Рассказал Абу Мухаммад аль-Хасан ибн Амр:
«Я видел однажды рыбье ребро, которое привез нам один судовладелец. От утолщенного конца этой кости отрезали кусак в пять локтей длиной. Мы перебросили его через канал у ворот одного нашего сада в Месопотамии, и он служил нам мостом. А от ребра остался кусок длиной приблизительно в двадцать локтей.
В море есть рыбы, одолевающие в битве всех остальных. Они имеют бивни, напоминающие собой пилы, только с зубцами по обе стороны. Удар такого бивня рассекает на части. Когда эти рыбы околевают или попадают в сети, прибрежные жители берут их пилообразные бивни и пользуются ими, когда сражаются друг против друга. Действие этого оружия сокрушительно; оно острее мечей».
Вот что рассказал мне опытный моряк со слов одного из морских капитанов:
Капитан этот отплыл однажды из Сирафа. За кораблем на буксире была лодка с человеком. Человек этот когда-то поссорился с одним из моряков, оклеветал его и вообще перешел границы дозволенного. Но оскорбленный был иностранцем, беспомощным и беззащитным, и потому воздержался от мести, а клеветника [41] взяли на корабль по рекомендации и сильному ходатайству. Но не прошло и трех часов после этой ссоры, как из моря выскочил канад 47, проткнул головой живот человека, сидевшего в лодке, и, пройдя сквозь его тело, упал опять в воду. Труп завернули в саван и бросили в море.
Понравилось мне то, что я слышал о черепахах, хотя рассказы эти так невероятны, что их не принимает ум. Вот что передавал мне Абу Мухаммад аль-Хасан ибн Амр со слов одного старика-корабельщика:
Однажды какой-то корабль отплыл куда-то из Индии. В пути поднялся такой сильный ветер, что капитан не мог управиться с судном; кроме того, оно было повреждено. Моряки подъехали к маленькому острову, на котором не было ни воды, ни деревьев, но поневоле там пришлось остановиться. Путешественники снесли на этот остров поклажу с корабля и пробыли на нем долгое время, пока не исправили повреждение. Затем они снова нагрузили судно и собрались в путь. Но как раз в это время наступил Науруз 48. Мореплаватели принесли с корабля дров, листьев и тряпок и развели на острове костер. Вдруг остров под ними заколебался. Люди стояли у самой воды; они бросились в море и уцепились за лодки. Островок же нырнул под воду; от движения его по морю пошли такие волны, что путешественники чуть не утонули, и спаслись они с превеликим трудом, натерпевшись сильного страха. Остров этот оказался черепахой, всплывшей на поверхность воды. Когда огонь костра начал ее жечь, она нырнула под воду. Я спросил рассказчика о причине этого явления, и он ответил, что черепаха ежегодно проводит несколько дней на поверхности моря, чтобы отдохнуть от своего долгого пребывания в пещерах подводных гор; ведь и в море есть леса и рощи, и диковинные деревья, которые еще страшнее и огромнее, чем наши деревья на земле. Итак, черепаха всплывает на поверхность и по целым дням лежит в оцепенении, точно пьяная. Когда она приходит в себя, ей становится скучно лежать, и она снова ныряет под воду. Когда самец соединяется с самкой, то случается, что они кружат вместе на поверхности моря. [42]
Вот что передавал мне Абу Мухаммад аль-Хасан ибн Амр со слов одного из старых моряков:
Этот моряк когда-то гостил у одного царя в Серендибскнх заливах. Однажды им подали есть. Среди прочих яств принесли блюдо с чем-то вареным, напоминавшим по форме головы, руки и ноги мальчиков. «При виде этого, — продолжал рассказчик, — я почувствовал отвращение и перестал есть, хотя до этого ел с удовольствием. Царь заметил это, но удержался от замечания. Когда я на следующий день явился к нему, он отдал какое-то приказание своим приближенным, и те принесли ему рыбу. Если бы я не видел, что она бьется по-рыбьему и покрыта чешуей, я не усомнился бы, что это человек. И царь сказал мне: “Вот от чего ты с отвращением отказывался вчера. Это лучшая из наших рыб, самая нежная, безвредная и легкая для желудка”. После этого, — прибавил рассказчик, — я ел ее не раз».
