– Видите! – торжествовала Людка. – Я же говорила. Все собаки его боятся. В Сиаме коты очень смелые. Они спокойно разгуливают по улицам, а собаки прячутся от них в подворотнях.
Маис стал важно расхаживать между скамеек под грибами‑зонтиками, точно по центральной сиамской улице, а собаки жались к своим хозяйкам.
– А за что твой скелет моего Кубарика цапнул? – гладя щенка, спросил Гоша.
Людка самодовольно улыбнулась. Я не выдержал и сказал ей:
– Здесь не Сиам, и пока твой кот не приучился к вежливости, тебе придётся гулять с ним отдельно.
– Да, девочка, забирай своего кота и уходи отсюда, – сказала женщина в лакированных сапожках.
– Ну и разбойник! – ужаснулась хозяйка пойнтера.
– Подумаешь! – фыркнула Людка, подманив к себе кота. – Очень мы нуждаемся в вашей компании.
Она зацепила коту за ошейник верёвочку и зашагала к воротам.
Кот, победоносно подняв хвост, семенил рядом с ней.
– Сюда бы Арса, – сказал я октябрятам, – он бы показал этому оккупанту.
– Ты думаешь? – спросил меня Гоша упавшим голосом.
ХИТРАЯ ГОСТЬЯ
– Ребята, я вешу двадцать килограммов! – выбегая во двор, закричал Бориска.
– Откуда ты знаешь? – спросил Павлик.
– Папа купил весы, встанешь на них и узнаешь свой вес. А один килограмм сбрасывают на одежду, – объяснил Бориска и предложил: – Пошли ко мне, взвесимся.
Мы побежали к Бориске и взвесились все, кроме Гоши. Он отказался, потому что только что пообедал. А по‑моему, просто боялся, что все узнают, сколько он весит.
Вместо себя Гоша взвесил Кубарика. Стрелка весов остановилась на шести килограммах. Это почти вдвое больше того, сколько щенок должен был весить в своём возрасте.
– Закармливаешь ты его, – покачал головой Павлик, – по себе равняешь.
|
|
– Кубарик тоже только что наелся щей, – стал оправдываться Гоша, – в нём целое кило воды с капустой.
– Он скоро у тебя не Кубарик будет, а настоящий Куб! – засмеялся Вадик.
– Ожирением заболеет, – добавил Бориска.
Октябрята уселись под грибами‑зонтиками и стали вспоминать, кто чем болел.
– Я свинкой болел, – сообщил Антон, – у меня лицо было как у трёх толстяков в мультике, а может, как у Гошки.
Гоша рассердился и щёлкнул Антона по лбу. Тот заревел, и Светка бросилась защищать брата. Мы еле оттащили её от Гоши.
Тут вышла во двор мама Павлика и позвала его с собой в магазин «Детский мир». Она хотела купить Павлику новое осеннее пальто. Я остался с октябрятами один. Мы начали прибирать вольеру. Может, выйдет кто из жильцов и пустит в неё свою собаку. Но жильцы не выходили, а во дворе появилась никому не знакомая старушка с лисицей на поводке. Лису украшал пышный розовый бант у ошейника, и от этого её длинная мордочка казалась ещё хитрее. А старушка напоминала бабушку из сказки про Красную Шапочку. На ней был старомодный чепчик, а в свободной от поводка руке вытертая с боков сумка, очень похожая на смятый чемоданчик. Старушка присела на соседнюю скамейку, и лиса тотчас прыгнула на неё и села рядом. Лиса и старушка чем‑то сильно походили друг на друга. Об этом, наверное, подумала и Светка. Она посмотрела на меня и тихонько захихикала. Я взглядом одёрнул её и спросил старушку:
– Вы кого‑нибудь ждёте?
Старушка кивнула головой, и её шляпка‑чепчик смешно запрыгала.
– Я привезла Адель показать кинорежиссёру. А её нет ещё дома. Но мы подождём, не так ли? – спросила старушка лису. – Не тащиться же нам снова через весь город! Мы уже не молоденькие.
|
|
Мы вспомнили про петуха Филю и засыпали старушку вопросами:
– Ваша лиса из цирка?
