– Ну и распечёт нас теперь Ираида! – помрачнел Павлик.
– Пусть распекает, – сказал я, – всё равно нам теперь не быть вожатыми.
Тут распахнулась наружная дверь, и в коридор, где мы сидели, вошла Ираида Кондратьевна вместе с октябрятами. Мы тотчас встали им навстречу.
– Сидите и не оправдывайтесь, – сказала нам Ираида Кондратьевна и, постучавшись, вошла в комнату милиции.
– Это ты во всём виноват, ты! – накинулась на толстяка Гошу Светка.
– Править не умеешь, – добавил Антон.
– Я верно правил. Пони сама на дорожку выбежала.
– А зачем ты вожжой дёргал! – не унимался Антон.
– Вот я сейчас тебя дёрну! – зашипел на него Гоша.
– Подеритесь мне ещё… – Пригрозил им Павлик.
– Лошадка захотела после обеда поспать, вот и пошла в конюшню, – сказала Антону рыженькая Оля. Она любила всех примирять.
– Конечно, – тотчас подхватил Гоша, – а то чего бы ей среди бела дня на конюшню бегать.
– Не лошадка спать захотела, а кучер носом клевал! – усмехнулся Вадик, кивнув головой на Гошу.
В это время дверь комнаты милиции отворилась, и из неё вышли Ираида Кондратьевна и сторож.
Мы приготовились идти на допрос, но сторож сказал:
– Благодарите учительницу свою. Извинилась она за ваше недостойное поведение. И чтоб, значит, наперёд такое не повторялось! – И уже совсем ни к чему добавил: – Горе вы луковое, а не шефы. Э‑хе‑хе…
Чтобы октябрята не слышали, как он нас разносит, мы постарались поскорее сбежать с лестницы.
НАША ОТСТАВКА
Как только мы распрощались с октябрятами, Павлик сказал:
– Идём к моему отцу, посоветуемся. Он должен быть дома.
– А чем твой отец нам поможет? – спросил я.
– Как чем? – пожал плечами Павлик. – Он же философ! Он обязательно подскажет нам план действий. Тогда мы больше не совершим ошибок.
|
|
Идти к отцу Павлика мне не хотелось. По‑моему, философы любой, даже самый простой вопрос только запутывают. Один раз мы уже советовались с ним насчёт того, как вывести наше звено в передовые, и ничего стоящего он не предложил. Поговорил немного о силе воле и человеческом достоинстве и убежал на лекцию. Вот отец Нади Полозовой здорово нам помог! Благодаря ему мы подтянули второгодника Батова.
– Может, к Надьке сходим, – предложил я. – У её отца тоже выходной.
– Нет, пошли к нам, – настаивал Павлик, – заодно и пообедаем.
Это меня убедило. Мать Павлика в философию не вдаётся. Больше всего на свете она любит угощать.
Но, к моему огорчению, мать Павлика куда‑то ушла, а отец был дома.
– Пришёл со своим соучеником, – увидя меня, сказал он Павлику.
Отец Павлика, Сергей Никодимович, почему‑то всех его одноклассников называет соучениками.
Квартира у Павлика большая, заблудиться можно. Это потому что он живёт не в простом доме, а в экспериментальном. Из вибропанелей. Они длинные. Вот и коридор в их квартире длинный, но узкий. Вдвоём с отцом Павлика нам даже разойтись трудно. Хотя он не очень толстый. Мы гуськом прошли в первую комнату. Сергей Никодимович указал мне на кресло и попросил чувствовать себя как дома.
Я кивнул головой и присел на краешек тумбочки‑кругляшки с зелёной обивкой. Я видел отца Павлика, наверное, всего раза три, и то когда он торопился. А сейчас разглядел его спокойно. Оказывается, Павлик очень на него похож. Нос совсем такой же. Только горбинка поменьше. Не успела ещё вырасти. И волосы так же прилизаны по бокам. У Павлика они, правда, торчат на макушке, но это потому что не успели ещё вылезти, как у отца.
|
|
– Ну‑с, молодые люди, какие мировые проблемы решаем? – обратился к нам Сергей Никодимович. При этом он погладил свою голую макушку. Наверное, она мёрзла без волос.
