2.7. Субкультуры и стиль
Сами панки и бритоголовые вряд ли вам скажут о своем стремлении к завоеванию некоего культурного пространства, потому что разрыв между абстрактным теоретическим описанием стилей и реальностью невероятно велик. Молодые люди не говорят о сопротивлении на идеологическом уровне или «магическом исправлении общества». Часто теоретики молодежных субкультур находят в них то, чего там попросту нет. Для социологов всегда было характерно праздновать молодежную девиацию, восхищаясь своей лояльностью к волнениям, переживаниям уличной жизни (особенно если ученые сами проводили этнографические исследования), забывая о болезненных проблемах улиц. Возможно, это происходит еще и потому, что большинство социологов — сами выходцы из среднего класса. Для американских теоретиков деликвентности это означало романтизацию бандитской, преступной жизни.
В большинстве своем субкультурные теории основываются на семиологии, науке о знаках и символах. Прежде всего, теоретики опираются на известные труды французского семиолога Ролана Барта, чьи работы были полны вызывающих мыслей, намекающих на что-то непристойное, комментариев о «знаках» и «символах» повседневной жизни. Важность одежды «на людях», смысл рекламных объявлений, подтекст имен и слов, формы, например, машин — все это, как он полагал, социально сконструировано, даже если мы считаем это само собой разумеющимся. Как подобные образы зависят от культурной организации их элементов, резонанс которых идет от их смыслов в другом окружении, и кто его воспринимает, как эти образы зависят от того, насколько они контрастны противоположным «знакам» и «символам» вот что важно. Так, например, короткие волосы (просто их отсутствие) у бритоголовых частично выходят из других образов коротких волос (армейский рекрут), частично — от противопоставления длинноволосым (хиппи). Эффект и воздействие субкультурных стилей в целом зависят от «bricolage» — термин, означающий некое собирание в единой униформе «смыслов», полученных из всех видов контекста. Свастика идет от нацистской униформы к панковским мочкам уха, молодежная солдатская куртка без рукавов идет от флагового шеста к Т-образным майкам бритоголовых и т. д.
Молодежные субкультуры воспринимают «смыслы»: от респектабельного общества (пиджаки и галстуки модов); от общества с сомнительной репутацией (например, символика нацизма); от коммерческой подростковой культуры. Затем они переконструируют их в образы, которые шокируют не только потому, что они необычны, но и потому, что привычны, а следовательно, грозят нарушением стабильности, поскольку используют отчасти привычную символику, но совсем в непонятном, а потому угрожающем контексте. Девиантное использование одежды действительно имеет форму вызова доминирующему общественному согласию и сексуальным условностям. В соответствии с субкультурной теорией молодежные формы являются сопротивлением не потому, что они сознательно желают нанести урон «буржуазной идеологии» (хотя и это тоже), а потому, что использование социальных знаков наделяет их (пусть и символически) чувством контроля над своей жизнью, через свой стиль они привлекают внимание не только к себе, но и к противоречиям в доминирующей идеологии.
2.8. В чем смысл субкультурной теории
Можно суммировать аргументы субкультурной теории следующим образом: молодежные группы используют свою собственную территорию власти — свое свободное время, сами, выбирая действия против своей судьбы. Их реальная ситуация (неудачи в школе, безработица, отсутствие будущего) на одном уровне допускаема ими, поскольку с этим ничего нельзя поделать, на другом же уровне это отвергается ими. Девиантные стили демонстрируют и символизируют отказ принять доминирующее мнение об их позициях. Молодежные субкультуры способны действовать лишь силой своего обаяния против скуки и собственного безвластия над каждодневной рутиной. Но подобная магия символов имеет и свои последствия: нужна специальная идеология для поддержания этого социального механизма в рабочем состоянии. Субкультурный подход, конечно же, очень запутан, в нем много марксистского, но он был достаточно популярен в английской социологии молодежи. Субкультурная теория опирается на очень ограниченную эмпирическую базу. Часто молодежные стили исследуются через способы, которыми на них уже были навешены ярлыки — по медиа источникам, анализу прессы, реакциям взрослых, моральным паникам.
