(Через несколько дней сэр Арнольд Робинсон и сэр Хамфри Эплби обменялись нижеприведенными записками. – Ред.)
Дорогой Хампи!
Внимательно обдумал вашу проблему и пришел к выводу, что единственный способ ее решения – отказ Дж. Хэкера от Брюсселя.
Дорогой Арнольд!
Боюсь, Дж. Х. склонен принять это предложение. По его словам, он верит в европейский идеал! Непостижимо, не правда ли? Полагаю, он стал жертвой собственных речей. К тому же ему, очевидно, не дает покоя опасение, что он не добился выдающихся успехов в МАДе.
Дорогой Хамфри!
В том, что он порет горячку, есть и твоя вина. Ты постоянно блокировал его (естественно, в интересах более разумного управления). В ближайшие пару дней Хэкеру нужна какая-нибудь эффектная и успешная акция. Рекомендую помочь ему в этом.
Арнольд!
Эффектная и успешная акция? В ближайшие пару дней? Какого рода?
Хампи!
Любого, дорогой мой. ПМ должен сам убедиться, что целесообразнее оставить Хэкера в МАДе. Для Корбета у нас имеется другая вакансия – министерство занятости. Фреду, безусловно, придется уйти, так как он спит на всех заседаниях кабинета. Я знаю – не он один, однако Фред уже дошел до того, что засыпает даже во время собственных выступлений.
Июля
По-прежнему болтаюсь между небом и землей. Неопределенность убивает всякое желание работать.
Утром спросил у Хамфри, нет ли у него новостей. Нет, ответил он. Мне известно, что в конце недели он обедал с секретарем кабинета. И Арнольд Робинсон ничего ему не сказал? Исключено!
– Вам наверняка что-нибудь да известно, Хамфри.
Небольшая пауза. Наконец он соизволил ответить:
– Господин министр, мне известно только то, что о перестановках будет объявлено в понедельник. А у вас есть новости? Я недоуменно посмотрел на него.
|
|
– Относительно Брюсселя, – уточнил он. – Вы принимаете предложение стать комиссаром ЕЭС?
Я постарался объяснить ему двусмысленность своего положения:
– Понимаете, Хамфри, для члена парламента перевод в ЕЭС, безусловно, неприемлем, а для члена кабинета, напротив, он сулит определенные преимущества. Вместе с тем для поборника европейского единства тут есть свои «за» и «против».
Боже мой, что я несу! Очевидно, Хамфри и Бернард думали то же самое, гадая, в каком обличье я выступаю в данный момент.
Хамфри после долгого молчания предпринял отчаянную попытку разобраться в моих чувствах.
– Господин министр, следует ли понимать ваши слова как готовность принять предложение Брюсселя?
– Как вам сказать?… И да, и нет.
Впервые за последние дни ситуация показалась мне даже забавной.
Очевидно, решив поставить точки над «i», мой постоянный заместитель попросил меня назвать все «за» и «против», чем опять поверг меня в смятение. Я сказал, что не могу это сделать: все зависит от того, как у меня выходит на посту министра.
Хамфри ответил, что, по его мнению, у меня выходит нормально.
Чертовщина! Опять я в замкнутом круге. Если у меня выходит нормально, то есть в прямом смысле нормально, – значит, я остаюсь, потому что тогда все будет нормально. Если же у меня выходит всего лишь нормально и не более того, оставаться для меня было бы ненормально, не так ли?
Тут моему постоянному заместителю пришла в голову интересная идея.
– Господин министр, – сказал он. – Мне кажется, сейчас вам нужен крупный личный успех.
|
|
Прекрасная мысль! Очень кстати.
– Даже триумф, – уточнил Хамфри.
– Например?
– Например, реклама одного из ваших гениальных политических решений.
Я крайне возбудился и нетерпеливо ждал продолжения, однако его не последовало. Пришлось самому обратиться к Хамфри:
– Э-э… так что же вы имеете в виду?
– Ничего конкретного, господин министр. Просто так, подумалось…
Только душу растравил!
Может, он хотя бы скажет, что даст мне этот гипотетический триумф. По мнению сэра Арнольда, объяснил он, если триумф станет реальностью до перестановок, ПМ не сможет переставить меня вниз.
