Я объяснил ей, что имел в виду совсем другое. Сам факт подслушивания наших семейных разговоров.
– Вот как? Я об этом и не подумала… «Ключи от машины у тебя?…» – «Нет, я думала, они у тебя…» – «Да нет же, я отдал их тебе…» О господи, это точно приведет к падению правительства!
Я начал сердиться.
– Энни, ты слишком легкомысленно к этому относишься.
– Ты так считаешь?
– Неужели тебе до сих пор не ясно? Они вторглись в нашу личную жизнь! Ведь они… они, возможно, прослушивали наши разговоры… даже в постели!
– Ну и что из этого? – спросила она с притворным удивлением. – У тебя что, храп шифрованный?
Кажется, она на что-то намекает. Не далее как на прошлой неделе она уже поставила меня в неловкое положение своим интервью какому-то женскому журналу. На вопрос, не сотрясается ли мир, когда она ложится со мной в постель, Энни ответила: «Нет, и даже кровать не сотрясается».
По-моему, это начало семейной кампании против меня.
Я не ошибся, так как ровно через минуту она сказала:
– Послушай, Джим, скоро пасха. Почему бы нам не устроить себе небольшие каникулы… Денька на два-три? Помнишь, как бывало?
Вначале подумал, что вряд ли смогу, а потом: «Почему бы и нет?» И не нашел против этого довода никаких возражений. В конце концов, государственным деятелям тоже нужно отдыхать!
– Давай съездим в Кингсбери-даун, – предложила она.
– Отлично! Где это?
Она с удивлением посмотрела на меня.
– Как где? Там, где мы провели свой медовый месяц, дорогой. Странно, название начисто стерлось в памяти. Я попытался представить себе, как выглядит то местечко.
– Там ты мне впервые объяснил закон о воздействии темпов оборота на чистую прибыль… Помнишь?
– Ну конечно же! Теперь я все вспомнил.
|
|
Энни наклонилась к настольной лампе.
– Записали, ребята? – пробормотала она, выключая свет.
(На следующий день случилось нечто из ряда вон выходящее. Спецслужба [61] проинформировала сэра Хамфри Эплби и Бернарда, что ею был обнаружен список лиц, приговоренных террористами к смерти, и Джеймс Хэкер в их числе.
По имеющимся данным, список был составлен известной террористической группой, называвшей себя «Всемирная армия освобождения». – Ред.)
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«Мы и представить себе не могли, что кому-то придет в голову покушаться на жизнь нашего министра – он ведь абсолютно никому не мешал.
И тем не менее мы с сэром Хамфри Эплби пришли к единодушному решению: мы не имеем права рисковать жизнью министра, поэтому необходимо срочно принять надлежащие меры безопасности».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
Апреля
Сегодня утром Бернард, встретив меня в министерстве, принялся кудахтать, словно наседка, заботливо расспрашивая о моем самочувствии.
– Хуже некуда, – буркнул я, полагая, что его интерес вызван моим опозданием на работу. – До утра не мог заснуть.
– Их работа… – трагически прошептал Бернард сэру Хамфри. Тогда я не понял этой загадочной фразы, но теперь… теперь считаю ее верхом бестактности.
А ведь в целом настроение у меня было превосходное. Утечка сработала, и в «Экспресс» уже появилась статья «от нашего парламентского корреспондента» под заголовком «ХЭКЕР ТВЕРДО НАМЕРЕН ПОЛОЖИТЬ КОНЕЦ ПРОСЛУШИВАНИЮ ТЕЛЕФОНОВ!» Как мы и договорились, Уолтер сослался на «информированный источник».
|
|
Не обращаясь ни к кому в отдельности, но вопросительно взглянув на меня, сэр Хамфри поинтересовался, откуда у них эта информация. Естественно, я и не подумал признаваться.
(В те времена у чиновников Уайтхолла было популярно изречение: «Сверху дает течь лишь корабль государственной власти». – Ред.)
– Как бы там ни было, – заявил я, – эта утечка еще больше укрепляет мою решимость довести дело до конца.
Хамфри спросил, хорошо ли я подумал о возможных последствиях. (На языке Уайтхолла это означает: «Понимаете ли вы, что мелете вздор?» – Ред.) В данном случае, как вскоре выяснилось, о последствиях я и не подумал.
