— Если ты будешь отказываться от пищи, то я распоряжусь, чтобы тебя продолжили кормить через капельницу.
— Что с моей квартирой? Вы там были?
— Да, был, — не без сожаления сознаётся Оливер. — Ты помнишь и об этом? Всё сгорело. Мне очень жаль. Вопрос о твоём новом жилье мы обсудим позже. Для начала тебе необходимо поправиться.
Он имеет в виду, помнит ли Клаэс, как устраивал поджог. Майн смотрит на него едва ли не со слезами на глазах, которые наворачиваются из-за зарождающегося, но всё ещё очень смутного отчаянья. Можно вообще ничего не говорить и ничего не спрашивать, так будет даже лучше. Потому Клаэс пересиливает себя и вновь поворачивается к подносу, протягивая руки в его сторону. Оливер опережает пациента, перехватывает поднос и помогает поудобнее установить его над коленями. Сухожилия повреждены на левой руке, правая, по идее, должна функционировать нормально, но онемевшие пальцы отказываются крепко держать ложку.
— Я могу помочь, — предлагает Оливер.
Раздражение Клаэса возрастает, но это даже радует, ведь он всё ещё способен чувствовать хотя бы что-то. Он прилагает все имеющиеся в распоряжении силы, чтобы подчинить себе движения пальцев, зачерпывает пюре и подносит ложку ко рту.
— Не горячо?
Клаэс мотает головой.
После ужина он засыпает, но снов не видит, а пробуждается уже с наступлением рассвета из-за того, что над ним вновь навис Оливер со страдальческим лицом. Он интересуется о самочувствии. Клаэс отвечает "нормально", и доктор вроде бы даже верит ему, ведь эту ночь пациент провёл без ремней и никак себе не навредил. Оливер предлагает для разнообразия позавтракать в общественной столовой, и Клаэс соглашается.
Перед тем, как приступить к приёму пищи, местные обитатели принимают свои лекарства, которые раздают в маленьких картонных стаканчиках улыбчивые медсёстры. Столиков в столовой много, они рассчитаны на четверых, но за некоторыми сидят поодиночке. Персонал питается отдельно от больных, но Оливер не отходит от Клаэса и в это время. Он сидит напротив и пьёт кофе, вроде бы читая газету, а на самом деле поглядывая на Майна каждый раз, как только тот опускает взгляд в тарелку. Клаэс, само собой, замечает это, но не выказывает возражений. Теперь он в буквальном смысле принадлежит этой больнице и Стингрею в частности, так что нет смысла возмущаться и тем самым усугублять и без того кошмарную ситуацию.
Периодически Майн косится на своих соседей. На них всех одинаковые махровые халаты бледно-голубого цвета и белые хлопчатые штаны. Как и на самом Клаэсе. Ближе всех прочих к нему сидит сгорбленная наполовину облысевшая женщина лет пятидесяти. Те клочки седых волос, которые всё ещё остались, торчат в разные стороны. Клаэс обратил на неё внимания, потому что сидела она одна, но, тем не менее, иногда обращалась к кому-то и посмеивалась. У груди она держала куклу, соответствующую по размеру полугодовалому младенцу, и каждый раз сперва подносила ложку с овсяной кашей ко рту "ребёнка", а уже затем ела сама.
Чуть подальше расположились трое мужчин приблизительно одного возраста. У одного из них было ужасно деформированное лицо, возможно - от рождения, в целом он вёл себя нормально, но с интервалом в пару минут внезапно вздрагивал, склонял голову на бок и постукивал себя по уху, будто бы туда затекла вода. У второго из компании не прекращались непроизвольные сокращения мышц, его словно постоянно било током. Третьего Клаэс видел со спины. Он никаких лишних телодвижений не совершал, просто вёл себя слишком пришибленно, а потом вдруг вскочил, закричал очень громко, так, что даже сам Клаэс вздрогнул, и смёл тарелку со стола. Кто-то из пациентов заскулил, столь внезапное проявление агрессии вообще многих встревожило. К дебоширу немедленно подошла медсестра и очень тихо что-то сказала, поглаживая при этом по спине, а потом под руку увела его.
Вообще, атмосфера в столовой была довольно мирной. Основная масса присутствующих ела в тишине, лишь отдельно взятые компании изредка заводили односложный диалог. Некоторых пациентов приходилось кормить с ложечки, другие выглядели вполне нормальными, и Майн задавался вопросом - что они вообще здесь делают. Клаэс несколько насторожился, заметив в другом конце зала подмигивающего ему крупного негра, но потом с облегчением понял, что у того лишь нервный глазной тик и его глаз дёргается постоянно, в какую бы сторону он ни посмотрел.
Оливер дождался, пока тарелка Клаэса полностью опустела, спросил, наелся ли он, на что тот снова кивнул. Стингрей сказал, что у него есть свободный час и он мог бы прогуляться вместе с Клаэсом по территории лечебницы. Майн решил, что можно было бы подышать свежим воздухом, раз уж заниматься теперь ему больше нечем. Он молча поднялся из-за стола и поплёлся за доктором.