Вне всяких сомнений. Хотя в данной ситуации меня, пожалуй, больше тревожит другое – отсутствие какой-либо перспективы быть переставленным наверх.
Я поделился своими опасениями с Хамфри. Увы, надо быть реалистом, ответил он. У меня есть слабая надежда, что он попросту не отдает себе отчета, насколько оскорбительны его слова.
Все! Вечером же звоню в Брюссель и даю согласие, тем самым опередив ПМ и избежав унижения быть переставленным вниз. Я сообщил о своем решении сэру Хамфри и дал указание Бернарду принести материалы по стандартизации процессоров, которые отныне станут главной моей заботой.
Но тут мой постоянный заместитель вскочил со стула, как ужаленный: его опять осенила идея.
– Одну минуту, господин министр! А что если вы, проигнорировав ЕЭС, опубликуете свой собственный план централизованной закупки процессоров и сделаете крупномасштабный заказ британским промышленникам… немедленно… сегодня… завтра… в общем, не позже понедельника! Тем самым вы дадите нашей стране дополнительные рабочие места, инвестиции, экспортные заказы…
|
|
Он выжидательно посмотрел на меня.
Я без особого успеха пытался сообразить, что к чему. Разве не с этого мы начали? Ведь я предлагал этот вариант еще две недели назад, но пришла директива из Брюсселя, и Хамфри убедил меня ей подчиниться. Теперь же оказывается, что эта злополучная директива вовсе не директива, а всего лишь просьба. Ее, видите ли, еще не утверждали на конференции.
– А позволительно ли джентльмену плевать своим партнерам в лицо, вонзая им нож в спину? – задал я риторический вопрос.
– Боюсь, что нет, господин министр, – заметил ранее молчавший Бернард. – Это просто невозможно.
Надо понимать, это своеобразная поддержка.
Однако чем больше я размышлял, тем яснее мне становилось, что в предложении моего постоянного заместителя есть искра гениальности. Открытый вызов Брюсселю, несомненно, приведет англичан в восторг. А заодно покажет всем, что у меня тоже есть локти.
Я поздравил Хамфри с блестящей идеей.
– Вы принимаете ее? – напрямик спросил он. Не люблю, когда на меня давят.
– Дайте подумать. Все-таки из-за этого мне придется отказаться от… – Я пытался подыскать слово.
– Кормушки? – подсказал он.
– Нет, Хамфри, я совсем не то имел в виду, – холодно произнес я, хотя, честно говоря, именно то.
Но моего постоянного заместителя не проведешь. Он, как ни в чем не бывало, продолжил:
– Мне кажется, господин министр, родина превыше всего. В целом, пожалуй, с этим нельзя не согласиться.
Июля
ДЖИМ СТАВИТ ИХ НА МЕСТО! Перед Британией открываются широкие перспективы
Король администрации Джим Хэкер сегодня здорово щелкнул по носу Общий рынок. Своим смелым решением, которое, несомненно, будет с энтузиазмом встречено в стране, он заявляет нашим европейским партнерам, что Англия намерена проводить самостоятельную политику в области информационной технологии.
Мой отказ выполнить просьбу ЕЭС на самом деле стал сенсацией – может, даже триумфом. Особенно благодаря тому, что я дополнил его ура-патриотической речью. Пресса была от нее в откровенном восторге, хотя, боюсь, я тем самым сжег за собой все мосты: теперь вряд ли кому придет в голову предложить мне пост комиссара ЕЭС.
Остается надеяться, что удар попал в цель.
Июля
Сегодня было официально объявлено о перестановках в кабинете. Фреда, само собой, «выпихнули наверх», в палату лордов, Бейзилу Корбету отдали министерство занятости, а я остался, где и был – в МАДе.
Заглянул ко мне Хамфри и первым делом сообщил, как он счастлив работать со мной и дальше.
– Возможно, мне не следовало бы это говорить, но лично я, господин министр, был бы искренне огорчен, если бы нам с вами пришлось расстаться.
Я был польщен.
– Да-да, Хамфри, мы действительно привязались друг к другу, не правда ли?… Как террорист и заложник.
Он согласно кивнул.
– А кто из вас террорист? – полюбопытствовал Бернард.
– Он! – в один голос воскликнули мы с сэром Хамфри, указывая друг на друга.
Затем мы все рассмеялись.