– Она будет сниматься в фильме?
– Она умеет кувыркаться?
Старушка не успела раскрыть рта, как из подъезда выскочил Гошин Кубарик и бросился к лисе. Та спрыгнула со скамейки, и они стали обнюхивать друг друга, а потом обниматься передними лапами и вилять от удовольствия хвостами. Лиса – большим пушистым, а Кубарик – коротеньким и смешным. Лисе здорово мешал поводок, и Оля попросила:
– Вы пустите лису в загончик. Пусть она там попрыгает.
– Какие игры в таком возрасте, – покачала головой старушка, – Адель скоро капли будет принимать.
– Ей много лет? – спросил Вадик.
– Много, – улыбнулась старушка. – Она уже пенсионерка.
Мы засмеялись, а Оля снова попросила старушку:
– Пустите её в наш загончик, пусть погуляет.
– Ну, если на минутку, – заколебалась старушка, – косточки размять. – Она подошла к нашей вольере, пустила туда лису и отстегнула поводок.
Гоша перебросил туда же рвущегося Кубарика. Он побежал вдоль загончика, но лиса вдруг остановилась и смешно перекувырнулась.
– Ой, – всплеснула руками Светка, – настоящая циркачка!
Адель точно услышала её слова, поднялась на задние лапы, закивала мордочкой и смешно раскланялась.
– Это вы её научили? – спросил Вадик.
– Не я, а мой муж. Он работал в цирке вместе с Аделью.
– А теперь он не работает? – спросил я.
– Он уже на пенсии, – пояснила старушка и, вернувшись к скамейке, предалась воспоминаниям.
|
|
Она рассказала нам, как её муж выступал с Аделькой на манеже цирка в первый раз. Лиса забыла всю дрессировку. Только и делала, что мешала ему. Муж старушки растерялся, а публике озорница лиса понравилась. Когда она убежала с игрушечной курицей в зубах, ей долго хлопали. После этого дрессировщик не стал добиваться, чтобы лиса правильно исполняла его приказания, а наоборот, стал поощрять её озорство. Лиса всё время мешала ему на манеже. И они имели успех.
– Видите, она и сейчас не забыла, как раскланиваться, – сказала старушка и обернулась, чтобы посмотреть на лису. Но в загончике её не было. Старушка поглядела вокруг и побледнела.
– Вы не беспокойтесь, ваша Адель куда‑нибудь спряталась, – поспешил я успокоить старушку, – мы её найдём.
Как раз тут во дворе появился Павлик в новом пальто. Узнав, что случилось, он сказал:
– Только без паники. Давайте составим план поиска.
– Какой план? – накинулся я на него. – Пока мы его составляем, лиса убежит за тридевять земель!
Но Павлик уже составил план в уме.
– У нас две задачи, – сказал он, – успокоить хозяйку и найти беглянку.
– Найдём лису, так хозяйка сама успокоится, – заторопил нас Вадик.
Да, успокоить старушку сейчас было невозможно. Она ходила по площадке между грибов‑зонтиков точно помешанная. Подняла в загончике бант лисы, поднесла его к лицу и заплакала. Мы бросились к ней.
– Если Адель не найдётся, я умру, – сказала старушка трагическим голосом.
Мы даже испугались. Кто её знает, вдруг так и сделает.
– Вот кто нас спасёт, – сказал Гоша и достал из загончика Кубарика. – Дайте ему понюхать лисий бант.
Но Гоша не успел даже поднести ленточку к морде Кубарика, не то чтобы сказать «Пиль!», как щенок выхватил её из рук Гоши и со страшной скоростью бросился со двора.
Гоша помчался за Кубариком, и они оба скрылись за домом.
– Я не переживу этого, – сказала старушка и закрыла глаза.
– Неужели умирает? – ахнула Светка и сказала старушке: – Не волнуйтесь раньше времени. Не найдётся лиса, тогда и расстраивайтесь…
– Как это не найдётся! – строго перебил её Павлик. – Найдётся ваша Аделька, вот увидите.
