словенские подростки из глухого селения, а настоящие юные воины в галльских кольчугах, захваченных еще при осаде Аврелианума, в сверкающих на солнце шлемах, с короткими метательными копьями-ангонами и круглыми синими щитами.
О, как славно было ощущать себя частью несокрушимой волны силы! Идти вот так, сомкнув щиты, чувствуя рядом плечо товарища и брата.
– Аттила! Аой!
Унесшиеся вперед конники уже вступили в бой – с вершины холма слышались крики, звон оружия и ржание лошадей.
– Там аланы и рипуарии! – на ходу подбадривал своих Хлотарь. – Гунны втянут их в битву, а мы добьем. Слава, слава великому Аттиле!
– Аой!
Покачивались над щитами наконечники копий, мерно гремели шаги – когорта Хлотаря шла в бой, уверенная в победе.
А враги уже были совсем рядом – выскочили из-за рощицы, вспенив копытами коней неширокий ручей, завыли, закричали, устремясь в бой.
Отряд старого сигамбра встретил их, ощетинившись копями, словно еж. Вот враги приблизились на нужное расстояние; трубным звуком рога был подан сигнал, и ангоны взвились в воздух, чтобы тут же обрушиться на вражеских воинов и лошадей.
– Мечи и секиры – к бою! – командовал ветеран. – Сомкнуть щиты! Вперед!
Воины уверенно двинулись на врагов. Конница римлян тут же попыталась атаковать с флангов, однако была остановлена тучею стрел. Остальные сражались пешими, и вот уже две лавины сошлись, лицом к лицу, щитом к щиту.
– Аэций, виват!
– Виват, цезарь!
– Аттила, аой!
У римлян сигнал к броску копий подавал особый человек – примипил. Вот он метнул пилум, а вслед за ним и остальные. Один из пилумов впился в щит Радомира, враз потяжелевший.
– Бросай! – закричал Хлотарь. – Брось свой щит, парень, и бейся!
Оба строя развалились, и каждый теперь сражался сам за себя.
В-вух! – пролетела над головой секира.
Радомир пригнулся и тут же нанес удар, лезвие его скрамасакса встретилось с тяжелым клинком спаты.
Удар! Звон! Искры!
Доставшийся ему противник тоже успел потерять щит, но носил чешуйчатый римский доспех и шлем с перьями. Судя по лицу – опытный воин, с таким будет непросто. Вот снова выпад – молниеносный, как бросок ядовитой змеи! Радомир отскочил влево, ударил по вражескому мечу и тут же, переводя натиск в иную плоскость, выпадом поразил легионера в ногу выше колена. Короткие штаны франка окрасились кровью, лицо покраснело, превратившись в свирепую рожу.
Выкрикнув какие-то проклятья, германец снова ринулся в бой, словно не замечая полученной раны. Двигался он стремительно и наносил удары один за другим.
«Давай, давай!» – усмехался про себя Родион, уверенно отражая натиск. Чем больше соперник двигается, тем быстрее истечет кровью, и останется только его добить. Можно уклониться влево, заодно помочь Истру – немного отвлечь его противника на себя. Теперь вправо, ближе к Тужиру. Хорошо парень бьется, молодец! Ну, что, господин римлянин? Пока не вымотался? Еще побегаем? Как угодно…
Враг уже тяжело дышал, орудуя спатой из последних сил. Лицо его блестело от пота, а кровь все текла по ноге.
Радомир нарочно открылся, подставил плечо, но враг был слишком опытен, чтобы так глупо попасться. Сделал шаг назад, пропустил бросившегося в выпаде юношу и вот тогда-то стремительно нанес удар, вложив в него все остатки сил.
Лишь в последний момент Радомир успел уклониться. Острый клинок разорвал кольчугу у плеча, да там и застрял. Кость не была задета, но плечо пронзила адская боль. Все поплыло перед глазами, кони и люди превратились в колышущиеся тени.
Стоять! Держаться!
Закусив губу, Радомир подался назад, и вражеский клинок со скрипом освободился. Проворно сделав шаг вперед, юноша быстро ударил снизу, метя в шею. Кровь из перерубленной артерии обдала его теплым душем, но теперь Родиона не мутило от запаха крови – привык. Наоборот – теперь этот запах рождал восторг и ликование, ибо был запахом победы! Недаром старый сигамбр утверждал, что нет ничего слаще крови поверженного врага! Кстати, а где сам-то Хлотарь?