Один путешественник, ездивший в Зейлу и в страну Хабеш 49, говорил мне, что в море Хабеша водится рыба с лицом человека, с человеческим телом, руками и ногами. Бедные охотники, живущие без жен в безлюдных местах, всю свою жизнь странствующие по отдаленным глухим берегам, по безлюдным островам, лощинам и горам, часто сходятся с этой напоминающей человека рыбой, если она им попадается. От этих союзов рождаются человекоподобные существа, живущие равно как на суше, так и в воде.
Может быть, эти рыбы, похожие на людей произошли таким же образом: люди совокуплялись с какой-нибудь рыбьей породой, и от них в течение веков рождались такие, похожие на людей, рыбы. Так, например, когда человек сходится с диким зверем — с гиеной, или пантерой, или с другим сухопутным животным, — у них рождаются обезьяны, наснасы 50 и другие похожие на людей существа. От соединения свиньи с буйволом произошел слон, от собак и коз родились свиньи, от ослов и лошадей — мулы. Вообще, если бы мы стали перечислять все, что получается от смешения различных пород, наш перечень изумил бы читателя, но он отвлек бы нас от чудес Индии, о которых мы, собственно, хотели говорить. [43]
Говорят, что рыба, называемая залюмом, имеет вид человека; у нее человеческие половые органы как мужские, так и женские. За этой рыбой охотятся. Ее кожа, более толстая, чем у слона, в дубленом виде идет на обувь.
Говорят, что каждой птице, живущей в воздухе над землей, в море соответствует рыба, более или менее похожая на нее. Сам я видел в заливе Айлы 51, в Сирии, маленькую рыбу, по окраске совершенно напоминавшую дятла; она вылетала из воды и ныряла обратно.
Вот одно из чудес Персидского моря 52, засвидетельствованное людьми: ночью, когда его волны взлетают и разбиваются друг о друга, они высекают из воды искры; и кажется путешественнику, будто он плывет по морю огня.
Говорят, что в море водятся огромные, страшные драконы; называются они таннинами. В разгаре зимы, когда облака проходят над самой водой, таннин вылезает из моря и заползает в тучу, ибо он не выносит жара морской воды, которая в это время года кипит, как в котле. Таннин сидит неподвижно, охваченный холодом облака; ветры, дующие над водой, подымают тучу вверх, и таннин подымается вместе с ней. Туча подымается и движется по небу из одного края в другой; но, когда вода из нее испаряется, она превращается в тонкую пыль и рассеивается под дуновением ветра, таннин теряет свою опору и падает вниз — иногда в море, иногда на сушу. Если Аллах всевышний желает зла какому-нибудь народу, он сбрасывает таннина в этой стране. Чудовище пожирает верблюдов и лошадей, поедает крупный и мелкий скот и всячески губит жителей, пока не подохнет, истребив всю пищу, или пока Аллах преславный не поразит его. Разные люди, часто плававшие по морю, купцы и капитаны, говорили мне, будто не раз они видели таннина, пролетавшего в облаке над их головами. Он лежал весь черный, вытянувшись в туче, а если облако рассеивалось, спускался на нижний слой и удерживался там. Часто кончик его хвоста свешивался наружу, но, почувствовав холод воздуха, таннин отодвигался вглубь, уносился в облаке и скрывался от взоров. Благословен Аллах, прекраснейший из творцов! [44]
Вот что говорил мне о змеях Индии Абу-з-Захр аль-Бархатий:
«В беседе с одним индийским врачом из жителей Серендиба я узнал, что в Индии имеется три тысячи сто двадцать пород змей. Самая зловредная из этих пород живет в области Така 53. Ветер, дующий из их страны, убивает всех животных, над которыми проносится, всех птиц, пресмыкающихся и четвероногих на расстоянии трех фарсахов кругом. Поэтому население земли Така не живет там постоянно. В известную пору года, когда ветры дуют с моря, жители остаются в этой стране. Но едва ветры начинают дуть из области этих змей, население поспешно бросается к лодкам и уезжает на морские острова. Когда ветер снова меняется, жители сзывают друг друга и возвращаются. Вернувшись, они вспахивают и засеивают землю, а также добывают руду, ибо в земле Така множество золотых и серебряных копей. Каждый год в эту страну стекают ручьи из глубины восточной пустыни и приносят жителям благовония».