Старушка безнадёжно покачала головой.
Мы пошли на поиски в разные концы двора. Но тут раздался лай Кубарика. Вслед за лаем с другого конца дома выскочил сам Кубарик. За Кубариком неслась лиса Адель, стараясь отнять свой бант. А за ними, переваливаясь с боку на бок, выкатился взмыленный Гоша.
– Что я вам говорил, – кричал он на бегу, захлёбываясь от восторга, – сразу взял верный след!
Старушка всё ещё сидела с закрытыми глазами.
– Нашлась ваша лиса! Вот она! Смотрите! – завопили мы ей в уши.
Старушка открыла глаза, увидела Адель, и по её щекам снова потекли слёзы.
– Разбойница моя дорогая, что я только из‑за тебя пережила! – обнимая лису, всхлипывала она.
– Способный у тебя пёс растёт, – сказал Павлик Гоше. Он любил кого‑нибудь похвалить при случае.
– Вы его ещё мало знаете, – надулся от гордости Гоша. – Кубарик сам догадался, как лучше лису заманить. Разыскал её и давай лентой дразнить. Она и бросилась отнимать.
– Попалась на ленточку, как на удочку! – засмеялся Вадик.
– Пойдём, Кубарик, я угощу тебя «Докторской» колбасой, – позвал Гоша.
– А я дам ему немного рыбного паштета, – принялась рыться в своей сумке старушка. – Это – любимое лакомство Адели. Рыбный паштет освежает мозг и снимает усталость.
– Моей собаке паштет не нужен. Она и так здорово мыслит, – заявил гордый Гоша и увёл Кубарика лакомиться «Докторской» колбасой.
Павлик тоже ушёл домой. Он был не в духе: ведь лису поймали не по его плану.
А мы ещё долго не расходились. Всё обсуждали исчезновение Адели. В самом деле, что было бы, если бы она не нашлась? Но через день случилось такое событие, которое взволновало нас куда больше, чем появление в нашем доме дрессированной лисы.
УЛЬТИМАТУМ «СИНЕГО КРЕСТА»
В выходной день только я успел встать, как ко мне прибежала заплаканная Светка.
– Антона укусила собака, – сообщила она.
– Какая собака? – спросил я. – Чья?
– Бабки‑огородницы. Теперь Антону сорок уколов делать. – Светка не выдержала и заревела снова. – Из поликлиники его на прививочный пункт направили. Надо вести.
– Надо! – подтвердил пришедший ко мне Павлик. – Может, Буян бешеный.
– Какой там бешеный! – возмутилась Светка. – Совсем здоровый на вид.
– Это неважно, – сказал Павлик, – первое время бешенство может проходить в скрытой форме.
– В поликлинике тоже так сказали… – всхлипнула Светка. – Теперь мама не разрешит мне в «Синем кресте» участвовать.
– Почему? Ведь это не наша собака укусила Антона, – сказал я, – а посторонняя.
– Будет она разбираться, – возразила Светка, – собака – и всё.
– Идёмте к этой бабке и потребуем, чтобы она немедленно показала собаку ветеринару, – сказал Павлик и спросил Светку: – Направление на освидетельствование собаки вам дали?
– Дали. Мама уже показывала его старушке, но она не хочет вести Буяна.
– Не переживай, – сказал я Светке, – мы предъявим ей ультиматум от имени «Синего креста».
– Вот хорошо бы, а то Антону сорок уколов в живот делать, – обрадовалась Светка и предупредила: – Вы к ней с улицы идите, тогда собака будет за забором. А через огород не ходите. Буян без привязи ходит, может и вас покусать.
– Успокойся, всё будет в порядке, – заверил её Павлик.
К этой бабке мы уже ходили, когда организовали «Синий крест», чтобы взять на учёт её Буяна. Бабка жила в маленьком одноэтажном домике, который давно собирались сломать, но почему‑то не трогали. Под окнами у неё был огород. Чтобы озорники не повыдёргивали с грядок лук и морковь, бабка завела себе злую собаку. Когда мы сказали ей в тот раз, зачем пришли, бабка даже слушать не хотела.