«Сопротивление», демонстрируемое субкультурами, может быть и определенным преувеличением социологов, сконцентрированных на наиболее эффектных аспектах молодежной культуры (тех, которые интересны медиа и рекламе). В молодежной культуре есть и элементы сопротивления, и элементы объединения, корпорации (некоторые субкультуры выглядят сверх конформными по отношению к доминирующим нормам в своих откровенно расистских и сексистских позициях).
3. Критики теории субкультуры
3.1.Феминистская критика
Главное внимание в этом направлении уделяется недостатку оценки роли девушек, невнимание ученых-социологов по отношению именно к ним. Почему девушки исключены из анализа тэддов, бритоголовых, модов? Вместе с игнорированием девочек теоретики, по всей видимости, игнорировали и взаимоотношения мальчиков и девочек, субкультурную сексуальность, позиции разных групп по отношению к семье и женитьбе. «Маскулинность» мальчиков бралась за основу, «сопротивление» определялось исключительно в терминах класса и расы, не обсуждалось политическая позиция субкультур, в которых центральным моментом было доминирование особых сексуальных норм (гейская и лесбийская субкультуры).
МакРобби детально исследовала эти моменты. Эмпирическое исследование, проведенное ею, подтвердило мысль о том, что девочки все-таки являются членами субкультур, находясь в маргинальной женской позиции, что отражает «нормальные» сексуальные ожидания мальчиков. Девушки определяются ими прежде всего как «girl-friends». Женщины скинхеды и панки явно протестуют против основной линии феминности, женственности, однако в пределах своей субкультуры все еще выглядят поддерживающими традиционные (патриархально-рабочие) гендерные различия и распределение властных ролей (эксплуатация и подчинение). МакРобби предположила, что на самом деле, не существует собственно женской субкультуры как некоего способа, которым именно девушки из рабочей среды могут коллективно противостоять доминирующим культурным нормам.
3.2. Субкультура спальни (»bedroom culture»)
Исследования, которые затрагивают проблемы сопротивления молодежи, различные виды молодежной активности, рассматривают мужские виды активности. Если девочки начинают завоевывать себе пространство и сопротивляться, то делают это настолько необычным способом, что социологи-мужчины этого просто не замечают.
Одно из «вероятных» объяснений отличий кроется в биологическом подходе. В нем утверждается, что девушки по «природе» своей более пассивны, конформны и незаинтересованы вступлением в группы. Половая зрелость усиливает различия между полами. Так, С. Коен предположил, что понятие «юность» означает достаточно разное состояние для мальчиков и девочек. Мальчики-подростки становятся амбициозными, любопытными, поэтому склонны к интеллектуальному развитию. Девочки-подростки — более эмоциональны, поэтому склонны к слезливости, хихиканью, флирту. Они нуждаются в социальной защите, поскольку у них начинают появляться материнские инстинкты.
Попытки объяснения культурных различий в терминах гормонов и инстинктов на самом деле не вызывают у социологов доверия, но продолжают во многом определять понимание родителей, учителей, социальных работников. Так, например, девушки, вовлеченные в группировки, выглядят вовсе не капризными или просто непослушными, однако же, их поведение трактуется именно как аномальное. Женская преступность все еще продолжает интерпретироваться как симптом сексуальных проблем и поэтому как нуждающаяся в специальной социальной помощи и защите.
