– Позвоните, – положив руку на кобуру, представитель власти подкрутил усы. – Или я за вас позвоню… куда следует. Ну, шагайте же, чего встали? Не вздумайте только бежать… пуля догонит.
– Это шутки у вас такие?
– Шутки, шутки. Во-он к тому крылечку шагайте.
Хильда с любопытством крутила по сторонам головой, но покуда ничего не спрашивала – терпела, как и обещала, старательно скрывая удивление. Кстати, Родион тоже оказался удивлен ничуть не меньше, во все глаза рассматривая прохожих: пожилых женщин в ситцевых платьях, платках и каких-то непонятных чоботах, вежливо кивнувшего милиционеру велосипедиста – молодого белобрысого парня в белой, с выпущенным поверх пиджака воротником, рубашке, и – несмотря на ощутимую жару – в кирзовых сапогах.
– Здравствуйте, товарищ Лапиков!
– Здорово, комсорг!
– На собрание завтра приходите, не забудьте.
– Не забуду, – старший лейтенант махнул рукой. – В клубе будет?
– В правлении. Вечером, поздно. Повестка дня – «О повышении темпов уборочной».
– Хорошо, буду.
– Хэй, хэй! – из какой-то улочки вылетала вдруг босоногая ребятня, гоня перед собой большой обруч. – Здрасьте, дяденька участковый!
– Здорово, хлопцы. Куда так спешите?
– На пришкольный участок, а потом – на ток.
– Молодцы! Правильно, нечего в страду бездельничать… как некоторые турысты. Вон, по крылечку поднимайтеся. Вы, гражданочка, пока, вот туда, в уголок, присядьте. А вы, молодой человек – сюда, перед столом. Ну-с…
Усевшись за конторский стол возле массивного сейфа, старший лейтенант подвинул к себе листок бумаги и, взял в руку какую-то совсем уж антикварную ручку с пером, спросил:
– Итак… Фамилия, имя, отчество?
– Миронов, Родион Дании… – начал было Радик, да, машинально подняв глаза, так и застыл.
|
|
Сверху, с висящего над сейфом портрета, на него строго взирал некий товарищ с несколько одутловатым лицом и в пенсне – Лаврентий Павлович Берия!
– Ах, вон оно что-о… – шепотом протянул молодой человек. – То-то я и смотрю – «газон», комсорг, собрание… Берии вон, потрет. Значит, промахнулись – попали в пятьдесят третий год! Или, скорее даже в пятьдесят второй. Хотя нет – в пятьдесят третий, иначе б тут Сталина портрет висел, а не Берии. А Берию, кстати, летом пятьдесят третьего арестовали уже, в конце июля… или чуть позже… эх, не вспомнить точно…
– Что вы там шепчете, молодой человек? Итак, Миронов, Родион…
– Родион Даниилович.
– Ишь ты – Даниилович! Год рождения?
– Год?
Тут внезапно зазвонил телефон.
Родион родился в конце двадцатого века. Рос без родителей, у приютившей его тетки, относившейся к племяннику довольно прохладно. Ну, да ладно – окончил школу, ПТУ (профессиональный лицей, как сейчас говорят), отслужив в армии, подался в фирму «Стройлес», водителем лесовоза с фискарсом, и даже поступил в местный филиал университета на факультет социальных – просто интересно было. С детства занимался туризмом, а это такая заразная штука, что с годами не проходит, а, наоборот, становится все привязчивее – вот и Радик, взяв на работе пару недель за свой счет, рванул в августе на туристский слет, сюда вот и рванул – на юг России. С друзьями, с преподавателями, с девушками. С песнями у ночного костра и романтическими прогулками под луною, короче – со всем тем, что делает таким привлекательным спортивный туризм, который для многих уже не просто спорт – образ жизни.
|
|
Ой, как славно-то было… До тех пор, пока Радик на ночном ориентировании не провалился в болото… из которого выбрался в пятый век от рождества Христова! Во времена гуннов и их могучего повелителя – Аттилы!
