А сами они выступят новыми «богами» у одичавших племен оставшихся жителей планеты Земля.
Скорее всего, этот финт на планете уже не раз проводили и вот сейчас мы подошли к новому Рубикону и новой всеобъемлющей перезагрузки мироустройства.
Ещё раз про капитализм, но несколько другими словами.
Капитализм в его изначальном виде это, прежде всего, — экономический уклад общественной жизни, в котором господствует буржуазно-индивидуалистический способ организации производства и распределения на основе права частной собственности и формального равенства всех граждан перед законом. А решение жизненных проблем личности и семьи большей частью возлагается на саму личность, семью, и на разнородные негосударственные фонды и общественные организации.
Как и всякий иной общественно-экономический уклад, капитализм обусловлен нравственностью, господствующей в обществе, и выражает «Я-центричный» способ миропонимания.
Даже при действии прогрессивного налогообложения при капитализме практически нет ограничений на доходы и накопления, остающиеся после уплаты предусмотренных законодательством налогов, а государственный сектор экономики является обслуживающим по отношению к сектору, действующему на основе частной собственности на средства производства. В результате чего, в ведении государства оказываются малорентабельные и убыточные при сложившемся законе стоимости, отрасли и производства, без которых, однако, общество обойтись не может.
При этом, исходя из объективности глобализации, в капитализме, образуются монополии и корпорации. Корпоративность — это объединение индивидов для осуществления коллективными усилиями их личных целей, не осуществимых в одиночку и потому ставших на определённое время для них общими, достижение которых представляется им возможным в течение ограниченных сроков в пределах жизни каждого из них. И хотя корпорации могут существовать на протяжении жизни многих поколений, но всякая корпорация рассыплется, если в каком-то поколении критическая (по отношению к её устойчивости) масса не получит от неё «прямо сейчас» того, чего вожделеет.
Современный мировой кризис по всем направлениям это следствие завершения капиталистического способа развития в установившемся виде.
Планета Земля, как вещественный объект, поделена и распределена практически окончательно. На ней уже нет участка территории, где капитализм может долговременно развиваться. Так как, его принцип это развитие за счёт нового, неосвоенного, неразведанного, как финансовая пирамида. Когда первые получают прибыль от взносов вновь привлеченных вкладчиков.
На Земле, практически уже нет больше участков, которые можно грабить, делить, завоёвывать, вгонять в долги и так далее. Практически все в долгах, в перекрёстных долгах и даже в долгах сами хозяева верхушки капиталистической пирамиды.
Поэтому та страна, которая сможет быстрее всех и менее болезненно, перейти на новые принципы, хотя бы начиная с экономических форм хозяйствования. То та страна и тот народ, сумеет организованно избежать наступления большинства потрясений, кризисов, катастроф и войн.
Современным «развитым» государствам для поддержания своего существующего уровня жизни просто необходим хаос, деградация и войны, но именно на других территориях.
При этом, Россия с её природными ресурсами стоит на первом месте в списке для этого. Поэтому у нас есть только один шанс – первыми освоить и внедрить новые принципы экономического хозяйствования, в основе которых:
Свободное развитие каждого, ради свободного развития всех и всего сущего, где каждый работает на общий успех и где каждый через свою Волю, реализует свой творческий потенциал, под властью диктатуры своей Совести, во избежание наступления чувства Стыда.
При этом надо всегда помнить о нашем опыте и о том, что в прошлом, СССР никогда не был полноценным Советским и Социалистическим государством, были лишь начальные зачатки этого. Но даже в этом состоянии до 1957 года, экономика СССР была самой передовой и самой устойчивой. Это, по сути, была супер большая корпорация. Грубо говоря, это была самая первая транснациональная корпорация в общем капиталистическом мире, внутри которой, под давлением своеобразной нравственности неких народов, была попытка преобразовать эту корпорацию в новое справедливое сообщество на основе общественной собственности на средства производства с ликвидацией обособленности производителей. Попытка оказалась удачной настолько, что страх капиталистической системы проиграть экономическую и нравственную конкуренцию заставил паразитарную элиту провести колоссальной сложности незаметную операцию «подмены» управленческой элиты в СССР. После чего с 1957 года, были отодвинуты именно социалистические основы экономики СССР через ликвидацию трестирования и синдицирования, после чего, корпорацию банально обанкротили рыночными механизмами с ликвидацией основ нравственного обеспечения ядра у тех самых народов. Если говорить ещё точнее, то ликвидация после 1936 года системы полноценных Советов, как раз и допустило то, что в управление пришли те, кто и совершил контрреволюцию и вернул страну к капитализму уже окончательно в 1991 года.