«Ни в каком шефствии мой Буян не нуждается! И на ваш учёт не встанет. Уходите отсюда и не топчите грядки, – заявила она и проворчала нам вслед: – Ишь какие смекалистые: приручат пса, а потом весь огород растащат!»
Так что разговаривать с бабкой было нелегко. Павлик даже вынул из своего портфеля (он и в выходные дни с ним не расставался) две сосиски, чтобы угостить пса и задобрить бабку. Одну сосиску Павлик дал мне, другую спрятал себе в карман.
– Может, пригодятся, – многозначительно произнёс он.
Бабка будто ждала, что к ней кто‑то явится. Не успели мы подняться на крыльцо, как она выросла перед нами: худая, высокая, с сердитым морщинистым лицом.
«Злая старуха», – подумал я.
– Мы к вам из школы, – официальным тоном сказал Павлик.
– И что‑о! – хрипло спросила старуха.
– Ваша собака укусила брата нашей ученицы, – сказал я.
– А вам‑то что? – прошамкала бабка. У неё совсем не было губ. Должно быть, они провалились в беззубый рот.
– Как что? – возмутился Павлик. – Нужно немедленно проверить собаку у ветеринара.
– Ишь чего захотел, – усмехнулась старуха, – собака моя безо всякого ветенара здоровая! А покусала она мальчонку за дело: не дразни её. Сам виноватый. Буян! – позвала вдруг бабка собаку совсем другим, сладким голосом. – Иди сюда, паршивец, покажись!
В конце тёмного коридора кто‑то заворочался. Я против своей воли сделал шаг назад. Мои пальцы быстро нащупали в кармане брюк сосиску. Буян подошёл к хозяйке и раза два лениво махнул хвостом.
– Вы бы его привязали, – сказал Павлик.
– Ишь ты какой ловкий! – затрясла головой старуха. – Сам‑то небось на привязи часа не просидишь.
– Тогда хоть на ремне каком водите, – добавил я.
– Это я‑то собаку водить буду?! – искренне удивилась старуха. – Чисто мне других делов нету. Она должна мой огород караулить, а не на верёвке гулять.
– Из‑за вас укушенному мальчику будут делать уколы, – сказал я, всё ещё сжимая в кармане сосиску.
– Сам виноватый, – повторила бабка, – наука ему будет, чтоб чужих собак не дразнил. – И она растаяла вместе с Буяном в длинном тёмном коридоре.
– Отсталый элемент! Нечего с ней разговаривать, – решил Павлик.
– Давай лучше подумаем, как нам доставить Буяна в ветлечебницу, – зашептал я Павлику на ухо.
– А чего думать? – возмутился он и нарочно громко сказал: – Пойдём сейчас в лечебницу и объясним, в чём дело. Они сами за собакой приедут. И хозяйку оштрафуют.
– Когда же мы в лечебницу пойдём, нам ведь в поход надо, – ещё громче Павлика нарочно сказал я, потому что побоялся, что после его слов бабка привяжет Буяна и тогда мы ничего не сможем сделать. Павлик хотел возразить мне, но я опередил его и зашептал: – Это я нарочно для бабки… Обмозгуем сейчас с ребятами, как нам заманить Буяна в лечебницу, и начнём действовать.
– Что ты выдумываешь?! – накинулся на меня Павлик.
– Так ведь заманить самим лучше, чем жаловаться, – не сдавался я и, спрыгнув с крыльца, пошёл к школе.
– Ты куда? – крикнул мне Павлик.
Я обернулся и тихо, но твёрдо сказал:
– Заметаю следы. Вдруг старуха наблюдает за нами из окна. Пусть убедится, что мы не пошли в лечебницу и не принимаем никаких мер. А то, чего доброго, спрячет ещё Буяна.
Павлик согласился и зашагал за мной.
НАМ ПОМОГАЕТ КУБАРИК
Мы обогнули угол нашего дома и вышли к себе во двор, где нас с нетерпением ждали все октябрята. Светка уже всё им рассказала.