Молодой человек и раньше видел странные сны – ему снилось, что он – могучий древний богатырь, словенский князь Радомир, снились бескрайние степи и кровавые битвы, и снилась она… Хильда, готская красавица с темно-голубыми глазами. Таких нереальных красавиц Радик не видел наяву никогда… а в своих снах знал, что именно она предназначена ему в суженые! Так и вышло, так стало… Но один Господь знает, сколько для этого пришлось пережить! Стать своим в словенском роду, попасть к гуннам в качестве «налога кровью», изведать черное предательство и дружбу… и, конечно – любовь! Хильда… Молодой человек даже не знал – счастлив ли был в том времени, времени смутных легенд? С одной стороны – рядом Хильда и верные друзья, положение в обществе, которого добился сам, особенно, после знаменитой битвы в Галлии, на Каталаунских полях, битвы народов, во время которой войска Аттилы вынуждены были уступить римскому полководцу Аэцию.
После битвы доверенное лицо повелителя, Варимберт-херцог, отправил Родиона – Радомира или просто – Рада, как звали его все – обратно к словенам, набрать небольшой отряд. Родион поехал… решив сделать все, чтобы вернуться домой, в свою эпоху. Вернуться не одному, конечно же – с Хильдой, а как же иначе?! Ведь эта славная девушка верила ему, любила… и, кстати, тоже видела сны. Сны – о будущем. Потому, наверное, и не боялась сейчас ни автомашин, да и вообще ничего. Что и говорить – в мире нашлось бы мало того, что могло по-настоящему испугать готскую красавицу-принцессу.
|
|
– Да, да, Федот Степаныч, сидит у меня тут какой-то… Ну, подъезжай, заходи, ладно, посмотрим.
Положив трубку на рычаг черного телефонного аппарата, старший лейтенант – судя по всему – местный участковый уполномоченный – вздохнул и посмотрел на задержанного:
– Так ты, говорят, шофер?
– Шофер, – согласно кивнул молодой человек и, предупреждая следующий вопрос, промолвил: – Только документов у меня нет – все украли!
– Ах, вот как? Украли, значит? – представитель власти азартно хлопнул руками. – Признаться, нечто подобное я и ожидал. Эх, жаль, самому некогда с вами заняться – уж, поверь, раскрутил бы, не таких раскручивал – но… Сейчас опрошу да передам вас в район, а уж там как знают. А сам – в Москву, на курсы! – старший лейтенант закатил глаза и мечтательно улыбнулся. – Эх, Москва, Москва, столица. Давненько я там не был, с войны, тогда совсем сопливый был, вот, как ты…
За окном, на улице, шумнула машина, в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел дородный товарищ лет пятидесяти, в серой пиджачной паре, вышитой украинской рубашке и шляпе. Круглое, в общем-то, добродушное, лицо незнакомца было покрыто крупными каплями пота, стекавшими за ворот рубашки полноводными весенними ручьями. Портрет дополняли вислые казацкие усы непонятного рыжевато-седоватого цвета и орден Красной Звезды.
– Здорово, Василич, – поручкавшись с участковым, вошедший скользнул любопытным взглядом по скромно притулившейся в уголке Хильде и тут же повернулся к Радику:
– Ты Сереге Шматко машину починить помог?
– Это «газон»-то? – молодой человек пожал плечами. – Ну – я. Там у него еще радиатор течет… Снять недолго.
– Ай, молодец! Тебя Родионом кличут?
– Родионом.
– А я – Федот Степаныч Райский, директор здешней МТС…
– Телефонной сети?!
– Шутим… Машинно-тракторной станции! Мне шофер и механик во как, позарез нужны! Страда, сам понимаешь.
– Э, э, Степаныч! – замахал руками милиционер. – А ну-ка, охолони. Не знаю, какой этот парень шофер…
– Зато я знаю!
– …а документов-то у него, точно, нет никаких!
– И про это я слышал, – пододвинув свободный стул, директор машинно-тракторной станции уселся перед участковым и сузил глаза. – Подумаешь, документы украли. Развели тут мазуриков. А товарищ Берия на съезде колхозников-ударников что сказал? Излишняя подозрительность вредит делу – вот что! И товарищ Маленков, кстати, его…
– Ой, Степаныч! – участковый схватился за голову. – А может, эти двое – английские шпионы? Или – американские? Вредить нам заброшены.