– Граждане свободной страны имеют право на личную жизнь. Абсолютное право! – ответил я.
И как мне пришло в голову сказать такое?! Но тогда я еще не знал – ведь эти негодяи просто не сочли нужным своевременно поставить меня в известность!
– Ну а предположим, МИ-5 имеет основание подозревать, что некоторые из этих «свободных граждан» намерены совершить политическое убийство, скажем… э-э… министра Ее Величества? – предположил Хамфри.
И тут меня понесло. Я произнес высокопарную речь о свободе британских граждан, о том, что она несравненно важнее, чем жизнь отдельных министров.
– Свободу ничем не заменишь, – изрек я, – тогда как министров можно и заменить. Государственные деятели должны свыкнуться с мыслью о возможности стать мишенью для всякого рода безумцев и фанатиков. Долг любого министра Ее Величества – не думая о собственной шкуре, грудью встретить грозящую опасность, не искать трусливо убежища за потайными микрофонами и прочими чудовищными атрибутами полицейского государства, а встать и гордо бросить им вызов: «Вот он я, делайте свое черное дело!»
|
|
О боже, почему ты не укоротил мой длинный, глупый язык?!
Сэр Хамфри многозначительно взглянул на Бернарда. Он явно порывался что-то объяснить, но я дал ему понять, что не желаю слушать никаких возражений.
– С меня довольно, Хамфри! Вы постоянно виляете или говорите загадками. Политический деятель свободной страны должен быть поборником свободы и правды, я убежден в этом. И не нуждаюсь в набивших оскомину доводах в пользу негласного контроля. Если они мне понадобятся, я обращусь к мемуарам Сталина…
– Между прочим, – вставил Бернард, – Сталин никогда не писал мемуаров. Он был слишком мнителен и боялся, что люди когда-нибудь их прочитают…
– Господин министр, – перебил нас Хамфри, – я убедительно прошу вас позволить мне высказаться еще по одному аспекту данной проблемы.
Я нехотя согласился, но предупредил, чтобы он выразил свою мысль как можно короче – одной, в крайнем случае двумя фразами.
– Спецслужба обнаружила ваше имя в списке приговоренных к смерти.
– Что? – переспросил я, решив, что не расслышал.
– Спецслужба обнаружила ваше имя в списке приговоренных к смерти, – повторил он.
Список приговоренных?… Чушь какая-то! А при чем здесь я?
– Список приговоренных к смерти? Что вы имеете в виду, Хамфри?
– Список лиц, которых собираются убить.
Временами он поразительно глуп.
– Я знаю, что такое «список приговоренных к смерти», но… что вы имеете в виду, Хамфри?
Мой постоянный заместитель развел руками.
– Простите, господин министр, но я не понимаю, как можно выразиться яснее.
Господи, ну как ему объяснить? Я хочу знать, что это за список, откуда он взялся и почему в нем значится мое имя. Однако я, видимо, был так ошарашен необычным известием, что не мог связно излагать свои мысли.
Но до сэра Хамфри, слава богу, дошло.
– Если говорить со всей прямотой, господин министр, то суть дела заключается в следующем. В результате негласных расследований стало известно о существовании неких документов. Источник их пока не установлен, но содержание позволяет предполагать, что они нацелены на создание вакансий в кабинете и проведение внеочередных дополнительных выборов.
Я потребовал более подробных разъяснений.
– Вы в списке приговоренных к смерти, господин министр.
Мы ходили по замкнутому кругу.
– Но кто?… – сорвался я. – Что за…
Он понимающе кивнул.
– Это ВАО – Всемирная армия освобождения. Судя по всему, новая группа городских экстремистов.
У меня засосало под ложечкой, ладони мгновенно покрылись липким потом.
– Но что… что они имеют против меня? – внезапно осипшим голосом спросил я.
По мнению Бернарда, одним из мотивов могли стать недавние слухи о возможных перестановках в кабинете и моем переходе в министерство обороны.
