Раскольников также увлекается наполеонизмом и так же, как и поначалу князь Андрей, видит в Наполеоне некоторое воплощение своих идей и теорий. Но сходство это поверхностно, и в глубине имеются существенные различия. Раскольников строит свою теорию “людей, власть имеющих, и тварей дрожащих”, опираясь на расчетливого Наполеона, такого же теоретика людских судеб. Герой Достоевского уподобляется ему, и Раскольникову кажется, что его будущее преступление — это и есть проверка этой теории. Пока он строит теорию, сама живая жизнь дает ему материалы и мотивы этого преступления. Сцена из жизни нищего и развратного Петербурга, второго Вавилона, где “семилетний развратен и вор”, дают ему повод усомниться в моральности человека, и он решается на преступление ради выяснения наличия морали в природе человека. Но пока это бессознательно и незаметно зреет в нем, он упоен своим вопросом, кто же он — “тварь дрожащая” или “право имеет”.
Но освободиться от наполеонизма и осознать проблему, которая его истинно мучила, Раскольников (в отличие от князя Андрея) смог не вдруг, только через годы каторги. Лишь там он понимает, что любой человек, совершив убийство, убивает в себе Бога. “Я не старуху убил, я себя убил. Так-таки и ухлопал себя навеки”, — говорит Раскольников. Понимание этого и есть результат морального воскресения Раскольникова. Итак, рассмотрев различие в вопросе наполеонизма и обнаружив, что князь Андрей отказывается от наполеонизма уже в самом начале, мы видим, что это их увлечение не заключает главных проблем ни князя Андрея, ни Раскольникова. Оно явственно указывает на то, что роль Мессии ими в конце концов будет исполнена — но в другом, более глобальном масштабе. На поверхности лежит (да и сам Раскольников мыслит именно таким образом), что его мессианство состоит в том, чтобы освободить людей от лживых предрассудков и указать им путь “возвышения”. Люди аморальны по своей природе, считает Раскольников, и лишь земное наказание, тюрьма, суд удерживают их от преступления через “формалистские” христианские заповеди. Все люди лгут, изображая добродетель, и Раскольников якобы предлагает им путь освобождения от этой лжи. Заблуждается и князь Андрей, который вначале видит свое мессианство в том, что, занимая высокий пост (будь то должность в армии или гражданская), он поможет людям изменять мир. Для этого он, разочаровавшись в военной карьере, целиком отдает себя реформам Сперанского. Но и здесь его постигает разочарование — он осознает, что реформы и живая жизнь несовместимы. Представляя себя на месте старосты Дрона (а князь Андрей прекрасно умел это делать — то есть представить себя на месте любого человека, понять его с полувзгляда; это качество, которым наделяет его Толстой, есть еще одно указание на его избранность), ощущая себя Дроном, он понимает, что эти реформы для крестьян бессмысленны и живую жизнь нельзя уложить в реформы. Мы видим, что его мессианство не в службе людям” он открывает нечто новое. Наконец и Раскольников, и князь Андрей приходят к настоящим проблемам. Именно здесь их опыт становится ценен для всего человечества, но он достигается лишь в итоге испытания смертью. И Толстой, и Достоевский ставят своих героев в такое положение, когда иной выход, решение невозможно. Совершив убийство старухи и Лизаветы, Раскольников понимает, что не теорию он свою проверял, а проверял самое главное, то, к чему осознанно и мастерски вел его Достоевский на протяжении всего романа, — наличие у человека внутреннего нравственного закона и судьи — совести, то есть присутствие в нем Бога, “идеала Мадонны”, а не “идеала Содомского”. Итак, мы видим, что проблема эта не социальная или психологическая, а нравственная и вечная.