– Папа, ты можешь уделить нам немного времени? – спросил его Павлик и тоже погладил свою макушку: они даже в жестах походили друг на друга.
Сергей Никодимович посмотрел на свои ручные часы, сверил их с теми, что висели на стене, и сел в кресло напротив меня.
– Понимаешь, папа, мы с Петей вожатые у октябрят‑второклассников. А что с ними делать, не знаем.
– Чем бы нам их развеселить? – поставил я перед Сергеем Никодимовичем конкретный вопрос, но он ухватился за него не с той стороны.
– Работа с младшими товарищами заключается совсем не в том, чтобы их веселить. Даже клоуны в цирке, когда веселят зрителей, одновременно показывают, как не надо поступать в том или ином случае. Вы вожатые, а это значит вожаки. То есть люди, которые ведут за собой других людей. В данном конкретном случае – октябрят.
Я начал скучать. Всё это мы и без него знали.
– А куда нам их вести? – спросил Павлик. – Мы уже были с ними в зоопарке, только…
Сергей Никодимович поморщился, точно съел кислую ягоду.
– Вести за собой – совсем не значит куда‑то идти, – перебил он сына. – Можно, отвечая у доски, захватить своим рассказом весь класс и этим примером заставить остальных ребят заниматься лучше. Это тоже называется «вести за собой». Но для того, чтобы повести за собой, нужно хорошо изучить ту категорию людей, с которой вам предстоит общаться. В данном конкретном случае – второклассников. Расскажите‑ка мне о них что‑нибудь конкретное. – С этими словами отец Павлика повернулся ко мне. Наверное, опасался, что Павлик опять выскажется невпопад.
|
|
– Разное можно сказать, – ответил я. – Толстяк Гоша, например, любит всё время жевать, а упрямая Светка всюду таскает за собой своего маленького братишку. Они очень дружные, всегда заступаются друг за друга.
– Этот дошкольник Антон жуткий вредина, – добавил Павлик, – всюду свой нос суёт!
– Вот‑вот, – подхватил Сергей Никодимович, – вам нужно глубже узнать своих подшефных. Для этого вы чаще должны быть вместе не только на сборах, а и на пришкольном участке, у них дома, в кино. Не забывайте, вы воспитатели будущих строителей нашей жизни.
– О чём нам провести с ними первый сбор? – спросил Павлик.
– Сначала неплохо поговорить с октябрятами о том, каким они хотят видеть свой первый сбор, – сказал отец Павлика и сострил: – Тогда ваш первый сбор будет уже вторым.
– Тебе хорошо шутить, – надул губы Павлик, – а нам что делать?
Но я уловил мысль Сергея Никодимовича. Она показалась мне дельной.
– Мы так и сделаем, – сказал я. – Может, октябрята сами подскажут нам что‑то интересное.
– Резонно, – поддержал меня отец Павлика. – Задайте им несколько вопросов, например: чем бы они хотели заняться, что узнать? И так далее. В ответах на эти вопросы раскроется индивидуальность каждого. А когда вы выясните их интересы, то легко составите план работы, который, безусловно, им понравится.
«Это верно, – подумал я. – Вот не спросили мы октябрят, были ли они в зоопарке, и только зря готовились». И ещё я догадался, откуда у Павлика привычка составлять по всякому поводу планы. От отца перенял.
– А если вы сумеете объединить их интересы каким‑нибудь общим и важным делом, то, несомненно, станете хорошими вожатыми. Ведь такая задача под силу далеко не всем. – С этими словами Сергей Никодимович встал и пошёл в кабинет. В дверях он обернулся и предупредил нас: – Буду готовиться к лекции, так что вы потише.
Павлик кивнул головой и тут же полез в стол за тетрадкой.
– А?! Что я тебе говорил?! Давай составим план. Да такой, чтоб Ираида ахнула!