Для лучшего понимания современной обстановки и хотя бы определиться что же нас ждёт дальше, если в сложившемся направлении будет продолжать развиваться монополистический капитализм, нам необходимо полноценно разобраться именно с его сутью.
Начнём с того что, на данный момент, мы уже имеем совсем не то, как было ранее, когда старая свободная конкуренция раздробленных и не знающих ничего друг о друге хозяев, производила для сбыта на неизвестном рынке некие товары. Концентрация дошла до того, что можно произвести приблизительный учет всем источникам сырых материалов в данной стране и даже, как увидим, в ряде стран, во всем мире. Такой учет не только производится, но эти источники захватываются в одни руки гигантскими монополистическими союзами. Производится приблизительный учет размеров рынка, который «делят» между собою, по договорному соглашению, эти союзы. Монополизируются обученные рабочие силы, нанимаются лучшие инженеры, захватываются пути и средства сообщения. Капитализм вплотную подводит к самому всестороннему обобществлению производства. Он втаскивает, так сказать, капиталистов, вопреки их воле и сознания, в какой-то новый общественный порядок. В некий переходный порядок от полной свободы конкуренции к полному обобществлению, в некой извращенной форме.
При этом, общие рамки формально признаваемой свободной конкуренции остаются, но гнет немногих монополистов над остальным населением становится во сто раз тяжелее, ощутительнее, невыносимее.
Уже сам факт объединения ряда ранее самостоятельных, обособленных предприятий в монополистические союзы означает ограничение их производственной и коммерческой самостоятельности.
При различных формах монополистических объединений (картели, синдикаты, тресты, концерны) степень ограничения различна, но она существует.
При картельных соглашениях каждый из участников теряет право продавать произведенные продукты, где хочет, кому и как хочет, и по ценам, которые сочтет для себя приемлемыми. По сути, происходит раздел рынка. Каждый получает свою зону реализации товаров и не имеет права вторгаться в «чужие» зоны. Каждый продает по ценам, которые устанавливает картель. Здесь, в первую очередь подрывается коммерческая самостоятельность предприятий, входящих в данное монополистическое объединение. Но это не означает, что форма картеля связана только с подрывом коммерческой самостоятельности. В развитых картелях имеет место подрыв и производственной самостоятельности. Это выражается, во-первых, в том, что при картельных соглашениях для каждого предприятия устанавливается определенная квота, доля производства. Теперь уже данное предприятие не может производить, сколько хочет. Оно производит по заранее установленному соглашению. Во-вторых, при картельных соглашениях нередко имеет место единая техническая политика. Каждый производит не как хочет, а в соответствии с принятыми соглашениями. Картели нередко скупают патенты и принимают решение или реализовать новые предложения в производстве, или положить их под сукно. Имеют место случаи, когда дележ прибыли между отдельными предприятиями осуществляется также по соглашению. Следовательно, при картельной форме, ранее полностью обособленные производители теряют значительную часть своей прежней самостоятельности не только в коммерческой, но и в производственной деятельности. Налицо подрыв обособленности. По сути, картели договариваются об условиях продажи, сроках платежа и пр. Они делят между собой области сбыта. Они определяют количество производимых продуктов. Они устанавливают цены. Они распределяют между отдельными предприятиями прибыль и т. д.
В синдикатах происходит еще большее ограничение коммерческой самостоятельности входящих в его состав предприятий. Фактически каждое из ранее обособленных предприятий теперь вообще теряет право заниматься реализацией произведенной по соглашению продукции. Эти функции выполняет единая синдикатская контора. Если при картелях происходит дележ рынка, распределение зон реализации, но при этом каждое из предприятий само решает вопрос о путях доставки товаров на рынок, транспортировке и т. п., то при синдикатах весь круг вопросов, связанных с реализацией, решается самим синдикатом, через общую контору по сбыту.
Синдикат устанавливает цены, места реализации, способы доставки товаров потребителю. Вместе с тем, синдикат устанавливает долю производства для каждого предприятия, входящего в его состав, может вести единую техническую политику, лишая в этом отношении предприятия их прежних прав. Здесь ограничение коммерческой самостоятельности тоже связано с подрывом производственной самостоятельности.
Из общей суммы ежегодных заказов на договорные предметы, полученные в течение срока действия соглашения синдикат должен передавать каждому контрагенту определенный процент всех заказов. Это доля участия или квота, устанавливаемая договором.