Проблемы смысла жизни, проблемы нравственные мучают и князя Андрея. Итогом его исканий является то, что он понимает, что “настоящая жизнь”, единение с Богом предполагает любовь ко всем, ко всему миру. А это есть прощение, то есть он обязан простить Анатоля и любить не одну Наташу и своих родных, а всех. Он стоит перед выбором: жить так или любить одну женщину, своих родных и иметь право на остальные человеческие чувства: ненависть, ревность. Трагедия состоит в том, что он понимает, что на земле невозможно реализовать его мечты единения со всеми. На земле он не может простить. Перед отъездом в армию он говорил княжне Марье, что прощать — это “добродетель женщины”. Его идеал жизни он может реализовать лишь путем смерти. Парадокс? По Толстому — нет. Почему? По свидетельству Чехова и К. Леонтьева, которые, помимо того что были писателями, были еще и врачами, князь Андрей не мог не умереть, его раны были слишком серьезны и неизлечимы в то время. Но Толстой нигде не говорит прямо о смерти князя Андрея, так как смерть для Толстого есть только переход в другую жизнь, то есть новое рождение. Эта новая жизнь несет в себе слияние с “целым” и “источником всего”, то есть Богом. Это итог жизни каждого человека, и цель наша — прожить земную жизнь так, чтобы совесть не мучила нас при смерти.
Итак, мы видим, что, несмотря на столь разные задачи обоих героев, они, по сути, решают одни и те же нравственно-бытийные вопросы, а не социальные, психологические и тем более политические. Оба они открывают новые пути человечеству, помогают задуматься над новыми вопросами, и заслуга обоих писателей в том, что они завещали нам видеть и понимать истинные ценности жизни.
Экзаменационный билет № 18
Вопросы:
1. Сентименталистский и романтический космос элегий и баллад В.А.Жуковского.
Безмолвное море, лазурное море, Открой мне глубокую тайну твою.
Тайна моря волнует поэта. Море всегда переменчиво, оно как бы соединено с небом: в хорошую погоду спокойное, ясное, а в плохую — беспокойное. Оно — как человек, как сам поэт.
...Иль тянет тебя из земныя неволи
Далекое, светлое небо к себе?..
В начале XIX столетия в России сложилось новое литературное направление — романтизм. Он пришел на смену классицизму и оформился в двух главных течениях — психологическом и гражданском. Психологическое течение русского романтизма возглавили Жуковский и Батюшков.
Заслуга В.А.Жуковского состоит в том, что весь видимый человеку мир в его поэзии предстал в индивидуальном свете, пропущенном через сердце и душу. После Жуковского любое переживание, будь то тоска или печаль, гражданское или патриотическое чувство, утратило риторическое, абстрактное (и потому холодное) выражение и приобрело задушевность и трогательность.
Зелень нивы, рощи лепет,
В небе жаворонка трепет,
Теплый дождь, сверканье вод, -
Вас назвавши, что прибавить?
Чем иным тебя прославить,
Жизнь души, весны приход?
Единство авторского сознания и отображенной в лирике романтической личности — вот то новое, что внес Жуковский в романтизм в частности и в поэзию вообще. Это повлекло за собой единство стиля и тона, которое достигалось в результате прямого, непосредственного воссоздания душевных переживаний личности. Своими элегиями Жуковский вдохнул в русскую поэзию новое содержание и преобразовал ее строй. В элегии "Море" содержание грустно не потому, что так велят "правила" искусства, а вследствие сложившегося у поэта понимания жизни. Так была поколеблена принудительная связь между жанром и лирической эмоцией. Это привело к тому, что личность в поэзии уже не делилась на разные сферы — интимную, гражданскую, а предстала единой, внутренне многосложной и многогранной, прекрасной и возвышенной. Действительность отныне просматривалась через душевный строй человека, через его индивидуальные, неповторимо-своеобразные, самобытные переживания.
Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь,
Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу...
И мгла исчезает, и тучи уходят,
Но, полное прошлой тревоги своей,
Ты долго вздымаешь испуганны волны...
Литературный критик В. И. Коровин в своей статье "От Державина до Тютчева" писал: "Элегическая эмоция включила теперь и "вечные" философские вопросы — противоречия между конечностью тела и бесконечностью духа, и социальные — неудовлетворенность насущной действительностью, в которой гибнут высокие духовные ценности (отсюда жажда иного мира и жгучая мечта о нем), и психологические — желание передать неповторимые и гуманные чувства, свойственные отдельной личности, родственным ей душам".
Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,
Ты, небом любуясь, дрожишь за него.
