– Хунн-у-у! Хунн-у-у-у!!!
– Алауда!
– С нами Бог!
Рядом с конем Аттилы было вкопано в землю два деревянных столба. На одном, вселяя в воинов уверенность в победе, гордо реяло волчье знамя гуннов, на другом уселся, крепко обхватив столб ногами, наблюдатель, «зоркий глаз» – избранный из самых молодых воинов, почти что мальчишек. Опасное было дело – так вот сидеть, смотреть во все глаза, наблюдать, сообщать повелителю. Враги ведь тоже не были дураками и прекрасно понимали, что к чему. С начала битвы это был уже четвертый мальчик, трое, со стрелами в груди, валялись в траве под столбом. Кое-кто еще стонал, закрывая окровавленными руками рану. Никто к ним не подходил, не до того было.
– Хунну-у-у! Хунн-у-у! Аттила-а-а-а!!!
– С нами Бог!
– Алауда! Цезарь!
Торисмундовых воинов было раза в полтора больше, а ближе к вечеру наблюдатель заметил подошедшие к врагам резервы. Очнулся, сообщил повелителю… и рухнул, пронзенный стрелою.
На круглом лице Аттилы не дрогнул ни один мускул:
– Отходим, как договаривались, – подняв руку, молвил он подбежавшим херцогам и эрлам.
Те тут же вскочили на коней. Грохнули барабаны. Трубачи затрубили отход.
Везеготы радостно завыли. Те, кто хоть что-то еще понимал в пылу затянувшейся битвы.
Заслышав вой труб, Варимберт-херцог оглянулся, погладив по холке коня:
– Будьте готовы. Кажется, у наших не очень дела.
– Мои готовы, – усмехнулся в усы старый сигамбр Хлотарь, рубака, чье украшенное шрамами тело помнило не одну большую войну. – Радомира я пошлю во-он на тот кряж.
– Понял тебя, – херцог наклонил голову, – действуй.
Посланный Хлотарем гонец в точности передал Раду приказ. Князь, повернув голову, оглядел своих:
– Ну, вот и пора, парни!
Подкинув в руке секиру, улыбнулся во весь рот верный Скорька. Ракса, переглянувшись с Гутбольдом, покрутил копье. Хукбольд что-то, смеясь, сказал своим соплеменникам, Видибальду и Фрезу. Да-а-а… Так уж вышло, что Радомир командовал теперь почти исключительно германцами – готами и данами.
Внизу, в долине, снова заиграла труба.
– Идем! – радостно дернулись даны.
– Экие вы нетерпеливые! – скривил губы Рад. – Станете сами конунгами, тогда и будете все решать.
– Мы скоро станем!
– Не сомневаюсь. Сам с простых шоферов начинал.
Князь не был уверен, что хоть кто-нибудь понял, о чем он. Точнее, даже был уверен, что никто не понял. Ну, все равно – пошутил, поддержал скрипящих зубами парней. И сам уже нервничал – скорей бы все началось, скорей бы!
И вот…
Близкая труба заиграла два раза.
Рад махнул рукой:
– Ну, вот теперь – пора! Хэй, парни! Россия, вперед!
– Вода-а-а-аннн!!!
Развернув строй, весь засадный отряд Варимберта-херцога бросился с плоскогорья вниз, в долину, прямо на преследовавших притворно отступивших гуннов врагов. О, Аттила прекрасно знал, что делал, когда заманивал везеготов в ловушку! Воины херцога словно бы посыпались сверху, что давало немаловажное преимущество: ловчее было достать врага, поразить. Да и, правду сказать, Торисмунд не ожидал подобного – он-то думал, что битва уже кончилось. Ошибался – все еще только начиналось.
– Вода-а-ан! – с жутким кличем вырвавшийся вперед Ракса ударом копья раскроил врагу череп вместе со шлемом, и, прыгнув на только что упавший в грязную лужу труп, что-то радостно завопил – то ли угрожал, то ли хвастался.
Воины Варимберта рассыпались, и строй уже не держали, невозможно это было сейчас сделать, да и не нужно, и на равнине-то германцы, локоть к локтю, как римляне, никогда не сражались и щиты не смыкали – для длинного меча, для секиры нужен был размах.