Установление квот сопровождается ожесточенной борьбой между участниками монополии, которая происходит не только в момент заключения новых договоров или их возобновления, но и в ходе выполнения таковых.
Под угрозой выплаты большой неустойки и неполучения от синдиката премий участники обязываются совершенно не производить на своих заводах определенной продукции до истечения срока заключенного договора. Они обязываются также никому не продавать и не предоставлять в пользование установленного на их предприятиях оборудования и даже не принимать ни от кого заказов на передел материалов заказчика в изделия, представляющие собой договорную продукцию.
Нетрудно заметить, что здесь идет речь не только об устранении коммерческой самостоятельности, но и о существенном ограничении производственной самостоятельности предприятий, входящих в монополистическое объединение.
При этом, действующая система квот основана на том принципе, что каждый член ассоциации должен получать определенную долю производства и сбыта. Эта доля устанавливается именно на длительный срок, к примеру, десятилетний срок и не меняется в соответствии с изменением в эффективности производства одних компаний по сравнению с другими. Если какая либо компания превышает свою квоту, с нее взимается штраф.
Однако подрыв обособленности при указанных выше двух формах объединений не означает ликвидацию обособленности. Дело в том, что единая норма устанавливается только по отношению к ряду товаров, производимых предприятиями, входящими в состав объединения, но не охватывает все виды товаров. Каждое из предприятий, наряду с производством продукции, регулируемым картелем или синдикатом, производит и другие виды товаров, на которые не распространяются соглашения. В этом случае каждое предприятие сохраняет полную самостоятельность в производстве и реализации данного вида продуктов, не предусмотренного в монополистических соглашениях. Оно может производить их, сколько хочет, как хочет, и продавать по собственному усмотрению на любом рынке и по любым ценам.
Возможны и такие случаи, когда одно и то же предприятие по производству одних видов продуктов входит в один синдикат или картель, а по производству других — в другой. Одно и то же предприятие может оказаться участником двух и более различных монополистических объединений.
То есть, в условиях современного капитализма монопольные соглашения имеют место по каждому отдельному виду товаров. Если предприятие производит разные виды товаров, то оно может оказаться участником не одного, а многих соглашений. Происходит сложное переплетение интересов. О каждом отдельном предприятии, производящем разнообразные виды продуктов, трудно сказать, что оно принадлежит одному определенному монополистическому союзу. Оно может по одним видам товаров подчиняться одному монополистическому объединению, а по другим видам — другому, третьему и т. д. К тому же именно такая схема позволяет при соответствующем множественном акционировании скрывать настоящих владельцев собственности средств производства. И при этом минимизировать по множественным предприятиям возможность утраты её владения при любых кризисах и катаклизмах. Именно такая схема позволяет сосредоточить неограниченную власть практически у небольшой группы «рабовладельцев», которые сумели скупить практически весь мир товарного производства.
При образовании Трестов входящие в их состав предприятия полностью теряют свою производственную и коммерческую самостоятельность. Они перестают быть обособленными производителями, ибо каждое из них уже не может по собственному усмотрению решать, что, как и сколько производить, кому и когда продавать и по каким ценам. Деятельность всех предприятий регулируется из единого трестовского центра. Между всеми предприятиями существует точное разграничение функций. Продукты, ранее становившиеся товарами, теперь переходят от одного предприятия к другому не как товары, хотя и имеют денежную оценку. Движение этих продуктов, пропорции их производства регулируются трестом в целом. Как правило, тресты имеют форму
акционерного общества. Отношения между предприятиями, входящими в состав треста, регулируются принципиально по-иному, в отличие от того периода, когда каждое из них было обособленным.
По сути, в трестах уже исчезает частное, обособленное производство и отсутствие планомерности. Если мы от акционерных обществ переходим к трестам, которые подчиняют себе и монополизируют целые отрасли промышленности, то тут прекращается не только частное производство, но и отсутствие планомерности.
В данном случае, вместо анархии, характерной для общественного разделения труда на базе обособленности производителей, здесь уже господствует «железный закон пропорций», планомерное разграничение функции и управление ими. По мере того как с концентрацией производства укрупняются масштабы предприятий, расширяется и тот тип разделения труда, который не требует превращения продуктов труда в товары. Теперь на капиталистической фабрике продукт, производимый в одном цехе, переходит в другой цех не как товар. Чем крупнее предприятие, чем разветвленнее разделение труда внутри него, тем острее необходимость в планомерном регулировании соотношений между всеми звеньями разделения труда.