3.2. Либеральная критика
Наиболее страстно и пылко эти критические аргументы были развиты английским социологом Дэвидом Мерслэндом, который возражал против теории сопротивления. Марксистской модели практики он противопоставляет модель индивидуальной практики (индивидуализм в работе) и договора об экономической, социальной и моральной свободе. Он считал, что куда менее существенны различия между ростом и взрослением подростка из рабочего класса, с одной стороны, и ростом и взрослением подростка из среднего класса, с другой, чем то, что все без исключения просто должны расти. Мерслэнд считает, что вся молодежная культура имеет некоторую автономность,
ссылаясь на систему верований, которой следуют все молодые люди. Как возрастная группа молодые люди всех классов разделяют структурные проблемы перехода от детства к зрелости и хорошо осознают свои отличия от других возрастных групп; то, что они себя ведут как представители (выходцы) из тех или других классов – лишь одно из их возможных измерений молодежной культуры. Его вывод звучит парадоксально. Он начал с того, как много культурной свободы имеют молодые люди (значит, он все-таки интерпретирует субкультурные стили как некие классовые позиции людей). Подростки относительно свободны от ответственности и контроля взрослых, они институционально отделены от взрослых и имеют определенную власть на потребительском рынке для развития своих собственных культурных символов, поэтому они достаточно сильно отрицают взрослые нормы. Молодежная культура, таким образом, есть отражение автономности. И вдруг он делает вывод, что именно потому, что подростки настолько свободны, взрослые должны направлять их и руководить ими. Субкультурные теории исходят из того, что официальное взрослое вмешательство в молодежные культуры (например, через молодежный сервис) — это форма социального контроля и один из аспектов классовой борьбы. Мерслэнд же считает, что молодежный сервис необходим для самих же молодых людей.
4. «Обычная» молодежь
Работа Мерслэнда содержит постоянные воззвания к жизни некоей «обычной молодежи». Он, например, говорит, что приоритетными направлениями работы молодежного сервиса должны быть обычные проблемы обычных молодых людей для всех социальных типов в их переходе от детства к взрослой жизни. При этом он избегал более детализированных социологических оценок, что это значит — обычная, ординарная жизнь, которая подкреплялась бы исследованиями этнографов.
4.1. Этнографические исследования молодежной культуры и гендерные аспекты «обычной» жизни.
В Англии этнография молодежи имеет длинную историю. В работе «Открытие странника» Том Китвуд показывает, как классовые и половые различия между мальчиками и девочками влияют на ведение бесед подростков с родителями относительно их ухода из семьи. Мальчики из среднего класса должны убедить родителей в том, что этот уход не будет влиять на ухудшение их успеваемости, их учебу и не принесет им вреда. Мальчики из рабочего класса должны убедить своих родителей в том, что они не спутаются с кем попало, не создадут лишних трудностей. Девочки — обоих классов — должны вдобавок уверить своих родителей в том, что они будут вне опасности сексуальных притязаний. Проблемные отношения между досугом и сексуальностью встроены в способы, в которых девушки должны будут регулировать свое свободное время. Мальчики же защищены двойным сексуальным стандартом: родители гораздо меньше волнуются о сексуальной жизни своих сыновей. Этот контраст ярко демонстрируется различным смыслом, контекстом словосочетания «он попал в трудное положение» (he got into trouble) — имеется в виду, что его забрала полиция, «она попала в трудное положение» — имеется в виду, что она беременна. Различие в сексуальных правилах влияет на смысл и значение самого свободного времени. Так, эмпирические данные показывают, что мальчики имеют больше свободного времени, чем девочки. Девочки выполняют домашнюю работу с более раннего возраста, должны помогать своим мамам. Китвуд замечает, что существует непрерывность в домашней жизни между ролями школьницы, дочери-которая-ходит-на-работу, жены и жены-которая-ходит-на-работу. Разные нормы в семье формируют и разные досуговые возможности вне ее. Мальчикам более приятно проводить свое свободное время вне дома, девочки даже в свободное время находятся под продолжающимся влиянием семьи — должны говорить, куда идут, возвращаться раньше.