– Кстати, – спросил я, когда смех утих, – а кто бы сел на мое место, если бы я уехал в Брюссель?
– Понятия не имею, – безучастно отозвался сэр Хамфри. Но тут вмешался мой верный Бернард:
– А по-моему, сэр Хамфри, вы упоминали Бейзила Корбета…
Дружеской атмосферы как не бывало. За все время своего пребывания в МАДе я не видел, чтобы мой постоянный заместитель так смутился. Совсем не удивительно, что он был бы искренне огорчен, если бы ему пришлось расстаться со мной! Я выразительно взглянул на него.
– Бейзил Корбет?
– Да, господин министр, – вздохнул он. И покраснел.
Качество жизни
(В начале сентября сэр Хамфри Эплби вступил в переговоры с коммерческим банком, председателем которого являлся сэр Десмонд Глейзбрук. Ранее, в марте того же года, по настоянию Эплби Хэкер назначил сэра Десмонда председателем комиссии по партнерству в промышленности во избежание скандала, связанного с проектом «Солихалл».
Сэр Хамфри решил зарезервировать для себя место члена Совета банка, поскольку года через три-четыре должен был уходить на пенсию. Он до сих пор не стал кавалером ордена I степени. Не удалось ему пока и подыскать себе тепленькое местечко «на потом». В последнее время сэр Хамфри все чаще не находил «общего языка» с сэром Арнольдом Робинсоном, и хотя теоретически Хамфри сохранял определенные шансы на пост секретаря кабинета, вряд ли его теперь можно было считать кандидатом номер один. А поскольку он, кроме всего прочего, имел репутацию убежденного антиевропейца, рассчитывать на пост генерального директора в Брюсселе ему также не приходилось. Вот почему сэр Хамфри так стремился обеспечить себе место в Совете банка сэра Десмонда. – Ред.)
Сентября
Великолепные – иначе не назовешь – отзывы в утренней прессе о моей вчерашней речи, посвященной проблемам окружающей среды.
Ряд солидных газет поместили статьи под заголовками:
«ХЭКЕР ПРОТИВ БАШЕН!»
«СМЕЛАЯ ПОЗИЦИЯ МИНИСТРА В ВОПРОСЕ О ЗДАНИЯХ ПОВЫШЕННОЙ ЭТАЖНОСТИ!»
Правда благодаря последнему я становлюсь похожим скорее на муниципального деятеля, чем на министра Ее Величества. Тем не менее в устах газетчиков «смелый» – высокая похвала.
Но признание элитарной прессы, увы, лишних голосов не приносит. А массовые газеты почему-то обошли мою речь молчанием. Вот уже несколько недель, как они не помещают моих фотографий.
Я решил посоветоваться с нашим пресс-секретарем Биллом Причардом и пригласил его к себе в кабинет.
– Господин министр, газеты с большим удовольствием печатают фотографии красивых девушек, – после небольшого раздумья изрек он.
Браво! Видимо, от его внимания случайно ускользнул тот факт, что я не отношусь к этой категории. Но, оказалось, он советует мне стать председателем жюри конкурса красоты: вручение наград, поцелуй победительницы и т п. Избитый и, честно говоря, довольно дешевый трюк. К тому же, если мои снимки будут фигурировать в газетах, я хочу, чтобы читатели смотрели на меня.
Тогда он предложил животных и детей. К примеру, из моего завтрашнего визита на городскую ферму можно сделать очень хорошую рекламу. Насколько ему известно, визит должны освещать корреспонденты «Миррор», «Мейл», «Экспресс», «Сан», «Тудей» и даже редакция телепрограммы «По стране».
Это замечательно! Особенно присутствие телевидения. Не говоря уж о том, что посещение столь мирного, можно сказать, невинного объекта, как городская ферма, вряд ли чревато какими-либо осложнениями.
По словам Билла, Сью Лоули из «Сан» собирается взять у меня интервью и сфотографировать в окружении каких-нибудь осликов.
Господь, наверное, лишил Билла разума! Даже если «Сан» и не собирается меня «подставить» (в чем лично я очень сомневаюсь), такой сюжет будет просто подарком для «Прайвит аи»:
«ДЖЕЙМС ХЭКЕР В ОБЩЕСТВЕ ДРУГИХ ОСЛОВ, ИЛИ ЗАСЕДАНИЕ ВНУТРЕННЕГО КАБИНЕТА!»