В.А.Жуковский придал элегической грусти всепроникающий и всеохватывающий характер. Элегическое настроение — это господствующая тональность его лирики. Элегия - песня всей человеческой жизни, выражающая глубокое и неискоренимое разочарование в действительности.
"Что наш земной язык пред дивною природой?" – такой вопрос, не требующий ответа, ставит перед собой и нами Жуковский. Это не вопрос, а утверждение, приглашение к размышлению о том, как несовершенен, беден, бессилен наш язык как человеческое творение адекватно отразить творение Божие. Под природой, которую Жуковский наделил творческой силой, подразумевается Творец всего существующего. Именно поэтому она так богата и неисчерпаемо разнообразна в проявлениях всевозможной красоты, которая разлита во всем видимом нами пространстве и времени.
Ни кисть живописца, ни слово поэта не может передать то чувство, то впечатление, какое вызывает в душе живая красота, постоянно изменяющаяся, настолько богатая оттенками, переливами, что им нет названия в языке, нет таких красок в палитре. «Едва- едва одну черту…» может отобразить художник, т. е. не обычный человек, а одаренный особенно чуткой душой и притом в такой момент, когда его посетило вдохновение, когда струны души настроены созвучно тому, что поразило человека. А вдохновение – это тоже дар Бога, один из даров Святого Духа, значит, даже изобразить «видимое очам», например: величественную картину преображения дня вечером, «пламень облаков, по небу тихому летящих», дрожанье вод, «картины берегов в пожаре пышного заката», - с усилием удается и вдохновению. Это такая трудная задача, как создание пересоздать, выразить невыразимое, прекрасное в полете удержать, остановить летучее мгновенье!... Язык наш, такой гибкий, богатый, по оценкам других русских писателей, по Жуковскому, - не справляется с задачей отразить красоту природы, так как придется находить новые слова, чтобы ненареченному названье дать, это так же невозможно сделать в полную меру, как в мертвую форму вложить живое содержание. Он говорит по этому поводу так: «…И обессилено безмолвствует искусство». Все это можно адекватно пережить только в сердце, ощутить душой («святые таинства, лишь сердце знает вас»). Но это еще хоть бледно, но выразимо. Яркие черты природы «ловит мысль крылата, и есть слова для их блестящей красоты». Есть, по мнению Жуковского, совершенно невыразимые явления – это «то, что с красотою слито»: «Сия сходящая святыня с высоты, сие присутствие Создателя в созданье». «Какой для них язык?» - восклицает справедливо поэт. Только взволнованной душой можно пережить «к далекому стремленье», милые сердцу воспоминания о радостном и скорбном, о прошедшей молодости, которые как «миновавшего привет… Когда смутное чувство волнует нас, когда «горе душа летит», когда «все необъятное в единый вздох теснится», тогда - «…лишь молчание понятно говорит». Сильное чувство безмолвно, от него теряется дар речи и не находится никаких, даже самых прекрасных слов, в нашем земном языке.
2. Роль ситуации «rendez-vous» в романах и повестях И.С.Тургенева. Тургеневские девушки.