– Ага, шпионы… С такими-то патлами? Это все равно, что табличку на груди повесить: «я – английский шпион», хватай меня, доблестный товарищ Лапиков, получай на погон лишнюю звездочку. Так ведь не получишь! Посмешищем только в районе станешь, ты ведь их в район собрался отправить?
– Ну, в район, – неохотно согласился старший лейтенант. – Ты ж сам знаешь, мне завтра на курсы ехать, сейчас уж и выезжать, пока в райцентр доберусь, пока поезд. Этих бы заодно и свез, сдал бы. Пусть уж в районе с ними решают.
– Так-так… – еще больше прищурился Райский. – Значит, не хочешь родному колхозу помочь, шофера лишаешь. И это – в страду! Вредитель ты, товарищ Лапиков, самый настоящий вредитель!
– Ну-ну, – поиграв желваками, участковый расстегнул китель. – Ты это… не очень-то!
– Ох, Василич, Василич… водички нальешь?
– Да пей, вон графин.
– Спасибо, – напившись, директор МТС поставил стакан на стол и продолжил, хищно глядя на старшего лейтенанта: – Ты надолго на курсы-то?
– На десять дней.
– Вот декаду, значит. Вот и отлично! Мы как раз уборочную закончим… почти. Ну, оставь шоферюгу, а? Запросы мы, куда надо, отправим. Сам подумай, всего-то десять дней? Ну, чего эти «шпионы» сопленосые здесь натворят-то?
– Ну, не могу я, понимаешь – не-мо-гу!
– Василич, ты зарплату от кого получаешь?
– От колхоза «Светлый путь», а что?
– А то. Дай-ка телефон, позвоню председателю.
Шумно вздохнув, директор завертел диск:
– Але, але… Девушка! Ты мне председателя дай-ка, колхоза «Светлый путь» председателя, Капитонова Михаила Кузьмича… Ага… Товарищ Капитонов? Кузьмич? Это я, Райский… Рад, что узнал. Нет, это не у меня «чего», это у тебя «чего». Ты у меня, кажется, лишний грузовичок просил на уборочную? Да есть, есть… роскошный Зис-пятый… да, и водитель имеется… только вот участковый твой – против! Ну, приехал к нам молодой парень с женой – отдохнуть, украли у него документы на переезде, там гадюшник же, сам знаешь… и что же? Как им теперь обратно домой ехать, без денег, без паспортов. А так бы… так бы парень-то, шофер который, у нас бы еще и заработал… уж придумали бы что-нибудь… Что-что?
Федот Степаныч протянул трубку участковому:
– Председатель. С тобой поговорить хочет.
На этот раз вздохнул милиционер:
– Слушаю, Михаил Кузьмич… Никак нет, Михаил Кузьмич! На поруки? Гм… не знаю, не знаю… Парторга подключите? И комсорга? А если у вас водокачку рванут? Или – МТС? Под личную ответственность… И расписку напишете? Что-то? Даже справку…
Подложив трубку, участковый устало махнул рукой и неожиданно улыбнулся:
– Ладно, уговорили. Но запросы все, честь по чести, отправьте. Я как раз приеду – ответы получу.
– Не сомневайся, парторг этим займется, он мужик въедливый.
– Ох, дядько Федот… – участковый причмокнул и махнул рукой. – Ну, что с тобой делать? Уговорил.
– Уговорил, а как же?! Так ведь не ради ж себя стараюсь… А ты, племяшь, слышишь, ты мне из Москвы-то, чего наказывал, привези, не забудь.
– Да уж, не забуду. А ты уж, дядюшка, за этим присмотри!
– Да не журись, хлопче!
В этот же день все и сладилось, да так быстро, что Родион и глазом не успевал моргнуть! Попрощались с участковым, поехали с директором на бежевой «Победе» – ух, и машина! – к какой-то его родственнице, там, в ее хате, и поселились, то есть поселилась-то Хильда. Родиона Федот Степаныч сразу же забрал с собой, привез на МТС, показал богом забытый трехтонный «ЗИС» и сказал – делай.