– Какой план? – удивился я. – Мы ж ещё не выяснили их эти… индивидуальности…
– Вот и надо составить план выяснения этих самых индивидуальностей. – Павлик вырвал из тетради чистый лист. – Записываю: «Первый пункт: встречаться с октябрятами, кроме сборов, каждый день на большой перемене. Пункт второй: выяснить характер и наклонности каждого. Пункт третий: объединить интересы октябрят одним важным и полезным делом».
На этот раз отец Павлика в самом деле помог нам. У меня уже появилась мысль, как отучить Гошу целый день жевать. А Павлик сказал, что у него созревает план, как нам произвести на октябрят неизгладимое впечатление. Нужно только выйти на улицу, чтобы освежить мозг, тогда его план дозреет окончательно.
Мы вышли на улицу, чтобы продолжить важный для нас разговор, и встретили старшую вожатую.
По её лицу я понял, что она знает о нас всё. И это тут же подтвердилось:
– Больше к октябрятам не ходите, – сказала вожатая официальным тоном, – у вас в самом деле нет к этому призвания. Одно озорство! – И она пошла дальше по переулку, даже не посмотрев на наши огорошенные лица.
ВЫНУЖДЕННЫЕ ОБМАНЩИКИ
– Мы не можем оставить октябрят сейчас, когда у нас уже разработан план действий, – сказал мне Павлик, как только с него спало оцепенение, в которое нас ввергла вожатая. – Почему ты молчал и стоял как каменный?
– А ты почему молчал? – спросил я Павлика и добавил: – Может, займёмся чем‑нибудь другим? Подумаешь, октябрята…
– Как можно заниматься чем‑то другим, если мы теперь знаем, что делать, – распалился Павлик.
– Мы‑то, может, и знаем, а вожатая этого не знает, – возразил я, – она же запретила нам ходить к октябрятам.
– Подумаешь, запретила, – хмыкнул Павлик и выпалил: – А мы будем руководить октябрятами тайно!
– Как? – переспросил я и ахнул. Мысль Павлика прямо‑таки окрылила меня. – Идёт! – сказал я почему‑то шёпотом. – Мы будем их тайными шефами.
– Давай пять! – с жаром произнёс Павлик, и мы обменялись крепким рукопожатием.
Начать тайное шефство было решено с изучения индивидуальности толстяка Гоши. Пункт первый нашего плана пришлось изменить. Встречаться с октябрятами каждый день на большой перемене было теперь рискованно. Поэтому мы переписали этот пункт по‑другому: «Встречаться с октябрятами каждый день после школы у нас во дворе. Октябрятские сборы именовать для конспирации дружескими встречами».
На другой день, выучив уроки, мы отправились на дружескую встречу к Гоше Кроваткину. Решили посмотреть на него в домашней обстановке. Ведь дома человек может оказаться совсем другим. Вот у нас во втором классе училась одна тихоня. Мы даже прозвали её «Мышкой‑норушкой». А дома она, оказывается, грубила матери, и бабушка боялась попросить её что‑нибудь сделать. Я напомнил этот случай Павлику, но он заявил, что такое случается крайне редко и ничего подобного в данном конкретном случае быть не может. Удивительно похож на отца был, когда возражал мне.
Гошу мы застали на кухне. Он сидел на табуретке, закрыв рот, и мычал, мотая головой. Рядом стояла полная женщина. Она пыталась втиснуть Гоше в рот ложку каши.
– Ну съешь, сынуля, ещё немножко, ещё пол‑ложечки… Тогда у тёти Зины не будут болеть ноги.
Гоша продолжал мотать головой. Мне это понравилось. До сих пор я видел Гошу только жующим.
– Он хочет, чтобы я была инвалидом, – пробасила другая женщина, похожая на Гошину мать, только немного ниже, но зато полнее, видно, её сестра.
Тётя Зина, засучив рукава, месила тесто в большой глиняной плошке. Нас никто не замечал. Мы потоптались в дверях, потом Павлик громко кашлянул. Обе женщины разом обернулись к нам:
– Вы к кому? Вам кого?