Женские образы в русской литературе не раз становились воплощением лучших черт русского национального характера. Но особенно выделяется среди них галерея образов «тургеневских девушек» — героинь многих произведений И. С. Тургенева, объединенных общим названием вследствие присущей им общности характеров — их нежности, искренних и глубоких чувств, поэтичности. Среди этих героинь — Ася из одноименной повести, Джемма из повести «Вешние воды», Зинаида из «Первой любви», Лиза Калитина («Дворянское гнездо»), Наталья Ласунская («Рудин»), Елена Стахова («Накануне»). Что сближает всех этих героинь? Они молоды и красивы. Причем красивы не только внешне, хотя Тургенев, как мастер портретной характеристики, рисует незабываемые женские портреты. В них есть нечто большее, чем внешняя красота, — очарование молодости, обаяние, неуловимая грация, заставляющая невольно ими любоваться. У героинь богатый внутренний мир, который доступен пониманию далеко не каждого. В этом мире есть место для книг и музыки, для потаенных грез и мечтаний. Наталья Ласунская знает наизусть всего Пушкина, Джемма обладает актерскими способностями, Лиза Калитина — хороший музыкант. Кроме того, эти девушки воспитаны в лучших традициях нравственности: они честны, искренни, добры. Ася считает, что «лесть и трусость — самые дурные пороки». Елене Стаховой с детства свойственна жажда «деятельности, деятельного добра», отчего она помогает всем больным животным, выпавшим из гнезда птенчикам, а затем и людям — нищим, обездоленным. Лиза Калитина глубоко религиозна. Но, конечно же, наиболее ярко характеры тургеневских девушек раскрываются в любви — чувстве, позволяющем полностью проявить заложенные в человеке возможности. Эти девушки способны ради искреннего глубокого чувства пренебречь условностями общественной морали, отказаться от выгодного брака по расчету. Джемма отказывается из-за вспыхнувшей любви к Санину от брака с господином Клюбером, благополучным торговцем. Окруженная блестящими поклонниками, княжна Зинаида рассказывает им аллегорическую сказку о том, как, принимая знаки внимания, королева мечтает о простом, незнатном человеке, который ждет ее и знает, что она обязательно придет, подчиняясь голосу сердца. И в действительности именно так все и происходит: княжна любит женатого человека, ради этой любви отказавшись от выгодных партий и практически погубив свою репутацию. Также полюбив женатого человека, Федора Лаврецкого, Лиза Калитина отказывает господину Паншину — молодому, подающему большие надежды чиновнику из Петербурга, который просит ее руки.
Если избранник такой девушки показался ей достойным ее любви, она готова пойти за ним куда угодно, отказавшись от комфорта и материального благополучия. И если оказывается, что молодой человек не оправдал этих надежд, как это было в случае с Рудиным или господином Н. Н. из повести «Ася», то героини своим поведением в сложной, подчас критической ситуации вызывают восхищение и уважение читателя. Герой Аси слаб и боится ответственности, не способен на решительный поступок, но Ася была готова пойти на все, зная, что она любима. Так же готова отречься от семьи, от благополучия родного дома Наталья Ласунская, прямо сказавшая матери, что скорее умрет, чем выйдет замуж за другого. Она готова к самопожертвованию, о котором так много слышала от Рудина, и не ее вина, что Рудин оказался иным, нежели она себе представляла. Наконец, высшим идеалом самопожертвования можно назвать Елену Стахову, полюбившую болгарина Дмитрия Инсарова. Национальность здесь имеет решающее значение: Инсаров борется за освобождение Болгарии от турецкого ига. Восхищенная величием и грандиозностью этой цели, Елена не может остаться равнодушной к благородству души молодого болгарина и, став его женой, вместе с ним ведет борьбу за освобождение его родины. Этому делу его жизни она посвящает и свою жизнь: после смерти Инсарова она остается продолжать его дело, считая себя обязанной хранить верность его памяти. По-иному жертвует собою Лиза Калитина: узнав о том, что жена Лаврецкого жива, а Данный текст предназначен только для частного использования - 2005 значит, невозможно их с Лаврецким взаимное счастье, Лиза уходит в монастырь, посвящая себя Богу.
Итак, несмотря на многие различия в жизненных обстоятельствах, мы видим, что в героинях Тургенева есть, несомненно, главная общая черта — способность любить глубоко и самозабвенно, раскрываясь как личность с глубоким внутренним миром, мечтательная и поэтичная, но умеющая быть решительной и целеустремленной, если это требуется в суровой и жестокой жизни.
Экзаменационный билет № 19
Вопросы:
1. Философия творчества в лирике В.АЖуковского и Е.А.Баратынского.(по десять строк)
Невыразимое:
"Что наш земной язык пред дивною природой?" – такой вопрос, не требующий ответа, ставит перед собой и нами Жуковский. Это не вопрос, а утверждение, приглашение к размышлению о том, как несовершенен, беден, бессилен наш язык как человеческое творение адекватно отразить творение Божие. Под природой, которую Жуковский наделил творческой силой, подразумевается Творец всего существующего. Именно поэтому она так богата и неисчерпаемо разнообразна в проявлениях всевозможной красоты, которая разлита во всем видимом нами пространстве и времени.