– Аттила! Аттила! Аой!
– Вива, цезарь!
– Римляне! – вдруг раздался откуда-то слева голос Хлотаря. А вон он и сам, возле куста, машет окровавленной секирой; весь забрызган кровью, но, похоже, не ранен. – «Черепаха» слева! Берегись!
– И справа «черепаха»! – указывая мечом, тут же закричал Тужир. – И там римляне!
Посланные на подмогу отборные когорты Аэция двигались молча, как на параде, лишь легионеры мерно печатали шаг да копья покачивались в такт. И от этой тишины было особенно жутко – она пугала сильнее, чем варварский визг и вой. Впереди сплошной стеной краснели прямоугольные щиты – скутумы, такие же щиты прикрывали когорту с боков и даже сверху. Это и была знаменитая римская «черепаха», несокрушимый боевой строй, живой танк. От нее не уйти – настигнет и раздавит, будто каток! Сразу две, слева и справа – совсем беда, зажмут и разотрут в пыль! Бежать? И стыдно, и бесполезно – на холме вновь показалась конница.
– Принимаем бой! – Хлотарь вмиг оценил ситуацию. – Сделаем что сможем, а потом погибнем с честью! Всем построиться! Быстрей, быстрее – толпу когорта сомнет и не заметит. Что такое, Радомир?
– Левую когорту можно достать сзади.
– Они не дадут себя обойти!
– Река, – молодой человек взмахнул длинной римской спатой, которую взял у побежденного римлянина.
– Река? – Старый сигамбр сразу все понял. – Истр, Тужир, Хлодион и ты… и ты… и вы четверо… Все за Радомиром! Он теперь ваш командир.
– За мной! – воскликнул юноша. – Во-он к тем кусточкам, видите?
– Да, вождь!
Вот он и стал вождем. Но радоваться повышению было некогда, и Родион движением спаты послал подчиненных вперед:
– Быстрее, парни. В реку! Камышины в рот, затаимся под водой, пропустим когорту мимо.
– Ясно!
Молодые воины быстро исполнили указание: срезали по стеблю тростника и затаились в воде. Последний раз взглянув на приближающуюся «черепаху», Радомир и сам вошел в речку – та была едва по пояс, но чтобы спрятаться, глубины хватало. Вода оказалась не такой холодной, как он ожидал, и Радомир удивился было, но заметил, что у струй красноватый оттенок. Воду нагрела пролитая кровь…
Выйдя из-за рощи, когорта двинулась вдоль ручья, все ускоряя шаг. Земля задрожала. Родион мысленно отсчитывал секунды: один, два… пять. Пора!
Толкнув под водой Истра, молодой человек выскочил и бросился вслед только что прошедшей когорте. Вслед за ним мчались прочие воины, даже обгоняя командира:
– Аттила! Аттила! Аой!
Они ударили с тыла, и строй когорты распался. Воины Хлотаря тоже не сидели без дела, и снова завязалась битва. Воды реки вскипели от крови.
– Вива, цезарь!
– Аттила, аой!
И снова кругом враги, ни малейшей передышки: только звон мечей, стоны раненых, отупляющие крики и кровь, кровь, кровь…
Бам-м!
На помощь римлянам подоспели вестготы престарелого короля Теодориха – в гуще боя словно из-под земли возникли вдруг здоровенные парни с круглыми щитами. Верзила с огромной палицей с размаху поразил Хлотаря – сколь ни проворен был старый сигамбр, но не успел увернуться.
– Тужир, Истр… Стрелы!
Раломир привычно взял на себя командование, насколько это было возможно сейчас: битва вновь превратилась в беспорядочную свалку, и непонятно уже было, где свой, где чужой, а крики и стоны слились в один тупой гул.
Поскользнувшись на чьих-то кишках, Радомир упал на траву, но тут же вскочил, чтобы встретить бегущего навстречу врага с секирой – тот так и наскочил на клинок, и даже, казалось, не успел понять, что убит. Просто округлил глаза в немом удивлении и осел наземь.
– Аттила, аой! Аттила-а-а…
Бам-м!
Что-то тяжелое ударило по шлему – камень из пращи или палица, и снова все закачалось, поплыло перед глазами. А солнце, палящее июньское солнце, вдруг сделалось тоскливым и черным.
Радомир рухнул в траву недалеко от реки и уже был не в силах подняться.