А тётя Зина спросила самоё себя:
– Неужели я опять не захлопнула входную дверь?
Гоша от неожиданности открыл рот. Этим мгновением воспользовалась его мама и опрокинула туда ложку каши. Гоща сморщился. Хотел зареветь и выплюнуть кашу, но из‑за нас передумал и проглотил.
– Мы во… – Начал было я и замялся. Говорить, что мы вожатые, теперь было нельзя.
– Мы – старшие товарищи вашего сына, – выручил меня Павлик, – хотим с ним поговорить.
– Петя и Павлик – вожатые нашей звёздочки, – представил нас Гоша. Мы сразу почувствовали себя увереннее. Значит, октябрята пока ещё не знают о нашей отставке.
– Проходите в комнату, – засуетились женщины. – Приглашай гостей, Гошенька, что ты стоишь?
Все вместе мы прошли в комнату. Там стоял большой раздвижной стол, весь заставленный тарелками.
– Вы чего так рано ужинаете? – спросил Павлик.
– Это ещё не ужин, – проглатывая остатки каши, прошамкал Гоша, – мы ещё обедать не кончили.
Из кухни с противнем, полным горячих пирожков, вошла Гошина тётя.
– Угощайтесь, мальчики. Пирожки со щавелём… Может, и Гошенька перекусит с вами, – пропела она.
Мы взяли по пирогу. Мама с тётей уставились на Гошу, и под их магическим взглядом он тоже взял пирог. Обе женщины обрадовано вздохнули, точно у них с плеч свалился камень, и одновременно погладили Гошу по голове. Но как только они вышли в кухню, Гоша сунул пирог за пазуху и тут же затеребил рубашку: пирог был горячий.
– Для кого прячешь? – спросил Павлик.
– Ни для кого, – оттянув ворот и дуя себе на живот, проговорил Гоша. – Надоели они! Приучили целый день жевать. Мне и в классе хочется. А там нельзя. Вот я и отучаюсь. Как отвернутся – раз! – еду за пазуху, будто проглотил. На улице какой‑нибудь собаке отдам.
– А как же суп? – спросил я. – Его за пазуху не выльешь.
– Я супом цветы поливаю, – доверительно сообщил Гоша.
Он хотел показать, как бурно стали расти цветы после его поливок, но тут Гошина мама внесла в комнату новый противень с пирожками.
– Эти уже с яичками… Кушайте, ребятки, сейчас ещё с луком поспеют.
– Не надо больше. Спасибо! Нам домой пора, – сказал Павлик и пошёл к выходу.
– Заходите ещё! – крикнула нам вдогонку Гошина мама. – С вами Гошенька хоть пирожок съел.
Когда мы оказались в безопасности, Павлик спросил меня:
– Какой вывод сделаем из этого посещения?
– Молодец Гоша! – сказал я. – Сам себя приучает к порядку. Твёрдый человек!
– А если взглянуть на это глубже? – спросил Павлик.
Я пожал плечами.
– Мне, например, стало ясно, почему у Гоши одни тройки, – сказал он.
– Почему же?
– Сытое брюхо к ученью глухо, – объяснил Павлик.
Я рассмеялся:
– По‑твоему, все хорошие ученики приходят в школу голодные?
Павлик смерил меня уничтожающим взглядом:
– Разве я об этом говорю! Неужели не ясно, что чрезмерная сытость ведёт к лени? А лень сам знаешь, к чему.
К чему ведёт лень, каждый дурак знает. Но с Павликом я всё же не согласился. Если рассуждать, как он, то, вместо того чтобы учить уроки, достаточно просто не позавтракать перед школой. Вот и будешь соображать на уроках лучше любого отличника. Но это не так. Значит, рассуждения Павлика, как сказал бы его отец‑философ, лишены здравого смысла и не имеют под собой почвы.