– Ну как? – кинулась к нам Светка.
– Такую не вразумишь, – хмуро ответил Павлик.
– Хорошо, что Буян не привязан, – сказал я, – попробуем заманить его и отведём в лечебницу на проверку.
– Чем же ты его заманишь, – окончательно рассердился на меня Павлик, – сосиской, что ли?
– Думаешь, он не съест сосиску? – спросил Гоша.
– Так на всю дорогу до лечебницы сколько, сосисок надо? Килограмм! – воскликнул Павлик.
– А может и так получиться: съест он полкило, насытится и уйдёт с полдороги, – тотчас переметнулся на сторону Павлика Бориска.
– Я знаю, что делать! – вдруг воскликнул Гоша. – Нам поможет Кубарик.
– Вечно ты со своим Кубариком! – отмахнулась Светка.
– Погоди, – остановил я её, – дай сказать Гоше. Может, он придумал что‑нибудь дельное.
– Очень даже дельное, – согласился со мной Гоша. – Зачем нам покупать сосиски, если у нас есть Кубарик.
– Как это? – не поняла Светка. – Буян его откусывать станет, что ли?
– Да ну тебя! – рассердился Гоша. – Если не догадываешься, так уж молчи! Сосиска – это что? Приманка. И Кубарика мы пустим к Буяну в огород как приманку. Затеет он с Буяном возню, а потом я позову Кубарика. И он уведёт за собой Буяна.
– Буян не разыграется. Он хмурый, – предположил Вадик, – весь в бабку.
– Собаки очень часто походят на своих хозяев, – подтвердил Павлик.
– Верно! Вот Гоша – вылитый Кубарик! – согласилась Светка.
– А ты на свою головастую рыбу похожа! Тюпа номер пять! – сказал ей обиженный Гоша.
– Не ссорьтесь, – остановил я ребят. – Вдруг Кубарик в самом деле нам поможет!
– Попробуйте, – с усмешкой сказал Павлик, – только вряд ли что у вас получится. Кубарик убежит к Гоше, а Буян останется на месте.
– А ты что предлагаешь? – спросил я, чувствуя, что Павлик сердится: ведь мы опять действовали не по его плану.
– Надо найти кусок толстой верёвки, натереть её чесноком и опалить на огне, – сказал Павлик. – Знаете, как эта верёвка будет копчёной колбасой пахнуть! Любая собака не устоит и потянется за ней. Кто пойдёт со мной коптить верёвку?
Павлик рассчитывал, что коптить верёвку с ним пойдут все, кроме меня и Гоши, и тем самым его предложение возьмёт верх. Но идти с ним вызвался только Бориска.
Они ушли, а мы направились к изгороди бабкиного огорода, прячась за кустами сирени. Гоша взял Кубарика на руки. Щенок, ничего не подозревая, стал лизать ему нос и щёки.
– Тьфу ты! – отмахнулся довольный Гоша.
Буян почувствовал наше приближение и насторожился.
– Пускай! – скомандовал я и подумал: «Сорвётся наш план, тогда копчёную верёвку Павлика в ход пустим. А вдруг всё и без верёвки получится!»
Гоша пропихнул Кубарика в щель между планками забора. Щенок еле пролез – так разжирел от Гошиных пирожков. Он тут же хотел вылезти обратно, но Гоша наставил его морду прямо на Буяна. Кубарик вильнул хвостом и затрусил к нему. Буян встретил щенка сердитым ворчанием. Не лучше, чем нас бабка.
– Ой!.. – Пискнула Оля. – Сейчас загрызёт.
– Ты что, – прошептал я, сжимая её ладошку, чтоб не шумела, – взрослые собаки никогда щенков не обижают.
Кубарик не испугался Буяна. Он подпрыгнул и лизнул его в нос.
«Гав!» – нехотя отмахнулся от него Буян.
Кубарик отскочил в сторону, припал на передние лапы и тоже смешно тявкнул. Должно быть, хотел сказать: «Ты что, не понимаешь? Мне поиграть хочется!»