А битва продолжалась до самой темноты. Вот в чем заключался хитрый замысел Аттилы, вот какие «силы тьмы» он призывал на помощь! Все оказалось просто: он затянул с началом битвы, чтобы, если удача отвернется, наступление ночи спасло от разгрома. Одному из вождей римской коалиции, престарелому вестготскому королю Теодориху, повезло гораздо меньше – старик свалился с коня и был затоптан. Но этого, к счастью для себя, не заметили его подданные и еще некоторое время сражались, не зная, что уже остались без вождя. Они даже попытались ворваться в окруженный повозками гуннский лагерь, но не достигли успеха, и Торисмунд, старший сын Теодориха, раненный в голову, увел их обратно.
Расчет Аттилы оправдался – Аэций, заблудившись в темноте, едва отыскал дорогу в собственный лагерь и о продолжении битвы не помышлял. Он даже удержал Торисмунда, который к тому времени отыскал тело отца и рвался отомстить гуннам. Возможно, у него и получилось бы, но Аэций справедливо рассудил, что такая победа слишком усилит позиции вестготов и вместо Аттилы с его гуннами Рим наживет не менее сильного и опасного врага. Сам того не желая, этой ночью он выступил тайным союзником гуннов и уберег их от полного разгрома. Так всегда в политике: тот и друг, кто тебе выгоден.
– …Вы почему карабин не почистили, товарищ сержант?
– Да я чистил…
– Почему ремень ниже пупа висит?
– Ну, товарищ капитан…
– Отставить! Три наряда вне очереди! Не слышу?!
– Есть три наряда.
– Так… Теперь проверим, как вы знаете устав. Права и обязанности часового, быстро!
– Часовому запрещается – пить, курить, разговаривать, отправлять естественные надобности, передавать кому-либо или принимать от кого-либо какие-либо предметы, спать…
Господи… господи… что же это за ерунда-то? Голоса иных реальностей сталкивались где-то в сознаии, эхо гулко разлеталось над сменяющими друг друга эпохами…
– Я же говорил – он жив! Слышишь, бредит?
– Да, и сердце бьется.
– А голова-то вся в крови!
– А шлем-то как смят!
– Хорошо, вовсе не сбили. А то бы вся голова всмятку…
Застонав, Радомир приоткрыл глаза. В черном небе равнодушно сияли звезды, вокруг стояла тишина, почти мертвая, лишь где-то далеко тоскливо выл одинокий волк.
Рядом шептались и суетились тени.
– Кто здесь? – Родион вздрогнул.
– О! Очнулся, брате! Жив!
– Истр?! Слава богу! О-о-о… Башка прямо раскалывается.
– Да тебе ее и впрямь чуть не раскололи! Ты лежи, не дергайся, мы тебя сейчас… на лошадь… Миусс, давай, подводи коня.
– Миусс здесь?
– Без него бы я тебя не нашел.
– А Тужир… Что с ним?
– Ранен. Не очень сильно, но крови потерял много. Миусс, давай, помоги… оп-па.
Молодой человек вновь потерял сознание, а очнулся уже в лагере, в кибитке.
– С пробуждением, брате! – улыбнулся лежащий рядом Тужир.
– А что, уже утро? – невнятно пробормотал Радомир, плохо понимая, что с ним, и почти ничего не в силах вспомнить. Черт, что же так плохо-то?
– Утро, утро… новой жизни. Вон котелок стоит, это Миусс для тебя отвар какой-то приготовил. Пей, легче станет.
Отвар и правда помог, боль в голове несколько унялась. Сейчас бы на солнышко…
– Эй, эй, куда ты, брате?
Выбравшись из кибитки, Родион наткнулся на кучу трупов. Сюда собрали тела самых знатных воинов, кого сумели найти, чтобы с с честью похоронить. Скользнув взглядом по мертвым лицам, Радомир вздрогнул и не поверил своим глазам. С краю лежал Эрмольд со стрелой в груди и устремленным в небеса застывшим взглядом.
– Он опоздал к сражению, – усмехнулся незаметно подошедший Варимберт. Голова херцога была перевязана окровавленной тряпицей. – О чем-то хотел доложить, но не успел – его сразили стрелою, уже тут, в лагере.
– В лагере? Кто – вестготы Торисмунда?
– Нет. Люди говорят, что его застрелила валькирия, явившаяся на облачном коне прямо с неба. Видно, Эрмольд был не так угоден богам, как все думали.
