В целом можно сказать, что произведения культуры в узком смысле этого слова, т. е. произведения искусства и литературы, являются результатом метафорического мышления как мышления одномоментно-целостного, интуитивного, образно-абстрактного и образно-конкретного одновременно.
Более того, именно такой тип мышления ответствен за создание в культуре того, что можно было бы назвать смыслометафорикой, полем метафорической достоверности, непонятным и даже безответственным с чисто рациональной точки зрения и вместе с тем жизненно важным для культуры.
Если под этим углом зрения, т. е. со стороны достоверности метафоры, мы рассмотрим пушкинскую строку о нулях и единицах и наши примеры, то мы увидим, что аутентичная строка иронически достоверна, в то время как подделки нелепы и смешны, недостоверны и неподлинны.
С другой стороны, встречаются и обратные примеры, когда произведения культуры могут быть недостоверными с точки зрения истинных фактов и в то же время нести черты подлинности. В советское время рассказывали много смешных анекдотов про Брежнева, подлинность которых заключалась не в том, что эти истории происходили в действительности, а в том, что в них была некая правда жизни, они выражали дух времени.
Как понимать этот парадокс? Оказывается, есть огромные пласты вербальной и текстовой культуры, построенные на понимающей метафоре, в которых момент интерсубъективности заключен в поле метафорической достоверности. Причем достоверность здесь может быть выражена не только вербально, но и знаком, интонационно, намеком и т. д.
Таковы поэзия, драматургия, в исключительной степени — анекдот, басня, разговорный жанр, диалекты, сленги, в значи-
===
===
тельной мере проза, газетный и политический языки, язык массовой культуры и т. д.
Задумаемся над двумя очень простыми и одновременно очень сложными вещами. С нормальной, разумной точки зрения прекрасные стихи, так же как, например, хороший юмор, могут показаться совершенно бессмысленными и абсурдными. Человек, лишенный литературного вкуса или чувства юмора, может не признаться в этом, но поэзия и анекдот не доставят ему удовольствия, а, наоборот, вызовут раздражение. Данный человек может быть очень хорошим, толковым, разумным человеком, но недостаток метафорического восприятия, невозможность духовного созерцания нечувственных моментов вещей и явлений не дает ему в должной мере оценить культуру в узком и в то же время высшем смысле этого слова как фантазию, игру, искусство образного творения, юмор и т. д. Аналогично человеку, лишенному музыкального слуха, трудно насладиться музыкальным произведением.
Второй момент заключается в том, что способность метафорического восприятия, свойство человеческого сознания мыслить метафорически делает человека разумно-неразумным существом, способным создавать не только высокое искусство, но и грязные образы, образы насилия, порнографию и т. д.
В контексте нашего рассуждения мы должны сделать не самый главный, но необходимый для нас вывод. Закономерностью культуры является ее принципиальная метафорическая гетерогенность, т. е. то, что в культуре сосуществуют и высокие стихи, и ненормативная лексика. Талантливые стихи могут быть абсолютно иррациональными, оставаясь при этом гениально метафоричными и гениально достоверными. Талантливые анекдоты могут быть грубыми и при этом также метафорически достоверными.
И то и другое сосуществует в культуре и, более того, может сосуществовать субъективно. Одни и те же люди могут понимать, т. е. чувствовать метафорические смыслы и талантливых стихов, и грубых анекдотов. Я вовсе не утверждаю на этом основании, что грубые анекдоты — это то же самое, что и талантливые стихи. Хочу лишь подчеркнуть, что поле метафорической достоверности разнородно, причем понимающая метафора обнимает собой и высокие, светлые и темные, низкие стороны культуры, оставаясь при этом достоверной.
===
===
Необходимо иметь в виду, что эта разнополюсность метафоры не означает разрывность поля метафорической достоверности. Метафорическое не становится дискретным от того, что метафора вбирает в себя различные духовные образы. Метафора универсальна в этом смысле не только для естественных языков культуры, но и для языков в основе своей неметафорических, специально рациональных. Это не значит, что она может существовать "открыто" в этих языках, но она может использовать знаковые единицы этих языков, как в нашем примере с пушкинской строкой.
Цифры 0, 1, 6 — это совсем не то, что метафоры этих цифр. "Нуль" или "ноль", "единица", "первый" или "шестерка" имеют определенную метафорическую достоверность, в то время как сами по себе цифры нейтральны.