После этого Буян посмотрел на него не так сердито. Поняв это, Кубарик распластался на земле и тихонько пополз к Буяну. Тот сделал вид, что Кубарик его совсем не интересует, даже зевнул и присел на задние лапы. А сам одним глазом косился на щенка. Кубарик подполз к Буяну и перевернулся под самым его носом на спину. Выставил вверх розовый живот и все четыре лапы.
– Сдаётся, – объяснил нам Гоша.
Буян обнюхал Кубарика и лениво вильнул хвостом. Кубарик понял, что его не тронут, и забегал вокруг Буяна, как волчок. А Буян начал смешно пихать его. Как только Кубарик подбегал к его морде, Буян поддевал его и перекидывал с ног на спину. Это очень понравилось Кубарику. От удовольствия он даже взвизгнул.
– Не вышла бы бабка, – забеспокоилась Оля.
– Кубарик! Кубарик! – тихо позвал Гоша и засвистел.
Я просунул руку между планок забора и открыл калитку.
Мы поспешили вылезти из кустов сирени и медленно пошли к улице. Кубарик увидел, что мы уходим, и кинулся к калитке. Буян побежал за ним.
– Кубарик! Кубарик! – звал Гоша, торопливо шагая в сторону лечебницы.
Обе собаки, играя, бежали за нами. Но неожиданно Буян остановился и посмотрел назад. Я вытащил из кармана сосиску и поманил его. Буян бросился ко мне. Пришлось кинуть ему полсосиски. Буян мгновенно проглотил её и посмотрел на меня выжидающе: не кину ли ещё? Вторая половина сосиски была последней. Отдашь её, ничего не останется. А до лечебницы осталось ещё полпереулка. Досадно, если удерёт.
Кубарик снова подкатился к Буяну, и они стали резвиться на траве между деревьями. Мы стояли в полной растерянности.
– Привет «Синему кресту»! – услышали мы голос Степана Григорьевича.
– Как хорошо, что вы здесь, – обрадовался я, но тут же огорчился: – А где Арс?
– Дома, – ответил Степан Григорьевич. – Зачем он понадобился?
Я в двух словах рассказал, в чём дело.
– Сейчас всё будет в порядке, – сказал Степан Григорьевич. – Я ловил диких зверей, неужели не справлюсь с этой симпатичной дворнягой! – Он отвернулся от нас и неожиданно очень похоже замяукал по‑кошачьи.
Буян и Кубарик тотчас подняли вверх уши. Тогда Степан Григорьевич снял с головы кепку, смял её и просунул себе под локоть. Продолжая мяукать, он стал дразнить ею Буяна. Тот немного помедлил и вдруг как бросится на кепку! Но Степан Григорьевич опередил пса, ловко набросил кепку на морду Буяна и снизу сжал её. Буян оторопело присел на задние лапы.
– Выньте у меня из кармана верёвку, – приказал Степан Григорьевич.
Я быстро подал ему тонкую, скрученную в кружок верёвку. Степан Григорьевич обмотал её несколько раз вокруг собачьей морды, потом продел через рант кепки и взял верёвку в руки, как поводок.
Буян попытался было стащить верёвку лапами, но Степан Григорьевич натянул её и уверенно повёл Буяна к лечебнице. Тот понял, что сопротивление бесполезно, и покорно поплёлся за Степаном Григорьевичем. Мы, прыгая от радости, пошли следом…
Через полчаса Светка уже держала в руках заключение ветеринарного врача, в котором говорилось, что пёс, по кличке Буян, помесь дворняги с московской сторожевой, здоров.
– Значит, твоему укушенному братишке делать уколы не обязательно, – улыбнулся Степан Григорьевич.
