— Серьёзно?
— Ну да, а что такого? Ты провёл здесь два дня, а я большую часть жизни. Ты не понимаешь, каково это. Я хочу быть свободным. Если говорить об остальных – меня поддержит только Нэд. Иола просто слишком мала, чтобы осознать своё положение пленницы. А другие двое – боятся свободы. Они из тех ребят, которые отвергают любые перемены, они согласны сидеть жопой в муравейнике, всерьёз полагая, что если встать и уйти, то может стать только хуже. Ты просто посмотри на меня. Посмотри как следует. По-твоему, так должен выглядеть человек в двадцать два года? Да по ощущениям мне все девяносто два! Может, времени у меня осталось и не очень много из-за всех приобретённых здесь болячек, но я не хочу умирать в этом доме. Мне всё тут противно, а выхода-то нет. Понимаешь? Поначалу, когда я был помладше, всё казалось вполне терпимо, а потом… - Эгон нервным, нескоординированным движением закатывает левый рукав свободного чёрного свитера до локтя, наглядно демонстрируя Клаэсу длинный и широкий, но уже не очень контрастно выделяющий шрам не поперёк, а вдоль вен. – Первый раз я отчётливо осознал свою обречённость в четырнадцать. Я надеялся, что успею, но нет, папулю разбудил среди ночи сигнал тревоги, исходящий от моего браслета на ноге. Но даже если бы Ронни не было дома - Альбер-то всегда здесь, он его верная собачонка. Потом, через пару лет, мне начали давать снотворное, без него я не мог заснуть, а я копил таблетки, ведь давали по одной, специально врал, что оно мне необходимо, и когда их набралось около двадцати – съел все разом. Конечно же меня спасли, теперь ещё и проверяют каждый раз, всё ли я проглотил. Позже я пытался повеситься, но навыка не хватило, я думал, что сломаю себе шею, но в итоге меня снова откачали. Что я только не пробовал, чтобы, наконец, освободиться. Да я руководство написать могу «Сто и один способ самоубийства»... с пометкой "неудавшиеся"... А недавно папуля пригрози, что если я не перестану предпринимать попытки отойти в мир иной, то он отправит меня на базу.
Эгон умолкает, сообразив, что позволил себе слишком много лишнего. Его пыл поутих, и теперь Клаэс почувствовал, что он сожалеет о бесконтрольно извергнувшемся наружу чрезмерном откровении. Эгон отстраняется, закатывает рукав и вновь расслабленно опирается спиной о стену. Он пристально, не моргая, смотрит на Майна, вероятно пытаясь почувствовать, о чём тот теперь думает. Но понять это проблематично и самому Клаэсу. Он отдаёт себе вполне сознательный отчёт в том, что стал ещё безразличнее ко всему, чем прежде.
— Какой же ты чугунный. – раздражённо говорит Эгон, не сводя с Клаэса взгляд, потом страдальчески вздыхает и расслабляется. – Не обращай внимания. Нервишки у меня шалят иногда. От твоего сочувствия мне не стало бы легче. Давай сменим тему.
— А тебе не смущает, что он убивает людей?
— А люди убивают нас, и что? Да и друг друга они тоже постоянно убивают.
— Невинных детей…
— Мне было семь, когда я сюда попал.
— Тебе больше понравилось бы подчиняться ему? Что, если он велел бы и тебе убивать его врагов?
— Знаешь, в каком-то смысле, его враги – и мои тоже. Но, пожалуй, я отвечу – нет. Никого убивать мне не пришлось бы по нраву. Всё, чего мне хочется, это чтобы меня просто оставили в покое. Вчера я думал о том, что произойдёт, если я сниму с тебя защиту. Сам-то ты пока поставить её не можешь. Наверное, он бы моментально тебя нашёл. И только от меня это зависит. Представляешь, какой соблазн? Для начала я хочу побольше узнать о нём… Скажи-ка лучше, что ты сам будешь делать, если снова встретишься с ним?
— Не знаю…
— Да ты вообще ничего не знаешь. – усмехается Эгон. – Ладно, я могу тебя понять. У тебя всё ещё каша в голове. Не представляю, как ко всему этому сразу можно привыкнуть. Тебе тоже не позавидуешь. Подай ещё сигаретку. А лучше - всю пачку.
Клаэс задерживается у окна. По стеклу напористо и монотонно барабанят дождевые капли, ручьями стекая на карниз. Ветер раскачивает ветви деревьев, с которых облетели почти уже все листья, лишь редкие из них всё ещё продолжают держаться.
— Ты успел увидеть что-то во время эксперимента с картами, я знаю. Расскажешь, что именно? Мне интересно. – улыбается Эгон.
— Детей. Двух мальчиков. – Клаэс, не оборачиваясь, внимательно наблюдает за Эгоном в отражении стекла. – Одним из них был ты, да?
— Может быть, да, а может – и нет… Сейчас ты и сам вполне в состоянии это проверить. У меня нет сил тебе препятствовать.
— Я больше не хочу этого делать. Потому что…
— Ой, да ладно, – возмущённо и почти обиженно прерывает его Эгон. – Я пострадал, потому что старался помешать тебе. Если не сопротивляться – то ничего подобного не произойдёт. К тому же, если бы ты меня случайно убил, то сделал бы мне одолжение.
— Мне всё равно. Я просто не хочу.
— Ну, дело твоё. Не заглядывал проверить своих крыс? Что-то я совсем не наблюдаю твоего рвения научиться пользоваться ими. Это может оказаться очень полезно. Ты только подумай, сколько их шныряет по всему городу. Они - почти как всевидящее око. С их помощью Нэми мог предотвращать преступления. Иногда ему удавалось и в будущее заглянуть, но чаще доводилось пользоваться именно крысами. Так он спас и ту девчушку… Адли, вроде бы.
— Ты и о ней знаешь?
— Да, я же говорил, Нэми многим со мной делился. Это было не хвастовство, а что-то вроде напутствия. Ты уже видел, что использование наших способностей не каждому, наделённому ими, даётся легко и успешно. А если применять их с целью навредить кому-то – последствия будут ещё хуже. Поэтому мне не ясно, как наш убийца сам остаётся в живых. Я понятия не имею, сколько у него в запасе сил и почему он всё ещё не умер после всего того, что уже успел сделать. Видимо, раз в несколько сотен лет, среди таких, как мы с тобой, рождаются полубоги... О, вот, что я тебе хочу посоветовать – обязательно попробуй вечером ещё раз связаться с тем детективом. И подай уже сигареты, я бы тебя не просил, если бы сам мог сейчас встать, так что будь любезен.