ЧЕЛОВЕК БЕЗ НЕДОСТАТКОВ
К концу недели мы уже знали о своих тайных подшефных вот что. Главная забота Гоши заключалась не в том, чтобы побольше съесть, а в том, чтобы отделаться от дополнительных порций, которыми всё время его пичкают мама с тёткой. Правда, действовал он неправильно: дома отделывался от еды, не наедался как следует, потому и жевал постоянно в школе бутерброды и пирожки. А ведь этими пирожками он собирался кормить после школы бездомных собак и кошек. Надо объяснить ему это.
Худущая Светка больше всего уделяла внимания своему братишке Антону. Всюду таскала его за собой, хотя это было совсем не обязательно. Светина мама не работала и очень волновалась, когда Светка уводила с собой Антона. Но ей это было просто необходимо. Оказывается, Светка решила стать воспитательницей в детском саду и уже сейчас готовилась к своей будущей профессии, воспитывая Антона. Поэтому в разговоре с нами об Антоне она иногда называла его «несносным» или «трудным» ребёнком.
Рыженькая Оля, в отличие от Светки, ужасно любила вертеться перед зеркалом. И ещё она завидовала старшеклассницам. Ведь они могут приходить в школу в модных платьях, а второклашки – только в форме. Оля считала это страшной несправедливостью. Оля мне нравилась. Каждое наше предложение она принимала с восторгом и охотно делала всё, что ей поручали. Училась Оля хорошо, только математика ей давалась трудно.
Но больше всех удивил нас Вадик. Он хоть и учился так себе, оказался удивительно разносторонним человеком. Наверно, потому, что любил читать и ходить на всякие выставки и в походы. Прошлым летом, в начале каникул, Вадик даже собирался удрать потихоньку из дома путешествовать. Насушил полный мешок сухарей, припрятал две банки «Завтрака туриста», коробок спичек, пачку соли. Но путешествовать одному скучно и опасно, особенно в тайге или тундре, где водятся хищные звери, а подбить кого‑нибудь из товарищей не удалось. Вот путешествие и не состоялось.
Дома, под своей кроватью, Вадик хранил в ящике, который сам сделал, самые удивительные находки. Там были и гладкие речные камешки, и замысловатые корни, похожие на героев лесных сказок. А на самом дне лежал кусочек позвонка ихтиозавра. Учёные откопали весь позвонок недалеко от нашего города, в Замойском ущелье, и увезли на исследование. А этот кусочек Вадик выменял на свой перочинный ножик у мальчика, который помогал учёным.
Павлик, как узнал об этом, сразу решил, что Вадик будет археологом, иначе он ни за что бы не отдал за этот окаменевший обломок такую ценную вещь. А я подумал: раз Вадик интересуется разными вещами, он просто ещё не выбрал себе профессию. А когда выберет, она обязательно окажется необыкновенной. Может, он будет художником театральных декораций, а может, послом в какой‑нибудь стране. Ведь он всегда так метко высказывается.
Не были мы только у вежливого тихони Бориски. Павлик и идти к нему не хотел.
– Зря время потеряем. Он без недостатков.
– А ты знаешь, чем он интересуется? – спросил я и этим сразил Павлика.
Мы отправились к Бориске.
Бориска был дома вместе с рыженькой Олей. Она пришла к нему разобраться в трудной задачке.
– Бориска уже всё мне объяснил, – сказала Оля.
Ребята ещё считали нас своими вожатыми. Очевидно, старшая вожатая поставила в известность одних нас, а октябрята узнают об этом, когда она пришлёт им новых вожатых.
– Молодцы! – похвалил их Павлик. – Ваша звёздочка должна быть во всех делах первая.
– А первая звёздочка со своим вожатым в цирк ездила, – сказала Оля и восхищённо добавила: – Там гимнастка с кольцами выступает, вся в серебряном костюме!
– А мы в цирк поедем? – спросил Бориска.
– Не всё сразу, – сказал я. – Зато первая звёздочка в зоопарке не была и на пони не каталась. А вы… – Тут я увидел, что мне моргает Павлик, и осекся. В самом деле, нечего было вспоминать этот случай. Я проглотил фразу и спросил октябрят: – Чем теперь будем заниматься?