По‑моему, Степан Григорьевич радовался этому не меньше нас. Из всех взрослых, с которыми я знаком, пожалуй, никто так хорошо и внимательно не относится к ребятам, как он. Вот недавно Степан Григорьевич показал Гоше, как размонтировать колесо от старой инвалидной коляски. Гоша где‑то нашёл его и старался разобрать. Только у него ничего не получалось. Это очень сложная штука – размонтировать колесо. А Степан Григорьевич быстро снял шину, камеру и разъединил диски. И поговорить с ним можно о чём угодно. Всегда что‑нибудь интересное узнаешь. Вроде как тогда о террариумах. А главное, он относится к нам с уважением, как к товарищам. Придётся рассказать ему, в каком положении мы находимся. И чем скорее, тем лучше. Ведь завтра старшая вожатая уже в школу придёт. А мы, по‑моему, начали завоёвывать у октябрят авторитет. Я сказал об этом Павлику, и он развеселился:
– Конечно, понемножку завоёвываем. Заметил, как они глядели на нас, когда получила Светка справку о здоровье Буяна? То‑то и оно! Так что тянуть нечего.
ПАДЕНИЕ МАИСА
Воскресенье выдалось тёплое и солнечное. Когда мы вернулись к себе во двор, то увидели там почти всех наших подопечных со своими хозяевами.
Возле сидящих на скамейках жильцов лежали красавица Найда и злюка шпиц Дамка. Пойнтер Лоцман и два коротконогих щенка‑боксёра, один из которых только что переболел чумкой, шагали по асфальтированной дорожке со своими хозяйками. А около нашей вольеры рядом со Степаном Григорьевичем сидел Арс.
– Только Кубарика недостаёт! – засмеялся Вадик, и Гоша тотчас побежал за ним.
Выскочивший через несколько минут из своего подъезда Кубарик даже взвизгнул от восторга. Он ещё ни разу не видел вместе столько собак. Кубарик то тявкал на них, то подбегал к кому‑нибудь, припадал на передние лапы, а потом подпрыгивал, стараясь схватить за ухо. Собаки относились к его проделкам равнодушно. Только злюка Дамка неожиданно завиляла хвостом и лизнула Кубарика в нос. Вот так злюка!
В дверях одного из подъездов показалась дошкольница Тонечка. Она несла две маленькие клетки с жёлтенькими птичками.
Бориска поспешил помочь Тонечке и взял одну из клеток. Девочка тут же предупредила его:
– Не тряси клетку. У Тошки голова закружится. И воду не разлей, клетку испачкаешь.
– А ты под ногами не вертись, – добродушно заметил ей Бориска. – А то я упаду с клеткой.
– Покажи‑ка нам своих щеглов, – сказал я Тонечке.
– Это не щеглы, а канарейки, – поправила она меня. – Этот вот, Тошка, – кенар, самец, значит. Меня зовут Тоня, а его – Тошка. Папа так придумал. Потому что он мне его в день рождения подарил… Ой! А кошек тут нет? – оглядываясь, спохватилась Тонечка. – Мой Тошка очень боится их. Видите, он без хвоста. Это кот ему выдрал.
– Нет, нет! Не беспокойся, – поторопился успокоить ее Бориска, – меня все кошки боятся. Мы их сюда не подпускаем.
– Очень правильно поступаете, – рассудила Тонечка и опять защебетала: – Мой Тошка ужасно умный! Всё‑всё понимает. Смотрите! – Она достала из кармана платьица семечко и протянула кенару. Тот сразу схватил угощение. – Сейчас он очистит кожуру и съест.
Но Тошка не стал чистить семечко, а небрежно уронил его на пол клетки.
– Тошка, возьми, сейчас же возьми! – потребовала Тонечка.
Тошка и клювом не повёл. Вместо этого он влез в купалку и затрепыхался в ней, подняв фонтан брызг.
– Фу‑ты! – отскочил от клетки Бориска. – Обрызгал всего.
– А ты не стой рядом, – заступилась за птицу Тонечка. – Сам‑то небось мылся утром, а Тошка не успел.
– А это кто? – спросил я, кивнув на другую клетку.
– Канарейка Буравочка, – с готовностью объяснила девочка. – У меня есть любимая подруга Соня Буравцева. Теперь она переехала в другой район, а перед отъездом подарила мне эту канарейку. Потому я так и назвала её – Буравочка. Она совсем ещё молодая. Ей всего полгодика. Но тоже ужасно умная! Вы это сами увидите.