Ни кисть живописца, ни слово поэта не может передать то чувство, то впечатление, какое вызывает в душе живая красота, постоянно изменяющаяся, настолько богатая оттенками, переливами, что им нет названия в языке, нет таких красок в палитре. «Едва- едва одну черту…» может отобразить художник, т. е. не обычный человек, а одаренный особенно чуткой душой и притом в такой момент, когда его посетило вдохновение, когда струны души настроены созвучно тому, что поразило человека. А вдохновение – это тоже дар Бога, один из даров Святого Духа, значит, даже изобразить «видимое очам», например: величественную картину преображения дня вечером, «пламень облаков, по небу тихому летящих», дрожанье вод, «картины берегов в пожаре пышного заката», - с усилием удается и вдохновению. Это такая трудная задача, как создание пересоздать, выразить невыразимое, прекрасное в полете удержать, остановить летучее мгновенье!... Язык наш, такой гибкий, богатый, по оценкам других русских писателей, по Жуковскому, - не справляется с задачей отразить красоту природы, так как придется находить новые слова, чтобы ненареченному названье дать, это так же невозможно сделать в полную меру, как в мертвую форму вложить живое содержание. Он говорит по этому поводу так: «…И обессилено безмолвствует искусство». Все это можно адекватно пережить только в сердце, ощутить душой («святые таинства, лишь сердце знает вас»). Но это еще хоть бледно, но выразимо. Яркие черты природы «ловит мысль крылата, и есть слова для их блестящей красоты». Есть, по мнению Жуковского, совершенно невыразимые явления – это «то, что с красотою слито»: «Сия сходящая святыня с высоты, сие присутствие Создателя в созданье». «Какой для них язык?» - восклицает справедливо поэт. Только взволнованной душой можно пережить «к далекому стремленье», милые сердцу воспоминания о радостном и скорбном, о прошедшей молодости, которые как «миновавшего привет… Когда смутное чувство волнует нас, когда «горе душа летит», когда «все необъятное в единый вздох теснится», тогда - «…лишь молчание понятно говорит». Сильное чувство безмолвно, от него теряется дар речи и не находится никаких, даже самых прекрасных слов, в нашем земном языке.
ПОСЛЕДНИЙ ПОЭТ
Век шествует путем своим железным,В сердцах корысть, и общая мечтаЧас от часу насущным и полезнымОтчетливей, бесстыдней занята.Исчезнули при свете просвещеньяПоэзии ребяческие сны,И не о ней хлопочут поколенья,Промышленным заботам преданы. Для ликующей свободы Вновь Эллада ожила, Собрала свои народы И столицы подняла; В ней опять цветут науки, Носит понт торговли груз, Но не слышны лиры звуки В первобытном рае муз! Блестит зима дряхлеющего мира,Блестит! Суров и бледен человек;Но зелены в отечестве ОмираХолмы, леса, брега лазурных рек.Цветет Парнас! пред ним, как в оны годы,Кастальский ключ живой струею бьет;Нежданный сын последних сил природы -Возник Поэт,- идет он и поет. Воспевает, простодушный, Он любовь и красоту, И науки, им ослушной, Пустоту и суету: Мимолетные страданья Легкомыслием целя, Лучше, смертный, в дни незнанья Радость чувствует земля. Поклонникам Урании холоднойПоет, увы! он благодать страстей;Как пажити Эол бурнопогодный,Плодотворят они сердца людей;Живительным дыханием развита,Фантазия подъемлется от них,Как некогда возникла АфродитаИз пенистой пучины вод морских. И зачем не предадимся Снам улыбчивым своим? Жарким сердцем покоримся Думам робким, а не им! Верьте сладким убежденьям Вас ласкающих очес И отрадным откровеньям Сострадательных небес! Суровый смех ему ответом; перстыОн на струнах своих остановил,Сомкнул уста вещать полуотверсты,Но гордыя главы не преклонил:Стопы свои он в мыслях направляетВ немую глушь, в безлюдный край; но светУж праздного вертепа не являет,И на земле уединенья нет! Человеку непокорно Море синее одно, И свободно, и просторно, И приветливо оно; И лица не изменило С дня, в который Аполлон Поднял вечное светило В первый раз на небосклон. Оно шумит перед скалой Левкада.На ней певец, мятежной думы полн,Стоит... в очах блеснула вдруг отрада:Сия скала... тень Сафо!.. голос волн...Где погребла любовница ФаонаОтверженной любви несчастный жар,Там погребет питомец АполлонаСвои мечты, свой бесполезный дар! И по-прежнему блистает Хладной роскошию свет, Серебрит и позлащает Свой безжизненный скелет; Но в смущение приводит Человека вал морской, И от шумных вод отходит Он с тоскующей душой!
