Информационное противоборство, информационные войны, являясь неотъемлемой составной политических отношений, выступают одним из основных инструментов политического принуждения в современных условиях. Поэтому не случайно оно пронизывает все формы политической борьбы. Они уже не ограничивается широкомасштабным влиянием на население и войска, а активно нацеливаются на высшие эшелоны власти и общественное сознание государств-противников и партнеров, на системы принятия государственных решений в различных сферах жизнедеятельности. «Политические актеры, находясь в состоянии жесткой конкуренции (или конфликта), непрерывно обмениваются информационными влияниями, которые становятся все более изощренными и опасными» [13, c. 25].
В начале 90-х годов ХХ века в военно-политическую лексику прочно вошло понятие «информационная война». Оно было связано с
успешными боевыми действиями военной группировки США и ее союзников в 1991 году в Персидском заливе против Ирака с нейтрализацией всех его информационных средств, тотальным подавлением информационно-пропагандистского потенциала Югославии в результате интервенции НАТО в эту страну В научной литературе применяют также термин «консциентальная война» (от лат. Conscientia – «сознание»).
В действительности феномен информационной войны существует с момента возникновения человечества, особенно его государственной фазы. Люди вели ее на протяжении тысячелетий. Исторически информационное противоборство возникло как составная часть вооруженной борьбы, поскольку в информационной войне противника желательно было переубедить, навязать ему нужные взгляды, ценности и идеалы, поднять дух своих воинов и ослабить волю противника. Основная задача информационной войны во время боевых столкновений – деморализовать армию противника, сломить ее волю к сопротивлению, склонить к капитуляции. Она может вестись или непосредственно в ходе боевых действий, или же предшествовать им и неразрывно связана с таким термином, как пропаганда. Иногда такую войну еще называют психологической, и в широком смысле – это комплекс действий, направленных на изменение сознания вашего противника, внедрение в него нужных вам установок.
Информационные войны являются историческим явлением, так как человечеству имманентно присуще информационно-психологическое воздействие на противника. Об этом, например, упоминается в Библейской легенде о Гедеоне, который однажды с тремястами воинами, подкрался к станице врагов и совершил дикое ночное нападение при звуке шофарови криках «меч Яхве и Гедеона!». Воины врага в смятении убивают друг друга, беспорядочно бегут, таким образом, Гедеон напугал многотысячное войско противника. Еще тогда великий полководец Сунь-цзы сказал: «Война — путь обмана», под этим понимается то, что обманывать противника необходимо не только своими манёврами, но и вообще любыми методами, в том числе и военной дезинформацией противника [19, с. 48].
Некоторые ученые считают, что впервые понятие «информационная война» было введено в 1985 г. в Китае
. В основу теоретических подходов китайских специалистов в области информационного противоборства положены взгляды древнекитайского военного деятеля Сунь Цзы (V в. до н. э.). Он первым аргументировал необходимость информационного воздействия на противника. В своем «Трактате о военном искусство» Сунь Цзы отмечал: «во всякой войне, как правило, лучшая политика сводится к захвату государства целостным... Одержать сотню побед в боях – это не край искусства. Покорить соперника без боя – вот венец искусства» [19, с. 77].
Мощнейшим орудием воздействия, которое изобрели в Древнем Китае и которым пользуются до сих пор в политике, военном деле и бизнесе являются стратагемы, т.е. стратегический план, предусматривающий использование хитрость с целью заманить противника в ловушку. В упомянутом трактате Сунь Цзы утверждал, что война – это путь лжи, а потому:
- Если ты можешь что-то, убеди противника, что не можешь;
- Хоть ты и близко – показывай, что ты далеко;
- Заманивай противника выгодой;
- Разрушь душевное равновесие и бери его;
- Если враг силен, уклоняйся от него;
- Если силы врага свежи, стоми его;
- Если в лагере противника согласие, посей раздор;
- Нападай на врага, когда он не ждет [19, с. 45–46].
Такое же информационно-психологическое влияние на людей применялось и в других операциях, но в них информационные источники были не совершенными, поэтому такая война была не очень эффективной. Но в ХVII веке появились первые печатные издания, которые выводят информационно-психологическую войну на новый уровень; именно пропагандистская деятельность с помощью газет помогла управлять целыми массами людей таким полководцам, как Фридрих II, Петр I, Наполеон. В особенности, последний в войне с Европейскими странами отдавал огромное значение прессе. Ему принадлежит известное высказывание: «Четыре газеты смогут принести врагу больше зла, чем стотысячная армия...» [6, с. 41]. Этот подход стало важным фактором того, что Наполеон сумел подчинить себе всю Европу и так долго продержаться у власти.