– Бориска обещал мне показать, как делать бумажных петушков, – сказала Оля, – он их быстро делает.
– Если можно, я покажу? – спросил вежливый Бориска.
– Конечно, конечно, – торопливо проговорил я, – занимайтесь чем хотите. Мы к тебе просто так зашли.
– На огонёк, – пошутил Павлик.
– Они у меня позавчера были, – сообщила Бориске Оля, – мама их чаем с вишнёвым вареньем поила.
– У меня мама поздно придёт, – сказал Бориска, – но, если хотите, я поставлю чайник.
– Что ты, что ты! – замахали мы с Павликом руками. – Не хотим мы чая.
– Мы и у Оли отказывались, только её мама уговорила, – сказал Павлик. – Покажи‑ка лучше, как ты этих петухов делаешь.
Бориска достал цветную бумагу, отрезал от неё квадратный кусочек и очень быстро сложил из него петушка.
– Ты помедленнее, – попросила Оля, – так я ничего не поняла.
Бориска стал терпеливо складывать квадратный кусочек бумаги, чтобы Оля запомнила, как делается петушок.
«Вот, наверное, его увлечение», – подумал я и спросил Бориску:
– Тебе нравится делать самоделки из бумаги?
– Не очень, – возразил он, разглаживая петушка, чтобы тот стоял ровнее. – Оля попросила, я и показываю.
– А что ты больше всего на свете любишь? – спросил Павлик, но ответа на свой вопрос не получил, потому что резко распахнулась дверь комнаты и вошла старушка в чёрном платке.
Увидя её, Бориска мгновенно залез под стол. Очевидно, он хотел вылезти с другого конца и убежать, но старушка уже знала его повадки и загородила собой дверь.
– А ну вылезай, душегуб! – приказала она. – Не уйду я отсюда, пока твоей матери не дождусь.
– Его мама работает сегодня во вторую смену. Она в двенадцать часов придёт, – сказала за Бориску Оля.
– Я и до двенадцати досижу, – заявила разгневанная гостья, – а тебя, паршивец, выведу на чистую воду!
– А что Боря сделал? – выйдя немного вперёд, спросил Павлик. – Мы его старшие товарищи… учимся в одной школе.
– Тоже небось озорники хорошие, – оглядывая нас, проворчала старушка.
– Что вы, – смущённо возразила ей Оля. – Это вожатые нашей звёздочки.
– Чего же вы, вожатые, так плохо глядите! – тотчас накинулась на нас сварливая старушка. – Ведь он, душегуб, моей Мурке житья не даёт! То ногой пихнёт, то за хвост дёрнет… А вчерась загнал её на дровяной сарай по лестнице, а лестницу‑то спихнул. Крыша у сарая железная, кошка на ней, может, полдня томилась. Пока я её жалостливое мяуканье не услышала… У, мучитель кошачий! – И она подняла скатерть, чтобы поглядеть на притихшего Бориску.
– Врёт она всё! – выкрикнул он и, выскочив из‑под стола, убежал на улицу.
– Это я‑то вру? Ну, погоди, шельмец, я тебе надеру ушито! – И она бойко засеменила к двери.
– Вы не беспокойтесь, – попытался остановить её Павлик, – Боря больше не тронет вашу кошку. Мы его на сбо… мы за него ручаемся.
– Нет уж, я с ним сама разберусь, – отстранила Павлика старушка. – Ишь что выдумал – вру я! – Она поправила съехавший на лицо платок и торопливо ушла.
– Этого я не ожидал от Бориски, – сказал Павлик, как только за бабкой захлопнулась дверь, – загнал кошку на железную крышу! Ей там даже зацепиться не за что.
– И я не ожидала, – тихо призналась Оля, – он такой скромный, застенчивый.