2. Москва и Петербург в романе «Анна Каренина» Л.Н.Толстого. Железная дорога как символ в творчестве русских писателей.
Как было сказано выше, жизнь героев романа «Анна Каренина» так или иначе связана с железной дорогой. В один прекрасный день утренним поездом в Москву приехал Левин. А на другой день, ближе к полудню, в Петербург приехала Анна. Уже эти первые сцены указывают на общность путей, на которых сталкиваются и перекрещиваются судьбы героев современного романа.
Вронский в романе – вечный странник, человек без корней в почве [2.3: 49]. В первый раз Анна Каренина увидела его на Московском вокзале. И в последний раз Кознышев встретил его на Московском вокзале, когда он уезжал добровольцем в Сербию. Его объяснение с Анной Карениной произошло на какой-то глухой станции во время метели. Анна Каренина отворила дверь поезда – «метель и ветер рванулись ей навстречу и заспорили о двери» [1.2: 115]. Из этой метели и возникает фигура Вронского. Он заслоняет собою свет фонаря.
Уже первая поездка Анны предвещала ей несчастье. С Вронским она стала бездомной путешественницей. Она едет в Италию, мечется между Петербургом, где остался её сын Серёжа, имением Вронского Воздвиженским и Москвой, где она надеялась найти разрешение своей участи.
И Каренин становится постоянным пассажиром, когда разрушилась его семья. Он ездит из Петербурга в Москву, из Москвы в Петербург как бы по делам службы, наполняя внешней деятельностью образовавшуюся душевную пустоту. Он ищет не деятельности, а рассеяния [2.3: 51]. Анна Каренина в порыве раздражения называла своего мужа «злой министерской машиной». Он не всегда бывал таким, но во всяком случае, в вагоне поезда первого класса он чувствовал себя одним из сильных мира сего, столь же сильным и регулярным, как сама эта железная дорога.
В жизни Стивы Облонского не было крупных переломов или катастроф, но вряд ли кто-нибудь из героев романа ощущает с такой остротой вся тяжесть «переворотившейся жизни». Теряя наследственные права, и он обращается к «звезде полынь».
Напомним, что и Серёжа, сын Анны Карениной, играет в железную дорогу.
Железная дорога вообще играет в романе какую-то зловещую мистическую роль – от начала (раздавленный сторож – «дурное предзнаменование», по словам Анны Карениной) и до конца. Для читателя первый эпизод становится знаком, предвещающим последний, воспринимаемый как нечто стихийно-неизбежное [2.24: 64]. Мы не случайно впервые встречаемся с Анной на вокзале железной дороги. Всё, что мы узнаём о ней дальше, расскажет нам о пути её исканий, о её непрерывных метаниях [2.6: 301].
Густафсон Р.Ф. трактует московское путешествие Анны Карениной, её миссию примирения, начало её романа, как путешествие, дарующее открытие [2.9: 131]. Когда она возвращается домой, уши Каренина представляются ей слишком большими, а сын кажется не отвечающим созданному ею идеальному образцу. Теперь Анна Каренина испытывает «недовольство собой» и сознаёт состояние притворства», в котором жила до этого.
Железная дорога для Толстого что-то вроде символа нового, железного века, железный путь, на который вступает человечество [2.13: 74]. Это символ, воплощающий в себе и зло цивилизации, и ложь жизни, и ужас страсти. Подтверждением тому служат и разговоры, в которых Левин участвовал в вагоне, ибо они были о железных дорогах, о политике, обо всём новом, тревожном, полном путаницы, неясности. Обо всём том, что несёт с собой новый век – всё чуждое, приносящее только хаос, только недовольство собой, разъединение с самим собой.