Естественно, я наотрез отказался. Тогда он предложил поросят. Велика разница – ослы или свиньи! Чего доброго, газетчики будут спекулировать на «кормушке».
Я попросил Билла как следует сосредоточиться и предупредил, что согласен сниматься только со Сью Лоули или с каким-нибудь симпатичным пушистым ягненком. Больше ни с кем!
(Политики, как правило, стараются избегать публичных появлений, которые могут дать повод для разных едких острот. Например, в конце 60-х, во времена премьерства Гарольда Вильсона, политические советники отговорили его от посещения комической поп-оперы «Скрипач на крыше» во избежание возможных шуток о методах его руководства. – Ред.)
Во второй половине дня, обсуждая вместе с Бернардом расписание завтрашних встреч, я узнал, что со мной срочно хочет встретиться сэр Десмонд Глейзбрук – этот старый осел, упорно выступающий с нападками на наше правительство. К сожалению, я сам назначил его председателем комиссии по партнерству в промышленности, но тогда у меня не было другого выхода. (См. главу 7. – Ред.)
Глейзбрук добивается разрешения увеличить на несколько этажей планируемый административный корпус его банка, официальная заявка на который скоро поступит к нам.
Сразу видно, он не читал сегодняшних газет!
Именно этого и нельзя допускать. Кто-то должен встать на защиту окружающей среды. И я не побоюсь взять такую ответственность на себя. Дело правое и к тому же наверняка принесет мне дополнительную популярность.
(В тот же день Бернард передал сэру Хамфри Эплби содержание своего разговора с Хэкером. Он знал, что сэр Хамфри собирается встретиться с сэром Десмондом Глейзбургом на предмет обсуждения вопроса о новом здании банка, и счел себя обязанным проинформировать его о настроениях министра.
Отчет об этом разговоре, равно как и о беседе Эплби с Глейзбруком, мы нашли в личных бумагах сэра Хамфри. – Ред.)
«Б.В. доложил мне о намерении министра восхитить прессу своей твердой позицией в вопросе о зданиях повышенной этажности. Надеюсь, от такой высоты у него не закружится голова. Судя по всему, Хэкер готов буквально на все, лишь бы увидеть в газетах собственное фото.
Встретился с сэром Десмондом за чашкой чая. Узнав, что его дело застопорилось, он крайне удивился. Я поинтересовался, читал ли он сегодняшнюю «Файнэншл таймс».
– Я ее вообще не читаю, – ответил он.
Теперь настала моя очередь удивляться: ведь он как-никак банкир.
– Ничего в ней не понимаю, – объяснил он, – слишком много теории. Я спросил, зачем он тогда ее покупает и все время носит под мышкой.
– Так положено, – пожал он плечами.
По его словам, он тридцать лет положил на экономическую теорию Кейнса, а когда почти освоил ее, все вдруг помешались на новомодных идеях монетаристов и на книгах типа «Хочу быть свободным» Милтона Шульмана.
Полагаю, он имеет в виду «Свободу выбора» Милтона Фридмена, но в целом мне понятны его чувства.
– И почему всех их зовут Милтонами? – недоумевал он. – Вот и Кейнса тоже.
– Кейнса зовут Мейнард, – поправил я.
– Значит, наверняка есть и Милтон Кейнс, – упорствовал сэр Десмонд.
Разговор становился бессмысленным. Я открыл «Файнэншл таймс» и показал ему вчерашнее выступление Хэкера в Ассоциации архитекторов, где он резко обрушился на «небоскребную лихорадку». Его речь вызвала положительный резонанс в массовых газетах, в связи с чем перед нами возникает ряд серьезных проблем.
По мнению сэра Десмонда, новое здание банка нельзя считать небоскребом, хотя проектом предусмотрено тридцать восемь этажей – плюс еще шесть, которые он хочет добавить.
А министр ратует, чтобы максимальная высота новых зданий составляла не более восьми этажей!