На мой вопрос, кто они такие, эти городские экстремисты, сэр Хамфри и Бернард только пожали плечами,
– Трудно сказать, господин министр, – начал Хамфри. – Может, отколовшаяся ирландская группировка. Может, «Черный сентябрь», а может, и наши доморощенные леваки – анархисты или маоисты. А вполне возможно, и иранцы или итальянская «Красная бригада»… Кто угодно.
– В любом случае, – добавил Бернард, – все они связаны между собой. Хотя не исключено, что это новая группа независимых убийц. Спецслужба в замешательстве: не знает, где искать.
Весьма утешительная информация! Меня неприятно поразило, как спокойно, деловито, даже равнодушно говорили они о маньяках, вознамерившихся лишить меня жизни.
Как и все утопающие, я попытался ухватиться за соломинку.
– Но ведь речь идет о списке? Вы упомянули слово «список», не так ли? Значит, не я один?
– Совершенно верно, господин министр, – успокоил меня Хамфри.
Я выразил робкую надежду, что в нем, должно быть, сотни имен…
– Нет, господин министр, – возразил мой постоянный заместитель. – Всего три.
– Три?
Эта новость повергла меня в состояние, близкое к шоку… или прострации… или того и другого одновременно. В горле пересохло, я тупо смотрел на них не в состоянии ни думать, ни произнести хоть слово.
Когда же я в конце концов обрел способность думать и говорить, зазвонил телефон. Бернард снял трубку: некий коммандер Форест из спецслужбы прибыл, чтобы проинструктировать меня.
Бернард отправился его встречать. У дверей он обернулся и с искренним сочувствием сказал:
– С другой стороны, господин министр, быть одним из немногих всегда приятно. По крайней мере всем известно, кто вы такой.
Я бросил на него уничтожающий взгляд, и он выскочил из кабинета.
Воспользовавшись паузой, сэр Хамфри сообщил мне, что министр внутренних дел уже проинформирован о списке (ну еще бы!) и любезно предложил выделить нескольких детективов для моей защиты.
Не понимаю, как они могут защитить меня. Как детективы могут защитить меня от пули убийцы? Никто не может. Это известно всем.
Я поделился своими сомнениями с сэром Хамфри, надеясь, что он их рассеет. Так нет.
– Попытайтесь взглянуть на дело иначе, – посоветовал он. – Пусть детективы и не смогут защитить своего подопечного от пули, но они нужны хотя бы для того, чтобы поймать убийцу и передать его в руки правосудия. После преступления.
Ну, спасибо!
Бернард ввел коммандера Фореста – худющего, как жердь, субъекта со смертельно бледным лицом и нервно подергивающимся правым веком. Честно говоря, особой уверенности вид его не вселял.
Нельзя раскисать, нельзя показывать собственную слабость, решил я. Пусть видит, как я собран, как бесстрашно смотрю в глаза опасности и все такое прочее. Я много говорил о долге и самопожертвовании. Теперь пришло время доказать им – и себе тоже, – что это были не просто слова.
Я бодро улыбнулся коммандеру, как бы приглашая его приступить к инструктажу о типичных опасностях и стандартных мерах предосторожности.
– Полагаю, ко всему этому не стоит относиться слишком серьезно, как вы считаете?
– Э-э… трудно сказать, сэр, это, естественно, ваше дело, однако мы настоятельно рекомендуем…
– Послушайте, – самонадеянно перебил я, – кто-то в такой ситуации, допускаю, здорово бы перетрусил, но ведь риск – это часть нашей работы, так сказать, вариант нормы.
Коммандер Форест как-то странно посмотрел на меня.
– Ваше мужество достойно восхищения, сэр, – произнес он таким тоном, будто на самом деле считал меня кретином.
Решив, что «бесстрашный взгляд в глаза опасности» достиг своей цели, я позволил ему продолжать.
Он протянул мне ксерокопию какого-то документа.
– Прежде всего, сэр, ознакомьтесь вот с этим. Здесь все, что вам необходимо знать. Внимательно прочтите, постарайтесь выучить наизусть и постоянно носите при себе.
(Копия врученного Хэкеру документа, озаглавленного «Типичные опасности и стандартные меры предосторожности», была любезно предоставлена в наше распоряжение дирекцией Музея полиции в Нью-Скотланд-Ярде. Содержание его вряд ли требует комментариев. – Ред.)