– Валькирия?
– Да. Я ее не видел и не знаю, верить ли, но в войске говорят.
– Но кто победил?
– Решения Вотана на этот счет валькирия нам не поведала, – Варимберт покачал головой. – Мы потеряли много людей, но и Аэций не меньше. Если ему угодно считать, что победа осталась за ним – пусть. Скоро мы восстановим силы и соберемся в новый поход. Нам снова понадобятся воины. Не хочешь ли ты навестить родные леса и болота?
– Навестить… болота?
– Дорога туда длинная и трудная, но теперь я тебе доверяю. Тебе и всем твоим людям, вы доказали вашу преданность на деле.
– И ты хочешь послать нас… за новыми воинами! – наконец сообразил Радомир. – Да, конечно. Как прикажешь, херцог.
– Умному – достаточно! – херцог рассмеялся. – А я сразу понял, что ты толковый парень!
Глава 24
Где-то на юге России
Шоферы
И вот занес же черт в это проклятое болото!
Выругавшись, Серега запустил двигатель, включил передачку, плавненько опуская сцепление… прибавил газку… Ну, давай, давай же!
Фиг вам!
Заглушив мотор, шофер выбрался из кабины, в досаде пнул переднее колесо, увязшее в болотной жиже, и достал из кармана спецовки пачку «Беломора». Курил он только такие, остальные не забирали. Похлопал по карманам, отыскал спички, чиркнул… Выпустив клубы дыма, обошел застрявший грузовичок – старенький, видавший виды «газон», сплюнул.
Да, застрял. Что теперь делать-то? Не за трактором же в станицу идти? Засмеют…
Серега снова наклонился, посмотрел, потыкал в грязищу носком сапога. А что если задом сдать? Вон на тот пригорочек? Веток сначала набросать, а если бы кто еще и подтолкнул сзади – оно бы и получилось. Только кто здесь подтолкнет? Людей вокруг никого, все на полях – страда, урожай.
– Здравствуйте! – вдруг раздался позади чей-то радостный голос.
– Здорово, коль не шутишь!
Шофер обернулся: к нему шел незнакомый парень, на вид лет восемнадцати – двадцати, заросший, грязный, небритый, в длинной рубахе навыпуск и каких-то непонятных чоботах. Рубаха вся мокрая насквозь и со следами болотной тины.
– До города не подкинете? Ну, или в станицу?
– Можно и подкинуть, чего ж? – Серега выбросил окурок и усмехнулся. Судя по говору, парень был не местный, скорее городской. – Из геологов будешь?
– Нет. Турист.
– А-а-а! Эти, которые с палатками? Поня-а-атно.
Разобравшись, Сергей сразу повеселел. Теперь все ясно – пошел городской турист в лес да заблудился. То-то и радостный такой, что выбрался, человека встретил. В болоте, вон, по уши извозился, небось, чудом не утоп.
– В болотах, что ли, заплутал, да?
– Ага! – подтвердил турист, прямо-таки лучась непонятной радостью. – Так точно, из болота мы… вышли. Так как, подбросите?
– Подброшу, только машинку сперва вытащить надо. Поможешь? Тут всего-то легонечко подтолкнуть…
– Конечно, толкну, о чем речь? Сейчас, только жену позову.
– А, так ты с женою…
Турист обернулся к лесу, замахал рукой. Из-за деревьев вышла девка в длинном платье, светловолосая, красивая. Серега таких только в кино видел. Эх, везет же всяким городским!
– Меня, между прочим, Сергеем зовут… Можно просто Серый.
– Очень приятно, а я Ра… Родион.
– Красивая у тебя жена, Родя.
– Красивая! – подтвердил парень и улыбнулся. – К тому же чемпионка по стрельбе из лука! В глаз белку валит. Как говорил один мой старый товарищ – felix, qui quod amat, defendere fortiter audеt! Что в переводе с латыни значит – счастлив, кто отважно защищает то, что любит.
– Ишь ты, по-латыни… Вижу, образованные вы. Сам-то по профессии кто?
– В армии водителем был.
– Хо?! Тоже шофер, что ли?
– Шофер.
Выглянув из разрывов серых дождевых облаков, ярко засверкало солнышко. По пути через опушку «чемпионка по стрельбе» нагнулась, сорвала ягодку брусники, бросила в рот, скривилась – кисло. А парень этот, Родион, вроде ничего. Говорил – турист, а оказывается, свой брат-шофер.