Препараты начали действовать. Он хотел спросить, чем его пичкают, но передумал, потому что Оливер мог соврать для успокоения больного или же честно сообщил бы название таблеток, о которых Клаэсу всё равно ничего не было бы известно.
Умиротворение накрывало Майна тёплой, сбивающей с толку волной. Они медленно брели по аллее. Иногда Оливер говорил что-то, но его слова доходили до восприятия Клаэса частично, а то и не доходили вообще. Всё время хотелось переспрашивать, начало фразы забывалось после пятого слова.
Незаметно пришло время обеда. Оливер снова сидел с ним и на этот раз тоже ел. Стоило Клаэсу сдать пустую тарелку, как из головы тут же вылетело, что довелось съесть десятью минутами раньше.
Стингрей, наконец, куда-то ушёл, он вроде бы даже точно сказал - куда, но Клаэс прослушал. Он снова шлялся по аллее, затем, устав нарезать бессмысленные круги, присел на скамейку и провёл без движений неведомый временной отрезок. Странное дело, но курить не хотелось. Сугубо по инерции Клаэс вялыми движениями обшарил карманы, имеющиеся на его новой одежде, и нисколько не расстроился, не обнаружив при себе сигарет. Он наблюдал за тремя воронами, рассевшимися на ветвях дерева напротив скамейки, а вороны - за ним.
Клаэсу мерещилось, что пернатые смеются над ним, сквозь их карканье глухо пробивалось хихиканье того мальчика. Он забыл его имя. Майн вдруг осознал, что по подбородку текут слюни. Поднести ладонь к губам, чтобы утереть их, получилось на третий раз.
Как только начало темнеть, к нему подошёл медбрат, взял пациента под руку, помог ему встать и повёл к зданию, вежливо напомнив, что пора ужинать. Клаэс снова не стал оспаривать наставления. Когда он повернулся к медбрату, то не без удивления обнаружил, что вместо человеческого лица у него теперь огромная воронья голова. Клюв открывался и из него звучало "кар-кар". Остальное тело и конечности не изменились, Клаэса просто вёл под руку мужчина с птичьей головой. Майн даже улыбнулся причудливости галлюцинации. Она не была вызвана лекарствами, это Ноэ над ним издевается.
На крыльце его встретил такой же гибрид, почти полностью идентичный сопровождавшему медбрату, но по бейджу на нагрудном кармане белого врачебного халата и имени на нём Майн узнал Оливера. "Кар-кар-кар" - говорил доктор Стингрей, а Клаэс сдавленно хихикал, стараясь на него не смотреть.
В столовой его встретила целая армия полу-людей, полу-ворон. Все они сидели за столиками, а в тарелках перед ними копошились жирные навозные черви. В своей Клаэс обнаружил то же самое. Вот тогда стало не очень смешно, потому что каркающий Оливер настаивал на том, чтобы Клаэс непременно попробовал. Аналитический центр мозга убеждал Майна, что перед ним обычная еда, нет причин волноваться, всё это – лишь галлюцинация, но глаза видели червей. Он ни за что не смог бы добровольно положить их в рот, его и без того начало мутить. Он жалобно посмотрел на птице-Оливера и попросился в свою палату, сославшись на плохое самочувствие и тошноту. Как ни странно, доктор его понял, поднялся и проводил на второй этаж.
Стингрей ещё что-то каркал, а Клаэс лишь растерянно смотрел на него вытаращенными глазами и не мог разобрать ни единого слова, потому решил просто лечь и с головой укрыться одеялом. Таблетки поспособствовали оперативному засыпанию, и это несказанно радовало, потому что удавалось отдохнуть. Каким-то образом Клаэс научился блокировать своё сонное царство и никого постороннего туда не пускать.
На следующий день, услышав тихий скрип открывшейся двери, он боится высовываться из своего укрытия, но вместо полу-человека полу-ворона видит нормального Оливера, и становится немного легче. Доктор Стингрей добродушно улыбается и зовёт завтракать, поднося прозрачный стакан воды и две пилюли.
После стандартных утренних процедур Клаэс оказывается в столовой. Оливер занят и не может составить ему компанию, ну и хорошо. Майн опять забывает, что жуёт, а когда опускает взгляд в тарелку, то видит на ней отрубленные крысиные головы в густой, тёмной крови.
Он успевает лишь немного отклониться в сторону, чтобы не наблевать хотя бы прямо на стол. Подоспевшие медсёстры не кричат на него и не ругают. Возможно, они ведут себя так со всеми пациентами или с этим Оливер попросил быть особенно вежливыми. Женщины оперативно убирают рвоту с пола, одна заботливо вытирает Клаэсу губы и помогает подняться, объясняя, что это, скорее всего, побочный эффект от лекарств, но в скором времени всё станет гораздо лучше.