– Хорошая машина – проходимый, бензин любой ест, только в надлежащий вид привести осталось.
Чем молодой человек и занялся, памятуя, что на подготовку грузовика к работе ему отвели всего день, до вечера, ну, или, в крайнем случае – до утра. Но с утра – по-любому – на полевой стан! Ничего не поделаешь – засучив рукава, юноша принялся за работу. Да и не таким уж и страшным оказался серый волк – сиречь «ЗиС», при ближайшем рассмотрении – машина как машина, проще пареной репы! Вариант почти военный – с фанерной кабиной, без бампера, с тормозами на одни задние колеса.
Родион уже часам к шести со всем управился, даже съездил – тут, недалече – к речке, помыл грузовик… Ой, стремно было в кабине! Спартанская роскошь – обитая старым дермантином сидушка, баранка да два рычага – переключение передач и ручной тормоз. Приборов – по минимуму, как на старом «Запорожце», и больше, пожалуй, ничего, даже МП-3 магнитолы – и той не имелось, как хочешь, так и езди. Впрочем, мотор тянул исправно.
А вечером, как стемнело, вернулись шоферы. Поставив машинки, закурили, позубоскалили насчет новичка, кто-то вспомнил о машинке для стрижки волос, мол, есть у него дома немецкая…
– Есть, так съезди, – подойдя, тут же распорядился директор. – Негоже парню с патлами такими ходить, МТС нашу позорить.
– Слышь, Федот Степаныч, мне Родька обещал с радиатором подмогнуть…
– Так подмогнет, коль обещал – а подстричься-то человеку все одно – надо.
Родион, конечно, не очень-то и хотел подстригаться, но понимал – надо, а потому покорно стянул через голову рубаху, подставив под трофейный аппарат голову.
Слава богу, хозяин сего сокровища цирюльником оказался неплохим и провозился недолго, сообразив что-то типа «полубокса»… Родиону, в общем, понравилось – он в армии так же ходил.
– Экий гарный хлопец получился! – заценили шоферы. – Девки на току шеи свернут.
– Да ладно вам, – молодой человек засмущался. – Пойду я, Серому помогу…
– Успеешь помочь – давай-ка сначала познакомимся, парень.
Познакомился. В общем, неплохие ребята на МТС собрались, толковые и к технике прикипевшие, да и – судя по отдельным репликам – выпить далеко не дураки. Правда, не сейчас…
Один тракторист – здоровущий, под два метра, мужик, Евсеем его звали, так прямо и заявил, украдкой оглядываясь на отправившегося в контору директора:
– Вот, Родя, хлеб на элеватор вывезем, аванс получим, а уж потом и познакомимся по-настоящему… по-нашему… в чайной!
– Чай, что ли, пить будем? – улыбнулся Радик.
– Ага… чай… – верзила ухмыльнулся, а стоявшие рядом водители засмеялись, впрочем – не обидно, не зло.
– Все ржете, жеребцы?! – Федот Степаныч, спустившись с конторского крыльца во двор, подошел к боксам, зорко оглядывая машины. – Серега, черт худой!
– Да? – оторвался от радиатора старый – а, вернее сказать – первый – Родькин знакомец…
– Ты куда номер дел, лишенец?
– Да я это…
– Только не говори, что потерял!
– Ну, Федот Степаныч… даже не знаю и где.
– Чтоб завтра же нашел и привинтил. Доложишь!
– Эх, Степаны-ыч…
Махнув рукой, Серега обиженно склонился над радиатором.
Часа полтора они провозились, Серый и его добровольно вызвавшийся помощничек – Родион. Директор, кстати, так домой и не ушел – в конторе допоздна горел свет и слышен был звук печатающей машинки.
– Кури, брат! – закончив работу, оба ремонтника наконец уселись на старую покрышку. – А, ты ж не куришь… ну, извини, больше угостить нечем! Разве что… – тут Серый, покосившись на конторское окно, понизил голос. – У меня тетка такую горилку гонит! Закачаешься! Да и вино у нее доброе… Вот, страду закончим – угощу, век помнить будешь.