– В тихом омуте черти водятся, – изрёк Павлик и обратился ко мне: – Вот и попробуй найти такое дело, которое их всех объединит…
КРАСНЫЙ? НЕТ, СИНИЙ!
Три дня ломали мы головы и ничего не могли придумать. Вдруг в воскресенье, чуть свет, звонок. Я поднялся с постели, открыл дверь и увидел Павлика.
– Придумал! – ответил он с улыбкой до ушей.
– Что? – не догадался я спросонок.
– Мы все должны стать санитарами, – выпалил Павлик.
– Кто мы? – спросил я.
– Ты, я и наши тайные подшефные, – понизив голос, произнёс Павлик.
– Зачем? Это ты хочешь стать доктором, а никто из нас не собирается в медицинский институт или на курсы медсестёр, – возразил я, догадавшись, к чему клонит Павлик.
– Разве в этом дело?! – рассердился на меня Павлик. – Если октябрята станут помощниками Красного Креста, то этим мы объединим их интересы.
– Каким же образом? – не понял я.
– Таким, что все люди в жизни падают, ушибаются, растягивают себе жилы и даже ломают кости, – начиная сердиться, стал объяснять Павлик свою идею. – А помогать пострадавшему должен каждый. Вот и получается, что Красный Крест может объединить интересы наших октябрят. И польза от этого будет большая. Мы научим их оказывать первую помощь.
– Научить оказывать первую помощь, конечно, полезно, – согласился я, – только это ведь…
– Ага! – зацепился за мои слова Павлик. – Значит, и твои интересы здесь совпадают с нашими.
– Погоди, – остановил я его, – этим мы октябрят не увлечём. – Тут я вспомнил тихоню Бориску, который загнал на крышу соседскую кошку, и предложил Павлику: – Давай лучше постараемся сделать так, чтобы наши октябрята полюбили животных. Ведь тот, кто заботится о животных, вырастет добрым и отзывчивым человеком. – Накануне я листал зоологию, вычитал там это и сейчас очень кстати добавил для убедительности. – Будут они заботиться о животных, будут и защищать их от злых людей, и…
– И лечить их будут! – подхватил Павлик и тут же с удовольствием заключил: – Ладно, согласен! У нас будет не «Красный крест», а «Синий».
– Что за синий? – засмеялся я.
– Невежа, – обрушился на меня Павлик, – «Синий крест» – это такая же «скорая помощь», но только для животных.
– Правда? – недоверчиво спросил я.
– Ты что, никогда не видел машины с синим крестом? – удивился в свою очередь Павлик.
– Может, и видел, только не задумывался, что это означает.
– Надо нам провести экскурсию в ветлечебницу, – решил Павлик. – Как увидят октябрята больных собак, кошек и птиц, обязательно их пожалеют. А Бориске такая экскурсия просто необходима. Давай составим план подготовки и проведения этой экскурсии. – И Павлик шагнул в прихожую.
– Сейчас? Ты что, – запротестовал я, – я ещё спать хочу! Давай лучше поспим.
– Нет уж, тогда я один подумаю над планом. – Павлик вышел на лестничную площадку и приказал мне оттуда: – Никуда не уходи, я скоро вернусь. Обсудим план.
Я лёг досыпать, но из этого ничего не получилось. Павлик разогнал мне весь сон. Я тоже стал думать о «Синем кресте». Вспомнил даже тёти Клавиного Османа, которого мы с моим деревенским дружком Яшей дрессировали этим летом. Вот бы нам в звёздочку такого пса! Зимой он мог бы катать октябрят на санках, а летом ходить с нами в походы. Я стал мечтать, как весело мы проводили бы время с таким псом, и совсем разгулялся. Да и пора было вставать: мама уже несколько раз звала меня завтракать.
Только я сел за стол, как снова явился Павлик. Он полез в свой портфель, хотел, наверное, зачитать мне план экскурсии в ветлечебницу, но мама налила ему стакан какао и велела выпить. С этим планом он наверняка ещё не завтракал. Павлик быстро выпил какао и сказал:
– Только что я был в ветлечебнице. Она совсем недалеко. Хотел предварительно всё уточнить, чтобы мы не пропустили ничего интересного.