[Капитан Аллама, застигнутый бурей приказал срубить мачту и выбросить груз. На судне ничего не осталось] 54, кроме людей. Ветер забросил мореплавателей в какую-то гавань страны Бахам 55. Капитан и его спутники поднялись на берег острова и вошли в лесную чащу. Земля там была покрыта деревьями, которые когда-то упали и пролежали так, по-видимому, много веков. Аллама стал кружить в зарослях в поисках новой мачты для своего корабля. Выбор его пал на прекрасное гладкое дерево, очень толстое и совершенно прямое; на нем в беспорядке лежали другие деревья, казалось упавшие в незапамятные времена. Моряки измерили ствол. Он оказался длиннее, чем надо; принесли пилу, чтобы отпилить от него кусок в пятьдесят локтей, как было нужно. Но, когда принесли пилу и принялись пилить, дерево вдруг задвигалось и стало уползать. Это была змея! Моряки бросились в воду, доплыли до корабля и благополучно спаслись.
Мухаммад ибн Бабишад рассказывал мне со слов этого Алламы, что однажды он плыл по какому-то морю по дороге из Индии в Китай. Когда наступило время [45] первой молитвы 56, Аллама спустился, чтобы совершить омовения перед молитвой. Но взглянув на море, он сейчас же встал и весь охваченный страхом возвратился назад, не омывшись. «Спустите парус, злосчастные люди!» — закричал он. Подчиненные исполнили приказание. «Бросьте в море все, что находится на корабле!» — продолжал капитан; потом он спустился к воде и вернулся назад вне себя от ужаса. «О купцы! — воскликнул Аллама. — Что дороже вам: ваше добро, которое вы тысячу раз можете себе вернуть, или ваша жизнь, которую нечем заменить?» — «Но что случилось с нами? — удивились купцы. — Что заставляет тебя так говорить? Ветер спокоен, море безмятежно, мы плывем в безопасности, в мире под сенью властителя мира...» Но Аллама сказал им: «Будьте же вы свидетелями друг перед другом, и пусть моряки будут мне свидетелями против этих купцов, что я предостерег их до наступления беды, но они не вняли моему совету. Теперь оставляю вас на милость Аллаха всевышнего». С этими словами Аллама приказал подать себе лодку и спустился туда со своими подчиненными, захватив воды и провизии на дорогу. Но когда купцы увидели, что капитан действительно покидает их, они закричали: «Вернись! Мы сделаем все, что прикажешь!» — «Клянусь Аллахом! — ответил Аллама, — я возвращусь только тогда, когда вы бросите все свое имущество в море, добровольно, собственными руками». Купцы собственноручно бросили в воду все свои товары как ценные, так и дешевые; и на судне ничего не осталось, кроме людей, воды и провизии. Тогда капитан поднялся обратно. «О если бы вы знали, — сказал он, — что случится с кораблем и с вами в течение этой ночи! Очиститесь, молитесь, обратитесь к господу вашему с чистосердечным раскаянием, просите у него помилования!» Купцы так и сделали.
Когда наступила ночь, Аллах преславный растворил небесные врата и черный вихрь наполнил все пространство между небом и землей. Волны морские вздымались до неба и опускались до дна; корабли тонули повсюду — и у берегов, и в открытом море; только немногие спаслись от бури. Но этот корабль, с которого люди, по внушению Аллаха, сбросили весь груз, стал легким, [46] подымался вместе с волнами и не тонул, как ни бушевало море. Пассажиры читали Коран, молились и призывали бога, не ели и не пили три дня и три ночи. На четвертый день Аллах всемогущий и великий приказал ветрам стихнуть, а морю успокоиться; прогнал он, преславный, непогоду, по милости могущества своего, известного всем. Тогда моряки спустили с судна лодку, в ней поместились гребцы со своим начальником и поплыли впереди корабля, и тащили его за собой день и ночь. Они подъехали к острову, куда море после бури выбросило обломки судов и снастей и всевозможные товары из самых различных стран. Путешественники пристали к берегу и нашли там собственный груз, который тут же подобрали и погрузили на корабль. Затем они выбрали себе, что хотели из уцелевших товаров, похоронили утопленников и запаслись водой, Когда же подул попутный ветер и наступило время отплытия, путешественники подняли парус и пустились в обратный путь домой. И приехали они невредимыми после благополучного плавания и благодаря приобретенным товарам получили на каждый дирхем десять против прежнего. И нажили они себе счастье и богатство — хвала Аллаху, господу миров!