– Надеюсь, – Родион улыбнулся, глядя на жаркие – или казавшиеся таковыми – звезды.
– Слышь, брат, – помолчав, продолжал собеседник. – А тебе чего к себе на севера-то возвращаться? Оставался бы с супругой у нас, а? Станица у нас, сам видишь, немаленькая, школа есть, семилетка, медпункт, магазин с клубом. По воскресеньям танцы, по пятницам и субботам – кино привозят. Короче – весело.
– Да уж, не заскучаешь, – ухмыльнулся Рад. – Особенно – по воскресеньям.
– Да нет, извини-прости, я серьезно!
В конторе скрипнула дверь:
– Сидите?
– Так сделали уже, Федот Степаныч.
– И номер нашли?
– Ну, Степаныч, ну, ведь сказал уже…
– Помни: номер – на твоей совести, – директор чиркнул спичкой, закурил, едва не опалив усы, и, выпустив дым, поманил рукой Родиона:
– А ну-ка, парень, зайди. Разговор есть.
– Я тебя тут подожду, – шепнул в спину Серега. – Домой пойдем вместе.
– Угу.
Согласно кивнув, молодой человек поднялся по крыльцу в контору – директор уже сидел за письменным столом, повесив пиджак на спинку стула.
– Звали, Федот Степаныч?
– Звал, звал… Садись, Родя. Ты вот что… не знаю, что там у тебя с документами, но по мне – со всяким может случиться. А что ты не лентяй и работать умеешь – я вижу, и это для меня сейчас – главное. Запросы мы тебе спроворим, не сомневайся… ну, пока ответы придут, то, се… участковый вот вернется, кстати – племяш мой. Короче, оформлю я тебя на месяц по срочному договору, заместо другого моего племянника – Вальки. Он, вишь ты, студент, в Ленинграде, в медицинском институте учится – голова! То есть Валька будет по бумагам числиться, а ты – работать… иначе – как?
– А никак, – согласно кивнул Радик.
– Вот и славно, вот и договорились. Завтра с шести утра – жду. Что заработаешь – все твое, уж в этом без обману. Чай, не прежние времена, трудодни давно отменили, спасибо Лаврентию Палычу.
Берию благодарит – про себя усмехнулся юноша. Интересно, за что только? И – разве трудодни в пятьдесят третьем году отменили? Позже, кажется, при Хрущеве… Или – раньше? В сорок седьмом. Нет, в сорок седьмом не трудодни отменили – карточки. Раньше между прочим, чем в Англии. Там-то до конца пятидесятых бедовали – бомжи бомжами – давились ржавой пайковой селедкой. Да и во Франции ничуть не лучше было – в том же Париже больше половины доходных домов вообще не имели лифта, а туалет – один на этаж. Зато, правда – консьержки – этакая помесь сторожихи, уборщицы и «зоркого полицейского глаза».
– Дом-то теткин запомнил? Доберешься один?
– Да я с Серегой. Покажет.
– Ну и славно. До завтра тогда.
– До завтра.
– Да… ты это, если кто будет спрашивать, говори – мол, к нам по комсомольской путевке. На уборочную страду.
– Хорошо, – обернулся на пороге молодой человек. – Да не переживайте вы так, я ж понятливый.
– Ладно, ладно. Там поглядим.
К дому директорской тетки (если точнее – двоюродной, из тех, что седьмая вода на киселе) Родион с Серым добрались быстро.
Редкие фонари освещали притихшие улицы тусклым оранжевым светом, заливисто пели в кустах соловьи, а у кого-то за забором лениво забрехал пес.
– Во-он твоей тетки дом, – останавливаясь на углу, показал рукой Серый. – Назавтра до МТС дорогу найдешь?
– Да найду.
– Ну, тогда до завтра. Супруге… привет.
Простившись с Серегой, молодой человек толкнул рукою калитку и, пройдя по неширокой дорожке, постучал в дверь.
– Заходи, заходи, чай, не заперто.