Субкультуры обычно описываются как уличные культуры, поэтому для девочки звучит грубее: «девушка или женщина на улице». Этнографические исследования не исходят из того, что все подростки подчиняются этим правилам, они просто констатируют, что такие правила существуют. Правила, эти часто могут нарушаться, но подобное нарушение – источник тревоги и беспокойства, подростки тогда начинают чувствовать себя изолированными, и даже сверстниками они начинают восприниматься как странные. Чтобы расти экстраординарными, необычными, нужна политическая и субкультурная поддержка. И наоборот, расти ординарными — это расти в соответствии со всеобщими коммерческими и медиа идеями о маскулинности и феминности. Даже оригинальные рыночные исследования Абрамса показали, что мальчики часто тратят деньги на сиюминутные удовольствия — сигареты, выпивку, путешествия, в то время как девочки копят деньги на более вещественные товары - одежду, туфли, косметику. Мальчики меньше заботятся о том, чтобы выглядеть привлекательными для девочек. Даже субкультурные стилисты, которые очень много внимания уделяют тому, как они выглядят, все-таки больше всего думают о том впечатлении, которое они произведут на своих друзей-сверсников. Мода для мальчиков: «Когда вы на работе, вы — никто. А когда вы одеваете замшевый или мохеровый пиджак, или бутсы «Десерт» (обувь) и идете на танцевальную площадку, вы хотите быть кем-то для ваших товарищей, именно их вы хотите поразить, а не девушек. Вы что-то выражаете своей одеждой или танцем, или вашим мотороллером. Вы должны быть холодным. Быть разгоняющим птиц — это, значит, выглядеть немного мягким и сентиментальным. Вы не хотите потерять лицо перед другими парнями.»
Существует парадокс в явной субординации женского досуга по отношению к проблеме «бойфренда». Эти отношения не выглядят для девушек чем-то достаточным. Для девушек не столь уж и велико удовольствие от свободы и молодости или удовольствие от случайных и коротких, особых встреч – она всегда беспокоится о том, куда ведут эти отношения, и как это будет связано с замужеством. То есть получение (приобретение) подходящего бойфренда имеет смысл тяжелой работы и большого беспокойства, включающего проблемы управления сексуальностью, процесс принятия решения: «как далеко можно зайти».
Мальчики открыто и на любом уровне освобождены от подобного беспокойства. Не иметь подружки – меньшая социальная стигма, чем не иметь бойфренда, подростковая культура продолжает трактовать мужскую сексуальность как беспроблемную. Хотя иметь бойфренда - один из стимулов досуговой активности девочки, это не значит, что иметь его - большое удовольствие. Девушки говорят, что большинству из них доставляет удовольствие «просто хорошо смеяться, веселиться, делать то, что хочется», а это значит, что получать удовольствие можно и без мальчиков.
Интересно, что детальное исследование подросткового досуга показывает, что большинство действий, описываемых под знаком fun and freedom, выражены через термины беспокойства, тревоги и принуждения. Большинство мальчиков выбирают поведение в соответствии с нормами о том, как должны себя вести настоящие мальчики (даже если в результате они враждебны группе или им скучно), большинство девочек выбирают «усилия» для нахождения и сохранения бойфренда, а не радость общения с подругой.
Таким образом, молодежная культура есть форма социализации, некая среда, в которой мальчики учатся быть мужественными, а девочки – женственными (чтобы выполнять свои взрослые роли). Почему именно девиантные молодежные группы становятся этим окружением для формирования вполне конформных норм поведения? Большинство социологов считают, что это тот способ, благодаря которому молодежь становится наиболее идеологически манипулируемой.
4.2. Отдых, работа и семья
Большинство социологов определяет молодежь как досуговый институт. Молодежные культуры являются в определенном смысле принуждением. Отдых все равно связан с положением человека на работе и дома. Досуг молодежи также не абсолютно свободен. Это имеет три последствия для теории субкультур:
1. Классовая позиция молодых людей — это не только культурный (идеологический) вопрос, но и вопрос ценностей. Молодежь имеет разные стартовые позиции на рынке труда. Дело не только в заработке и возможностях для проведения досуга. Рабочие ритмы влияют на ритмы отдыха.
2. Необходимо изучать отношение политических молодежных групп к субкультурным стилям.