Слышал я от одного из старых моряков, будто в области Сенф 57 есть большая деревня, из которой все жители принуждены были выселиться. Причиной этому была змея, жившая поблизости. Она пожирала скот и даже людей из поселка. Жители, не будучи в силах справиться с ней, переехали в другое место. С тех пор деревня опустела, и никто не возвращался в нее.
Вот что рассказал мне Абу Мухаммад аль-Хасан ибн Амр:
Один капитан во время плавания был застигнут бурей. Заметив какую-то бухту, он укрылся в ней и простоял там целые сутки. На следующее утро к ним выползла по берегу громадная змея — неизмеримой длины и устрашающего вида. Она спустилась в бухту и, проскользнув с быстротой молнии, исчезла на противоположном берегу. После заката она появилась снова и с такой же ловкостью проползла обратно. Это повторялось пять дней подряд. Каждое утро змея уползала, а [47] возвращалась она после заката. На шестой день капитан сказал матросам: «Сойдите на землю и проследите, куда уходит змея». Когда чудовище уползло, матросы спустились на сушу и, пройдя около мили, очутились в лесной чаще. Там они увидели стоячее болото, полное больших и малых слоновых клыков. Матросы пришли и обо всем рассказали капитану. На следующий день он пошел вместе с ними к этому болоту, рассмотрел его и вернулся обратно. С этого дня, как только змея уползала, моряки принимались переносить слоновую кость на судно и работали так до самого возвращения змеи. Они притащили на корабль огромное количество клыков, и, по мере того, как приносили их, выбрасывали из судна все, что не имеет спроса и мало ценится. Около двадцати дней мореплаватели оставались в этом заливе, а потом уехали. Очевидно, эта змея пожирала слонов и оставляла клыки.
В триста тридцать девятом году 58 я спросил об этом рассказе, который мне приходилось слышать раньше, капитана Исмаилуйю.
«И я слышал об этом, — ответил он. — Рассказ правдив. В море водятся змеи различных пород, но в воде укус их не причиняет большого вреда. Самые ядовитые змеи живут далеко от воды в сухих землях, в горах и пустынях. Те, например, что водятся в горах Омана, убивают в одно мгновение. Между Сухаром, городом Омана, и горами аль-Йахмад 59 есть места, через которые никто не может пройти. Там находится так называемая Змеиная долина. Говорят, что в ней живут змеи длиною в пядь 60 и меньше. Когда проезжает всадник, змеи эти пригибают головы к хвостам и прыгают на него; их укус мгновенно убивает, дыхание ослепляет и умерщвляет. Когда по этой дороге проходит путник, они налетают на него со всех сторон на протяжении всего пути. Теперь эта дорога заброшена — и делу конец».
Один мансурец, побывавший в Марекине 61, — город этот отстоит на несколько фарсахов от Алаусского 62 побережья, и в нем живет Лахлу, царь Индии, — рассказал мне, что в местных горах живут маленькие змеи, пятнистые и пыльно-серые. Если змея посмотрит на человека прежде, чем он увидит ее, — она околевает; если [48] одновременно посмотрят друг на друга, — погибают оба. Это самая зловредная из змей.
Рассказал мне Мухаммад ибн Бабишад, что в стране Вак-Вак водятся скорпионы, летающие по воздуху, точно птички. От их укуса у человека пухнет тело и слезает кожа, он заболевает и умирает.
Рассказал мне Исмаилуйя, и другие моряки тоже рассказывали, что в триста десятом году 63 он выехал на своем корабле из Омана в Канбалу 64. По дороге ветер усилился и забросил судно в Софалу зинджей 65.
«Присмотревшись к этой местности, — говорит капитан, — я понял, что мы попали в страну зинджей-людоедов. Мы были уверены в своей гибели, и потому, остановившись здесь, мы совершили омовения, покаялись богу в своих грехах и прочитали друг другу предсмертную молитву. В это время нас окружили туземцы на своих лодках и заставили въехать в гавань. Мы бросили якорь и сошли вслед за ними на землю. Они повели нас к своему царю. Это был юноша с весьма привлекательным для зинджа лицом и прекрасно сложенный. В ответ на его расспросы мы сказали, что приехали сюда намеренно. “Лжете! — сказал царь, — вы ехали не к нам, а в Канбалу. Это ветер занес вас в нашу страну”. — “Так оно и есть, — признались мы. — Мы солгали только для того, чтобы заслужить твою милость”. — “Разгрузите свои товары и торгуйте, — ответил царь, — никто вам не сделает зла”. Мы развязали свои тюки и стали торговать. Торговля шла прекрасно — без пошлин и без каких бы то ни было налогов. Мы только поднесли царю подарки, а он со своей стороны одарил нас еще богаче.