– Уточнил? – спросил я.
Павлик нахмурился, и я узнал от него вот что.
Войдя в ветлечебницу, он почти никого из животных не увидел. В длинном коридоре возле своих хозяев сидели всего лишь два щенка доберман‑пинчера с обвислыми ушами и длинными тощими хвостами. Павлик сразу догадался, что хозяева привели их подрезать уши и хвосты. Павлик прошёл мимо и заглянул в соседний кабинет. Там никого не было. Приоткрыв дверь другого кабинета, Павлик увидел маленькую собачку, которую держали хозяйка и санитар, а врач забинтовывал ей шею. Павлик хотел спросить, что с собачкой, но не успел.
– Закрой дверь, мальчик, и жди вызова! – строго сказал ему санитар.
Павлик пошёл дальше по коридору. В следующем кабинете молодой врач выстригал шерсть на спине лайки и выражал удивление по поводу того, что он обнаружил у сибирской лайки простудный фурункул. Тут врач увидел Павлика и спросил хозяйку:
– Этот мальчик с вами?
– Нет, – ответила хозяйка.
– Тогда выйди и подожди со своей собакой в коридоре, – сказал врач Павлику. – А если у неё жар, пойди к ветсанитару. Пусть смерит ей температуру.
Павлик прикрыл дверь и сразу столкнулся с высоким, широкоплечим мужчиной в больничном халате.
– Ты что во все двери заглядываешь? – спросил он. – Потерял кого?
– Нет, – ответил Павлик, – я тут один.
– Зачем же ты сюда пришёл? – поинтересовался мужчина.
Павлик объяснил. Мужчина заулыбался и сказал:
– Экскурсию в ветлечебницу проводить не стоит. Малыши наверняка будут шуметь, а нашим больным пациентам нужен покой. И ветврачам вы помешаете. Так что экскурсию к нам отмени. А владельцам здоровых животных непременно помогайте.
Тут он позвал Павлика в свой кабинет, на двери которого была табличка с надписью «Главный ветврач», и заставил его вымыть руки какой‑то особой жидкостью.
– До сих пор хлоркой пахнут, – похвастался Павлик. – Вместо экскурсии в ветлечебницу мы проведём сбор у нас во дворе. Я уже придумал план сбора. Прежде всего нам надо заразить ребят…
– Заразить? – испугался я. Уж не собирается ли Павлик проводить на октябрятах какие‑нибудь эксперименты! От будущего доктора всего можно ожидать. – Ведь тебе же сказали…
– Что у тебя за манера! Не дослушаешь до конца и уже возражаешь, – накинулся на меня Павлик.
Я замолчал.
– На этом сборе мы должны с тобой вызвать у октябрят интерес к животным, – поправился Павлик, – а то никакого «Синего креста» мы не организуем. Поэтому сбор во дворе мы проведем под девизом: «Всем собакам, кошкам, птицам предлагаем веселиться!»
Я уже был учёный насчёт девизов Павлика. (Помните, как мне пришлось выручать его в зоопарке?) И потому возразил:
– Как же у тебя собаки с кошками будут веселиться? Их надо сначала целый год приручать друг к другу.
– Не в этом дело, – поморщился Павлик, точно так же, как его отец. – Девиз надо понимать шире. Когда животные веселятся, они здоровы. А мы в первую очередь будем заботиться об их здоровье. Ведь мы же «Синий крест». – И Павлик зачитал придуманный им план сбора.
На этот раз план мне понравился. Но я всё‑таки сделал кое‑какие замечания. Во‑первых, отменил девиз. Потом потребовал, чтобы сбор был не во дворе, возле трёх тополей, а в одном из дровяных сараев, которые, после того как нам провели водяное отопление, стоят без присмотра, А раз уж мы стали тайными шефами, то и позвать на сбор ребят нужно секретно: разослать всем конверты с паролем. Кто пароль не скажет, в сарай не пройдёт.