В ХХ в., в особенности в период Первой и Второй мировых войн, получили широкое распространение не только массовые газеты, но и радио, а потом и телевидение, т.е. были рождены средства массовой информации, сформировавшие многомиллионную аудиторию.
Уже в 20-х гг. США вели радиопередачи на регионы своих «традиционных интересов» – государства Латинской Америки, Великобритания на свои колонии. Германия, добивавшаяся пересмотра условий Версальского мира, – на немцев Померании и Верхней Силезии в Польше. Тогда же, в 30-х гг. информационные войны перестают быть дополнением к вооруженным и превращаются в самостоятельное явление. Например, как это происходило в немецко-австрийской радио-войне 1933-1934 гг. по вопросу присоединения Австрии к рейху. Именно тогда появилось и получило распространение понятие «информационный агрессор».
Убедительным примером эффективности информационной политики является политика большевиков, которые с помощью различных печатных изданий, включая листовки и плакаты пропагандировала и насаждала свою идеологию среди населения, и это позволило успешно контролировать общественное мнение страны.
Но наиболее эффективной информационная война осуществлялась в период Второй мировой войны, когда были и сформированы понятия «информационной войны», «психологической войны», «информационной технологии». В фашистской Германии было организовано Министерство пропаганды, которое масшабно и активно использовало различные инструменты информационного оружия.
В этот исторический период одним из методов влияния на политическое сознание людей выступила политика жесткой политической (и военной) цензуры, которая, в частности, осуществлялась для дезинформации населения, а следовательно, и противника дезинформации врага; во многих странах были изданы законы, приказы, запреты, которые так или иначе касались информационной сферы.
После двух мировых войн ХХ в. для оптимального решения вопросов информационной безопасности был издан ряд международных документов, которые обеспечивают информационную безопасность стран мира, в частности, резолюции ООН «Достижения в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности» и «Декларация о распространении среди молодежи идеалов мира, взаимного уважения и взаимопонимания между народами». [24, с. 9]. Эти декларации подчеркивает важную роль СМИ в области информационной безопасности.
В начале 1950-х гг. в разгар «холодной войны» в США была создана структура, основной задачей которой была разработка методов ведения «психологических войн». Сам термин «психологическая война» впервые ввел в научный оборот в 1920 году британский историк Дж. Фуллер, который анализировал период Первой мировой войны, когда начались разрабатываться теоретические основы влияния на психологию человека и массовое сознание, а также тестироваться практические методики проведения разнообразных «психологических операций». Исследования подобного рода проходили под контролем специальных служб и военных, были глубоко засекречены и осуществлялись научными и научно-исследовательскими центрами, академическими институтами, университетами и различными лабораториями. Аналогичные работы велись в бывшем СССР, Великобритании, ФРГ, Франции и других странах. Проводились исследования в сфере психотропного оружия и так называемого энергоинформационного обмена. Существует немало сведений (порой противоречивых) о попытках установления телепатической связи и проведения сеансов телепатии - передачи информации от индуктора к реципиенту. Речь идет, в частности, об американских исследованиях, осуществляемых среди африканских аборигенов, опыты на атомной подводной лодке «Наутилус» и космическом корабле «Аполлон». К научной теме, образно говоря, «промывания мозгов» в США, были вовлечены по меньшей мере 185 ученых и около научно-исследовательских 80 учреждений [35, с. 83].
Существуют и советские исследовательские аналоги – изучение северных народов под руководством академика В. П. Казначеева, исследование особых способностей людей, проведенное академиками Ю. Б. Кобзаревым и Ю. В. Гуляевым [41, с. 38].
Однако само понятие информационной войны появилось только несколько десятилетий назад.
Термин «информационно-психологическая война» был заимствован в русский язык из словаря военных кругов США. Перевод этого термина («information and psychological warfare») с английского языка может звучать и как «информационное противоборство», и как «информационная, психологическая война», в зависимости от контекста конкретного официального документа или научной публикации. Усиленный интерес к этой теме был детерминирован правящей элитой США во время войны во Вьетнаме, когда стало очевидным, что фронт может проходить и дома, где могут быть проиграны не только битвы, но и целые войны. Имеется в виду то, что негативные сюжеты об этой войне вызвали отторжение у большинства населения. Отсюда ориентация на информационное доминирование.
Первым термин «информационная война» использовал Томас Рон в отчете «Системы оружия и информационная война», подготовленном в 1976 г. для компании Boeing. Т. Рон отмечал, что информационная инфраструктура становится ключевым компонентом американской экономики. В то же время, именно она становится наиболее уязвимой целью, как в военное, так и мирное время. Публикация данного отчета послужила началом активной кампании в СМИ, а постановка проблемы заинтересовала американских военных, которым свойственно заниматься «секретными материалами». Военно-воздушные силы США начали активно обсуждать этот предмет уже с 1980 г. Именно тогда было достигнуто единое понимание, что информация может выступать как целью, так и оружием.
Действительно, «информация, как никогда, стала инструментом власти. Она постепенно заменила собой грубую силу, насилие, которое долгое время считалось единственным орудием управления. Президент США Ричард Никсон сказал, что он считает 1 доллар, вложенный в информацию и пропаганду, более ценным, чем 10 долларов, вложенных в создание систем оружия, ибо последнее вряд ли будут когда либо употреблено в дело, в то время как информация работает повсеместно и ежечастно» [34, с. 101].
Термин «психологическая война» впервые был употреблен в 1920 г. британским историком Дж.Фулером.
Интересно, что современный термин, который использует НАТО, а именно «информационные операции», может использоваться вообще при отсутствии намека на боевые действия. Это, например, случай миротворческих операций. Однако, как полагают аналитики, мирная ситуация даже тяжелее для применения психологических операций, поскольку для нее характерно достаточно динамичное изменение окружающей среды, тогда как в случае военных действий оно имеет относительно устойчивый характер. Психологические (информационные) операции в разные периоды в разной степени привлекали внимания со стороны властных и военных структур. Образование в этой сфере в США началась со Школы специальных операций воздушных сил, где в 1967 г. Был введен соответствующий курс. Но уже в 1968 г. в связи с отсутствием дополнительное финансирование было закрыто. С 1974 г. в той же школе снова началось обучение офицеров стратегии и тактике психологических операций, их планирование и проведение [42, с. 58–63].
Сегодня есть очень большое количество определений и объяснений, что же такое информационная война, ведётся множество дискуссий, проводится много конференций на эту тему, что свидетельствует о неоспоримой актуальности информационных войн. Мартин Либика из американского университета национальной обороны написал: «Попытки в полной мере осознать все грани понятия информационной войны напоминают усилия слепых, пытающихся понять природу вещей не видя их...» [Цит. по: 46, с. 66]. И это действительно так, ведь информационная война включает в себя много разных понятий, которые трудно осознать, и учитывая сегодняшние темпы развития информационного общества, можно утверждать, что еще много новых, неизведанных аспектов этой войны еще неизвестны, но процесс их исследования быстрыми темпами развивается.
Термины «информационная борьба» (information warfare) и «информационная война» (information war) начали употреблять в американских военных кругах с 1991 г. после войны коалиции в Ираке, где новые информационные технологии впервые были использованы как средство ведения боевых действий. Официально же они впервые введены 21 декабря 1992 г. в директиве Министра обороны США DODD 3600, которая так и называлась «Информационная война». В директиве, в частности, указывалось на «необходимость всестороннего учета информационных ресурсов при управлении вооруженными силами в условиях противодействия противника». [25, с. 5]. Но время наиболее активного развития вопроса информационной войны приходится на XXI век, век в котором живем мы, об этом свидетельствует появление в начале третьего тысячелетия целого направления научных исследований, про информационную борьбу.
Можно выделить следующие подходы к определению информационной войны.
Белорусский социолог Е. Бабосов пишет: «Информационная война – это деятельность, направленная на завоевание общественного мнения, внедрение в него определенных идей, ценностных ориентаций, стандартов поведения. Преследующая при этом цель – это установление контроля над массовым сознанием, над эмоциями масс в собственных интересах в определенных государствах» [Цит. по: 22, с. 60].
Российский исследователь О. Колобов придает этому термину более радикальное (военизированное) звучание и под «информационной войной» понимает «информационное противоборство с целью нанесения ущерба важным структурам противника, подрыва его политической и социальных систем» [Цит. по: 27, с. 88]. В его интерпретации, для информационной войны присущ скорее международный, нежели внутриполитический оттенок и она рассматривается в первую очередь сквозь призму противоборства государств с различным общественным строем (стран социализма и капитализма), «столкновения цивилизаций» (например, западной и российской). В конечном счете, по его убеждению, десятки постсоветских государств выбрали формат демократического транзита (ориентация на западные образцы в русле идеологии неолиберализма) в результате в том числе и планомерного внешнего информационно-идеологического воздействия на собственное население.
В свою очередь, А.В. Манойло определяет информационную войну как процесс противоборства человеческих общностей, направленный на достижение политических, экономических, военных или иных целей стратегического уровня, путём воздействия на гражданское население, власти и (или) вооружённые силы противостоящей стороны, посредством распространения специально отобранной и подготовленной информации, информационных материалов, и, противодействия таким воздействиям на собственную сторону [24, 351].
Л. Грот идентифицирует информационную войну как целенаправленную деятельность иностранного государства, предусматривающая разложение национального самосознание субъекта воздействия для того, чтобы подчинить своим интересам сознание данного общества [1, с. 21].
В «Американской Доктрине» («Объединенная доктрина информационных операций», Министерство обороны США, октябрь, 1998 г.) информационная войн определяется как комплексное воздействие или совокупность информационных мероприятий на систему государственного или военного управления противостоящей стороны, на ее военно-политическое руководство, которое уже в мирное время приводило бы к принятию благоприятных для стороны-инициатора информационного воздействия решений, а в ходе конфликта полностью парализовало бы функционирование инфраструктуры управления противника. В таком случае информационная война выступает как межгосударственное противоборство в информационном пространстве с целью нанесения ущерба информационным системам, процессам и ресурсам, критически важным и другим структурам; для подрыва политической, экономической и социальной систем; массированной психологической обработки населения для дестабилизации общества и государства, а также принуждения государства к принятию решений в интересах противоборствующей стороны [5, с. 287].
Следовательно, можно выделить следующие специфические черты информационной войны: 1) влияние на общественную мысль и другие компоненты массового сознания, что происходит параллельно с ведением военных действий; 2) активное использование манипулятивной пропаганды, которая предназначена для существенного влияния на формирование общественной мысли среди своего населения и населения страны-противника; 3) дезинформация и контрпропаганда.
Технологии информационного влияния разнообразны, но главное средство универсальное – это информационное сообщение, переданное по каналам коммуникации. И от того, насколько эффективно сконструировано сообщение зависит его манипулятивный потенциал, степень воздействия на аудиторию. Поэтому, одной из важнейших задач для субъекта информационной войны является умение кодировать сообщения, распространяемые в период информационной войны.
В условиях информационных войн объектами разрушения становятся ценностные ориентиры общества, национальный менталитет, общественный идеал. Одним из основных инструментов деструктивного информационного воздействия становятся масс-медиа. Развитие технологий, повышающих информационную и идеологическую уязвимость политической системы, вызывает ответную реакцию государств и транснациональных структур, которые всеми доступными методами – и с юридическими, и аппаратно-программными – пытаются усилить контроль за этими технологиями. В результате этого выстраивается своеобразная система «общей поднадзорности», управления сознанием и поведением как конкретного индивида, так и социальных групп и целых наций, что готовит фундамент для активизации в ближайшие десятилетия неототалитарных политических процессов. Компьютерные технологии открывают новые возможности для контроля над обществом [14, с. 90].
Объектом информационной войны, таким образом, являются следующие социальные сегменты:
а) массовое и индивидуальное сознание граждан;
б) социально-политические системы и процессы;
в) информационная инфраструктура;
г) информационные и психологические ресурсы.
К ее субъектам традиционно относят:
а) отдельные государственные структуры;
б) политические партии и движения;
в) негосударственные структуры;
г) СМИ, медиа-корпорации;
д) союзы и коалиции государств;
е) международные организации;
ж) негосударственные незаконные, в том числе, незаконные международные) вооруженные формирования и организации террористической, экстремистской, радикальной политической, радикальной религиозной направленности;
з) транснациональные корпорации;
и) виртуальные социальные сообщества.
С течением времени содержательная часть понятия «информационная война» применительно к действиям ВС изменилась и в настоящее время в руководящих документах США и НАТО в основном используется термин «информационная операция». В то же время область применения термина «информационной войны» сместилась в сферу описаний глобальных противоречий между государствами и стратегического информационного противоборства.
Итак, исходя из всего сказанного, можно согласиться с тем, что информационные войны понятие историческое, которое формировалось в течение многих лет, и сегодня информационной войной называется война, которая ведётся с помощью разнообразного информационного оружия (компьютерного, психологического и др.), во всех сферах общественной жизни, главной задачей которой является покорение сознания, идеологии, духовности противника с целью завоевания его ресурсов.