Тетку звали Конкордия Андреевна, и, суди по имени, родилась она при самом настоящем «старом прижиме», даже не николаевском, а – бери дальше – во времена Александра Третьего. В отличие от многих прочих пожилых колхозниц, тетка оказалась грамотной, и даже весьма, всю жизнь проработала в конторе счетоводом, подрабатывала и сейчас, но больше занималась личным подсобным хозяйством – держала кур, уток, а еще имела небольшой огородик с садом. На жизнь хватало, и даже оставалось еще кое-что продать на колхозном рынке, к тому же Конкордия Андреевна, как и многие старики, отличалась… нет, не скупостью, а некоторой прижимистостью, что ли.
Вообще, она Родиону скорее, нравилась – сухонькая востроносенькая старушка, не без определенного юмора.
– А, явился, стахановец? Шти на печи – похлебай, пока жонка твоя в сарае хлопочет.
– В сарае? – удивился юноша.
– Там, там, – старушка махнул рукой. – Я ведь там вам удумала постелить, в холодке, на соломке. И нежарко, и места много, и это… дело-то ведь ваше молодое, знаю – никто вас там не услышит, чего хошь – то и делайте. Да ты садись, садись, милок, к столу-то… А на гвозде, вишь, на стеночке – гимнастерка да спецовочка – старое все, как раз для работы, племянник завез.
– Вот за это ему спасибо!
– Кушай, кушай, – Конкордия Андреевна налила половником щи. – Хлеб вон, бери, не стесняйся. Мужики говорят – ударно сегодня трудился.
– Еще кое-кому помог.
– Сереге «Простите-извините», что ль? Нашел он свой номер-то?
Родион едва щами не подавился: вот это бабка – все уже знает!
– Не, не нашел. Да и где искать-то?
– Ежели в Чертовом болоте утоп – то и не найдет. Гиблое место.
– Чертово болото? – насторожился молодой человек. – А почему его так прозвали?
– Да давно. Нехорошее место считалось. Люди там в старину пропадали, скот, вещи старинные иногда пацанва находила – кольчуги, щиты… И, знаешь, старые – но… словно вчера сделанные!
– Забавное место.
Родион покивал головой, решив для себя предпринять еще одну попытку прорваться. А что еще было делать? Не тут же сидеть – до возвращения участкового оставалось каких-то десять дней. И за этот срок надобно было… Успеть… Что только? И – самое главное – как?
– А жонка-то у тебя ничего, работящая, справная. Я на нее на эти дни огород да птицу оставлю – сама с утра на рынок, да и в райцентр еще надо съездить.
Жаркие звезды сверкали сквозь щели звонкими бриллиантами. Сладко пахло клевером и пряным сеном. Под тонкой полотняною простыней чуть слышно шуршала солома, кололась, а где-то снаружи, рядом, пел свою ночную песню сверчок.
– Ах, милая…
Родион притянул к себе Хильду, обнял, поцеловал в губы, млея от наслаждения, от осознания того, что эта юная красавица – его законная жена.
Тяжело дыша, молодой человек целовал супругу, лаская невидимую в темноте грудь, руки его, легкие, словно крылья, скользили по всему телу женщины, такой желанной, любимой. Рад совсем позабыл про усталость, ибо сейчас не было больше ничего другого, кроме этих широко распахнутых глаз, приоткрытых губ, томного дыхания…
Вот оба выгнулись, застонали, охваченные неземным счастьем, нахлынувшим вдруг волной, томной, жаркой, темно-голубой – как глаза Хильды…
– Я хочу спросить тебя, Рад…
– Спрашивай…
– Мы сейчас где? В селении твоего прежнего рода?
– Не совсем так, – молодой человек задумался, поглаживая по спине прильнувшую к нему супругу. – Скорее, все эти люди… весь род – они жили еще до меня.
– Ага, – улыбнулась девушка. – Понимаю.
Родион про себя удивился: действительно – понимает? Хотя… есть такие вещи, которые древние люди воспринимали куда проще, нежели современные. Для какого-нибудь профессора… да для любого из двадцать первого века сейчас наступил бы глубокий шок, а Хильда – ничего, словно так и надо. Ну, подумаешь – земли иного рода-племени, где люди живут иначе. Земля большая, и много в ней тайн.