К тому же Хэкер, безусловно, считает себя обязанным делать вид, будто стремится выполнить предвыборные обещания. «Положить конец варварскому нашествию небоскребов!» Впрочем, с этим особых хлопот не предвидится. Я объяснил сэру Десмонду, что в таких случаях мы, высшие государственные служащие, обычно предлагаем министрам молчаливое соглашение: они не мешают нам проводить политику, противоречащую их предвыборному манифесту (теперь-то, когда они у власти, им понятно, что она либо нереальна, либо нежелательна), а мы, в свою очередь, не мешаем им делать вид, будто все их помыслы направлены прежде всего на выполнение предвыборных обещаний.
(Нам очень повезло: в силу своего высокого профессионализма сэр Хамфри Эплби фиксировал на бумаге практически все события, встречи и беседы, участником которых он являлся. Именно благодаря этому мы имеем возможность узнать о методах, широко использовавшихся государственной службой в 80-е годы, но, естественно, не подлежавших огласке, поскольку они противоречили конституционным нормам. – Ред.)
Десмонд считает, что предлагаемый мной компромисс вполне разумен. Может, оно и так, хотя слово «разум» плохо сочетается со средним министром. (Хэкер был весьма средним министром. – Ред.)
Десмонд попытался было оказать на меня давление, намекнув на сотрудничество в перспективе. Я заверил его, что, даже если Хэкер на этой неделе не даст разрешения, я – как бы сложно это ни было – рано или поздно найду способ изменить любое, не устраивающее нас решение.
Десмонд озадаченно нахмурился.
– Как же так? – пробурчал он. – Ведь решение – это решение.
Пришлось объяснить ему, что решение – это решение только тогда, когда оно нас устраивает. В других случаях это всего лишь временное отступление.
Министры – как маленькие дети. Принимают решения чисто импульсивно. Сегодня они горят желанием что-либо сделать, а завтра даже и не вспомнят об этом. Как с рисовым пудингом: сегодня на него и смотреть не хочется, а завтра – сразу два куска. Сэру Десмонду сравнение пришлось по душе.
Он поинтересовался, знает ли Хэкер, что я не одобряю его намерений. Пожилой человек, а так наивен! Наоборот, Хэкер убежден, что его план переполняет меня энтузиазмом. Именно поэтому он и доверил мне его разработку и исполнение».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
Сентября
Сегодня у меня был сэр Десмонд Глейзбрук. Встреча проходила в теплой, дружеской обстановке и закончилась к полному моему удовлетворению во многом благодаря поддержке сэра Хамфри.
Он забежал ко мне прямо перед визитом и высказал свои соображения относительно возможных аргументов Глейзбрука.
1. В районе уже есть несколько высотных зданий.
2. Международный отдел банка расширяется и требует дополнительных площадей. А международная деятельность банка способствует значительному росту «невидимого» экспорта.
3. Все здания банка должны располагаться в одном месте.
4. Новое здание пополнит городскую казну за счет возросших налоговых поступлений.
На первый взгляд, все вроде логично, но, как я заметил, так думать может только банкир: деньги, деньги, деньги! А окружающая среда? А гармония, а красота?
Мои слова произвели на Хамфри сильное впечатление.
– Вы правы, господин министр. Красота! Безусловно! – Он тут же попросил Бернарда взять красоту на заметку.
– А наши дети? А дети наших детей? – продолжил я, видя, что бью в самую точку.
Он снова согласился и попросил Бернарда не забыть про детей наших детей.
– Кому вы служите, Хамфри, – богу или маммоне?
– Я служу вам, господин министр, – ответил он. Что тут возразишь?
– Бернард, пригласите, пожалуйста, Глейзбрука, – сказал я. А Хамфри добавил:
– Господин министр, вам решать, вам одному.
Наконец-то он понял главное – я здесь хозяин!
Десмонд Глейзбрук вошел вместе с каким-то архитектором по имени Кроуфорд. И мы, не теряя времени, приступили к делу. Сэр Десмонд объявил, что официальное прошение поступит к нам несколько позже, а пока он был бы признателен за любые предварительные советы и пожелания.
Ничего нет проще. Я вкратце изложил, почему возражаю против строительства небоскребов.
– Но мы делаем в них деньги, черт побери! – вспылил сэр Десмонд. – Еще шесть этажей – и мы выходим на уровень. Без них наши доходы составят каких-то двадцать восемь процентов…
Я смерил его холодным взглядом.
– Доходы – и только-то?
Он немного смутился, но упрямо ответил:
– Не только-то, а доходы!