– Ну, что, Родя, давай, толкай, что ли?
– Давай!
Корона бургундов
Глава 1
Лето. Южная лесостепь
Вот это новости!
В кабине не нового, но вполне еще крепкого грузовичка ГАЗ-51 ехали трое. Водитель, Серега, конечно же, мог бы подвезти пассажиров и в кузове, да вот только с кем тогда поболтать? Самому с собой, что ли. Обычно Серега песни пел, разные: то протяжные, из кинофильма «Кубанские казаки», а то – задорные, частушки, что по праздникам наигрывал в местном клубе Кольша-гармонист.
Вот как раз о Кольше шофер сейчас и говорил, вспоминая, как упившийся гармонист как-то по осени, ближе к октябрьским праздникам, упал в глубокую лужу.
– Главное ведь – и как не замерз-то?
– Видно, Бог спас, – улыбнулась пассажирка – очень красивая девушка лет восемнадцати, с большими темно-голубыми глазами и длинными, падающими на плечи, волосами, цвета белого золота. Именно так – не серебра, а белого золота, есть ведь и такой цвет.
– Бог? Так ведь Кольша, извините-простите, неверующий, как и все, – сбрасывая скорость на повороте, хмыкнул водила. – Он ведь не дед какой-нибудь, Кольша-то, хотя и не парень – мужик самостоятельный, взрослый, войну еще застал – как раз в сорок пятом призвался.
Шофер ненадолго замолк, искоса оглядывая пассажиров – девчонка, да, очень красивая, с такой не стыдно показаться в клубе. Еще бы приодеть, а то… Платье какое-то старорежимное, с вышивками, такое, верно, лет сто назад старухи по праздникам одевали, когда еще не старухами были, а молодыми девками… такими вот, как эта. Ишь, глазища-то! Как два моря! Эх-х…
Непроизвольно вздохнув, Серега прибавил скорость – с девками ему пока что-то не очень везло. До армии никого не было, никого серьезного, да и вот, после службы что-то не очень клеилось. Ну, так ведь недавно и вернулся, какие наши годы? А этому парню, Родиону – так ведь его зовут, кажется – с девчонкой повезло. Интересно, кто она ему? Неужели – жена? Что ж, в таком случае только позавидовать можно. А вообще-то – оба они странные. Одеты – черт-те как! На парне – рубаха длинная, стариковская, красным пояском подпоясанная, такие же стариковские штаны, а уж обувь… башмаки, вроде как кожаные, но – наподобие лаптей, с оплеткой.
– Извините-простите, это что же у вас за одежка-то?
– А, честно сказать, с пугала сняли, – как-то не сразу отозвался Родион. – На попутках добрались, жарко, употели все, а тут – речка. Ну и решили выкупаться… Плавали, глядь – ни одежды, ни чемодана. А тут, на огородах – пугала… Ну, не голыми же идти? Вообще-то мы – туристы, слет у нас тут.
– Угу, угу, – покивал шофер. – Туристы, значит? А где вы купались-то? Случайно, не у железнодорожного переезда?
– Да… вроде там.
– Тогда понятно. Извините-простите, местечко приметное.
– А что такое?
– Да так… Мазурики всякие, шпана городская – как раз у переезда отдыхать любят. Сколько их не отваживали, а все без толку. Ну, ничего, дайте срок, всех комсомольцев в станице подымем… А вы где живете-то?
– Далеко, на севере, в лесах…
– Из староверов, что ли?
– Ну… почти.
– А я так и подумал! – засмеялся шофер. – Говор у вас уж больно чудной – на старинный лад. Особенно вот, у… Ой… Забыл ведь имя-то, извините-простите…
– Хильда я…
– Что-о?! – шофер повернул голову. – Не расслышал, извините-простите.
– Лидой мою супругу зовут, – улыбнулся парень.
Обычный такой, но смазливый, из тех, что девкам дюже нравятся, не слабый, мускулистый, высокий, патлы нестриженые, светлые, а глаза – карие.
– Радик, извини-прости, спрошу – а ты что такой лохматый-то? Не из попов часом? Или, может, этот… семинарист.
– Да нет… – усмехнувшись, Родион прислушался к ровному шуму мотора и, одобрительно кивнув, похвалил. – А движок-то, я смотрю, ничего!