С образованием трестов каждое из ранее обособленных предприятий становится как бы цехом одного и того же предприятия.
Одно предприятие производит продукт для другого предприятия, входящего в состав треста. Но этот продукт уже не является товаром по своей сущности, хотя он и переходит из рук в руки на основе денежного возмещения. Движение продуктов от одного предприятия к другому здесь планомерно организовано и находится под контролем треста. Лишь продукт, выходящий за пределы треста и предлагаемый на неизвестном рынке, становится товаром и обладает всеми его признаками.
Внутри трестов, таким образом, складывается принципиально новый тип отношений между предприятиями, хотя он и сохраняет внешние черты прежних отношений. В товарно-денежной форме скрыто нетоварное по своей сути движение произведенного продукта.
Здесь налицо разделение труда между различными предприятиями, но нет обособленности предприятий, входящих в единый трест. И именно этот тип связи, по мере того как развивается концентрация производства, все более расширяется, включая всё новые, ранее обособленные предприятия, подрывая товарное производство и приводя к гигантскому обобществлению производства.
По мере развития монополистического сектора в экономике страны становится выше уровень обобществления производства, сильнее подрыв обособленности производителей, больше материальных предпосылок для планомерной организации всего общественного производства.
При этом, исходя из сути частной собственности на средства производства, разумеется, господство монополий не в состоянии обеспечить планомерного развития всей экономики. Элементы планомерности формируются лишь в рамках монополистических объединений. В отношениях же между ними и с немонополизированными предприятиями по-прежнему проявляется стихийность и анархичность, ибо здесь еще сохраняет свою силу обособленность производителей.
Господство монополий приводит к существенным изменениям в отношениях между монополизированными и немонополизированными предприятиями. По форме это обычное товарно-денежное отношение купли-продажи на рынке. Но по существу мы здесь видим принципиально новые явления. Это уже не отношение равных, независимых друг от друга производителей, свободно конкурирующих друг с другом. За старой товарно-денежной формой скрываются отношения господства и подчинения, прямого насилия.
Монополии под управлением банковской кредитной системой захватив в свои руки основные источники сырья. Захватив средства транспорта, производство средств производства, рынки сбыта и сферы приложения капиталов, монополизировав даже квалифицированную рабочую силу, оказываются всесильными и диктуют свою волю всем немонополизированным предпринимателям.
Господство монополий самым существенным образом подрывает свободу приложения труда и капиталов, свободу переливов труда из одной сферы в другую. Монополии стремятся либо удушить совсем своих конкурентов, либо заставить их действовать по усмотрению монополий и в их интересах. Здесь уже не идет речи о «нормальной», «здоровой» конкуренции между производителями на основе законов рынка. Монополии диктуют немонополизированным производителям свою волю, заставляя их под угрозой полного удушения либо подчиниться воле монополий и действовать по ее указаниям, либо быть разоренным полностью и поглощенным монополистическими гигантами.
Формально юридически в этом состоянии каждый предприниматель сохраняет право производить, что, как и сколько хочет; продавать, когда, кому и где хочет. Он имеет право прилагать свой труд в любой отрасли. И, тем не менее, практическая реализация данного права возможна далеко не для всех и не в полном объеме.
Поскольку все ключевые позиции уже заняты монополиями, каждый предприниматель уже лишен «свободного выбора». Он вынужден искать сферы приложения в тех же сферах, где уже сложились монополии. Но как только предприниматель открывает свое предприятие в избранной сфере, он сразу же начинает остро чувствовать, что его намерения производить отдельно и независимо от других терпят крах. Он сразу же попадает в орбиту внимания монополий и начинает подвергаться их воздействию.
Чтобы произвести избранный вид товара, он должен приобрести необходимые орудия труда и сырье. Но сырье, как и производство решающих средств, производства монополизировано. Приобрести их можно только на тех условиях, которые диктуются монополиями.
В процессе производства и кругооборота капитала предприниматель нуждается в кредите. Но кредит монополизирован, и его можно получить, только на тех условиях, которые диктуются монополиями. В противном случае предприниматель будет вообще лишен кредита и не сможет продолжать своей деятельности.
Чтобы реализовать свою продукцию, предприниматель нуждается в средствах транспорта. Но они тоже монополизированы. И пользоваться ими можно лишь по воле монополий. Если он не подчинится диктату монополий, он вообще может быть лишен средств транспорта.
Даже в найме рабочей силы свободный предприниматель сталкивается с господством монополий, которые заключают договоры с рабочими, оговаривая в качестве одного из условий обязанность рабочих работать только на предприятиях монополий.