3. Субкультурные теории упускают из вида индивидуальные фантазии подростков. Стили - не просто субкультурный знак, но и жесты индивидуального воображения. Досуг - это альтернатива реальности, так же как и способ ее выражения может включать магическое «просто для себя». Молодые люди действительно ищут обитаемый мир - пабы, клубы, диско-залы, где они не будут под контролем. Но также ведут себя и взрослые, которые позволяют себе отдыхать, фантазировать, демонстрировать скрытые, «подпольные» ценности.
Вопросы к семинарскому занятию:
1. Классовые корни молодежной культуры: история происхождения субкультурного подхода.
2. Студенческие движения, контркультура, альтернативные способы взросления.
3. Английский и американский опыты расшифровки субкультурных стилей: общее и особенное.
4. Символическое сопротивление и механизм наклеивания ярлыков.
5. Субкультуры и стили.
6. Основные недостатки субкультурной теории.
7. Феминистская и либеральная критика субкультурной теории.
Примерные темы для написания рефератов (эссе) по теме лекции:
1. Как соотносится классовая сущность субкультурных концепций и индивидуальное воображение, фантазия самих подростков. Существует ли некая предопределенность к субкультурному стилю в зависимости от класса, гендера и этноса?
2. Методы изучения молодежных стилей вне масс медиа дискурсов и практики ярлыков.
3. Мода и стили молодежных субкультур. Механизмы взаимовлияния и взаимоопределения.
4. Новейшие процессы глобализации культурного пространства и молодежные стили. прогноз развития: слияние или разделенность.
5. Типология субкультурных стилей: интернациональный и национальный акценты.
Задания для наблюдения или мини-исследований:
• Опишите по выбору какой-либо субкультурный стиль. Попытайтесь пронаблюдать и зафиксировать не только форму «появления», »прикида», но и специфику изучаемой субкультурной активности.
• Проведите серию включенных наблюдений на различных субкультурных «площадках» (по выбору).
• Проведите серию (3-5) интервью с представителями разных (или одного) субкультурных направлений Попытайтесь понять причины выбора именно этого направления, существует ли корреляция (осознаваемая или неосознаваемая) с классовым происхождением
Тема 6. Советская теория молодежи (1917-1985): строители коммунизма или объекты капиталистической пропаганды?
(Лекция прочитана доктором Хилари Пилкингтон в Ульяновском филиале МГУ для студентов-социологов в ноябре 1995 г.)
Точно так же, как на Западе, в России тема «молодежи» и «молодежной культуры» появилась как результат индустриализации общества. Поэтому говорить о каком-то дореволюционном понятии молодежи бессмысленно. Этнографы описали обычаи деревенской молодежи, но накануне революции нельзя было говорить о некоей бунтующей молодежи или серьезном конфликте между «отцами и детьми». В деревнях молодежь интегрировалась в жизнедеятельность общины почти с детства и даже якобы самостоятельные молодежные формирования (как посиделки и хороводы) отражали производственные образы деревни. Их действия не были субкультурными или подрывающими, а наоборот, даже способствовали социально-культурному воспроизводству общины.
История молодежного вопроса в России, таким образом, начинается с начала ХХ века и тесно связана с революцией и затем — с советским строем. Поэтому те понятия, которые были самыми важными в истории социологии молодежи на Западе: молодежь как социальная проблема, девиантное поведение, молодежь и потребительство — не занимают такого важного места в истории социологии молодежи в России. По сравнению с Западом, где медицинская и психологическая науки были очень важны в развитии социологии молодежи, в Советском Союзе самый значимым моментом в ее развитии был вопрос об идеологии. Но это не значит, что понятие молодежи не менялось — напротив, изменения в понятии молодежи и ее культуры отражают изменения в советском обществе в целом, и в идеологии коммунистической партии, в частности.