– Ха! Ничего? – обиженно дернул плечом водила. – Да я его только весной перебрал! Теперь и оборотиков прибавить можно… Восемьдесят запросто прет! Ну… недолго, правда, дольше нельзя – греется. Да и вкладыши коленвала полететь могут, стеллабитовые, плавятся, гады, а масла для смазки не хватает – конструкцией мотора не предусмотрено. Зато цилиндрам сносу нет и кольца хромированные. Вообще, движок – что надо! Да что я тебе рассказываю, ты ж сам, говоришь – шофер.
– Шофер, – кивнул Родион… и хотел было добавить, что на таком музейном старье отродясь не ездил, но не успел – расхваленный Серегой двигатель вдруг зачихал… и заглох.
– Вот черт! – остановив катящуюся по инерции машину, выругался водитель. – Ведь только что… Сейчас, извините-простите, гляну.
– Пойду, помогу… – Родион нежно погладил по щеке девушку. – Милая, ты как? Не тошнит от скорости?
– Не тошнит, – улыбнулась Хильда. – Только жарко. А скорость… так она на лошади куда как больше чувствуется. А здесь что – сел да сиди. Только вот запах… не то, чтобы неприятный, но – незнакомый какой-то.
– Бензин.
– Вот видишь – ты здесь все знаешь. А значит, и мне не из-за чего беспокоиться. К тому ж я тебе обещала ничему не удивляться… вот и не удивляюсь. Но, когда одни останемся – тебя много чего спрошу.
– Спрашивай, – хохотнув, молодой человек чмокнул девушку в щеку и выпрыгнул из кабины, галантно подав руку. – Прошу.
– Вспомнила! – спрыгнув на обочину, Хильда радостно всплеснула руками. – У Влекумера-жреца так же вот снадобья пахли. Ой… сколько ромашек здесь! И васильки, и колокольчики. Пойду, нарву на венок?
– Рви, милая.
Девушка улыбнулась, слегка качнув головой, в темно-голубых, глубоких, как океан, глазах ее вдруг вспыхнули лукавые искорки.
– Ах, если бы не этот возница. Как ты его назвал?
– Шофер.
– Шо-фер. Кажется, он неплохой парень. Забавный. Я бы даже сказал – смешной. Но – славный, да-да, славный. И нерешительный… такой же, как – иногда – ты.
– Это я-то – нерешительный?
– А помнишь нашу свадьбу, там, в Галлии? Секвана-река, арена Лютеции… Никогда такого не было, чтобы готы со словенами венчались. Хотя, говорят, в седую старину – было. Еще до гуннов.
– Ладно, собирай свои цветки, милая. А я шоферу помогу.
Это Родион произнес вовремя – водила как раз выглянул из-под открытой крышки капота:
– Слышь, Радик… Ты тут гаечку одну зажми…
Молодой человек вскочил на бампер:
– Не переживай, починим.
Уже измазавшийся в масле Серега потерянно махнул рукой:
– Если не починим… Ох, устроит мне тогда Степаныч головомойку – извини-прости! Еще и номер, вон, передний потерял. Видать, на болотине, теперь хоть обратно езжай. Ладно, завтра в тех краях буду – заверну, гляну.
– Серый, дай-ка на двенадцать ключ… Ага… Теперь тут подержи отверткой. Угу… А ты чего вообще на болотине-то делал?
– Да за водичкой свернул… Понимаешь, забыл с утра долить.
– Эх, слышал бы тебя наш старшина Дормидонт Кондратьевич! Ты б у него за такие слова до конца службы из нарядов не вылез… Что, радиатор течет?
– Да есть маленько.
– Так делай!
– Извини-прости, некогда сейчас – страда, а шоферов у нас мало.
– Некогда ему… Давай тут покрутим… о-оп!
– А ты, Радик, где служил-то?
– В Заполярье.
– А я на Дальнем Востоке, в Хабаровске. Давно демобилизовался?
– Весной.
– А я осенью. Ха! Извини-прости, ты когда хоть такие патлы успел отрастить? И, главное – зачем? Ты, может, этот – стиляга, что ли?
– Сам ты стиляга! Просто… просто я это… в самодеятельности участвую.
– Ого! И я! У нас целый народный хор есть и этот… оркестр русских народных инструментов. Один Кольша-гармонист чего стоит, хоть, между нами говоря, и пьяница. А вот еще с ним случай был…
– На десять ключ есть?
– Да был. Вон тут где-то.
– Подержи… Ага… Теперь попробуем завести.