При сбыте своих продуктов предприниматель вынужден считаться с волей монополий, ибо в противном случае его могут разорить путем политики низких монопольных цен.
Если предприниматель начинает вести «самостоятельную» линию, то представители монополий обязывают его подчиниться диктату монополий и осуществлять свою деятельность не по собственному усмотрению, а так, как это необходимо для монополий.
При таких условиях рынок начинает утрачивать свою регулирующую роль. Объем рынка в той или иной мере оказывается под контролем монополий.
Монополии подчиняют своему влиянию оптовых и розничных торговцев, заставляя их реализовать продукцию на условиях, которые диктуются монополиями.
Прямой подкуп или угроза разорения — оружие, которым пользуются монополии для того, чтобы заставить каждого из так называемых «свободных предпринимателей» действовать по усмотрению монополий.
Монополизация банковского капитала, слияние банковского капитала с промышленным капиталом, образование финансового капитала, приводят к еще большему обобществлению производства и подрыву обособленности производителей. В руках небольшого числа крупнейших банков сосредоточиваются денежные средства и капиталы огромных масс населения. Банки получают возможность следить за движением капиталов, их переливами из одной отрасли в другую. Они не только знают состояние дел на каждом из предприятий, получающих кредит, но и начинают активно влиять на дела предприятий. Они становятся как бы центрами «общественного счетоводства». Через систему «участия» контролируется деятельность крупных и мелких предприятий. Ранее обособленные предприниматели, действующие по собственному усмотрению, теперь включаются в единую общественную связь и подчиняются в своей деятельности монополиям. Крупнейшие финансовые группы держат в своих руках контроль за деятельностью целых отраслей промышленности, транспорта, торговли и даже здравоохранения и различных отраслей жизни обеспечения. Они уже имеют возможность предусматривать предстоящие перегруппировки в системе общественного разделения труда, предполагаемые изменения в соотношениях спроса и предложения. Они получают широкие возможности для спекуляций на ценных бумагах, акциях и облигациях. Поскольку состояние дел на тех или иных предприятиях, подчиненных данной финансовой группе или контролируемых ею, хорошо известно, поскольку можно предположительно судить о перспективах развития каждого из предприятий.
Следовательно «гении» финансовых проделок имеют возможность предусматривать изменения курса акций и спекулировать на этом, а в некоторых случаях даже управлять этим процессом. Они раньше других продают акции, курс которых должен упасть, скупают акции тех предприятий, курс которых должен подняться в связи с предстоящим расширением или усовершенствованием производства и т. д.
Они практикуют так же скупку акций тех предприятий, которые предполагают в тот или иной период повысить дивиденд, распределить накопленный резервный капитал и т. д.
Для рядового держателя акции, так же как и для среднего или даже более или менее крупного, состояние дел на различных акционерных предприятиях неизвестно, они вынуждены пользоваться слухами, которые нередко оказываются ложными и специально инсценированными. Между тем крупнейшие финансовые тузы, входящие в состав правления самых различных акционерных обществ, имеют точную информацию о перспективах развития каждого из них. И потому они могут своевременно скупить одни акции или продать другие, наживаясь на разнице курса, с одной стороны, и на ожидаемом увеличении дивидендов по купленным акциям — с другой.
Финансовые группы имеют возможность не только предусматривать предстоящие изменения в формировании структуры разделения труда, соотношений спроса и предложения. Они обладают возможностью в той или иной мере регулировать эти изменения. Через банковскую систему обеспечивается льготный кредит ряду предприятий, развитие которых выгодно финансистам, и одновременно ставятся препятствия для кредитования других предприятий, развитие которых нежелательно верхушке монополистических кругов. Происходит так называемое «оздоровление» одних акционерных предприятий и одновременно затрудняется деятельность других. Таким образом, вся экономика монополистического капитализма оказывается подчиненной верхушке монополистических кругов и в той или иной степени регулируется ими.
Обособленность производителей подрывается, и складывается некий «переходный строй» от свободной конкуренции к «полному обобществлению» под властью ограниченной элитарной верхушкой.
Этот процесс в значительной мере усиливается при переходе к государственно-монополистическому капитализму.
С одной стороны, сращиваясь с государством, монополии усиливают свое влияние на ход экономического развития. À с другой стороны, само государство, национализировав ряд отраслей становится «предпринимателем», организует процесс производства на этих предприятиях по известному «плану», который, хотя и срывается часто рынком, все же означает подрыв обособленности предприятий в рамках государственного сектора. В настоящее время, в развитых капиталистических странах, делаются попытки «планирования», «регулирования», «программирования» всей экономики.