1. Молодежь как строители коммунизма
Историки на Западе рассматривали подходы первых советских лидеров к молодежи как чисто эксплуатирующие или как потребительские, в последние годы это мнение стало модным и среди российских ученых. Понятно почему. Особенно любят цитировать слова Ленина из выступления «О задачах союзов молодежи», где утверждается, что каждый молодой человек должен быть, прежде всего, строителем коммунистического общества. С первого же прочтения ясно, почему многие считают, что история молодежи в СССР является историей государственного контроля и управления молодежью (и через идеологию, и через насилие) в целях упрочения советской власти. Но я не согласна с этой трактовкой ни в западном, ни в новом русском варианте. Постараюсь объяснить почему.
В.И. Ленин: «будущее принадлежит молодежи».
Во-первых, из выступлений и работ Ленина ясно, что в молодом поколении он видел не просто пушечное мясо или слепых последователей большевиков. Большевистская интерпретация понятия молодежи смешивала материалистическую философию и биологический предрассудок. То есть для них, с одной стороны, молодежь казалась сверх-эксплуатируемой частью рабочего класса и поэтому молодые люди нуждались в революционном лидерстве. Поэтому Ленин и уделял особое внимание требованиям рабочей и студенческой молодежи дооктябрьского периода. Но, с другой стороны, большевики видели в молодости опасность так называемого «юношеского максимализма». Это выразилось в предупреждении, что молодежь может поступать скорее эмоционально, чем разумно, и что она чрезвычайно склонна к легкомыслию. Большевики старались руководить и спонтанно возникавшими, и самостоятельно существующими молодежными организациями. Но именно в этой смеси революционности с политической наивностью большевики видели сущность молодежи — эта наивность, не испорченность и сама юность придавали молодежи особую значимость как символу «светлого будущего». Надо добавить, что это не было исключительно советским «открытием», скорее эта часть идеологии была результатом уже существующего образа мышления, связанного с процессами модернизации. В развитии современного общества в России молодежь заняла очень важное место. Это были самые молодые, самые образованные и самые современные «элементы» общества, поэтому молодежь считалась необходимой для «естественного» прогресса — продления общественной стабильности. Молодежь — это представители «юного общества» (как и Россия, которая тогда именно так воспринималась и на мировом уровне, поскольку она отставала от других европейских стран). Максимализм русской молодежи мог бы, вероятно, помочь России избежать ошибок, допущенных другими странами, и за одно поколение догнать и даже перегнать их.
Преемственность поколений.
До революции Ленин видел в молодежи естественных «строителей коммунистического общества» и в материальном (физическом) плане, и на символическом уровне. Для Ленина материалистическое понятие культуры состояло не только в воздействии людей на природу, но и в изменении самих людей, как следствия этого действия. В отношении к молодежи это означает, что Ленин не видел в ней только объект идеологического воспитания, но и субъект социальной деятельности. Таким образом, когда он говорил о воспитании, он имел в виду двусторонний процесс. Тем не менее, материалистическое понятие культуры было исключительно ориентировано на прогресс, т.е. исторический процесс понимался как простая передача самого прогрессивного от одного поколения к другому. Сам факт того, что можно было определить разные поколения в обществе, не означал, однако, существования некоего межпоколенческого конфликта, наоборот, в социалистическом обществе для всех поколений характерным было поддержание идеологического и общественно-политического единства. Особенность каждого поколения состояла только в том, что оно наследовало определенный уровень развития и поэтому решало исторически специфические задачи.
Учитывая это, можно по-другому понимать слова Ленина по поводу цели молодежи строить коммунистическое общество. Этим он хотел как раз сказать, что чисто дидактический подход ничего не даст. Независимо от того, сколько раз ты говоришь человеку, что он коммунист, он им не будет, он так и останется просто объектом воспитания. Но «строительство коммунизма», как это понимал Ленин, явилось как раз исторически унаследованной задачей молодежи на том исторически конкретном этапе развития, способом участия в процессе выполнения этой задачи: формирования нового советского человека. Поэтому на самом деле молодежь для Ленина – подлинный «строитель коммунизма».
Сталин, молодежь и издержки строительства коммунизма.