В этой стране мы оставались несколько месяцев. Когда наступило время отъезда, царь по нашей просьбе отпустил нас. Мы покончили со всеми делами, нагрузили корабль товарами и уведомили царя, что окончательно приготовились отправляться. Царь вместе со своими слугами и придворными проводил нас на берег; он даже спустился в лодку и в сопровождении семи прислужников приехал и поднялся на судно. Но когда они взошли на корабль, я сказал себе: “Этого царя можно продать на оманском рынке за тридцать динаров 66, слуги его стоят не меньше ста шестидесяти динаров да одежда их [49] стоит динаров двадцать. Таким образом, мы, не подвергаясь никакому риску, выручим за них по меньшей мере три тысячи дирхемов”. Я крикнул матросам, чтобы они подняли якорь и развернули паруса. А царь в это время дружелюбно прощался с нами и упрашивал нас приехать еще раз, обещая в будущем оказать нам новые милости, если мы только вернемся в его страну. Но заметив, что паруса подняты и судно уже отчаливает, он изменился в лице и сказал: “Вы уезжаете? Так я распрощаюсь с вами, — и приготовился спуститься в лодку. Но мы перерубили канат, которым лодка была привязана, и сказали царю: “Ты останешься с нами. Мы отвезем тебя в нашу страну и там вознаградим тебя за благодеяния и отплатим за все, что ты сделал для нас”. — “О люди, — ответил царь, — когда вы оказались в моей власти, подданные мои хотели вас съесть и забрать ваше имущество, как они это делали с другими. Но я облагодетельствовал вас и не взял от вас ничего; я был настолько милостив, что пришел прощаться с вами на корабль. Воздайте же мне по справедливости, возвратите меня на родину”. Но мы и не задумались над его словами и не обратили на них никакого внимания.
Ветер усилился. Не прошло и часа, как страна этого царя скрылась из глаз; а с наступлением ночи мы выехали в открытое море. Утром мы поместили царя и слуг его вместе с другими рабами — их было около двухсот голов — и обращались с ними точно так же, как и со всеми остальными невольниками. Но царь воздерживался от слав, не обращался к нам больше, ни о чем нас не просил и не смотрел на нас, как будто мы были совершенно незнакомы друг с другом. Приехав в Оман, мы продали царя и его слуг вместе с другими рабами.
[Несколько лет спустя] 67 мы снова выехали из Омана в Канбалу, и ветер опять забросил нас в Софалу зинджей; и очутились мы снова в той же самой местности. Так же, как и тогда, нас окружили лодки туземцев; и все это были люди, которых мы знали с того раза. Мы были совершенно уверены в неминуемой гибели. От страха мы даже не разговаривали между собой, а только совершили омовения, прочитали предсмертную молитву и простились друг с другом. Чернокожие снова схватили нас, [50] погнали к царскому дворцу и ввели в него — и вдруг мы увидели, что на престоле сидит тот же самый царь, словно мы только что с ним расстались. При виде его мы пали ниц и лежали неподвижно, не имея сил встать. “Без сомнения, — воскликнул царь, — это мои старые знакомые!” Мы не могли произнести ни слова и дрожали всеми членами. “Подымите головы, — сказал царь. — Я даю вам слово пощадить вашу жизнь и имущество”. Одни из нас поднялись, другие не могли поднять головы, обессилев от стыда. Царь успокаивал нас ласковыми словами, пока мы все не поднялись, все еще не смея взглянуть на. него от страха, стыда и смущения. “Ах вы предатели! — воскликнул царь, когда мы, ободренные его обещанием, пришли наконец в себя. — Чего я только не делал для вас! И как вы мне отплатили!” — “Прости нас, царь! Помилуй нас!” — воскликнули мы. — “Я простил вас, — ответил он. — Торгуйте, как торговали в прошлый раз; вам не будет помехи”. Мы не верили своим ушам от радости и даже подозревали, что царь хитрит, желая, чтобы мы перевезли на берег свои товары. Разгрузив судно, мы поднесли ему ценный подарок, но царь не принял его. “Я слишком презираю вас, чтобы принимать ваши дары, — сказал он нам. — Я не возьму от вас ничего, потому что не хочу осквернить свое имущество, ибо все, что принадлежит вам, нечисто”. Мы остались торговать; а когда настало время отъезда, царь по нашей просьбе разрешил нам отплыть.