В это время из крайнего подъезда Светка с Олей и Антоном вынесли какой‑то деревянный ящик с дырками. Гоша побежал к ним и радостно объявил:
– Морские свинки! Из двести второй квартиры!
– Выпустите их из ящика в вольеру, – предложил я, вешая клетку с кенаром Тошкой на сучок тополя.
– А не убегут? – забеспокоилась Оля.
– Мы за них головой поручились, – сказал мне Антон.
– Теперь не убегут. Все дырки заделаны.
Я поставил ящик в вольеру и открыл дверцу. Свинки одна за другой выскочили на песок. Их было пять штук. Сначала они немножко пощурились от яркого солнца, потом самая большая свинка, белая с чёрными пятнышками, пискнула и побежала вдоль загончика. За ней тотчас устремилась вторая свинка, поменьше. На следующем кругу к ним присоединились три маленьких свинки. Так они и бегали друг за другом.
– Целый поезд! – засмеялся Антон.
– Перевесь мои клетки в тень, – попросила меня Тонечка, – чтоб макушки птичкам не напекло.
Пока мы перевешивали клетки в тень, Павлик ещё с одним дошкольником принёс в нашу вольеру двух хомячков.
– Как растолстели! – ахнула Оля.
– Это они про запас еду за щёки спрятали. Там у них специальные мешочки, – пояснил дошкольник.
Хомячков пустили к морским свинкам. Они стали рыть в песке ямки, а потом выплюнули в них свои съестные запасы, зарыли ямки и уселись рядом сторожить.
Во двор вышла десятиклассница Лена Фролова. В клетке, которую она держала, сидели на жёрдочке два волнистых попугайчика. Попугайчики были зелёные с фиолетовыми хохолками и хвостиками, которые переливались на солнце.
– Дай‑ка я их тоже в тень повешу, – предложил Гоша, а то солнце им макушки напечёт.
– Пусть напечёт, попугайчики любят тепло. Их родина – Африка.
– А где родина канареек? – спросил Павлика Гоша.
– Здесь, у нас, – не совсем уверенно ответил Павлик и торопливо спросил Лену: – Как зовут твоих попугайчиков?
– Франтик и Франтиха, – ответила Лена.
Попугаи поняли, что говорят про них, и принялись повторять на разные лады:
– Франтик!
– Фран‑ти‑ха!
Их выкрики послужили сигналом канарейкам. Тошка завертел хвостом, чивикнул, а потом ответил попугаям трелью с переливами. Его тут же поддержала Буравочка. Только у неё получилось одно тоненькое «Пи‑пи», как у цыплёнка, и никаких трелей. Попугаи залопотали что‑то непонятное.
– Наверное, по‑африкански, – предположил Антон.
Гошин Кубарик, глядя на птиц, залаял. Тошка в ответ раздул грудь и запел ещё громче.
– Соловей! – восхищённо сказал Бориска.
– Я же говорила, что он у меня особенный, – с гордостью объявила Тонечка и принялась подсвистывать своему пернатому другу.
Поднятый птицами и Кубариком шум заставил притихших морских свинок снова забегать по кругу. К ним тотчас присоединились хомячки, бросив охранять свои запасы. Всем стало очень весело: и животным и людям. И вдруг из подъезда вышла Людка со своим Маисом. Маис успел уже зарекомендовать себя с самой плохой стороны. Он оказался ещё и ужасным ворюгой. Стоило кому‑нибудь во время его пребывания во дворе оставить хотя бы на минуту сумку с продуктами без присмотра, как он обязательно что‑нибудь утягивал. А выйдет во двор малыш с бутербродом, откусит и положит его на скамейку – бутерброда уже нет. Вместо него сидит на скамейке Маис и облизывается. Не раз залезал он в квартиры первого этажа, в открытые окна. Целые погромы там устраивал. Людке даже запретили спускать его с верёвочки, чтобы между задирой котом и собаками не было драк. И вот он снова вышагивал по двору.