Бабаев утверждает, что железнодорожная станция с расходящимися в разные стороны лучами стальных путей были похожи на земные звёзды [2.3: 49]. Вспоминалась даже «звезда полынь» из Апокалипсиса, которая упала на источники и отравила воды. Один из героев Достоевского называет «звездой полынь» сеть железных дорого, распространившихся по Европе. На лучах этой звезды с невиданной до того скоростью скользили, опережая друг друга, вести из разных концов света. Левин замечает в кабинете Свияжского круглый стол, «уложенный звездою вокруг лампы на разных языках последними номерами газет и журналов».
«Музыка» железной дороги чудовищна: «пыханье» паровоза, свист, грохот сотрясаемых вагонов и платформы, визг живого существа – собаки. Визг этой собаки как-то сопрягается со страшной гибелью стрелочника на рельсах. Не случайно как нечто мистическое воспринимает паровик муж соседки Анны по вагону в эпизоде, когда она едет на станцию Обираловка: «наконец прозвенел третий звонок, раздался свисток, визг паровика: рванулась цепь, и муж перекрестился» [1.2: 718].
В финальной сцене Анна смотрит на низ проходящих вагонов, «на винты и цепи и на высокие чугунные колёса медленно катившегося первого вагона» [1.2: 720]. В конце концов, она провалилась в эту «топку» уже не в сновидении, а наяву. Напомним, что Люцифер, как это описано Данте в «Божественной комедии» также низвергается в пропасть. Символично и то, что Анна бросается поперёк рельсов, тем самым графически образуя крест. Таким образом, железная дорога становится не только символом её падения, но и её участью, судьбой.
Дважды в романе описан паровоз-тягач: в эпизоде приезда Анны в Москву и в финальном эпизоде на станции Обираловка. Между двумя этими эпизодами не железнодорожной платформе умещается вся жизнь Анны.
Толстой «остраняет» [2.2: 93] описание паровоза – чудовища, наделённого огромной, безжалостной, дьявольской силой, способной размозжить живую плоть. Образ чудовищного паровоза невольно вызывает в памяти картины дантовского Ада. В поэме Данте в одном из кругов Ада грешники томятся в огненной смоле, куда их, несмотря на вопли, железными крючьями заталкивают бесы [1.1: 86]:
«… когда не хочешь нашего крюка,
Ныряя назад в смолу». И зубьев до ста
Вонзились тут же грешнику в бока:
«Пляши, но не показывай макушки».
Топка, жар и пар, грохот, свист, визг и страдания раздавленных существ (раздавленный стрелочник, визжащая собака, обезображенное тело Анны) – всё это напоминает сцены из Данте.
Итак, символика железной дороги говорит читателю о том, что пророчество автора романа таково: современный мир, утративший Бога, неотъемлемо, как по железнодорожным рельсам, движется к провалу, к «инферно».
Вот у Н.А.Некрасова тема дороги прослеживается уже в названии – «Железная дорога». Стихотворение, созданное уже во второй половине XIX века, посвящено конкретному событию – открытию первой российской железной дороги между Санкт – Петербургом и Москвой. И основу сюжетной линии составляет конкретный факт – путешествие во времени и пространстве Вани (в кучерском армячке) и папаши (графа Петра Андреича Клейнмихеля).
Таким образом, слово дорога имеет в стихотворении свое конкретное значение. Но есть в нем и другой метафорический смысл.
Стихотворение открывается замечательной картиной «славной осени»:
Славная осень! Здоровый, ядреный
Воздух усталые силы бодрит;…
Нет безобразья в природе! И кочи,
И моховые болота, и пни – Все хорошо под сиянием лунным…
Но картине «славной осени» поэт противопоставляет социальную несправедливость общества, жестокость мира. И на это размышление о противопоставлении лирического героя наталкивает именно путешествие «по рельсам чугунным». Есть время думу подумать свою и увидеть за окном не только картину «славной осени», но и услышать голос автора, который не доверяет вести рассказ о строительстве дороги папаше.
А услышав рассказ автора, легко представить себе и «толпу мертвецов», которые:
…надрывались под зноем, под холодом,
С вечно согнутой спиной,
Жили в землянках, боролися с голодом,
Мерзли и мокли, болели цынгой.
Легко представить и изможденного лихорадкой больного белоруса, который: