Мыслительная активность редактора и овладение широким кругом навыков редакторского анализа

Редактору, если он хочет глубоко осознать и осмыслить содержание произведения, необходимо активно работать с этим содержанием, а не пассивно воспринимать его. На этом кардинальном положении психологии зиждется методика редакторского чтения.

«Наши факты свидетельствуют,— писал в своем труде «Не­произвольное запоминание» (М., 1961) П. И. Зинченко, по­дытоживая сотни экспериментов, — о необходимости взаи­модействия человека с объектом для его запечатления, запо­минания, о недостаточности для этого только воздействия на органы чувств» (с. 157). Или иначе: «...необходимым ус­ловием фиксации в мозгу каких-либо объектов является вза­имодействие субъекта с ними» (с. 170).

Познавательная деятельность возможна только при орга­низации взаимодействий человека с разными сторонами по­знаваемого объекта в разных условиях с целью «вычерпыва­ния» из него нового. Это общепризнанное положение совре­менной психологии.

Приемы, ведущие к глубокому пониманию текста (охарак­теризованы выше, в подразделе 4.2), — это средства такой познавательной активности.

Человек, познавая произведение, совмещает приходящие в мозг сигналы (новые сведения) и прошлые знания. Под влиянием новой информации прошлый опыт перестраива­ется, изменяется, но не сам собой, а только при активном сопоставлении нового с прошлым опытом, при переработке человеком и нового, и прошлого опыта.

Не пассивно воспринимать содержание читаемого произ­ведения, а активно работать с ним, перерабатывать его мыс­ленно — одно из главных правил редакторского изучения произведения.

Замечательно в нескольких словах выразил эту особен­ность редакторского чтения Г.Д.Гачев. По его мнению, во­прос: Почему не иначе?— чисто редакторский (Гачев Г. Д. Содержательность художественных форм. М., 1968. С. 11). И действительно, такой вопрос не позволяет принимать чи­таемое на веру, заставляет размышлять над тем, что прочита­но. Толкает на сопоставление фактов и положений текста с фактами и положениями действительности, заставляет мыс­ленно активно работать с текстом. Он не дает воспринимать текст пассивно. И потому очень полезен. Как полезны и сле­дующие вопросы, заставляющие манипулировать с содержа­нием текста, требующие активной работы с ним

О чем говорит фрагмент текста — сверхфразовое единство (т.е. какова тема его) и что именно говорит?

Без мысленных трансформаций текста на эти вопросы не ответишь. В этом их польза для редактора.

Как согласуется содержание текста с тем, что известно из прошлого опыта и накопленных знаний?

К какому классу явлений относится читаемое?

Как согласуется читаемый текст с предшествующим?

О чем пойдет речь дальше?К чему ведет автор? Какой вы­вод напрашивается?

Как выглядит объект, описываемый автором?

Что извлечет читатель из текста, взявшись читать его с определенной целью? Как повлияет на него? Что в нем изме­нит? Приведет ли к желательным результатам?

Итак, без мыслительной активности редактору никогда не добиться успеха. Это второе условие успеха и эффективности редактирования (первое раскрыто в подразделе 8.1).

В основе третьего условия лежит психологическая зако­номерность, суть которой сводится к тому, что предметом наиболее острого, или, как называют психологи, актуально­го, сознания может стать только тот материал, который выс­тупает объектом, целью действия. Применительно к редак­тированию это тот материал, на который направлено действие редактора.

Из этого следует, что если редактор хочет, чтобы какой- либо предмет (материал) стал объектом сознания, подконт­рольным сознанию, он должен сделать этот предмет объек­том своей деятельности, целью своих действий.

П. И. Зинченко, проводя эксперименты, пришел к вы­воду, что наиболее хорошо запоминается, а значит, отчет­ливо осознается, отпечатывается в мозгу, тот воспринима­емый человеком материал, который входит в содержание основной цели действия, а не в условия (способ) ее дости­жения.

Например, ученик решает цифровую задачу. Он действу­ет с цифрами, они объект его воздействия. Но действия с цифрами — лишь способ решения задачи, а не цель, и циф­ры запоминаются плохо.

Ученик составляет цифровую задачу. Он действует с цифрами, они объект его воздействия. Но операции с циф­рами — здесь не способ решения задачи, а цель действия: подобрать цифры под условие задачи и означает составить задачу. Цифры входят в содержание цели действия и запо­минаются гораздо лучше.

Когда редактор читает текст рукописи, он тоже решает какую-либо задачу, Например, он хочет удостовериться в точ­ности указанных автором дат. Цель его действия — проверка точности дат. Даты становятся объектом действий редакто­ра, входят в содержание цели действия и хорошо осознают­ся. Ошибка в дате при этом вряд ли будет допущена. Или, например, редактор читает текст, стремясь удостовериться в правильности логических связей и взаимоотношений в нем. Логические связи — это как раз и есть в данном случае тот материал, который входит в содержание цели действия. Они и будут осознаваться лучше всего.

Между тем текст, т.е. материал, с которым имеет дело ре­дактор, очень сложен по структуре. В нем десятки, если не сотни объектов, которые редактор обязан осознать, чтобы выполнить свое предназначение.

Как же редактору все эти многочисленные объекты сде­лать непременным предметом своего сознания? Как добить­ся того, чтобы каждый из них был глубоко осмыслен?

Если исходить из основной психологической закономер­ности, согласно которой по-настоящему актуально может осознаваться только тот материал, который выступает объек­том, целью действия, материал, на который направлено дей­ствие редактора, то получается, что надо последовательно делать объектом редакторского аналитического действия все компоненты текста, один за другим и, значит, читать произ­ведение столько раз, сколько в нем объектов анализа. Одно­временно направить действие на все объекты как на основ­ную цель невозможно. Если же при чтении объектом дей­ствия станет лишь одна сторона (скажем, только языковая форма или только логическая структура текста), то другие окажутся не осознанными и, естественно, критически не ос­мысленными. Многократное же чтение недопустимо затяну­ло бы редакционный процесс.

Как же бьггь? Как за одно или несколько чтений пропус­тить через контроль сознания, сделать объектом анализа все компоненты произведения? Возможно ли это?

Психология мышления, к счастью, отвечает на этот во­прос положительно.

Оказывается, попадать в сферу сознания и контроли­роваться им может не только тот объект, то содержание, которое выступает для редактора в качестве непосред­ственной цели действия, но и одновременно с ним дру­гие объекты.

В уже упоминавшейся статье «Психологические вопросы сознательности учения» А. Н. Леонтьев пишет:

...чтобы то или иное содержание могло быть сознательно контролируемым в условиях, когда актуально сознаваемым является другое содержание, нуж­но, чтобы оно раньше занимало структурное место непосредственной цели действия (с. 23).

Допустим, что таким содержанием (не актуально сознава­емым) будет для редактора одна из многообразных синтак­сических связей в предложении (правильность этих связей должна контролироваться редактором непременно). Напри­мер, согласование причастного оборота со словом, от кото­рого он зависит, или подлежащего со сказуемым.

Проконтролировать правильность этих связей в то время, как мозг редактора занят, предположим, проверкой соответ­ствия фактов методологическим требованиям к ним, очень трудно. Тем не менее опытный редактор делает это непроиз­вольно.

Почему?

Потому что эта операция — контроль за правильностью согласования членов предложения — ранее неоднократно выполнялась опытным редактором специально, была его це­ленаправленным действием. Эта связь уже была объектом, целью его действия. Теперь же эта операция выполняется подсознательно, так как стала навыком, автоматизированным действием. Для ее выполнения редактору уже не нужно, что­бы данный объект был актуально сознаваемым.

Когда какое-либо действие, как свидетельствует П. И. Зинченко, достигает уровня не только умения, но и навыка, то оно начинает терять характер специально целе­направленного и, что очень важно, не требует для выполне­ния особой умственной активности. Это позволяет напра­вить умственную активность на другие объекты, а все дей- ствия-навыки выполнять, пользуясь пассивными умствен­ными усилиями.

О том же писал Иван Петрович Павлов:

Разве это не обычная вещь, что мы, занятые главным образом одним делом, одной мыслью, можем одновременно исполнять другое дело, очень привычное для нас, т.е. работать теми частями полушарий, которые нахо­дятся в известной степени торможения... так как пункт полушария, связан­ный с нашим главным делом, конечно, является тогда сильно возбужден­ным (Полн. собр. соч. М., 1951. Т. 4. С. 428).

Например, редактор читает текст:

Вокруг хакеров существует множество мифов, самый распространенный из которых рисует их этакими гениями, сидящими где-нибудь в подвале и из идейных соображений взламывающих серверы военных ведомств.

Если малоопытный редактор еще не делал предметом своих целенаправленных действий проверку согласования каждо­го причастия со словом, от которого оно зависит, то, анализи­руя, оценивая фактическую правильность содержания фразы, он в ходе этого анализа, увлеченный им, ошибку в согласо­вании в этой фразе не заметит. Он обратит на нее внимание, если специально станет проверять правильность согласо­вания, т.е. поставит перед собой именно такую конкрет­ную цель.

Другое дело редактор опытный, владеющий таким навы­ком. Читая каждое причастие, он будет автоматически под­ставлять вопрос в том падеже, в каком причастие должно сто­ять — в данном случае вопрос какими? (поскольку гениями): сидящими — какими? — все правильно; взламывающих — ка­кими?— но здесь каких. Значит, неверно: нужно взламываю­щими. Ошибка замечена и устранена, хотя редактор анализи­ровал фразу по существу содержания. Вполне вероятно, он рассуждал: «Действительно ли это миф и при этом самый распространенный? А может быть, самый распространен­ный рисует хакеров мошенниками, грабящими банки? Нет, это не миф, а действительность. Миф же, о котором упоми­нает автор в анализируемой фразе, облагораживает хакеров, делает их сказочными героями, борцами с засильем воен­ных. Так что автор, видимо, прав». Рассуждая так, редактор походя, не затрачивая существенных умственных усилий и времени, благодаря навыку заметил и устранил ошибку в со­гласовании.

Из рассматриваемой психологической закономерности вытекает одно из важнейших условий редакторского анали­за: редактору нужна выработка значительного числа навы­ков, чтобы суметь в процессе нескольких чтений сделать под­контрольными все компоненты содержания и формы редак­тируемого произведения.

Каждый навык можно выработать лишь сознательным це­ленаправленным действием. Из этого следует, что редактору требуется проделать значительное число упражнений, чтобы разнообразные умения стали навыками. Такие упражнения еще не разработаны, и редакторы лишь в процессе длительной прак­тики, ошибаясь и спотыкаясь, постепенно овладевают разно­образными навыками. Большей частью их формируют допущен­ные редакторами ошибки. Неприятности, которые, как прави­ло, за этими ошибками следуют, приводят обычно к тому, что все подобные ошибки начинают сами «выпирать» из текста, и редактор уже не может не заметить их. Но, конечно, лучше фор­мировать навыки упражнениями, а не ошибками.

Главная ценность навыков в том, что редактор, который овладел ими, наряду со сложными содержательными задача­ми без затраты специальных умственных усилий параллель­но с первыми будет решать и задачи типовые, избавляя текст от распространенных ошибок.

На базе редакторских навыков, которые рассматриваются в последующих главах книги, вырабатывается такое специ­фическое редакторское свойство, как критическая насторо­женность, постоянное ожидание, а в некоторых местах пред­чувствие ошибки.

Это качество помогает редактору увереннее выполнять действия-навыки, создает атмосферу, в которой эти действия протекают лучше. Не удивительно, что многие редакторы с большим опытом работы даже при обычном чтении замеча­ют всякого рода погрешности.

По сути дела, использование навыков редакторского анализа и оценки текста есть автоматизация части этого процесса, благодаря тому, что опытному редактору хоро­шо известны типичные (распространенные) отклонения от установленных требований и норм.