Окончательно собравшись в путь, я уведомил его об этом. “Идите, — ответил он, — да хранит вас Аллах всевышний!” — “О царь, — сказал я, — ты осыпал нас благодеяниями, а мы отплатили тебе изменой и насилием. Каким же образом ты спасся и как вернулся к себе на родину?” — “Когда вы продали меня в Омане, — ответил царь, — владелец мой привез меня в какой-то город, называемый Басрой, — и он описал нам этот город. — Там я научился молитве и посту и кое-чему из Корана. Потом хозяин продал меня другому. Новый владелец привез меня в город арабского царя, называемый Багдад, — и он описал нам Багдад. — Там я научился правильно говорить, изучил Коран и стал молиться с народом в мечетях. Между прочим, я видел халифа по имени [51] аль-Муктадир. На второй год моего пребывания в Багдаде из Хорасана 68 приехали на верблюдах какие-то люди. Я спросил их, зачем они прибыли сюда, и путешественники ответили мне, что направляются в Мекку 69. “Что это за Мекка?” — спрашиваю я. — “Там находится священный божий дом, к которому люди совершают паломничество”. И когда они рассказали мне про этот дом, я сказал себе, что непременно за ними последую. Я рассказал хозяину обо всем услышанном, но понял, что он не хочет ехать туда, да и меня не отпустит. До отъезда паломников я притворился, будто забыл про это, но, как только они вышли из города, последовал за ними. Я присоединился к кучке паломников и прислуживал им в дороге, а они кормили меня, научили обрядам, которые совершают паломники, и дали два платья для ихрама 70. С божьей помощью я исполнил хаджж. Боясь, что, если я вернусь в Багдад, мой хозяин схватит и убьет меня, я присоединился к другому каравану и отправился в Египет. В дороге я прислуживал спутникам, а они делились со мной пищей и довезли меня до самого Египта. Там я увидел пресное море, которое они называют Нилом, и спросил, откуда оно течет. Мне ответили, что истоки его находятся в Стране Зиндж. “А в каком именно месте?” — “В египетской области Ассуан 71, на границе земли чернокожих”. Я отправился вверх по течению Нила и таким образом переходил из страны в страну, питаясь подаянием людей. Так я странствовал, пока не попал к чернокожему племени, которое меня не знало. Люди эти связали меня и, возложив на меня непосильную работу, погнали вместе со слугами. Я сбежал от них и попал к другим чернокожим; те продали меня, и я опять бежал. Так продолжалось с того момента, как я покинул Египет, до тех пор, пока я не пришел в какую-то землю на границе зинджей. Тут я переоделся и начал скрываться. Несмотря на все ужасы, испытанные мной после того, как я покинул Египет, приближаясь к собственной стране, я боялся за свою жизнь, как никогда. Я говорил себе: “Верно, в мое отсутствие воцарился кто-нибудь другой. Он владеет страной, и ему повинуется войско; отнять у него власть — дело нелегкое. Если я покажусь или если кто-нибудь узнает о моем прибытии, [52] меня отправят к этому царю, и он прикажет меня казнить; или кто-нибудь из сторонников дерзнет и снимет с меня голову, чтобы заслужить его дружбу”. Эти мысли наполняли меня невыносимым ужасом. В течение дня я скрывался, а по ночам шел по направлению к родине так быстро, как мог. Наконец я добрался до моря и переодетый сел на судно. Корабль останавливался в различных странах, и вот однажды ночью я высадился на родном берегу. Встретив какую-то старуху, я начал ее расспрашивать: “Справедлив ли царь, который управляет вами?” — “Клянусь богом, сын мой, — ответила мне старуха, — нет у нас царя, кроме бога”. И она рассказала мне все, что случилось с их царем; а я изображал удивление, как будто ничего не знал обо всем этом и точно не обо мне шла речь. “Подданные, — продолжала старуха, — решили не выбирать другого царя, пока не получат верных известий о том и не отчаятся увидеть его живым. Прорицатели сообщили им, что царь жив и здоров и находится в стране арабов”. На следующее утро я вошел в этот город и вступил в свой дворец. Семью свою я нашел такой же, как оставил, но все они пребывали на ковре печали, как и мои вельможи. Я рассказал им свои приключения; все они радовались и изумлялись и по моему примеру приняли ислам. И вернулся я к царской власти за месяц до вашего приезда; теперь я радуюсь и ликую, что бог облагодетельствовал меня и моих подчиненных благословенным исламом и верой, научил нас молитве, посту 72, хаджжу и тому, что дозволено и запретно. Таким образом, я достиг того, чего еще никто в Стране Зинджей не достигал. Вас же я простил потому, что вы первые были причиной моего обращения. Но кое-что осталось у меня на совести: молю бога простить мне этот грех”. — “В чем дело, царь? — спросил я его. — “Это мой багдадский владелец, от которого я сбежал в хаджж без его разрешения и согласия. Если бы мне найти верного человека, я послал бы хозяину выкуп за себя и таким образом освободился бы. Если бы вы были порядочными и надежными людьми, я переслал бы эту сумму через вас; я дал бы хозяину в десять раз больше, чем он заплатил за меня, чтобы вознаградить его за напрасное ожидание. Но вы — коварные [53] изменники...”. С этими словами царь простился с нами. “Идите, — сказал он. — Если вы когда-нибудь вернетесь сюда, я буду обращаться с вами точно так же и даже лучше прежнего. Скажите мусульманам, чтобы они приходили к нам как братья, теперь мы сами стали мусульманами. А провожать вас на корабль я больше не стану”. Мы простились и ушли».
Говорят, что в странах зинджей прорицатели и гадальщики очень искусны и умны. Вот что мне рассказал об этом Исмаилуйя со слов одного капитана:
«В триста тридцать втором году 73, — говорил этот капитан, — я приехал к зинджам. Там какой-то прорицатель спросил, сколько у нас кораблей; я ответил, что всего шестнадцать. И сказал гадатель: “Пятнадцать из них благополучно прибудут в Оман. Один корабль разобьется; три человека с него спасутся. Они испытают много бедствий, прежде чем вернутся на родину”. Настал день, — продолжал рассказчик, — и мы все вместе отправились обратно. Мой корабль отчалил последним, и я прибавлял ходу, чтобы нагнать суда, отплывшие первыми. На третий день я увидел вдали что-то черное, похожее на остров. Стараясь ускорить ход, я не убавил паруса, огибая это препятствие. А течение в этом море очень быстрое; и вот я не успел опомниться, как судно ударилось об этот предмет. Это было какое-то морское животное. Едва корабль коснулся чудовища, оно раздробило его одним ударом хвоста. Спаслись в лодке только я, мой сын, да корабельный писец. Мы выбрались на один из островов Дибаджата 74 и провели там шесть месяцев, не имея возможности уехать. И много случилось с нами несчастий, прежде чем мы добрались до Омана. А все остальные пятнадцать судов волей Аллаха всевышнего прибыли благополучно».
Аль-Хасан ибн Амр и другие лица со слов индийских шейхов сообщили мне разные сведения о птицах Забеджа, Кхмера 75, Сенфа и других индийских стран. Самый большой кусок пера, который я когда-либо видел, это нижняя часть ствола пера, показанная мне Абу-ль-Аббасом ас-Сирафи. Этот кусок был длиною около двух локтей; казалось, он мог вместить целый мех воды.
А капитан Исмаилуйя рассказывал мне, что где-то [54] в Индии, в доме одного крупного купца, он видел ствол пера, в который наливали воду, точно в большой кувшин. «Не удивляйся! — продолжал Исмаилуйя, видя мое изумление. — Один из капитанов Зинджа рассказывал мне, будто у сирского царя 76 он видел ствол пера, который вмещал двадцать пять мехов воды».
Абу-ль-Хасан Али ибн Шадан ас-Сирафи рассказал мне со слов какого-то ширазца, будто целое село в окрестностях Шираза 77 было опустошено одной птицей. «Как же она опустошила его?» — спросил я рассказчика.
«Говорят, — ответил он, — что однажды птица эта упала на крышу одного дома в поселке, продавила ее и провалилась внутрь. Люди, находившиеся в доме, с криком выбежали вон. Поселяне собрались, вошли в дом и нашли там птицу, заполнившую все помещение своим телом. Птица была тяжела и не могла подняться, а взять ее оттуда было невозможно. Поэтому жители поселка сначала избили ее, а затем зарезали и тут же в доме рассекли на части. Мясо они поделили между