Двигатель завелся сразу, заурчал, заработал, к вящей радости шофера Сереги, который, похоже, водила был тот еще.
– А ну, погазуй! – махнул рукой Радик. – Погазуй, говорю… Ага… Ну, все, кажется. Едем.
– Едем! – радостно отозвался водитель. – Извините-простите, доставлю в лучшем виде! Вам куда? В станицу?
– В станицу, – улыбнувшись, молодой человек помог забраться в кабину супруге и уселся рядом. – Куда же еще-то?
– Ой! – поправив на голове венок, засмеялась Хильда. – У тебя, милый, нос и щеки – в грязи испачкались, дай-ка, вытру.
– Ха, вытру, – переключив передачку, усмехнулся Серый, грязный не менее, а быть может, и более. – Тут бензином надо.
Оставляя за собой столб густо-желтой пыли, грузовичок бодро покатил по грунтовке.
– Хорошая машина, – снова принялся нахваливать водитель. – Я вот в армии на сто пятьдесят первом ЗИСе ездил, ну, ты знаешь, «утюгом» еще их прозывают.
– У нас называли – «колун». Только сто пятьдесят седьмой… и не ЗИС, а…
– Так вот, я и говорю – вездеход якобы! Заедешь куда в грязь – нипочем сам не выберешься, задние-то колеса – двойные, им колею заново пробивать, забьются всякой хренью, тьфу! Вот шестьдесят третий газон – куда лучше.
– А этот, я смотрю, в неплохом состоянии.
– Так всего-то восемь лет машине!
– Сколько-сколько?!
– О! – вместо ответа, водила кивнул в окно. – Вот и приехали – вон она, станица!
Хильда с Родионом давно уже с любопытством пялились в окошки. Станица оказалась довольно большой и выглядела, как и должно, наверное, выглядеть любому сельскому поселению без всяких урбанистических выкрутасов. Основу всех местных строений составлял обширный частный сектор – беленые мазанки с живописными садиками, кроме того, на главной площади, где наконец остановилась машина, располагались с полдесятка двухэтажных домов, облицованных разноцветной штукатуркой. Над входом в каждый из них имелась вывеска, на том здании, возле которого сошли пассажиры ГАЗона, было написано…
Родион не успел прочитать.
– Здравствуйте, граждане! – прозвучала четкая фраза. – Кто такие будете?
Милиционер!
Родион вздрогнул, хотя никаких причин опасаться милиции не имел, просто… Просто милиционер – именно милиционер, а не «господин полицейский» – выглядел как-то… по опереточному, что ли. Словно бы и не настоящий – в синих галифе и ослепительно белом кителе, в такой же белой фуражке. Между прочим – при кобуре и густых черных усах.
– Здравствуйте, гос… товарищ старший лейтенант, – посмотрев на погоны, Родион приветствовал представителя власти на армейский манер. – Мы… с супругой – туристы, вот, заблудились, отстали от своих.
– Одеты вы странно, – задумчиво промолвил милиционер и, искоса взглянув на водителя, ухмыльнулся. – А вы, товарищ Шматко, почему не на колхозном поле?
– Так, извините-простите, в город ездил, агронома отвозил. У меня и маршрутное задание есть, вот…
Серега – как показалось Родиону, несколько суетливо – вытащил из кармана замасленной спецовки сложенный вчетверо листок.
– Та-ак… – милиционер внимательно вчитался. – Все есть – печать, подпись – директор МТС товарищ Райский. Лично к вам, товарищ Шматко, у меня претензий нет. А вот у директора МТС – найдутся! Он тебя уже часа три дожидается, костерит, почем зря.
– Дак это… сломался немножко – чинили.
– Это ты начальству своему расскажешь. Давай-ка, Серега, езжай!
– Да-да, – поспешно убрав маршрутный листок, водила запрыгнул в кабину. – А как же…
– А с этими гражданами я разберусь, не сомневайся.
– Да, да, мы уж тут теперь сами, – улыбнулся Родион. – Спасибо, Серега, что подвез.
Махнув рукой Сереге, милиционер обвел молодых людей долгим подозрительным взглядом:
– Туристы, говорите? Ну-ну… идемте-ка, граждане, со мной! Посмотрим, какие вы туристы.
– Да-да, конечно, – взяв супругу под руку, молодой человек улыбнулся. – Товарищ старший лейтенант, нам бы позвонить…