– Ты славная, – Рад чмокнул жену в щеку. – И совершенно не ведаешь страха. Ведь эти маши… самобеглые повозки. Ты даже бровью не повела, когда ехала!
– Потому что я их видела раньше.
– Видела? – молодой человек вздрогнул. – Где?!
– В своих снах. Там я их боялась… здесь – нет. Да помнишь же, я тебе говорила!
– Про сны – да. А про повозки – нет.
– Просто… думала – ты не поверишь. Кто же поверит в такое? И я раньше не верила… до тех пор, пока не повстречала тебя. Ты ведь тоже пришел из снов!
– Как и ты… – нежно обнимая супругу, Родион крепко поцеловал ее в губы.
– Я всегда знала, что сны могут становиться явью, – прошептала девушка. – И никто не ведает, где между ним грань. Ведь так?
– Так.
– Вот потому я ничему и не удивляюсь. Просто принимаю, как есть. Только вот речь… я далеко не все понимаю. И говорю… не так, как здесь. Но я стараюсь! И эта славная женщина, Кон-кор-дья… Мы от кого-то прячемся?
– Почему ты так решила?
– Я вижу. Я чувствую.
– Да, прячемся, милая, – признался молодой человек. – От некоторых из этих людей.
– И долго так будем?
– Десять дней. За это время мы должны уйти.
– Снова через болото? Но тогда нам помогал Влекумер-навий… вынужден был помочь. А кто поможет здесь? И ты ведь сам хотел уйти к своему народу. Позвал меня. Нет, я не упрекаю, но…
– Это не мой род, милая Хильда… Я говорил уже – это те, кто жил до меня.
– Твои предки?
– Хм… можно сказать и так.
– Тогда почему бы не попросить их помочь? Я знаю, христиане не делают так… не должны делать, но… Коль уж так сложилось. Я тоже молю Господа. И мы ведь уйдем, уйдем, куда надо, верно?
– Именно так, моя милая, – Родион нежно погладил жену по плечу. – Уйдем, и будем жить счастливо и долго. И будет у нас много детей.
– Дети – это славно, – расслабленно прошептала девушка… и тут же встрепенулась. – Ты сказал – десять дней. А если не успеем, тогда что?
Юноша вздохнул:
– Боюсь, тогда у нас будут проблемы. Ладно! Завтра осмотрюсь, что тут да как, а уж послезавтра отправлюсь на болото, гляну – что там?
– Я с тобой, можно?
– Съездим, ладно. Вижу, Конкордия тебе одежку дала.
– Да.
Утром Родион встал с первыми петухами, осторожно, стараясь не разбудить Хильду, проскользнул по двору к рукомойнику.
– А я-то уж думала будить, – вышла на крыльцо старуха Конкордия. – Молодец – сам поднялся.
– Петухи разбудили, – смущенно признался юноша.
– Вот и славно. Ну, иди в дом, я там яишню с салом изжарила.
– Спасибо, Конкордия Андреевна.
Наскоро перекусив, Родион поблагодарил хозяйку и вышел на улицу, где – на углу – уже поджидал Серый.
– Как спалось? Как женушка?
– Хорошо все, спасибо.
– Экий ты вежливый, извините-простите, прямо антилегент, а не шоферюга!
– Да ладно тебе… А денек-то какой сегодня!
– Да, дождя точно не будет, – повернув голову, Серега посмотрел на поднимающееся в светлой дымке солнце. – К обеду разжарит будьте-нате. Тебе-то хорошо – у тебя кабина деревянная, в ней не так жарко. А у меня-то железина накалиться, ровно печь. Ничо, перед обедом заедем на речку, купнемся!
До МТС дошли быстро – не так уж тут и далеко было. Комбайнеры в страду ночевали прямо в поле, а вот трактористы с шоферами уже собрались во дворе – ждали директора. Тот не замедлил появиться – тоже пришел пешком, хотя и жил на другом конце станицы, однако ж – в отличие от большинства нынешних российских чинуш – совесть имел и машину («Победу» бежевую) задницу свою возить не гонял, народный бензин экономил.