В условиях монополистического капитализма широкое развитие получает производство по заказу потребителя. Неизвестный рынок подрывается. Каждое монополистическое объединение принимает заказы потребителей, и осуществляем производство в соответствии с этими заказами, расширяя или ограничивая его. Монополии получают возможность хорошо изучить спрос на данный вид товара и перспективы его изменений. Становится возможным «прогнозирование» развития спроса и предложения на определенные периоды. Более того, монополии оказываются в состоянии влиять на развитие спроса. Они могут вызвать искусственный голод на тот или иной вид товаров в тот или иной период времени для взвинчивания цен. Они могут резко расширить масштабы производства, если сочтут это выгодным.
Производство на заказ, принимая прочные и устойчивые формы, означает подрыв товарного производства, ибо теперь производство ведется не на неизвестный рынок, а на заранее известного заказчика-потребителя. Однако производство на заказ отнюдь еще не означает, что тем самым достигается планомерное развитие общественного производства. Форма производства на заказ нередко приводит к противоположным результатам. Если монополия принимает заказ, то это еще не означает, что данный заказ будет выполнен в точно установленные сроки.
Производство на заказ не означает также, что полностью устраняется производство на неизвестный рынок. В случае сокращения заказов монополии ищут новые рынки. Иногда оказывается более выгодным отказаться от заказа, уплатить неустойку и реализовать продукцию по более выгодным ценам на вновь образовавшемся рынке.
Но несомненно, что производство на заказ, осуществляемое монополиями, подготавливает материальные предпосылки для планомерной организации общественного производства. Но естественно не с переходом к власти трудящихся и в их интересах. Всё вышесказанное приведёт именно к установлению жёсткой диктатуры с адресным распределением и повышению эксплуатации. Так как основа в виде частной собственности на средства производства остается неизменной и преобладающей.
Да, конечно, такое движение позволяет осуществлять производство не вслепую, а по заранее составленному плану, с учетом реально имеющихся заказов на производство тех или иных видов продуктов в том или ином количестве, но всё это идёт под давлением злонравной концепции.
В условиях государственно-монополистического капитализма, широкое развитие приобретает производство монополий по заказу «казны», государства. Как правило, этот вид связан с милитаризацией экономики и развитием военных отраслей производства. Монополии получают выгодные заказы, которые отличаются устойчивостью на ряд лет, что позволяет расширять масштабы производства.
Монополии, получившие заказ от государства, в свою очередь делают более или менее прочные и устойчивые заказы другим монополиям на те виды товаров, которые им самим необходимы для выполнения государственных заказов.
Система «заказов» таким образом, подрывает обособленность производителей, неизвестность рынка. Но эта система еще не устраняет анархичности и стихийности в развитии всего общественного производства. Всякие изменения рыночной конъюнктуры могут легко нарушить всю эту систему заказов. В условиях частно-хозяйственной деятельности и в погони за прибылью, производство на заказ не может быть прочной и устойчивой формой, оно неразрывно связано с производством на неизвестный рынок и сочетается с ним в тех или иных комбинациях. Монополия переплетается со свободной конкуренцией, порождая тем самым особенно острые конфликты и противоречия.
Господство монополий и связанная с этим политика монопольных цен подрывают товарное производство и закон сбалансированности.
В условиях монопольных цен, цены перестают быть точным выражением изменений в пропорциональности распределения труда по различным сферам. Какие бы передвижки ни происходили в системе общественного разделения труда, монополии стремятся удержать цены на определенном уровне в течение длительного периода времени. Механизм цен перестает быть точным барометром того, в каких отраслях производства сосредоточено больше труда, чем необходимо обществу, а в каких меньше. Единые монопольные цены, поддерживаемые ряд лет, затушевывают, скрывают действительные перегруппировки в системе общественного разделения труда. При монопольных ценах имеет место длительное отклонение цен от стоимости, что неизбежно приводит к по степенному накапливанию производственных диспропорций. За неизменной монопольной ценой могут скрываться существенные изменения в пропорциях распределения труда по различным отраслям. Иначе говоря, когда вся экономика в большей мере не сбалансирована через планирование и справедливое распределение на основе межотраслевых балансов, то при даже множественных монополиях происходит то, что при монопольных ценах функция цены — отражать состояние пропорциональности и исправлять диспропорции резко подрывается.