– Вы когда-нибудь думаете о чем-либо, кроме денег? – спросил я.
Он страшно удивился.
– Нет, а что?
– Например, о гармонии, о красоте?
– О красоте? – Он явно не понимал, к чему я клоню. – Да при чем здесь красота? Это – контора, а не картина.
– А как насчет окружающей среды? – наступал я.
– Окружающей среды? – переспросил он, бросая беспомощный взгляд на Хамфри, но тот упорно глядел куда-то вдаль (вот молодец!) – Э-э… даю вам слово, господин министр, мы постараемся сделать новое здание частью окружающей среды… то есть, я хочу сказать, иначе и быть не может, раз уж оно существует… По-моему, так.
Все ясно.
– Я – против, – решительно заявил я.
В разговор неожиданно вмешался Кроуфорд.
– Господин министр, я хотел бы только заметить… э-э… если вы помните, в газетах сообщалось, что аналогичное разрешение было дано американскому концессионному банку. Так что… э-э… отказать в том же британскому…
Действительно, мне это и в голову не приходило. Бернард должен был проинструктировать меня более подробно.
Возникла неловкая пауза, которую тут же заполнил сэр Десмонд.
– Значит, все-таки «за», не так ли?
– Нет, не «за»! – огрызнулся я.
– Почему, черт побери?
Сложное положение. С одной стороны, предвыборный манифест и моя широко разрекламированная речь, а с другой – если мы дали разрешение американскому банку, то…
Слава богу, Хамфри подоспел мне на выручку!
– Господин министр обеспокоен тем, что при нынешних темпах строительства небоскребы скоро заслонят небо.
С благодарностью кивнув ему, я многозначительно повторил:
– Да, заслонят!
– Господин министр также обеспокоен тем, – спокойно продолжал мой постоянный заместитель, – что приток новых работников банка существенно увеличит нагрузку на общественный транспорт в районе.
Тут Хамфри повернулся ко мне за подтверждением, и я с готовностью изобразил озабоченность судьбой общественного транспорта. Сэр Хамфри демонстрировал высший пилотаж.
– Кроме того (теперь его уже не остановишь!), по мнению господина министра, ваше здание затемнит спортивную площадку сент-джеймсской начальной школы. Вот здесь… – он показал на карте, – а также будет нависать над множеством частных домов, что в принципе можно рассматривать как вторжение в личную жизнь свободных граждан.
– Вот-вот, свободных граждан, – с удовольствием согласился я.
– И наконец, – без зазрения совести фантазировал Хамфри, – как весьма проницательно отметил господин министр, вашему банку практически рядом принадлежит пустующая территория, которую можно и нужно использовать, если вы хотите расширяться.
Сэр Десмонд вопросительно посмотрел на меня.
– Где?
Я наугад ткнул в карту.
– Здесь.
– Да, но это же река! – заявил он, склонившись над столом. Я нетерпеливо покачал головой, как бы осуждая его за тупость.
К счастью, Хамфри снова выручил меня.
– Очевидно, господин министр имел в виду вот это место, – спокойно заметил он.
Сэр Десмонд снова склонился над столом.
– Оно действительно наше?
– Вообще-то, да, сэр Десмонд, – прошептал Кроуфорд.
– И что мы собираемся с ним делать?
– Оно запланировано для третьей фазы.
Сэр Десмонд повернулся ко мне и громко, будто я не слышал Кроуфорда, произнес:
– Оно запланировано для третьей фазы. Кроме того, оно по меньшей мере футах в четырехстах от главного здания, членам Совета трудно будет ходить на обед в такую даль. И тем более возвращаться после обеда.
«Пора заканчивать эту бессмысленную болтовню», – подумал я и твердо сказал:
– Я думаю, всем все ясно. Вы, конечно, можете подавать официальную заявку, но мое решение останется неизменным, уверяю вас.
Бернард предупредительно открыл дверь. Сэр Десмонд с видимой неохотой поднялся.
– А если мы сделаем другой рисовый пудинг? – спросил он.
Что это – ранние симптомы старческого маразма?
– Пудинг? – переспросил я.
Хамфри с присущим ему умением разрядил обстановку.
– Э-э… на жаргоне банкиров это означает высотные здания, господин министр.