– Здорово, Степаныч. Что, аванс скоро?
– Как положено, через неделю, – поднявшись на крыльцо, Федот Степаныч строго оглядел шоферов. – Ну, что, орелики? Подходите за раздачей. Та-ак… Ты, Федор – в Заречье, на дальнее поле… и-и-и… у кого у нас «Студебеккер»? У тебя, Микола? Что молчишь? Ты тоже – в Заречье. Остальные все – как обычно – на ток, там комбайнеров заберете да жинок…
– Жинки – это хорошо!
– Ага… только кое-кому за работою их не угнаться. Ладно… Иваныч, что там у тебя со жнейкой?
– К обеду готова будет.
– Хорошо! После обеда займешься трактором.
– Степаныч, нам бы запчастей.
– Председатель после обеда в район собрался – ему и закажем. Только ты подготовь список.
– Сделаем.
– Ну, все тогда. Нечего тут торчать – по машинам!
Выехав на грунтовку вслед за «газоном» Серого, Родион прибавил газку и ходко покатил седом… так и ехал, пока вдоволь не наглотался пыли, а тогда уж чуть поотстал, едва не пропустив повертку на ток, хорошо, кто-то позади посигналил.
На току, под кумачовым лозунгом «Планы партии – планы народа», уже ждали колхозницы, женщины и совсем молодые девахи – как говорил Серега – «гарны дивчины».
Весело ждали, с шутками-прибаутками, с песнями. Так же весело забрались в кузов…
– Ой, Сережка, а у вас что, новый шофер? Молоденький какой… симпатишный… Ой, гляньте-ко, покраснел – стесняется! А как вас, молодой человек, звать? Родион? Прямо, как маршала Малиновского! Ну, что, маршал – поехали! Девки, запевай! Эх, хорошо в стране советской жить…
Работа оказалась несложной, но нудной – подъехать к комбайну, подставиться кузовом, потом привезти зерно через весовую на ток – там в кузов забирались девчонки с деревянными лопатами, разгружали, и снова в поле, а потом опять на ток, и так – все время.
После пары-тройки рейсов Рад знал уже – чувствовал! – каждую выбоину, где надо – притормаживал, прокатывал мягко. Оно конечно, у ЗИС-5 подвеска не та, что у «газона», однако молодой человек приноровился уже – просыпал зерна все меньше и меньше, так что в очереди на весовую даже удостоился похвалы от кого-то у старших коллег:
– А ты молодец, парень – дорогу на лету схватываешь.
Обедали здесь же, на току, под лозунгом, под навесом – рядом уже вовсю дымила полевая кухня. Густой борщ с чесноком и старым салом, на второе – котлеты с макаронами, плюс компот – обед смолотили быстро, без особых разговоров, без шуточек – некогда было, в страду каждая минута – на вес золота. Что и говорить – так упарились, забыли перед обедом и к речке съездить, да что там – забыли, времени не было!
– Ниче, Родька! – выходя из-за стола, хлопнул по плечу Серый. – Уборочную закончим – такие гулянки закатим, ох! Извините-простите!
– Вот-вот, – одобрительно загудели шоферы. – Некоторые молодые тогда и проставятся. А то как же?!
А солнце уже сделалось белым, и в кабине – даже в деревянной, зисовской – было, словно в бане, и пот стекал по любу, и липла к плечам майка, а на зубах скрипела въедливая дорожная пыль.
Не так-то просто наполнялись закрома Родины!
Но Радику нравилось, нравилось крутить баранку, шутить на току с девчонками, ощущая запах только что сжатого хлеба. Да уж, шоферы – это не какие-нибудь драные ворюги-олигархи или чиновнички-взяточники! Настоящие мужики, на которых земля держится. В эти вот времена как раз таких работяг и уважали, в отличие от конторских… Ну, какой мужик в контору пойдет бухгалтером?! Разве что старик или больной. Молодому-то парню на конторском стуле сидеть – позор, вовек не отмоешься, да и какая девка за него замуж пойдет? Никакая. И это было – правильно.