– Свентовит! Мокошь! – бежавший рядом Скорька, упрямо наклонив голову, тоже призывал на помощь богов. Или просто испрашивал у них удачи?
Они свалились на врагов, точно снег на голову, в буквальном смысле слова, соскочив с кряжей. Вот это была неожиданность. Впрочем, вестготы быстро опомнились – все ж не послушницы из женского монастыря, воины, да еще какие!
И с новою силой закипела сеча.
Рад схватился с одним… Рубанул с плеча. Неуспевший увернуться вражина завыл, роняя в траву клинок. А хевдинг уже бежал дальше, врезаясь в гущу врагов… Вот вам, вот!
В ушах стоял звон, а перед глазами – оскаленные злобные рожи. Битва закружила Радомира водоворотом, схватила, повела, заставляя колоть, рубить, рвать, кричать что-то…
– Россия, вперед!
А что? Чем плохой клич? Ничуть не хуже, чем «алауда, Цезарь!»
Князь взмахнул мечом, отбивая очередной натиск. В ответ на вражеский удар подставил щит и снова ударил… и снова подставил… и так несколько раз, пока не утомился – отнюдь не физически, чисто морально. Ну, до чего же упрямый попался гад!
Да уж… «гад», вернее – вестгот, оказался молодой да упорный. И все гваздал, гваздал своей секирой, да еще, собака, приладил ее на такое длинное древко, что никак заразу мечом не достать. Таким топориком хорошо, идя позади главной шеренги на полусогнутых, вдруг, резко поднявшись, хватануть врага по шлему. И снова – присесть, высматривая поверх шлемов соратников очередную жертву.
Бухх!!!
Слева метнули дротик – обычный германский ангон с длинной металлической втулкой – не перерубишь. Нехорошо поступили, обычно германцы воевали по правилам – коль уж пошла схватка пара на пару, так принцип один: двое дерутся, третий – не мешай. Нехорошо, бессовестно вмешиваться. Дротики, вот, швырять.
Однако… кое-что из этого может и выйти. Из этого дротика… щита. Та-ак… А ну-ка…
Отбросив бесполезный щит, хевдинг растерянно заморгал… Воспользовавшись его замешательством, враг тут же замахнулся… И в этот момент Радомир прыгнул, выбросив вперед руку с клинком… достал горло! Умылся вражеской кровью! Ах, как приятно… ведь приятно же… Россия, вперед!
– Они отступают! – радостно закричал невесть откуда взявшийся Скорька. – Уходят! Клянусь всеми богами.
Да, трубы врагов уже протрубили сигнал к отступлению. Везеготы и еще остававшиеся в живых алауды отошли…
Нежели, победа?
– Не обольщайтесь, – крикнул подъехавший на сером коне Варимьерт-херцог. – Лазутчики сообщили, на подмогу Торисмунду идет большое войско.
– Ах, вот оно как… – разочарованно протянул Радомир.
– И не столько в том подкреплении дело, сколько в страшной болезни, которая идет за ним по пятам! Чума!!! Однако мы успеем уйти.
– Но ведь река разлилась, как же мы переправимся?
– Жители Августобоны с радостью предоставят нам барки и лодки. Лишь бы мы не пошли на их город, – Варимберт-херцог прищурился и неожиданно подмигнул. – На всех, конечно, лодок может и не хватить. Но для верных людей – хватит… Постой, постой… Что это с твоим парнем?
– С кем?
Рад быстро обернулся. Пронзенный пущенным кем-то дротиком, Скорька медленно сползал по склону холма вниз. Не спасла и кольчуга. Да и какая кольчуга удержит копье?
– Эй, эй! – стремглав бросившись к парню, Радомир подхватил его на руки. – Эх, как же так-то? Как…
На вытоптанную копытами коней траву, в грязное месиво падали красные тягучие капли. Кровь…
Хевдинг сглотнул слюну. Сначала – Иксай, потом вот, Скорька… Жаль, что так. Жаль.