– Ах так! – с непонятным сарказмом произнес сэр Десмонд. Бедняга!
Когда они ушли, я сердечно поблагодарил Хамфри за оказанную им помощь. Он, по-моему, был очень доволен.
Мне действительно хотелось выразить ему свою признательность. Ведь я знаю, что они с Десмондом Глейзбруком старые приятели.
– Да, мы давно знакомы, господин министр, – подтвердил он. – Но даже многолетняя дружба – ничто по сравнению с обязанностью государственного служащего при всех обстоятельствах поддерживать свого министра.
Безусловно!
Мне пора было на городскую ферму. Я заторопился, однако Хамфри остановил меня и подал на подпись какой-то документ. По его словам, весьма срочный. Административный указ, дающий государственным органам временное право распоряжаться земельными участками – какими именно, я не разобрал. При этом он начал нудно и многословно объяснять, почему требуется моя подпись, а не решение палаты. В общем, очередная бюрократическая возня.
Надо бы ему выговорить, чтобы не подсовывал мне документов, видя, что я опаздываю на важную встречу.
А впрочем, плевать!
Вспоминает сэр Бернард Вули:
«Сэр Хамфри обвел Хэкера вокруг пальца, да так ловко, что тот ни о чем даже не догадался.
В соответствии с упомянутым указом государственные органы получили временное право распоряжаться пустующими земельными участками, находящимися в ведении местных властей до принятия решения об их застройке.
На вопрос Хэкера, почему требуется его подпись, а не решение палаты, сэр Хамфри вполне справедливо ответил, что в палату направляются только законодательные документы. А в данном случае речь шла о простом административном указе, который, в соответствии с подразделом 3 раздела 7 административного закона об окружающей среде, давал министру право издавать такие указы применительно к небольшим пустующим участкам.
Изложив все это ничего не понимающему Хэкеру, сэр Хамфри не без юмора добавил:
– Вам ведь этот указ хорошо известен, господин министр.
По-моему, он обошелся с Хэкером просто по-хамски.
Причем, надо заметить, даже я не сразу осмыслил этот ловкий ход. Не сразу понял, зачем он под предлогом срочности вынудил Хэкера подписать этот документ.
Срочности, естественно, не было никакой, объяснил он мне позднее, все дело в принципиальном подходе. Важен любой документ, отделяющий министров от принятия решений.
Я спросил почему. Он отчитал меня за бестолковость. Переход этой функции de facto к Уайтхоллу способствует отделению государственного управления от политики. По мнению сэра Хамфри, в этом – единственная надежда Британии на выживание.
О срочности же можно говорить только в одном смысле: если требуется подписать у министра что-либо без лишних вопросов, лучше всего подождать, когда он будет очень спешить. Министры наиболее уязвимы, когда им не дают времени сообразить, что к чему.
Вот почему мы вовсю стараемся не давать им передышки».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
Найти тему для выступления совсем непросто. Нам же, политическим деятелям, приходится выступать по нескольку раз в день и по самым разным поводам: выборы местных властей, выборы в Большой Лондонский совет, дополнительные выборы, открытия празднеств или домов для престарелых в деревнях – практически каждую неделю в моем избирательном округе что-нибудь да происходит.
Кроме того, в каждом из моих выступлений должно содержаться нечто новое и интересное, но… не слишком новое, ибо тогда об этом прежде надо было бы говорить в палате общин, и… не слишком интересное, ибо в этом случае по радио или телевидению обо всем бы уже объявили. Лично я всегда рассчитываю на своих помощников: уж они обязательно найдут что-то такое, о чем можно смело сообщить общественности и что так или иначе приходится обсуждать в правительстве. Но при этом необходимо внимательно следить за тем, чтобы они в излишнем усердии не допустили какого-нибудь жуткого ляпа. Исходить-то он будет от меня!
Большинство государственных служащих, как правило, не умеют писать речи, зато они большие мастера найти изюминку. Кроме того, они хорошо чуют подводные камни и каждый раз должны предупреждать меня.
На сегодня у меня запланировано выступление общего характера – с такими я часто появляюсь в последнее время, поскольку они нравятся практически всем.
У ворот городской фермы нас – то есть меня, пресс-секретаря Билла Причарда и Бернарда – встретила энергичная дама средних лет, некая миссис Филлипс, заведующая фермой.