Фактическое участие молодежи в процессе строительства коммунизма в СССР реализовывалось через комсомол. Мемуары многих комсомольцев первого поколения дают нам понять, что сначала эта организация была невероятно привлекательной для молодежи. Одни шли (поступали) в комсомол по чисто идеологическим убеждениям потому, что действительно хотели непосредственно участвовать в борьбе за «светлое будущее». Для других комсомол открывал новые горизонты: работу и возможность для продвижения по службе, участие в общественной деятельности. Чем более тяжелой была борьба за новую жизнь, тем больше молодежь тянулась к комсомолу — во время гражданской войны число членов этой организации выросло с 22 тыс. в 1918 г. до 400 тыс. за 1920 г., а в период НЭПа в 1922 г. было всего 247 тыс. членов комсомола. Тем не менее в течение 20-х гг. комсомольская молодежь активно участвовала во всех «задачах дня» — особенно активными они были в кампании ликвидации неграмотности, борьбе с религиозными предрассудками и за коллективизацию в деревнях. Когда началась первая пятилетка, в ее первых рядах опять же была молодежь. Миллионы молодых людей добровольно уехали на грандиозные стройки сталинских времен, веря в то, что они действительно построят новое социалистическое общество. В чем причины этого процесса?
Во-первых, комсомол стал к этому времени не самостоятельной организацией свободомыслящей молодежи, а попал под полный контроль партии, став неотъемлемой частью советского государства. Но это только часть объяснения. Участие в строительстве нового общества имело и важное культурно-символическое значение. В 20-х гг. после первой мировой и гражданской войн, голода в деревнях и полного разрушения экономики все общество находилось на грани развала. Население перемещалось из одной части страны в другую, люди искали, где им легче выжить: из деревни бежали в города, потом назад в деревни, потом обратно. Беспризорники объездили, исколесили всю страну. Безработица, проституция, пьянство, в целом, преступность невероятно выросли. Программы образования и переквалификации для рабочих и крестьян перевернули этот порядок. Оценивая все это, становится совершенно понятно, почему молодые ребята уезжали на стройки первой пятилетки с таким энтузиазмом: все программы и кампании привели к наведению некоего порядка - люди знали, куда и почему они едут, а государство «получило» видимость некоторой определенности.
Хрущев и жертвы западного влияния.
Здесь мы уже видим начало формирования нового понятия молодежи в Советском Союзе. Молодежь не только считалась «строителем коммунизма, светлого будущего», но она уже могла демонстрировать и девиантные тенденции. После второй мировой войны все больше внимания стали уделять именно этому представлению о молодежи, и уже в 50-х гг. можно было говорить, что и в научной, и в идеологической, и в популярной литературе молодежь начала пониматься, как жертва тлетворного влияния западного общества. Первым проявлением этого дискурса была идеологическая борьба против джаза, которую вел в основном Жданов. Самый интересный пример, однако, это отношение к так называемым стилягам. Почему стиляги стали объектом такой ненависти со стороны государства, когда в советском обществе наблюдалась в целом «оттепель»? Во-первых, потому что стиляги представляли собой совсем новое явление — эта была первая молодежная субкультура, которая появилась (как везде в мире) как последствие урбанизации, роста образования и благополучия общества. Во-вторых, потому что после войны в результате хрущевской оттепели стало больше контактов с Западом, поэтому появились возможности получать информацию о последних стилях в музыке на Западе (как, например, на VI Международном фестивале молодежи, который проходил в Москве в 1957 г.). В-третьих, стиляги в принципе были «элитой» общества (как сегодня «мажоры»), и ассоциировались с так называемой «золотой молодежью». Это, конечно же, раздражало Хрущева, который был принципиально против всех форм привилегий. И последнее. На мировом уровне практически сразу после окончания второй мировой войны началась холодная война, которую вели на идеологическом уровне. Поэтому борьба за молодежь казалась в высшей степени важной, и любое проявление западного образа жизни или стиля считалось доказательством попыток диверсии по отношению к советской молодежи со стороны Запада.