Глава 12
Весна – лето 453 г. Паннония – Доброгастово
Привет участникам!
Гунны спокойно ушли, переправившись через Секвану-реку. Не Керновия вела их, не через Бибракте и земли эдуев – на радость монастырю и матушке Арнавии – пробирались неисчислимые орды, вытесненные, но вовсе не побежденные. Шли по цветущим долинам лингонов, пробирались пустынными плоскогорьями левков, синими теснинами высоких гельветских гор, могучие вершины которых сверкали от снега. Поспешали – в оставленных областях свирепствовала чума, по большому счету, именно это и вынудило Аттилу покинуть Галлию.
Керновия осталась в Августобоне, не одна – со Скорькою, раненого парня нельзя было взять с собой, он просто не вынес бы путешествия, умер в пути. А Керновия заявила, что вылечит.
С тяжелым сердцем Радомир простился с обоими. Скорька пытался шутить, хорохорился – мол, придет время, и встретимся, однако князь точно знал – никакой встречи не будет. И от этого было вдвойне горше, все-таки этот юный воин был славным и верным парнем, да и Керновия заслуживала всяческого уважения.
– Мы переждем немного в Августобоне у моих старых друзей, а потом… Потом, как бог даст. Может быть, уйдем в Бибракте, а может – на Лигер-реку. Там у нас есть у кого остановиться. Звали.
Девушка говорила на ломаной латыни, обильно пересыпая речь местными галльскими словами, но хевдинг все понял. Улыбнулся:
– Звали? Амбрионикс и его девушка…
– Глезия. Так ее зовут. Да, может быть, мы и проведаем их. Но сначала я поставлю его на ноги.
О, каким довольным, несмотря на тяжелую рану, выглядел при этом Скорька!
Господь даст – поправится, юноша он крепкий, а галлы умели лечить.
Керновия и Скорька отправились в Августобону на барке, вниз по реке, и, стоя по колено в тронутой солнцем воде, Рад долго махал им вслед, до тех пор, пока лодка не скрылась наконец за излучиной. Грустно было. Рана тяжелая да еще и – чума. Правда, Керновия очень серьезно заявила, что от чумы они спасутся молитвой. Ну, дай-то Бог!
Путь оказался трудным – хорошо, что не взяли раненого – сначала шли плоскогорьем, затем показались горы, синие, темно-красные, пурпурные, с отливающими голубыми снегами вершинами. Кончилась провинция Галлия, начался Норик, славившийся разведением лошадей. Горы постепенно становились все ниже, словно таяли на ярком весеннем солнышке, показалась зеленая, уходящая далеко к югу долина, и город на широкой реке. Белоснежные портики, храмы, мощные стены…
– Виндобона, – не слезая с лошади, узколицый оват Оллам Гийот приложил ладонь ко лбу, защищая глаза от бьющего солнца.
Обернулся, посмотрев на следовавших за ним воинов:
– Передайте своему повелителю, великому господину Аттиле – как и обещал, я провел его самым прямым путем. Паннония – перед вами!
Да уж, прямым, – хохотнул здоровенный верзила с рыжеватой бородкою, приставленный к проводнику для охраны. – Сколько кругами ходили, помнишь?
– Так было нужно, – мрачно усмехнулся оват.
Зеленый, как первая весенняя трава, плащ его трепетал за спиною. Оллам Гийот хмурился и вовсе не считал нужным скрывать свое плохое настроение от этих дикарей гуннов. Друид Фримаск, с которым он давно уже должен был встретиться, что-то запаздывал. Быть может, убит? И напрасно теперь ждать. Так это, верно, и к лучшему… лишь бы теперь убраться подальше от гуннов.
– На колени!!! – хрипло воскликнул верзила, и оват поспешно спешился, почтительно упав наземь при виде подъехавшего на белом жеребце повелителя… чем-то напоминавшего обычного сельского пьяницу, давно заложившего Бахусу душу и тело. Широченные плечи, кривоватые ноги, круглое курносое лицо с небольшой кучерявой бородкою, курносый мужицкий нос. Издали поглядеть – и впрямь, деревенщина! Однако, если в взглянуть в глаза… Глаза были страшные, темные, с некой мрачной мутью, они жгли и пронизывали насквозь. Очи повелителя полумира.
– Ну? – нахмурившись, Аттила задал тот самый вопрос, которого так боялся Оллам Гийот, боялся и все-таки ожидал:
– И где же твой друид? Где бургундская дева?
– Думаю, он скоро будет в Паннонии, повелитель. Может быть, давно уже здесь.
– Может быть? – гуннский властелин саркастически скривился. – Кажется, он обещал давно уже появиться. Видать, не смог отыскать деву. Солгал. А ты знаешь, что бывает за ложь?
– Подожди еще немного, повелитель! – вытянулся в дорожной грязи оват.
– Хорошо, – Аттила покладисто кивнул и неожиданно рассмеялся, посмотрев на почтительно внимавшего разговору верзилу. – Следи за ним понадежней, мой верный Велегор, как бы этот мерзкий колдун раньше времени не сбежал.
– У меня не сбежит, – подбросив на руке увесистую секиру, угрюмо хмыкнул воин. – Господин…
– Что еще? – уже поворотив коня, оглянулся правитель.
– Мои воины люди только что донесли: навстречу нам, по римской дороге, кто-то едет. Целый караван!
– Караван?
– Да, мой конунг. С повозками и надежной охраной.
– Видимо, боги отняли у этих купцов разум, – Аттила задумчиво усмехнулся. – Либо – это наши купцы.
– Вот скачет мой воин! – услыхав стук копыт, Велегор с поспешностью оглянулся. – Видать, с вестью.
Всадник быстро приближался и вот уже, завидев самого повелителя, поспешно спрыгнул с коня, склоняясь в глубоком поклоне.
– Что случилось, Серый Карась? – по-словенски спросил Велегор. – Почему ты осмелился побеспокоить великого?
– Я только хотел доложить. Тот купец… он вовсе не купец.
Начальник охраны вскинул глаза:
– Не купец? А кто же?
– Говорит, повелитель его хорошо знает. Он назвал себя – друид Фримаск.
– Друид Фримаск?
О, с какой радостью и облегчением забилось при этих словах злобное сердце Оллама Гийота!
– И что ему надо, этому… Фримаску?
– Он сказал, что привез обещанное.
– Повелитель, – Велегор повернул голову…
– Не надо переводить, – махнул рукой Аттила. – Я знаю язык народа словен… А твой господин таки объявился! – сказал он уже по-готски, посмотрев на овата. – Правда, что-то поздно. Что скажешь, херцог? – повелитель гуннов посмотрел на свою свиту, на подавшегося вперед Варимберта, скакавшего верхом на сером коне.
– Potius sero, quam nunquam, мой господин, – херцог отозвался, не задумываясь. – Что в переводе с латыни значит…
– Знаю! Лучше поздно, чем никогда. Так поспешим же! – взвив коня на дыбы, Аттила махнул плетью. – Все же не терпится посмотреть на нее.
– На кого же, мой конунг?
– На бургундскую деву! Наконец-то мне ее привезли.
На устроенный повелителем пир созвали всех вождей, от херцогов и эрлов до хевдингов, даже некоторые особо отличившиеся десятники и простые воины – и те были приглашены. Естественно, эдакая прорва нарожу – больше ста человек – в знаменитом деревянном дворце Аттилы не поместилась. Пировали прямо во дворе. Еще с раннего утра начали готовить: жарили, парили, варили, выпекали хлебы. Пиво уже было приготовлено загодя, а вино доставили из Карнунтума и Виндобоны. Хорошее римское вино, которое, в общем-то, не очень-то любили гунны да и германцы с галлами не особенно жаловали. Первые предпочитали обходиться кумысом и ягодной бражкой, последние – забористой медовухой и пивом.
– А подай-ка мне во-он того налима, с пыреем и чесноком, – сидевший рядом с Радомиром верзилушка Велегор протянул руку. – Что-то мне никак не достать.
– Изволь, – выхватив рукой из большого деревянного блюда скользкую, но вкусную рыбину, хевдинг протянул ее собутыльнику. – Возьми, пожалуй, ешь.
– Не обижаешься на меня за своих парней? Скажи – ведь даны вовсе их не хуже!
– Не хуже, – улыбнулся Рад. – Лучше даже.
– Ну-у, лучше. Это уж ты хватил! Ладно, не буду спорить, давай-ка лучше выпьем. За нашу с тобой дружбу!
Снова, в который раз уже, сдвинулись кружки – огромные, литра по полтора-два. Вообще-то, Радомир не хотел сегодня пить, тем более – напиваться, а ведь к этому все шло, и, самое главное, никак не откажешься. Ну, как с боевыми товарищами за дружбу не выпить? Обида. А обида легко перерастет в ссору. А ссора – в поединок, скандал. Оно Радомиру надо? Ему другое надобно – корона бургундов! Такой удобный случай представится еще не скоро, если вообще представится. Грубо говоря – сечь поляну нужно, чтоб, улучив момент… В общем, спереть эту чертову корону, похитить – за тем, собственно говоря, Родион сюда и явился.
А как до короны добраться? Вдруг ее Аттила и не оденет? Значит, тогда в доме, во дворце надобно поискать.
Уже начинало темнеть, и слуги зажигали факелы и светильники, а повелитель гуннов, как назло, так еще и не появился. Этак можно и не дождаться, упасть мордой в блюдо да захрапеть, как многие уже сделали.
– Так выпьем же за дружбу, о, славный хевдинг!
– Так пили уже за дружбу, Валик!
Велегор, однако, не отставал: усмехнулся, погрозил пальцем:
– За дружбу и сто раз выпить не грех!
– Совершенно с тобою согласен.
А что еще ответить-то? Разве что не пить, так, пригублять… так уже напригублялся – с полудня-то тут сидеть! Медовухи Рад, конечно, не пил, да бражка, зараза, оказалась забористой, пиво – крепким и чересчур сытным, а вино – по варварской традиции – неразбавленным. Не хочешь – упьешься, и не заметишь как.
– Где же наш конунг? Почему не выходит к народу? Почему пустует этот прекрасный трон?
– Выйдет! – опростав кружку – кажись, уже десятую, силен мужик! – Велегор выпятил богатырскую грудь и, обняв Рада за плечи, расхохотался: – Обязательно выйдет, хевдинг! Выпьет с нами, и еще самолично проследит, чтоб никто трезвым на пиру не остался. На то и пир.
– Оно так, ясно. Да кто тут трезвый-то? Может, ты?
– А?! Не-е-е…
– И я – нет. Нет тут трезвых и не должно быть. Кстати, я слыхал, твои воины сегодня стоят на страже в деревянном дворце.
– Х-ха! У самой опочивальни. Мои! Ну, эти… бывшие твои.
– А-а-а! Серый Карась с Горностом.
– Славные воины.
– Увы, они сейчас трезвые.
– Кто тебе сказал, друже? – Велегор громко расхохотался. – Я лично принес им добрую корчагу браги!
– Так это ты мало принес. Всего-то корчажину – на один зуб.
– Думаешь, и вправду – мало?
– Мало, мало. То так.
– Тогда это… Пойду еще отнесу.
– Ты щедрый парень, Валик!
– А то ж!
Пошатываясь, Велегор прошел во дворец, прихватив с собой изрядный кувшинец с чем-то хмельным. Радомир оглянулся в поисках добрых знакомых. Заметив, помахал рукой Миуссу, подозвал. Парнишка лишь пригубил:
– Нельзя пока мне, да. Рану травою лечу. В другой раз давай, а?
– Знаю о твоей ране. Пью за то, чтоб заживала быстрей. Слушай, Миусс, друг, ты купца Евсевия помнишь? Ну, я еще вас знакомил там, в Галлии.
– А-а-а! Так он и сюда за нами шел, да. Товары вез в повозке, невольников гнал.
– А нынче барку нанял. Не в службу, а в дружбу: ты б его нашел да сказал – мол, согласен князь.
– Скажу, – кивнув, гунн поднялся. – Пойду уже я. Пора.
– Прощай, друже… – встав, хевдинг осторожно, стараясь не зацепить все еще бередившую рану, полученную в недавней битве, обнял парня, похлопал по плечу. – Прощай.
Славный парень этот Миусс… пусть поможет ему Господь. И все боги.
Вскоре, после ухода гунна, вернулся из деревянного дворца Велегор, уселся, шумно дыша.
– Напоил!
– Молодец! Истинный вождь – щедрый на кольца! Да… пора бы конунгу объявиться. Слышь, Валик, а он при полном параде выйдет?
– Чего?
– В смысле – с короной? Есть у него корона-то?
– А как же! Бургундская! А трон этот – лангобардов.
– Что ж не идет повелитель-то?
– Сейчас выйдет… Вон-вон! Идет!
Бражничающая толпа взревела, увидев в оранжевом свете факелов своего грозного предводителя, возникшего из ночи, словно призрак. Надо сказать, на этот раз Аттила выглядел вполне представительно: невысокий рост его не был столь уж заметен среди сидевших и уже валявшихся на траве людей, кривоватые ноги скрывали широкие штаны, а круглое лицо похабника-крестьянина зрительно удлиняла корона, напяленная немножко кривовато, набекрень. В спешке надел? Или это просто такой гуннский шик?
– Слава повелителю! Слава!
Аттила милостиво кивнул и улыбнулся, усевшись на трон. Слуги поспешно передали ему золотой кубок и яства.
– Пью за вас, мои верные воины! – встав, повелитель высоко поднял кубок. – Ибо без вас не было бы моих побед и вообще – меня. Верю – наши победы не кончились, и мы не раз еще потрясем и Галлию, и надменных римлян, и завоюем весь этот мир! Теперь я точно знаю – так будет… И порукой тому – вот эта корона, – Аттила коснулся рукою искрящегося драгоценностями венца. – Вот эта корона… и моя невеста – бургундская дева!
– Слава бургундской деве!!! Слава!
– Многие из вас знают это поверье, предсказание, – с ходу опростав кубок, продолжал гуннский вождь. – Так сказали боги устами жрецов. Корона и дева! А вместе – власть! Корона у меня была давно, вы знаете. А теперь – есть и дева. Моя невеста… Сейчас я покажу ее вам! Эй, вы там… Скорей ведите мою невесту к столу! Пусть все на нее посмотрят.
Невесты еще не хватало… – не отрывая взгляд от короны, равнодушно подумал Рад. Поставив наполовину пустую кружку, потянулся к кровяной колбасе…
– Смотри, смотри! – Велегор возбужденно толкнул князя под локоть. – Вот это красавица!
– Красавица? Где?
Князь поднял голову… и не поверил глазам! Перед ним – рукой подать – стояла Хильда. Бледная, в длинных белых одеждах, с волосами цвета белого золота и большими темно-голубыми очами… странно туманными. Просто похожа? Может быть… Но сердце-то вещало другое! Эта бургундская дева… это была именно она – Хильда! Живая, вовсе не спящая… только вот двигалась, словно сомнамбула.
Аттила хвастливо распахнул объятия:
– Иди же ко мне, красавица Ильдико! Моя бургундская дева!
Ильдико – Хильда. Но… почему – бургундская? Хотя, да – Хильда ведь рассказывала о своих бургундских корнях. Мать ее была бургундкой. Королевой бургундов! А Хильда, выходит – принцесса.
Э! Что же он делает-то?
Вытерев жирные пальцы о край своего пурпурного императорского плаща, повелитель гуннов, казавшийся сейчас Раду мерзким отвратительным троллем, кривоногим карликом из древних легенд, потянул свои волосатые лапы к невесте… Притянул к себе, облобызал. Хильда – если это все же было она – не реагировала никак.
– Хочу выпить и во славу моего друга, жреца! – обнимая красавицу левой рукой, Аттила покосился на внезапно возникшего из тьмы человека с мощной квадратной челюстью и стылым взглядом закоренелого уголовника, творящего зло.
– Это мой друг Фримаск… Он и привез деву. Слава!
Друид! Судя по белым одеждам – это и есть друид. Друид Фримаск… Черт! Он же связан… связан с поверьем о бургундской деве.
Выронив колбасу, Рад тотчас вспомнил все то, что слышал об этом и чему просто не придал значения. Не обратил никакого внимания, мало ли ходит по свету всяких странных баек, легенд…
А левая рука у друида – беспалая, будто клешня. Не хватает пальцев. Неужели он отыскал Хильду в далеких словенских землях? Но как? И Влекумер… Да черт с ним, с Влекумером… Истр! Дружище Истр, Имран да все прочие… они, что же – не уберегли? Да и вообще – живы ли?
– Сейчас я уйду, – поглядывая на Хильду, плотоядно облизнулся Аттила. – Уйду, чтоб исполнить свой супружеский долг!
– Слава повелителю!
– Повелителю слава!
Притянув к себе девушку, вождь гуннов накрыл ее губы своим гнусным ртом… Рад застонал – он больше не в силах был выносить это.
Схватил кувшин с медовухою.
– Пойду, угощу моих бывших… С твоего разрешения, Велегор, дружище.
– А? Угости, угости, коли не лень. Скажи, я велел им пить до дна! Сегодня все должны пить до дна, такой уж день – праздник… Повелитель звал в свои покои всех херцогов… Но, конечно, чуть позже, когда насладится новой бургундской женой – красавицей, каких мало. Слава великому конунгу! Выпьем же, други! Выпьем!
С кувшином в руках Радомир взошел на крыльцо деревянного дворца Аттилы. Гуннские стражники – раскосые воины с непроницаемыми лицами – тут же скрестили копья.
– Миусс! – широко улыбнулся хевдинг. – Миусс… Ищу его – вот, принес выпить.
Он потряс кувшином, поднес медовуху воинам. Те переглянулись:
– Повелитель… просить… вино?
– Да-да, – обрадованно закивал Рад. – Вот именно.
Копья неуверенно поползли в стороны.
С достоинством кивнув стражам, князь неспешно вошел во дворец, в обширные сени… нет, скорее, это больше напоминало римский атриум, только все было деревянным – колонны, пол, поддерживающие крышу стропила. Посреди крыши, как и положено в атриуме, виднелась большая квадратная дыра, под которой располагался бассейн – мраморный, выложенный по краям круглыми разноцветными камнями. Высоко, под самой крышей, были развешены какие-то тускло блестевшие маски – люди, звериные головы, чудовища из древних легенд.
– Стой! Куда?
Рад опустил голову и, увидев перед собой Горноста, поспешно спрятал усмешку.
– Ой… княже, – узнав хевдинга, сконфуженно молвил воин.
И он, и Серый Карась – оба чувствовали себя виноватыми перед Радомиром и старались избегать встреч. Хотя все формальности перехода были соблюдены, но все же, все же…
– Пришел угостить вас вином, – негромко произнес хевдинг. – С разрешения друга моего Велегора. Где Серый Карась?
– Там, дальше, в покоях.
– Зови!
– Но-о… – Горност замялся и по-прежнему смотрел неуверенно.
– Или лучше сами пойдем к нему?
– Да, пожалуй, так будет лучше…
– Вы что же, еще не выпили за здоровье повелителя? – В притворном гневе вскинул глаза Радомир.
– Выпьем! – откуда-то слева, из-за колонн, голос прозвучал резкий голос.
Князь повернулся:
– Карась! Тебя-то я и ищу, парень. Велегор, ваш новый…
– Я слышал тебя, князь, – невежливо перебив, Серый Карась тут же и сам испугался подобной наглости и, стремясь загладить вину, склонился в низком поклоне, не выпуская, однако, из рук короткое германское копье.
– Я все слышал, – снова повторил воин, на этот раз уже куда спокойней и тише. – И рад видеть тебя, князь. Рад, что ты не держишь в душе ничего дурного.
– Ну, так выпьем же! – расхохотался Рад. – Только вот кружек, увы, я не захватил.
– Найдутся кружки. Сам повелитель посылал слуг угостить нас вином.
– Ага, так вы все-таки уже выпили! – хевдинг потер руки. – Теперь выпьете и со мной. Только имейте в виду – я очень спешу, Варимберт-херцог звал меня в свои покои – продолжить в обществе чернооких местных дев.
– Девки здесь веселые, княже! – Серый Карась и Горност глумливо переглянулись. – Такое в постели творят – никогда б не придумал.
– Вот и посмотрим. Ну, где ж ваши кружки? Давайте, пьем, да пойду – херцог уже, верно, заждался.
Куда-то быстро сбегав, Горност вернулся с большими деревянными кружками.
– Ну… за нас! – улыбнулся хевдинг.
– Покои херцога в…
– Знаю! В левом крыле.
По всему дворцу слонялись пьяные слуги. По понятиям варваров, пир – он на то и пир, чтоб не было ни одного трезвого человека, даже самого распоследнего раба. Вот и Рад прикинулся пьяным… впрочем, никто на него и внимания не обращал – и слева и справа от атриума во множестве слонялись упившиеся херцоги, эрлы…
А вот в центральных покоях было как-то подозрительно тихо и пусто. Хотя нет… Слышалась приглушенная музыка.
На музыку Рад и пошел, в любую секунду готовый заорать песни и даже пасть на пол, подобно горькому пьянице. Не пришлось… Кругом никого не было, лишь по стенам тускло горели светильники.
Чу! За спиной послышались чьи-то шаги.
– Господин…
– Давай сюда свое блюдо! – завидев несущего яства слугу, пьяно ухмыльнулся хевдинг. – Я сам отнесу повелителю… тем более – он меня звал. Он всех херцогов звал!
– Да, господин, звал… Но удобно ли будет…
– Удобно, удобно. Давай! Да, и пойди принеси вина, да побольше.
Рад вошел в покои с серебряным блюдом в руках и яростью в сердце. Вскользь глянул на музыкантов, на стоявших у тяжелых зеленых штор, за которыми, судя по всему, и находилась опочивальня, воинов – невозмутимых глыб с узорчатыми секирами на плечах. Эти-то уж точно никого не пропустят, можно даже не сомневаться.
– Какой странный слуга, – кто-то произнес по-латыни в углу.
– Это не слуга, мой друид. Похоже, он один из тех варварских вождей, что Аттила-рэкс решил позвать к себе, дабы предаться кутежу на всю ночь.
– А как же невеста?
– Невеста невестой, о, мой друид. Куда она денется? А отказаться от пьянства в компании достойных людей вовсе не в обычаях варваров.
– Я вижу, ты хорошо знаешь их обычаи, любезный Оллам Гийот.
Радомир еще не сообразил, что делать, как вдруг из опочивальни послышался какой-то шум… затем – слабый крик. Занавеси раздвинулись… и на пороге возникла Хильда – красивая, как никогда. Ее окровавленное белое платье было разорвано на груди, темно-голубые, как два океана, глаза пылали гневом, а в руках дрожал узкий кинжал, обагренный кровью.
– Прочь! – оттолкнув слугу, девушка выбежала из комнаты.
– Я посмотрю, что там… – Друид в зеленых одеждах заглянул в опочивальню вслед за опешившей от недоумения стражей… И тотчас выскочил. Руки его тряслись а глаза округлились:
– Она убила его! Повелитель мертв!
– Хватайте ее! Скорей! – швырнув блюдо, Радомир нарочито неловко повернулся и, зацепив локтем слугу, упал, создавая неразбериху и сутолоку.
Закричал:
– А точно ли конунг мертв? Надо бы убедиться…
– Да-да, – охотно подтвердил неприятный тип в зеленых одеждах. – Надо убедиться… Господин мой, Фримаск, может, мы поточнее все выясним? Ведь стражники еще там.
– Да-да, – закивал хевдинг. – Выясните. А слуги пусть остаются здесь. Я же позову херцогов!
– Девку! Девку ловите!
Рад выскочил из покоев и, сделав пару шагов, позвал:
– Хильда! Где ты, милая, где?
– Рад?!
Дернулось пламя светильников, качнулась портьера. Бледная, как сама смерть, Хильда вышла, словно бы из стены, сжимая в руке окровавленный кинжал: